Через прерии в ночь,
для лихого разбоя,
по тропе в Гранд-Каньон
скачут трое ковбоев.
Там, в глуши, кабачок
одноухого Гарри,
тот, не чуя беды,
бренчал на гитаре.
Кабачок пустовал,
всеми словно забыт.
Вдруг вблизи долгожданный
топот копыт.
Трое спрыгнули с сёдел
по-рейнджерски чётко,
в дверь картинно вошли
приблатнённой походкой.
Гарри встретил гостей
хлебосольной улыбкой,
погубила его
роковая ошибка.
Грянул выстрел,
потом
гремят ещё двадцать.
Гарри рухнул на пол,
перестав улыбаться.
Сняли шляпы ковбои,
опустив свои кольты,
Гарри умер героем,
хоть был гринго ни к чёрту
( задолжали ковбои,
в долг не стал наливать;
в прошлый раз он грозился
шерифа позвать).
Но теперь бездыханный
у порога лежит.
Негр, халдей из шалмана,
под прилавком дрожит.
Рассмеялись ковбои,
пот на лицах и пыль,
знать не зря проскакали
четырнадцать миль.
Предвкушая попойку,
чисто так, по-бандитски,
трое сели за стойку,
нагло требуют виски.
Негр плеснул по полста
в три гранёных стакана,
Боб с размаху бутылкой
того по калгану.
Сэм по полной долил,
в баре много бутылок,
кроме той, что разбита
была о затылок.
Джон дружкам подмигнул –
дальше что не секрет –
и дружки главарю
подмигнули в ответ:
пошмонать в сундуках,
раскурить по сигаре,
а затем кабачок
задымится в пожаре.
К пепелищу слетятся
вездесущие грифы,
не пронюхать о шайке
ищейкам шерифа.
Жизнь похожа на скачки –
гони лошадей,
не ползи на карачках –
и всё будет окей.
При них кольты и скальпы,
рот смочила слюна,
оставалось лишь залпом
виски в глотку, до дна.
И с мечтой вожделенной
каждый ковбой
коснулся стакана
нижней губой.
Тут из кухни – вдова,
старуха Мальвина,—
и, не тратя слова,
жмёт курок карабина.
Грянул выстрел,
потом
гремит ещё пара –
и братки, все втроём,
полегли без базара.
Метко пули всадил
в лоб злодеям винчестер,
и на этом кончается
песенный вестерн.