Вылетев из дела, которое требовало от меня полной отдачи, вовсе не почувствовал никакого облегчения. Просто навалилась пустота, которую нечем было заполнить.
Смолкли телефоны. Первое время еще звонили поставщики и клиенты. Сначала раз в неделю, потом все реже, пока ни смолкли совсем.
Лишь “Бретон” систематически информировал о новинках оборудования или о выставках со своим участием.
– Анатолий, си инконтрано, иль синьор Паоло Прелец, – в шутку “познакомил” нас Дарио Тончелли на традиционной выставке “Интеркамень”.
И это всё. Меня никто не упрекал за полумиллионный долг, понимая, что то не моя вина – переговоры с фирмой вели адвокаты Михайлевского. Но стало неприятно, когда однажды высказался Паоло:
– Анатолий, похоже, вам деньги не нужны. Не понимаю, почему стоит ваш завод? Нет никаких причин… Вложить такие деньги, и всё бросить! Не понимаю!
– И я не понимаю… Увы, Паоло, это уже не наш завод, да и от денег не отказался бы, тем более, моя пенсия всего около трехсот долларов.
– Такая маленькая?! – удивился тот.
– У всех пенсионеров она такая, кроме особ, приближенных к императору, – ответил ему и перестал посещать выставки…
Шли годы, и лишь моя окололитературная деятельность спасала от уныния. Все же, какое никакое творчество. Мои три романа и два цикла рассказов я разместил на сайте “Литературной газеты”, и они быстро выдвинулись на призовые места по посещаемости, что, по идее, обеспечивало бесплатную публикацию в бумажном виде, а также на газетных страницах.
Увы, в канун подведения итогов сайт “рухнул”. Извинившись, администрация сайта пригласила начать сначала. Но и в следующий сезон всё повторилось. Очередному приглашению просто не поверил…
– Афанасич, это Виара. Чем занимаетесь? – спросила меня однажды с месяц до того молчавшая телефонная трубка.
– Романы пишу, – ответил ей.
– Бестселлеры?
– Может, и “бест”, но пока еще не “селлеры”.
– Ты по-русски можешь сказать? Я немецкий учила еще в школе.
– Это английский… В общем, ничем не занимаюсь.
– Жаль. А то хотела устроиться к тебе на работу. Меня в полицию не берут. Гонят на пенсию.
– В сорок лет?!
– Ну, чуточку больше… Гонят, Афанасич.
– К сожалению, ничем не могу помочь.
– Да не смогу я жить на такую мизерную пенсию!
– Сможешь! Я же живу.
– Не понимаю. При ваших способностях и так жить.
– Сам не понимаю. Но ничего поделать не могу. Сторожем не хочу, а в других местах смотрят в паспорт, и гонят. Возраст их мой не устраивает. Меня устраивает, а их нет.
Скучно жить без большого дела. Пусто, однообразно, не интересно. Но даже через несколько лет завод всё ещё не отпускал. Так однажды получил повестку прибыть на суд в качестве ответчика по делу о задолженности “АнСтар” какому-то ООО “Элегия”. На суд, разумеется, не пошел, отправив справку из налоговой, что не являюсь руководителем организации.
Через месяц пришел повторный вызов, но не мне, а обезличенному руководителю “АнСтар”. Вызов содержал угрозу, что в случае неявки, суд все же состоится и с организации удержат не только задолженность, в размере пятидесяти двух миллионов рублей, но и сумму морального ущерба и судебных издержек в размере двенадцати миллионов. Хотел проигнорировать и повторный вызов, но запаниковала жена.
– Да у нас квартиру отберут! Останемся без ничего с твоим заводом, – чуть ни разрыдалась она.
– Успокойся. Наша квартира едва ли потянет на три миллиона. А больше с нас взять нечего. Голодранцы мы, как сказал бы Константин, – вспомнил вдруг бывшего партнера.
Позвонил. Оказалось, Костя и “нахимичил”, разумеется, с участием Михайлевского.
– Ну, Костя, не ожидал. Впрочем, с кем поведешься.
– Ты не так понял, Афанасич. Там все нормально. Выкрутимся, – успокоил он.
Еще через месяц получил подтверждение, что ООО “Элегия” в иске отказано, то есть я могу и дальше спать спокойно. Вот только спать почему-то не хотелось, ибо “чувствовал в себе силы необъятные”…
– Афанасич, а я тебе работу нашла! – обрадовала неожиданно позвонившая Виара.
– Что за работа?
– Я тут устроилась в одну контору. Им требуется системный администратор по компам. Сможешь?
– Почему бы и нет, – без энтузиазма ответил ей и через день оказался в трехэтажной “конторке” в районе Белорусского вокзала.
Оказалось, Виара уже работала начальником службы безопасности ГУП УРСТ, как называлась та новая проектная организация, призванная стать заказчиком реконструкции вылетных магистралей Москвы. Солидно.
Меня принял главный инженер Пискунов, исполнявший обязанности директора. Выслушав короткий рассказ о себе, тот спросил:
– А вам знакома программа Примавера?
– Разумеется. Вот только я сторонник ее Майкрософтовского аналога. Пользовался им при строительстве обоих заводов. Очень полезная программа для крупных проектов.
Побеседовав с доктором наук около часа, получил предложение занять вакантную должность заместителя директора по информационным технологиям.
– Системотехников у нас хватает, а вот специалистов вашего уровня днем с огнем не сыщешь, – заявил главный инженер.
Виара была поражена такому результату и, мне показалось, раздосадована. Ведь она хотела стать моей начальницей. Теперь это оказалось невозможным…
Довольно быстро завоевал авторитет подчиненных, хотя среди них были компьютерщики с амбициями. Поначалу неплохо сложились отношения и с директором Логиновым, дилетантом по части вычислительной техники, но положительно воспринявшим наши начинания.
И я погряз в работе, в которой имел всего одного сторонника – главного инженера.
– И зачем нам все это? Справимся и так, на промокашках. А эту западную науку осваивать, облысеешь, – сказал как-то на совещании первый зам.
– Я тебе дам, на промокашках! Ты мне сегодня ни на один вопрос не ответил по маленькому участку, а на одном только Варшавском шоссе Афанасич насчитал около пяти тысяч таких участков. Ты в этих промокашках запутаешься, – возразил Логинов, – Всем ходить на занятия, – приказал он, но ходил лишь начальник отдела Гербовский, и больше никого.
А потом появились проектанты – занудные молодые люди без искорки в глазах, но с диким апломбом.
– А почему у вас Автокад две тысячи десятый, а не двенадцатый? Мы учились по двенадцатому, – спросил их тридцатилетний начальник, отработавший пару лет в проектной организации рядовым инженером.
– А в чем проблемы? – спросил “светилу”.
– В десятом 3D нет, – объявил тот.
– Да?! Ну-ну, – без ответа отошел от “знатока”, нажив, разумеется, очередного врага.
– Вы хоть знаете, что такое Лира? – спросила меня как-то его начальница, бывшая сметчица, а ныне зам директора по проектированию.
– А как же! Рассчитывал оболочки методом конечных элементов, – ответил ей.
– Вы и это знаете? – удивилась дама, не ждавшая ничего подобного от какого-то компьютерщика…
А где-то через месяц главный инженер Пискунов ушел на повышение – в Департамент строительства Правительства Москвы. Его преемник оказался нелюбопытным человеком, и я захромал на одну ногу. Тем не менее, через три месяца была создана техническая база для разработки и коллективного ведения графиков строительства вылетных магистралей города Москвы.
– Хотите посмотреть? – спросил Пискунова, прибывшего как-то в нашу организацию с инспекцией.
– Афанасич, времени совсем нет. Да и что я там соображу, – попытался он отказаться.
Но увлекся и целый час просидел в серверной, знакомясь с новинкой. А когда показал, как все это действует в масштабах организации, у него не было слов.
– Пробовал управлять процессами прямо из дома, – добил его в заключение.
– Честное слово, не ожидал, Афанасич, – похвалил он и отбыл в свой Департамент…
А надо мной вдруг сгустились тучи. Проектанты, во главе с начальницей, дружно написали рапорт, что я сорвал им важные работы, не обеспечив установку современных программ.
– Читай! – приказал Логинов, сунув бумажку, – Что скажешь?
– Клевета, – ответил ему, – Готов ответить по каждому пункту.
– Знаю, что готов. Язычок у тебя подвешен.
– Пригласите независимых экспертов. Они скажут то же самое.
– Где я тебе их возьму? Иди работай, – отпустил он.
Но эксперт все-таки возник в кабинете Виары. Молодой человек представился гендиректором компьютерной фирмы. Вопрос за вопросом, и в тупике оказался он.
– Продвинутый дедушка, – отозвался тот обо мне Логинову, как передала Виара, присутствовавшая при докладе, – И одевается по моде, – добавил он.
– Афанасич, а что у тебя модного? – спросила Виара, зацикленная на этом вопросе, особенно в дни получки.
– Всё, – коротко ответил ей.
– Где же ты это всё берешь?
– Брал в Италии, когда бывал в командировках. Теперь донашиваю, – успокоил ее.
Вот только вряд ли отзыв эксперта успокоил проектантов. Кляузы последовали потоком. И однажды Логинов не выдержал и в присутствии посторонних разразился в мой адрес потоком нецензурной брани. Я встал и вышел, а вслед донеслось:
– Заявление на стол! Экспертов ему подавай!
Прямо в секретарской написал заявление и отдал секретарю.
– Да вы что, Анатолий Афанасьевич, – удивилась та, – Да он каждый день так орет. Он вспыльчивый, но отходчивый.
Но я ушел, не дожидаясь, пока отойдет.
– Надо же, две тысячи евро в месяц потеряли, – горевала жена, когда объявил об уходе, – Где ты теперь устроишься на такие деньги?
– Но и терпеть напраслину не собираюсь, – ответил ей.
Вот только быстро понял, что “спокойная” жизнь на пенсии в прошлом. Надо срочно искать работу. Вся зима прошла в бесплодных поисках смысла жизни. Лишь в конце февраля позвонила Виара:
– Афанасич, позвони Пискунову. Они с Гербовским что-то замышляют в Мосинжпроекте.
– А причем здесь Гербовский? – спросил, вспомнив ее предупреждение: “Афанасич, ты осторожней с Гербовским. Он бывший комитетчик”. Тогда лишь рассмеялся.
– Да ушел он от нас к Пискунову. Поцапался с Логиновым, как и ты… А сейчас что-то варят в Мосинже… Говорят, там большие перспективы. Пискунов о тебе спрашивал. Звони.
Позвонил.
– Афанасич, срочно свяжись с Гербовским. Он в курсе, – рекомендовал Пискунов.
Связался. Договорились о встрече.
Оказалось, часть мастерских Мосинжпроекта размещалась в здании Армянского переулка, в подвале которого был когда-то офис Теплинского.
– Афанасич, штатного расписания пока нет. Могу предложить лишь должность инженера второй категории в пятнадцатой мастерской. Мы все там числимся. Если согласен, давай, оформляйся, – сообщил Гербовский.
– Чем хоть буду заниматься?
– Тем же, чем у Логинова. Только по части метро… Планы грандиозные, Афанасич.
И уже через неделю я оказался в маленькой комнатушке, где предстояло работать над грандиозными планами Пискунова-Гербовского. Мне выделили рабочее место… на подоконнике и стул для посетителей Гербовского.
– Можешь пользоваться моим компьютером, – позволил Сергей Валентинович.
Могу, конечно, вот только, зачем? Ведь кроме Офиса не обнаружил никаких интересующих меня программ. Написал бумагу с планом организации работ. В комнату заглянул Пискунов:
– Афанасич!.. Уже работаешь?.. Ну, правильно, – похвалил он и исчез на неделю…
Очень скоро выяснил, что в Мосинжпроекте мы лишь числимся, а на деле планируется создать некое Управление, которое будет генеральным заказчиком развития московского метрополитена. При Правительстве Москвы уже создан Штаб, где и заседает Пискунов.
Нам выделили вторую комнату, где у меня появились стол и компьютер. С “айтишниками” у меня не заладилось с первого знакомства. Для начала мне установили ознакомительную версию основной программы, утверждая, что это подлинник, и отказались устанавливать кучу заказанных мной вспомогательных программ – не положено по штату. Разумеется, установил свои и начал работать.
Планы и в самом деле оказались грандиозными, но узнал об этом от того самого “эксперта”, с которым встречался у Логинова.
– Анатолий Афанасьевич! – окликнул он на входе в здание, – А вы, что здесь делаете?
– Работаю.
– У кого?
– У Пискунова.
– Да?!
Выяснилось, что Валентина пригласили в Мосинжпроект для разработки графиков, и он влился в МИП всем своим коллективом. Но работа пока не идет.
– Переходите ко мне, Анатолий Афанасьевич. Мы с вами развернемся, – пригласил он…
– А, Валентин, – отмахнулся Гербовский, – Да сляпал несколько графиков, а никто ничего не понял. Зато денег за них запросил. Пискунов замахал руками, и вспомнил о вас.
Вскоре понял, что предстоит неподъемная работа – разработать графики проектирования и строительства сорока семи объектов метро, каждый из которых представлял собой ветку с тоннелями, тупиками и станциями, или целый завод – электродепо. Ясно, что такую работу надо делать коллективно. Но не было ничего и никого.
Написал заявку на комплект программ и получил ответ, что она включена в план развития следующего года. А что делать в этом?
– Афанасич, делай, что хочешь, но графики мне нужны к следующему заседанию Штаба, – заявил Пискунов.
И я выложился. Сделал общий график для пяти объектов и развернутый для одного из них. И тут зависла ознакомительная версия программы.
– Что случилось? – засуетилась руководящая троица Пискунов-Матвеев-Беляков.
– Да вот, – показал им доказательство подвоха, устроенного айтишниками.
– Ну, я им покажу! – рассердился Матвеев и пригласил Валентина, располагавшего, как оказалось, настоящей программой. И до двенадцати ночи мы всем коллективом делали “конфетку”.
– Ну, как? – еле дождались возвращения Пискунова.
– Порядок! Воспринято положительно. Хуснуллин сказал, делайте для всех объектов, – отрапортовал наш доктор…
Мне, наконец, установили настоящую программу. Зато стерли все мои вспомогательные: “Не положено”. Начался очередной этап борьбы с коллегами.
Вскоре мне поручили разработку всего информационного обеспечения к заседаниям Штаба и московской мэрии. Справился и с этим. В благодарность к майским праздникам меня повысили до должности инженера первой категории, а ближе к осени сделали ведущим инженером.
– Поздравляем, Афанасич. Великолепная карьера, – на полном серьезе подходили коллеги.
– Спасибо, – отвечал им, – Правда, ведущим был еще четверть века назад в НПО “Энергия” имени Королёва.
А в МИПе тем временем шла мощная подковёрная борьба. И к новогодним праздникам Матвеев стал генеральным, а Пискунов – директором по проектированию объектов метро.
Меня же перевели на должность главного специалиста по управлению проектированием с месячным окладом около трех с половиной тысяч долларов. А когда, уже в январе следующего года, получил тринадцатую зарплату в размере двух окладов, жена не поверила, подумала, бухгалтерская ошибка.
Жизнь налаживалась. Работа нравилась. Все понимали ее необходимость.
Год две тысячи тринадцатый встретили в новом громадном здании бизнес центра, построенном на территории завода “Серп и Молот”. Дорога на работу стала занимать около полутора часов в одном направлении. Но дело стоило того. В одиночку я разработал график проектирования и строительства всех сорока семи объектов метро, который был утвержден в мэрии и стал законом.
Неожиданно уволился начальник отдела Гербовский. Его вынудили, опасаясь, что вытеснит действующего зама начальника управления, а то и самого начальника. На его место пришел человек, который так и не понял, чем я занимался.
К концу года борьба в верхах возобновилась. В результате баталий был создан Научно-исследовательский и проектный институт транспортных сооружений, директором которого назначили вытесненного из МИПа Пискунова.
Разумеется, тот взял с собой всю гвардию своих сторонников. Институт располагался рядом с Павелецким вокзалом, и у меня появился лишний час свободного времени.
Характер работы почти не изменился. Но сколько перспективных задач поставил передо мной наш директор Пискунов. Полгода работы в институте пролетели, как одно мгновенье.
Всё кончилось неожиданно. Тяжелая авария в подземке с гибелью людей вызвала большой резонанс в обществе. Нашлись и стрелочники, которые, якобы, не доделали плановую работу – их даже арестовали. Обвинили и наш институт, не обеспечивший, разумеется, должный контроль хода работ на строящейся ветке, куда на полном ходу выбросило метровагоны с людьми. И едва созданный институт решили ликвидировать.
Позже выяснилось, что причиной аварии стало разрушение колесной тележки одного из вагонов, а не пресловутая стрелка. “Стрелочников” оправдали, а пискуновский институт бесследно исчез.
Вернуться в МИП оказалось невозможным.
– Вы уже пенсионер с десятилетним стажем. Пора бы и на отдых, – огласили мой приговор в кадрах.
“Пора вам, дедушка, в крематорий, в наш советский колумбарий”, – припомнилось нечто подобное из знаменитого “Золотого телёнка”.
И это всё?! Какой отдых? Я ещё не устал от жизни и дам фору многим молодым – этакий “продвинутый дедушка”.
И что теперь?.. Писать романы? Кому они нужны, кроме меня? Внукам? Да они по-русски знают два-три слова: чао, привет и пока. Правда, шестилетний Лука Доменико Де Марен спросил как-то Светланку:
– Мамма, ке э ун “ядрёна матрёна”?
Похоже, не безнадёжен. Ну, а Александеру Теддини пока лишь два – у него всё ещё впереди…
Так чем же занять себя в преддверии вечного покоя? Может, всё-таки согласиться с предложением бывшего коллеги по МИПу и рвануть в Севастополь, чтобы воплотить в жизнь прекрасную идею “горизонтального лифта” – нового вида современного транспорта. Ведь без меня вся его ученая команда не сделает ничего. Нужен им сумасшедший вроде меня, иначе идея так и останется невоплощенной мечтой.
Лет на десять меня, пожалуй, хватит. Ну, а потом? Пустота, как во время двухнедельного сна в палате психиатрического отделения? Не страшно, но и не интересно. Тогда меня вернули к Жизни. Теперь же я ей не интересен – отработанный материал.
Ах, если бы верил в загробную жизнь!.. Была бы надежда, что бессмертная душа встретит где-то там дорогих мне людей и прежде всего, Людочку, мою вечную невесту… Но они и так живут в моей душе, все эти долгие годы душевного одиночества…
А может, рвануть добровольцем на Украину и повторить подвиг отца, освобождавшего родной Харьков от немецких фашистов. Я еще способен держать в руках автомат и знаю, что не струшу в бою. Ведь стрелял же когда-то прицельно по вспышкам выстрелов преступника, целившегося в меня. В том бою я победил…
А что теперь?.. Стрелять в очках +3,5 диоптрии по бандеровским фашистам?.. Утопия. Но чувствую, попаду от одной лишь ненависти к этим выродкам… Ну, а если нет? Что ж, такова судьба воина.
– Умереть в бою не страшно, сынок. Страшно живым, – рассказывал отец-фронтовик, и я ему верю.
Ах, если еще и поверить в Даниловский бред – религию предков-язычников!
– Антака Вати, антака Вати! – повторял бы я их традиционную мантру перед боем, – Ур Ра-а-а! – метнулся бы на врага, видя перед собой лишь яркий ослепительный свет Солнца, куда улетают души погибших воинов, стоящих у края…