Жизнь за жизнь

Не проси у Бога денег –

Злато счастья не дает…

Не проси успеха в деле –

Есть талант – успех придет.

Попроси любви и веры,

Силы всех простить

И жить, чтобы

Сердце не черствело…

Попроси… себя

Простить.

Из интета, неизвестный мне автор.

— Командир, командир,  я — «девятнадцатый», я ведомый! Надо уходить, кэп, их слишком много! Уходим, пока не поздно, пока есть такая возможность: слева по курсу вижу на радаре пролетающий рассеянный астероид!

— Вижу, Зара, вижу! Уходим! И… прошу тебя, мой ведомый — «девятнадцать», я должен тебя увидеть с той стороны пояса астероидов! Слышишь, лейтенант, — это мой приказ, приказ твоего командира! Пройди через  него! Слышишь?! Ответь!

— Я слышу! Слышу, командир! Встречаемся с той стороны! Ие-х – ху – у-у! Прокатимся, как на аттракционе парка развлечений, среди обломков космической железяки! Эх, где же в карманчике моего комбинезончика затерялся входной билетик?! Да ладно, все одно,  билетера-контролера я не вижу… все, кэп, я вхожу в обломки космического железа! Я в игре!

— Удачи, Зара! – пожелал Ник своему ведомому и заложил по короткой дуге немыслимо резкий и крутой вираж, сбив с толку пару, преследовавших его, истребителей противника, висевших на самом хвосте его машины, без устали стреляющими в него трассерами лазерных лучевых импульсов, и на полном ходу вошел в плотный поток обломков астероида, моментально переведя управление в ручной режим с корректировкой автоматического ухода от столкновения с целями, лежащими прямо по курсу.  Точно, — это еще тот атракциончик: в режиме сверхскоростного уклонения от кусков, беспорядочно летящего в космосе, разно габаритного и бесформенного, железа, с дикими перегрузками для тела пилота и корпуса машины, с резким и мгновенным маневрированием космического истребителя, хаотично менявшего курс то вправо, то влево, с резко обрывающимся вращением его корпуса по оси в прямо противоположных направлениях, то по часовой, то против часовой стрелки.  Все это происходило в обоюдном, совместном, почти осязаемом желании пилота и машины избежать столкновения, уцелеть и пробиться сквозь пояс на ту сторону,  в чистый космос. Ник, как никогда раньше, сейчас чувствовал полное единение себя и машины, будто он полностью слился со всеми системами управления истребителя и, даже,  каждой частью его корпуса.  В какое-то мгновенье он поймал себя на  мысли, что ощущает осязанием кожи своего человеческого тела, как, противно дребезжа, начали расшатываться заклепки обшивки правого закрылка элерона. Нервы Ника были на пределе, сердце его бешено колотилось, адреналин бурным потоком  заливал кровь его тела,  с лихвой перекрывая все известные анестезиологам показатели.

— Немного, еще немного! По моим подсчетам осталось всего секунд 7 – 9 и я выйду в чистый космос на той стороне! Только бы Зара… Зара прошла сквозь пояс! – успевал размышлять  Ник, — истребители противника, преследовавшие их,  не сунутся за нами, там таких «отмороженных космосом на всю голову» пилотов точно нет!

Он резко сбросил обороты турбины двигателя, едва разойдясь с резко возникшим прямо по курсу большим обломком, и, потянув машину вправо и вверх, начал облетать его, замечая уже невдалеке просвет, сияющего своей бездонной чернотой, свободного космического пространства, как в поле зрения его взгляда, резко проявившимся пятном, возник низ корпуса боевой машины с бортовым номером «ЕМ – 19».

— Зара, я снизу! Прямо под тобой! Ухожу от столкновения! – прокричал Ник по радиосвязи, одновременно рванув штурвал истребителя и уводя машину резко вниз. Истребитель Ника на полном ходу вошел в здоровенный обломок космического железа, с диким треском скользя по его поверхности, по ходу своего движения сбивая и ломая торчащие вверх, словно деревья в лесу, железные отростки разной величины, резко и быстро гасившие энергию полета машины, преобразовывая ее в режим супераварийного, экстренного торможения. Истребитель резко и окончательно остановился, пропахав своим корпусом и очистив приличный  участок поверхности обломка астероида, далеко в стороны разбросав «космические деревья».

В тот самый момент, когда машина окончательно остановилась, тело Ника резко рванулось вперед, натянув ремни кресла пилота, к которому оно было ими пристегнуто. Ремни натянулись до предела, вибрируя и звеня своей синтетической тканью звуком, напоминающим звук наткнувшейся тетивы спортивного лука перед самым выстрелом стрелы. Затем ремни затрещали, а мгновенье спустя Ник почувствовал, как внутри него хрустнул ломающийся позвонок в районе крестца поясницы и ощутил дикую боль, отозвавшуюся ярко-белой вспышкой в его голове. Он закричал от боли.

— Кэп?! Командир, что с тобой?! – услышал он в наушниках шлемофона голос Зары – Ник?! Ник, отвечай! Не молчи! Отвечай! Ты слышишь меня?!

В это время тело Ника летело уже в обратном направлении —  к креслу, по ходу этого своего движения наполняясь энергией торможения, отраженной ремнями,  резко впечатав, Ника обратно  в кресло словно гвоздь, одним четким ударом молотка, забитый в доску рукой доброго плотника.

Ник почти вырубился от болевого шока, но собрав всю свою волю, потянулся правой рукой к индивидуальной аптечке и, откинув крышку, выхватил шприц с антишоковым препаратом, с ходу вогнал его в бедро правой ноги,  утопив до самого упора его поршень. Лекарство вспрыснулось в кровь, уносясь по сосудам к поврежденному позвонку.

— Ник! Ник, ты цел?! Я… я вижу твой истребитель! Ник, Ник, держись! Я сейчас, я иду! Держись! Держись, командир! Ну! Ну, что же ты молчишь?! Ответь! Ответь мне! – надрывающимся голосом Зары кричали наушники прямо в затуманивающееся от боли сознание Ника, словно через тугой слой ваты, невесть откуда заполняющей его уши.

— Зара… Зара, я… я жив… не цел, но… живой… — с дикой болью в голосе ответил Ник.

— Ты ранен?! Куда?! Где?! Говори же, не молчи, разговаривай со мной! Я рядом…  рядом! Я уже сажу машину! – кричала Зара.

— Позвоночник… мне кажется – я сломал позвоночник – ответил Ник.

— Я тебя заберу! Терпи… потерпи чуть-чуть и… вколи, вколи антишок… вколи все, что есть! Вколи Ник! – кричала по радио Зара.

Ник потянулся к аптечке, доставая из нее все, что попадалось в руку, и вколол себе еще пару антишоков и адреналин.

Зара уже стучалась в стеклопластик кабины, говоря ему: — Кэп, вколол «балдеж» ?!

— Да!

— Молодец! Ты – молодец, Ник! Теперь – ты суперсолдат… ты машина! И твоя задача сейчас: надеть шлем, включить клавишу отпирания электрозамка кабины,  и доползти до моего истребителя! Все – начали, Ник! Давай: раз – шлем! Молодец! Так, два – клавиша запора электрозамка! Хорошо! Хорошо, командир! Так! Теперь потихоньку выходим… выползаем… тащи, тащи наружу свое тело! Ты сейчас не только суперсолдат — машина для убийства, но… ты… ты можешь… можешь спасать! Так давай же!!! Давай, давай – спасай самого себя! Давай! Делай! Делай!!! – спокойным, но не терпящим даже самого малейшего возражения, голосом говорила Зара, одновременно подхватывая под правое плечо Ника. – Так! Так! Ты – молодец! Ты вылез из машины! Теперь: на крыло… ложись на крыло! И ползи! Ползи, Ник! Помогай! Помогай же мне! Не сдавайся! Помогай… помогай же мне! Мне… мне тяжело тебя тащить! Помогай! Помогай же мне, Мужчина! Я не могу… не могу… мне не хватает сил… сил, как раньше! Ползи… ползи! Я не могу! Ник, не могу… я беременна… слышишь?! От тебя…. От тебя, Ник! Я ношу твоего ребенка! Ползи же… по—ооо-л-ззи!

Ник затуманенным, от дикой смеси боли, адреналина и анестезии, сознанием, воспринял слова Зары, с неожиданной для себя информацией, и, собрав все свои силы, рванул тело вперед по крылу, преодолел оставшиеся полтора метра,    свалился внутрь кабины истребителя «ЕМ – 19» и затем… отключился.

Через некоторое время Ник начал приходить в себя, понемногу осознавая то место, где он сейчас находится, стараясь восстановить в памяти своей цепь событий, произошедших с ним и его истребителем.

— Жаль ястреба – с огромным сожалением подумал Ник о своей «17» -ой машине, словно о живом существе – погиб мой боевой товарищ… и несет его теперь на холодном, железном теле своем астероид, удаляясь в самые неизведанные пределы Вселенной… что ж, по сути, достойное последние пристанище для машины, созданной летать… вечный полет… в Вечности. Благодарю тебя, мой боевой друг за то, что ты был самым надежным товарищем в бою, самым быстрым, послушным и почти неуязвимым. Прости меня за то, что пришлось пожертвовать тобой, спасая жизнь человека. Что поделать… и жизни машины бывает предел, как, впрочем, и человеческой. Видать у Творца нашей  Вселенной и заместителя Его по летающей боевой технике есть планы свои относительно и твоей жизни, и жизни Зары… Спасибо тебе! Ты будешь жить в памяти моей еще долгое, долгое время!

Тут, прервав размышления Ника, до слуха его донеслось слово, созвучное слову «жизнь». Он приподнял, насколько только смог оторвать голову от кушетки, и огляделся вокруг. Он увидел, что находится в госпитальном блоке космической станции, скорее всего в операционной палате. Потолок палаты слегка мерцал спокойным, глубоким  синим светом, мягко рассеиваясь своими едва уловимыми лучиками до самого пола. Ник понемногу начал осознавать  тему разговора, беседующих друг с другом в дальнем углу палаты людей.

—  Вот посмотрите на обстоятельства данной истории, коллега – говорил один врач другому – Она спасла своего командира, а ребенка своего потеряла. Жизнь за жизнь получается… такая вот арифметика ….  Знаете, дружище, я все чаще и чаще думаю о том, что космос логичен… предельно логичен. И мы – врачи, наверно, более других можем наблюдать и понимать это. И как бы мы, коллега, не печалились о душе безвременно ушедшего человека…  или душе не родившегося, не сумевшего прийти в нашу жизнь ребенка… — доктор тяжело вздохнул, замолчал на некоторое время, затем продолжил: — Ребенка этой замечательной женщины Зары, которая могла бы стать – я уверен великолепной, нежно-любящей матерью этому мальчику… да, Космос логичен!

Идеальный баланс – жизнь за жизнь… и полный ажур в расчетах, как в хорошей бухгалтерии. И… знаете, коллега…  хоть пусть это и звучит несколько нелепо, помогает мне еще крепче уверовать в Величайший замысел Творца, в Него Самого, в то, что Человеческая жизнь БЕСЦЕННА! И это, —  БЕЗУСЛОВНО, ДЛЯ НАШЕГО МИРА… и это так…  действительно так! Но есть одно «но» — то, что еще пока недоступно моему человеческому пониманию даже мне, видевшему так много уходов и самые последние мгновенья уходящих жизней… и многие рождения новых жизней разных людей… — доктор замолчал, глубоко погрузившись в себя, просматривая картинки в памяти своей тех, видимых только ему событий.

— И что же это, друг?! – прерывая зависшую паузу, нетерпеливо спросил другой доктор, выводя своего товарища из глубоких раздумий – Что же это за «но»?!

— Да… я… я здесь, снова здесь, мой друг… Простите меня, коллега, я отвлекся… Так вот – это «но» очень простое… и очень сложное одновременно… и это – ПРОМЫСЕЛ БОГА, ЕГО ПЛАН! И что весьма интересно, в ПЛАНЕ ЕГО предусмотрено место и роль каждому из нас и все возможные варианты развития событий в наших жизнях! Мы приходим в мир этот в самое оптимальное по ЗАМЫСЛУ ТВОРЦА ВРЕМЯ и уходим из жизни в самом наилучшем варианте ухода… В самом наилучшем, ходя и неспособны оценить это при жизни. И ВСТРЕЧАЕМСЯ мы здесь не просто так, а с определенной целью: кто-то приходит помочь, кто-то разрушить… в принципе, это тоже своего рода помощь, наверное, еще более ценная – помочь другому разрушить то уже ненужное, что он не может разрушить сам. Как мы – люди можем это понять?! Это очень сложно для человеческого понимания… ведь мы, каждый из нас, имеем еще свои собственные эмоции и желания! И нам непросто… ох, как непросто быть способными контролировать их…  Но, все-таки снова «но»: все становится гораздо проще и легче, когда человек становится способным понять саму концепцию идеи «ПЛАН ТВОРЦА» … и жизнь такого человека реально начинает меняться, точнее меняется само качество жизни… и сам Человек, — он становится способным достойно принимать все то, что случается в его жизни, даже если в какой-либо момент, это и выглядит в негативном свете. И человек, который даже только интуитивно способный ощутить, что черная полоса в его жизни обязательно сменится на белую, принять, выпавшие на долю его судьбы испытания, осознать это полностью, благодаря Бога за этот урок и возможность дальнейшего своего духовного роста, — Великий Человек! Он знает то, что живет не зря, что он часть ПЛАНА, часть мира, немаловажная часть Всего Мироздания огромной, не имеющей, видимых глазу, пределов Вселенной! Велик Творец – да, безусловно, но и велико и Его творение – Человек, знающий о том, что он способен участвовать полноправно в игре под названием ЖИЗНЬ, СОВМЕСТНО С БОГОМ СОТВОРЯЯ ЕЕ! Иногда я, размышляя о гениальности Создателя, о том, что, если бы Он не наделил человека правом СВОБОДЫ ВЫБОРА, Ему было бы скучно. Но… дело обстоит, Хвала Творцу, по-другому – о-со-знающий Бога, себя и жизнь человек сам может выбрать лучший вариант из возможных потенциалов своего развития, используя для этого свой разум и еще… сердце, свое сердце, в котором сокрыта самая великая тайна Вселенной – ИСТИНА, ЛЮБОВЬ БОГА! Создатель наблюдает за человеком и помогает ему… но только в том случае, если чел сам осознает свое сотрудничество с Богом, использует право Свободы выбора, данное ему с самого рождения. И Создатель смотрит на наш мир, как на сверкающий немыслимым количеством граней сияющий бриллиант… И… как можно решить – какая грань лучше… лучше другой?! Ведь одна из граней – это всего лишь одна грань целого… бриллианта.  И нет более тусклых… как нет и более ярких, нет меньших и больших… Просто различные… каждая по-своему играет светом… и есть одно –то, что соединяет воедино все эти такие разные грани… — это Любовь, Любовь БОГА – СОЗДАТЕЛЯ-ТВОРЦА… та истинная, безусловная Любовь, любить которой, часто, так сложно любить человеку человека…  и грань…  всего лишь Одна… но разве был бы так идеально великолепен бриллиант без одной грани?! Нет, я уверен – нет!

Доктор тяжело вздохнул снова, помолчал немного и сказал: — Вот сегодня не родился ребенок, но остался жить этот военный летчик. Может… и в этом есть промысел Творца? Кто из нас может знать о том – сколько он уже спас человеческих жизней и еще может спасти? Мы… мы можем только догадываться об этом… Пойдем, мой дорогой коллега… пусть здесь – в палате будет тихо… пусть отдыхают эти двое наших пациента – мужчина и женщина… им бы любить друг друга… растить, да воспитывать деток в любви, да радости…  да, хорошо бы… но вынуждены они воевать за свой дом, за будущее мирное, без войны… теряя друзей… и детей, не рождённых… пойдёмте, я распоряжусь сейчас, чтобы им уделили повышенное внимание в послеоперационный период. Врачи вышли из палаты и Ник взглянул на кровать-каталку, на которой лежала Зара. Ему вдруг показалась, что и она слышала разговор врачей, хотя внешне это и не было заметно. Он как то интуитивно, внутри самой сердцевины своего существо ощутил это.  – Как жаль… — подумал Ник – как жаль, что жизнь моя… ее продолжение оплачена такой страшно немыслимой ценой – не случившейся жизнью не родившегося ребенка…  его с Зарой ребенка.  Как  жаль! Как же она теперь переживет эту потерю?! Как же мне самому теперь жить с этим… и как быть мне с ней?! — так думал Ник, медленно заснул, забывшись тяжелым сном.

Многое, очень  многое о своей жизни и о Заре передумал Ник, отлеживаясь в палате госпиталя космической станции. Имплантированный  хирургом искусственный позвонок постепенно, без особых проблем, вживался в его крепкое 36-летнее тело. Ник уверенно поправлялся, что весьма радовало неустанно опекающий его медперсонал, и его самого, и Зару, довольно часто, при самой малейшей возможности заходившую к нему. Вот и сегодня, когда Ник второй день к ряду, словно малыш, учился снова ходить в рамке — ходунке по коридору, он увидел Зару, быстро вошедшую в дверь отсека. Ник остановил обучающее движение ног своего тела и, отперевшись руками о рамку, улыбнулся Заре. Она быстро шла к нему навстречу и приветливо улыбалась, глядя прямо ему в глаза.

— Привет, кэп! Я вижу дело совсем пошло на поправку, я даже вижу, что ты уже начинаешь лихо управлять своей небоевой машиной – этими ходунками! — мягко и с нежностью в голосе сказала Зара. Ник только молча кивнул, продолжая улыбаться.

— Ник! Ник, ну что ты молчишь?! Расскажи же мне что-нибудь! Конечно, я вижу – результат великолепен, ты уже ходишь! Кстати, я ни чуточку не сомневалась в этом… только слегка беспокоюсь по этому поводу… ведь ты же немного   нетерпелив, горяч и очень упорствуешь в своих начинаниях! – Зара очень нежно провела своей мягкой ладонью по небритой щеке Ника. – О! Какой колючий… прямо ежик!

— Извини, Зара, не побрился! Увлекся ходунками очень… медперсонал замучил уже весь своими просьбами… не разрешают они мне тренироваться столько, сколько мне хочется! – ответил Ник, не желая отрывать свою небритую щеку от ладони Зары.

— Ну, медицине виднее… так, что хоть ты и командир экипажей летной боевой техники, но это не твое подразделение и придется тебе слушаться докторов, кэп! Но тебе я скажу так: я всегда верила тебе и сейчас верю в тебя, Ник! Ты никогда не отступал от своей цели! И я поддерживаю тебя на этом нелегком пути твоего выздоровления! Я горжусь тобой! Ты – мой герой! Ты – победитель! И – ты всегда был таким, Ник! – со свойственной ей уверенностью в голосе сказала Зара.

— Ой! Ой, смотри не перехвали меня, Зара! А то размякну от твоих сладких речей! Ну да ладно, хватит уже обо мне… ты же знаешь, не люблю я этого… тебе вот только позволяю мне дифирамбы петь… Расскажи лучше о себе —  как ты? Как ребята? Все целы?! – смеясь, ответил Ник.

— В порядке все, командир, и я сама, и ребята! Да и по тише вроде стало… вылетов боевых меньше… так – отгоняем «назойливых мух»! Вылет сделаем, а они в разные стороны разлетаются. Похоже – надоело им воевать… И что радует больше всего – ребята целы! Привет вот тебе огромный передают с пожеланиями скорейшего выздоровления! Соскучились они по тебе… ждут тебя очень! Да, вот еще что: механик твой уже на новеньком истребителе последнего поколения бортовой номер «17» нарисовал… все работы, которые только возможны по техрегламенту обслуживания провел…, наверное, на все 200% готовы оба к боевому вылету! Хотя, как я мечтаю, Ник, о том, чтобы к твоему окончательному выздоровлению кончилось бы уже все это… глупое и бессмысленное… и ты бы просто, не по боевому опробовал бы в полете свою новую машину…  да и потом сразу загнали бы ее в ангар на хранение в самый дальний угол космодрома. И снова мы бы с тобой на патрульном нашем звездолете по знакомому маршруту в штатном режиме… в мирный уже Космос…  Дай БОГ, чтобы именно так и было! Надоело уже война эта бессмысленная… жуть, как надоела! Мира хочется… тишины… тихого, незаметного другим, простого человеческого счастья! – Зара потянулась к Нику, прижавшись, насколько позволили ходунки, к нему и, уже очень тихо прошептала ему почти в самое ухо: – Любимой хочу быть… любимой тобою! И…  любить… тебя любить, Ник!

Ник сглотнул тяжелый ком, подкативший к самому его горлу и, с волнением, спросил: — Я… я по-прежнему нужен тебе, Зара?! Нужен?! Ты… ты бы не хотела оставить меня?! Оставить… чтобы попытаться забыть ту боль, что я причинил тебе?!

— Что… что ты такое говоришь, Ник?! Как же… как же может быть иначе?! Отбрось все то, что не нужно нам! Да, Ник, была боль… сильная… очень… но, я не прогоняла ее, я приняла ее… и благодарила… и она ушла! И я знала также, что и ты переживал за меня…  я ощущала душой своей, я чувствовала это… твои искренние переживания! Так, что, милый мой, любимый мой… не одна я была, проживая эту потерю. Я была с тобой… я чувствовала поддержку твою… и мы вместе победили – ты и я! Спасибо тебе, Ник! – Зара, взяв за руку Ника, крепко сплела его пальцы своими.

— Зара… Зара, когда я вижу тебя… во мне, внутри все так смешивается… все чувства мои к тебе… мысли… переживания мои… переживания! – Ответил Ник.

— Ник, что тебя беспокоит?! Что?! Расскажи, откройся мне, дорогой… любимый мой человек?!

— На душе моей неспокойно… тяжело… сложно… в глубине души моей такая печаль… Я… я пытаюсь понять женщину, потерявшую своего ребенка… своего первенца… не родившегося ребенка…   пытаюсь поставить себя на ее место…  Знаешь, Зара, как тяжела мне эта печаль… как немыслимо дорого обошлось мне продолжение моей собственной жизни… Я… я будто в долг взял жизнь… чужую жизнь! А платишь ты… горем матери!

— Нет, Ник! Не так, Ник! Ты ни в чем не виноват… нет вины на тебе! На все ВОЛЯ ГОСОПОДА! Раз уж так вышло… ни ты, ни я не могли изменить ЭТО…

— Да, Зара, так вышло… жизнь за жизнь… просто и логично… Но, по мне – лучше бы я, чем ребенок!

— Нет, Ник, нет! Ты нужен мне! Нужен! Прими это, прими свою боль… не гони ее… прими, благодари ее и отпусти! Прости себя! Боль уйдет… не думай куда… ее энергия найдет место свое во Вселенной! Не бери на себя чужого… не бери! Отдай Богу Его… возьми себе свое – Человеческое! Ведь, ведь еще ничего не потеряно для тебя, для меня, — для НАС! У нас есть любовь… есть любовь… она, ведь, не ушла – так, Ник?! И ребенок… будет! Обязательно будет у нас ребенок, Ник! Наш ребенок! Я хочу, хочу родить от тебя! И ты мне нужен… очень нужен для простого… такого простого женского счастья! И… прошу тебя прямо сейчас… сейчас, Ник… ответь мне, как раньше… укрепи и ты мою уверенность… скажи мне о том, что я нужна тебе, что я любима тобою! И… и расскажи мне, как раньше, про звезды… такие близкие и далекие… расскажи про ту единственную – нашу звезду, про которую ты так часто мне говорил! Ник, Ник ты слышишь меня?!

— Да, Зара, я люблю тебя… люблю! И… — Ник задумался, затих, прислушиваясь к нахлынувшим внутри его души, ощущениям… новым… не знакомым ему еще… — будто, к ранее знакомому ему чувству любви к Заре добавилось что-то еще… еще более тонкое, невесомое…  очень нежное, ненавязчивое, ничего не ожидающее в ответ…

— Кто же я теперь ей – Заре?! – подумал Ник – Любимый мужчина?! Не родившийся сын?! Похоже, что и то и другое вместе.

И, обмякнув своею душою от нахлынувшей в самую ее сердцевину, волны, давно забытого им ощущения материнской энергии, он закрыл глаза, отдался полностью картинке, внезапно возникшей перед его внутренним взором:

Он увидел себя и  Зару на причале океанской бухты, где спокойная гладь воды, тихо плескаясь, отражала серебристо — голубоватый свет двух огромных голубых лун, невысоко висевших на небе, среди огромного количества непрерывно мерцающих золотом звезд. И еще там, у самой кромки воды, сидела маленькая девочка, опустив в нее свои ладони. Ник не понимал сейчас то – что реальнее: коридор госпиталя орбитальной станции или этот  причал океана…

Девочка вдруг резко поднялась и побежала к нему, звонко крича: — Папа! Папа! Скажи мне, скажи, а дельфин – наш дельфин приплывет? Он приплывет еще к нам?!

— Да, Макси! Он обязательно приплывет,  Максимилиана, девочка моя! Он приплывет к тебе!

— А  почему?! А почему он приплывет? Скажи! Скажи, папа, почему?!

— Просто потому, Макси, что он любит… очень любит тебя, так же сильно, как любит тебя твоя мама! – ответил Ник, подхватил на руки дочку и улыбнулся Заре.

Ник Зубков.

17 – 20 декабря 2012 года, 02 января 2014-го.