Часть 1.
— Вы знаете, она меня раздражает, — сбивчиво и торопливо говорила молодая женщина лет тридцати пяти, словно опасаясь, что её оборвут. – Её навязчивость бесит, понимаете?
— Конечно, — Евгений Борисович смотрел на неё мягко, всем своим видом показывая, что ему интересно её слушать и у них ещё есть время. Между тем, стрелки часов, висевшие за спиной клиентки, показывали, что до конца приёма осталось ровно десять минут. Женщина и сама порой искоса взглядывала на наручные часики, опасаясь, что так и не получит желаемого облегчения.
— Она будто бы не в курсе, что я давно уже не ребёнок. Утром звонит, что похолодало, надо теплее одеваться. Или советы даёт по воспитанию внуков, а мне они не нужны, своё мнение имеется. А что самое противное – спорит, доказывает, что права, и я вынуждена её обрывать. Всё чаще мне кажется, что я её ненавижу, и она чувствует это, — женщина, волнуясь, вытерла платочком вдруг подступившие слезы.
— И вас пугают ваши эмоции? – подсказал Евгений Борисович, подводя итог исповеди.
— Да, — она обрадовалась, как маленький ребенок, которого, наконец, поняли. – Куда делась моя детская любовь к ней, почему в моей душе теперь эта злоба? А ведь мать ещё не так стара, и что же будет дальше, если уже сейчас нам так тяжело? Я же обязана за ней ухаживать, помогать в старости, откуда же мне взять сил и терпения?
— А почему вы думаете, что должны? – поинтересовался психолог.
— Ну как же? Она же мне дала жизнь, кормила, воспитывала, помогала, ночами не спала, когда я болела…- растерянно возразила клиентка.
— Конечно, но ведь вы не просили её об этом?
— Может, и попросила бы, если бы умела говорить с рождения. А потом привыкла, что просить не надо, всё и так делается само собой, — женщина явно винила себя в излишней чёрствости.
— Поймите, — мягко продолжал Евгений Борисович. – Люди рожают детей для себя, чтобы иметь счастье возиться с малышами, радоваться их успехам, а не потому, что исполняют свой долг. Им самим этого хочется. Чтобы забеременеть, женщины иногда годами лечатся, страдают. А потом ждут от дитяти, чтобы он делал их счастливыми до самой смерти. Это же несправедливо по отношению к ребёнку, это называется удушающей материнской любовью. Хотите, я вам книгу посоветую на эту тему?
Клиентка кивнула, и психолог, написав что-то на листке, передвинул его через разделяющий их столик.
— Так почему же вы чувствуете, что вы ей должны? Вам уже не нужна мать и это естественно. В животном мире точно так же, это закон природы. И наши родители должны понять, что у детей своя жизнь.
— Но как же так? Ведь нас учили уважать старших, любить родителей, заботиться о них, — удивлялась женщина.
— Уважать старших? Да, так нас учили. А вы никогда не задумывались, правильно ли это? И разве не все люди равны: ребёнок, взрослый, старик? Традиционная мораль – это надстройка, которую создало человечество в добавление к законам природы. В нашем обществе всего лет сто пятьдесят назад крестьяне рожали детей, сколько бог даст. Почему? Часть детей умирала от болезней и несчастных случаев. Оставшиеся кормили родителей в старости, это был залог их благополучия. Потому и мальчики ценились больше, чем девочки, что приводили в родительскую избу своих жён – дополнительных работниц, и, чем больше взрослых детей жило с родителями, тем надёжнее они были защищены от голода. Но, если мы посмотрим на обычаи многих народов, то увидим существенные различия. Где-то мораль требует уважать стариков, однако, если народ поставлен на грань выживания, не раз случалось и такое, что родителей дети вывозили в снежную степь замерзать, и старики со смирением принимали этот обычай, понимая, что они уже стали обузой.
— Какие страшные вещи вы говорите, — ужаснулась клиентка.
— Жизнь вообще жестока, — заметил психолог. – А нам нужно думать о себе, любить себя в первую очередь.
— Так вы полагаете, что мои чувства вовсе не постыдны? – спросила дама с надеждой.
— А что такое стыд? – возразил психолог. – Это несоответствие наших представлений о том, какими мы должны быть по нашему убеждению, и реальностью. Из того, что вы испытываете стыд, видно, как мало вы себя любите и цените. Вы не принимаете себя такой, какая вы есть, вы хотите измениться, полюбить мать, как в детстве. Но ведь это невозможно, согласитесь! А она продолжает вас любить, для неё вы всегда дочь, отсюда и стремление давать советы.
Женщина задумчиво кивнула.
— Всё дело в ваших убеждениях, — продолжил с жаром психолог. Он очень хорошо понимал клиентку, ведь и ему пришлось когда-то пережить нечто подобное. – Убеждения к нам приходят от родителей и общества. Общество заинтересовано, чтобы мы были предсказуемы, чтобы вели себя согласно навязанным нам шаблонам, родители тоже заинтересованы в том, чтобы мы поддерживали их в старости и немощи. Но ведь долг – это насилие, разве не так? Насилие над нашими естественными надобностями. Самостоятельно мыслящий, стремящийся к свободе человек имеет право отказаться от навязанных ему убеждений, по крайней мере, от тех, что мешают ему счастливо и свободно жить.
— Но как отказаться от убеждений? – не понимала клиентка. – Разве это возможно?
— Ещё как возможно! В одно мгновение. Например, человек убеждён, что убивать нельзя. Так почему же повсюду войны? Или мы убеждены, что есть человечину непозволительно. Что останется от наших убеждений, когда мы будем умирать с голоду? Не знаете?
Женщина испуганно покачала головой.
— И я не знаю, — назидательно произнес Евгений Борисович. – Думаю, не стоит вам мучаться и винить себя.
— Если я совсем перестану любить мать, то перестану и страдать, наверное, но тогда ей придётся страдать за двоих, — все ещё сомневалась клиентка. – Как же быть с гуманностью, состраданием?
— Это всего лишь категории морали, стереотипы. Наше время – время ломки шаблонного мышления, предрассудков, свойственных старшим, — возразил он. Взглянул на часы с некоторой досадой и, с неудовольствием замечая тень недоверия в её глазах, добавил тоном, не терпящим возражений: — Ну, и какой вывод вы делаете по итогам нашей с вами сессии?
— Если я правильно поняла вас, это мама должна страдать и перестраивать себя, если хочет продолжать общение со мной и внуками, а я ничем ей не обязана? – неуверенно произнесла клиентка.
Психолог едва заметно кивнул: — Подумайте об этом. Уверяю, вам станет легче. А книжку прочитайте, мы в следующий раз обсудим ваши впечатления.
Часть 2
Следующим клиентом был стеснительный паренёк лет двадцати. Евгений Борисович едва успел заварить себе кофе, как раздался робкий стук в дверь.
— Ничего, если я позволю себе выпить чашечку, пока слушаю вас? – спросил он, ободряюще улыбнувшись.
Паренёк кивнул, пристроился напряжённо на краешке кресла, готовый, казалось, к немедленному бегству в случае опасности.
— Рассказывайте, пожалуйста, — поощрил его психолог. – В чём ваша проблема?
— Не знаю, с чего начать. В общем, я женился недавно. Вот.
Евгений Борисович молчал, доброжелательно глядя на посетителя. Время шло.
— То есть, не в том проблема, что женился. Или в этом? Короче, в общем… — парень всё мялся, не в силах приступить к главному.
-Ну-ну, — поддержал его психолог, — да вы расслабьтесь, сядьте поудобнее. Представьте, что перед вами близкий друг…
Парень подвинулся вглубь кресла, но тут же вернулся в прежнее положение:
— Да, вот про друга я и хотел… Понимаете, у него есть баня. Он как-то раз, давно, пригласил меня помыться… Нам тогда по четырнадцать лет было. А девчонки в классе только дразнили и не давали…А нам хотелось побыстрее взрослыми стать… — он взглянул испуганно на психолога, пытаясь понять его реакцию. Кроме душевного расположения, на лице того не читалось никаких чувств.
— В общем, мы втянулись. Сначала было просто любопытно, и новые ощущения ошеломили. Потом привыкли, стали искать новые способы… Ну, в интернете. А потом я испугался, что не смогу с женщинами… Отец вдобавок пару раз застукал меня на порно-сайтах. Не ругал даже, хотел поговорить на эту тему, но я отказался. Похоже, что он потом проверял, на какие сайты я захожу. Начал приставать, есть ли у меня девушка… В общем, понял я: он что-то заподозрил. Боялся, что он расскажет матери. Думаю, что родители никогда не смогут меня понять.
— И вы женились, чтобы их успокоить?
— Да, и я надеялся, что регулярный секс с женой заставит меня отказаться от того суррогата, к которому я привык. Это происходит каждую неделю, жена ни о чём не догадывается. Только отец смотрит исподлобья, но у него нет прямых доказательств.
— Ну, а с женой как всё происходит?
— Вот в том-то и дело, что с женой у меня нет той гаммы ощущений, к которой я привык. Она слишком скромна и скована, её пугают мои желания. С ней скучно. Как быть, не понимаю. Неужели мне всегда жить таким уродом, в страхе невольно выдать себя? – он посмотрел на Евгения Борисовича со страхом и надеждой. – Как мне отказаться от своей привычки? Я уже пробовал – не выходит, начинается депрессия. Друг стал мне дороже всех на свете, но он вскоре собирается жениться. Тогда я точно погибну, — обречённо добавил он.
— Скажите, а в детстве у вас никогда не было тайной мечты стать девочкой? Играть в куклы, украшать себя? – осторожно спросил психолог.
— Да нет, всё было нормально, — возмутился парень. — Я всегда чувствовал себя пацаном. Мяч гонял, девчонок за косички дёргал. Говорю же, совсем для меня они были непонятны, не знал даже, как к ним и подступиться, потому-то всё так и произошло. И чёрт нас дёрнул попробовать, теперь хоть локти кусай, как наркоман от этого завишу!
— Ну, не стоит так драматизировать! – возразил психолог. – По вашим высказываниям заметно, что вы резко порицаете себя за гомосексуальные наклонности, называете себя уродом, оскорбляетесь в ответ на простые вопросы. Всё это очень опасно, вы не любите себя, почти ненавидите. А если действительно депрессия доведёт вас до самоубийства? Я беру вас на лечение, мой друг, — обнадёжил он.
— А это можно вылечить? – обрадовался парень. – Я очень хочу стать нормальным человеком, мужчиной. Существуют какие-то таблетки?
— Вам бы всем таблетки, — улыбнулся психолог. – К сожалению, нет таблеток, позволяющих забыть то, что с нами произошло. Будем менять ваши убеждения, ваше отношение к себе и жизни.
— А разве это возможно?
— Легко. Что вас терзает? Страх не оправдать ожидания родителей? А почему вы должны их оправдывать? Вы им ничем не обязаны, вы – отдельная личность.
— Но я не хочу причинять им боль, — возразил парень.
— Да, но неприятием своих тайных желаний вы причиняете боль себе, верно? Придётся сделать выбор.
Парень был ошарашен такой постановкой вопроса. Его всегда учили думать не только о себе.
— Что ещё вас смущает? Возможность развода? Полно переживать, развод теперь не проблема. Страх осуждения окружающих? А почему вы должны зависеть от мнения других? Поймите одно: вся ваша мораль, все ощущения правильного и неправильного, полученные от родителей, школы, общества – не более чем условность, я бы даже сказал — предрассудок, когда речь идёт о ваших интересах, о вашей выживаемости в этом мире.
Он помолчал немного, давая посетителю возможность осмыслить услышанное. Стрелка часов напоминала ему, что пора завершать приём.
Через минуту он продолжил внушение:
— Что мешает вам быть счастливым? Только то, что в вашей голове. Неужели вам неизвестно, что такое европейские ценности? В скором времени во всех странах будут разрешены однополые браки, детей ещё в школах учат этому. Более того, им предоставляют свободу выбора пола, сызмала внушая, что они имеют на это право. Игрушки-конструкторы позволяют собрать любые комбинации человека: половину от мальчика, половину от девочки, так их приучают к гендерному равенству. В следующий раз я специально для вас принесу фильмы об этом. К большому сожалению, российское общество пока отстаёт от цивилизации, но вы не должны страдать из-за этого. Постепенно, в ходе наших сессий вы поймете свои права и станете свободным человеком. Захотите – уедете в любую страну по вашему выбору. Так что впереди – только счастье, было бы желание. Всё в ваших силах.
Молодой человек улыбнулся: мир словно перевернулся у него в голове. Он вышел, окрылённый, думая о том, что обязательно придёт вновь на беседу к этому приятному и понимающему человеку.
Часть 3. Эпилог
Евгений Борисович выглянул в коридор: посетителей больше не было, как и подсказывал ему журнал записи клиентов. За окном было совсем черно. Машина терпеливо ждала хозяина. Ждала его и большая трехкомнатная квартира в центре Москвы, тёмная и пустая до его прихода. Он только ночевал в ней, проводя большую часть времени на работе, в съёмном офисе. Можно было бы принимать клиентов на дому, но это слишком большой риск: если вдруг проверка, скрыться из офиса проще. Правда, проверок за время его практики ни разу не случалось: похоже, государству не было до него никакого дела.
С родителями он уже давно не общался: они так и не смогли принять его выбор, его убеждения. Любимый мужчина жил отдельно, встречи с ним стали редким подарком судьбы: он был женат и скрывал свою связь ото всех близких.
Евгений Борисович очень неплохо зарабатывал, но страстно мечтал уехать в Европу: там он смог бы гулять со своим другом, держась за руки, и целоваться открыто, прямо на улицах, как все влюблённые. Они бы заключили брак и взяли на воспитание детей. От такой картинки полного, но невозможного счастья слёзы наворачивались на глаза. И он бы сорвался хоть сейчас, и друга бы уломал порвать с семьёй, но прекрасно понимал, что там не найдет такой хорошо оплачиваемой и непыльной работы, какую имеет в доверчивой Москве. Он всей душой ненавидел Россию за эти свои проблемы и готов был пойти на что угодно, лишь бы побыстрее она стала Европой. Пусть расчленённая, пусть ценой миллионов убитых. Он ведь был свободным человеком, человеком мира, а значит, и думал свободно — только о своих интересах.