Сторонники печали мутной,
Предшественники перламутров,
Враги, друзья, весь сброд хлыстовский,
Сегодня я на Паустовской
Сигару спичкой поджигал.
Все небо было синим — синим,
Ни облачка на нем, ни птиц.
Крестясь, по-бабьи, тени длинны,
Деревьев грохалися вниз.
Прохожие вертелись словно мухи.
Язык болтал при видя с чудаком,
Я изнывал и погибал от скуки,
Грозя подъездам сжатым кулаком.
Но никого, конечно, не обидел,
И никого, конечно, не пришиб,
Привязанный прикрученный к планиде
Прочитанных прохристианских книг.
Я покрутился, посидел на лавке,
Уставился в пленительный задок,
Представил, как вгоняю в него «палку»,
И сжался, возбудившись на чуток.
Недолго побродив по дебрям Сочи,
Как Фигаро был там, был здесь,
Я понял, время идет к ночи,
И почему-то захотелось есть.
Я вышел к синему проспекту, —
Тогда и загудели фонари, —
Еще я не был ни в единой секте,
Зато ни раз входил в лицо Зари.
И я сгорал… священным синим дымом
Я подымался над обглодками домов,
Возможно, потому что был ранимым,
Вкусивши некогда из губ Христа Любовь.