На самодельных носилках из жердей молодой белой акации, связанных крученными верёвочками из разорванной майки, двое ребят лет четырнадцати, тащили третьего парнишку с распухшей ногой . Полулёжа тот старался им помочь опираясь на жерди носилок и отталкиваясь о землю здоровой ногой. Лежи спокойно! Прикрикнул на него тащивший носилки Пашка, мешаешь только. И ускоряя ход, перехватил покрепче шершавые ручки из жердей. Спереди тащивший носилки высокий и сухощавый Витька, спотыкался, охал и причитал, — лучшую майку для тебя порвал, из Германии сестра прислала. Жив будешь, — свою футбольную форму отдашь. Лежавший на носилках Колька превозмогая боль возмутился,- чего захотел?! Форму ему! Тащи уж быстрее!
Середина лета на Кубани знойная пора, сухо и солнце палит под сорок. Колькина больная нога, иногда соскакивала с жерди и он вскрикивал. Пот стекал у Витьки по лицу и попадал в глаза. От натуги ноги заплетались, и чтобы подбодрить себя и Кольку, он начинал причитать о своей разорванной на верёвки майке, думая, что так отвлекает друга от приступов боли. Да молчи ты «Геббельс», прикрикнул Пашка. Так ребята прозвали Витьку за его некоторую схожесть и возмущавшие ребят неожиданные выходки. Витька бывало задумчиво оглядывал с возвышенности расстилающуюся внизу большую, красивую, родную станицу утопающую в сочной зелени садов… и вдруг говорил, — Вот бы на эту горку пулемёт, или пушку, да каак шарахнуть! Куда шарахнуть, переспрашивал Пашка. Куда, куда? Пояснял Витька. Да по твоей улице! Обычно при этих Витькиных дурацких шутках, Пашка спрашивал,- Витя, ну а если б в меня попал? Витька в ответ смеялся: » а тебя я бы из автомата или гранатой в первую очередь». Ну и Геббельс же ты обронил Павлик. И присмотревшись к Витькиной фигуре и лицу, с залысинами лба нарёк его, да Геббельс ты точно! Похож и всё тут! С того и повелось, вскоре и вся детвора звали Витьку Геббельсом. Обижаясь недолгое время, он вскоре перестал обращать внимание на это прозвище. А по жизни Витька был мирным, добрым парнишкой. Обладая природной немалой силой и высоким ростом, он никогда никого не обижал. Даже если его незаслуженно оскорбляли, Витька вскидывал голову, краснел напрягаясь, будто хочет ударить, но отворачивался и отходил. С Витькой обычно в наших частых походах, рыбалке или сборов ягод в лесу, случались разные, часто смешные а бывало и жуткие истории. А вот сегодня не повезло Кольке. Шустрому и смелому парнишке этой неразлучной троицы.
Иногда Пашка по требованию, не допускающей возражений своей бабки с странным именем Поздея, оставался караулить и пасти большую стаю гусей. Высокая, крепкая ещё старуха, прислуживала в местной церквушке за речкой и пела в церковном хоре. Жила она в своём большом доме у автотрассы на Новороссийск. А за автодорогой и растущей вдоль неё лесопосадкой, раскинулись колхозные поля скошенной пшеницы. Пшеницу колхозники убирали плохо. Потери зерна и колосков были большие. Вот и выгоняла бабка своих гусей на подкормку дармовым зерном. Гуси с потерями комбайна справлялись отлично. Стая из почти ста голов, выходила дружно в поле и под предводительством вожака по кличке «Гегемон» начинала зачистку. Гегемон чётко знал, где гуси закончили кормёжку вчера и безошибочно вёл стаю к тому месту. Поднимая клювом поваленные стебли с неочищенными колосьями, гуси скользя клювом по нему, ловко счищали зерно в свою ненасытную глотку. Ещё этот гусь, отличался хитростью и вредностью. У деревьев в тени придорожной посадки отец Павлика установил для гусей корыто с водой. Но Гегемону этого было мало. Он знал, что в двух-трёх километрах в дальней балке есть пруд. Крутя маленькой, глазастой головой на длинной шее, этот злыдень видел, когда ослабят внимание за ними и подбивал стаю удрать к пруду. Догонять и поворачивать гусиное стадо было трудно. Удивительно! Но когда гусей выгоняла сама бабка Поздея, — Гегемон о побеге и не помышлял. Даже попыток не делал. А вот Пашку он игнорировал. Стоило тому выгнать их в поле, как Гегемон стремился улизнуть с гусынями к пруду, или к речке. Иногда он задрав голову, просто делал вид, что не видит и не слышит Пашку и вёл стаю не туда куда он гнал их. Все гуси издавали звуки га-га-га, а этот почему то,- ге ге ге. За что и был прозван Гегемоном!
Колька с Витькой не могли оставить Пашку одного с этой коварной птицей. Из солидарности как говорил Витька, ребята часто помогали друг другу. Когда кому то из них надо было выполнять порученную родителями или бабкой, работу по хозяйству они дружно и быстро делали это. Так и сейчас, они зашли вдвоём на родник и набрали воды в припасённые армейские фляжки. Фляжки были обмотаны войлоком и смоченные водой, долго сохраняли прохладу. Родник недалеко от трассы, у поросшей лесом горки ребята нашли и расчистили несколько лет назад. С тех пор к роднику сворачивали проезжавшие машины. Кто то из шоферов привёз и высыпал один или два самосвала щебня. Образовалась площадка, где водители располагались отдохнуть и набрать воды.
Пашку нашли при гусиной стае за лесопосадкой на скошенном поле. В тени деревьев, поглядывая за гусями, ребята обсуждали план будущего похода к морю и играли в карты. Гуси паслись неподалёку. Очередной проигравший в дурака, при надобности должен был бежать и подворачивать стаю, чтобы не разбредались. Время уже давно перевалило полдень, когда проигравший Колька поднялся и увидел, что воспользовавшийся их невниманием Гегемон повернул стаю к лесу в сторону пруда.
Гегемон! Шею сверну! Заорал Колька и побежал босыми ногами в закатанных до колен спортивных штанах, по стерне пшеницы. Гуси заметив погоню, замахали крыльями и помчались ещё быстрее. Хорошо бабка Поздея крылья им подрезала. Не то не угнаться бы , подумал прибавляя скорости Колька. Гегемон взмахивая и подлетая нёсся впереди стаи. Стая призывно кричала и мчалась следом. Метров через пятьсот Колька влетел в колючки. Не заметил плети колючек, так называемых мелких булав- арбузиков, которые неглубоко но больно впились в подошвы босых ног и пришлось остановиться. Гуси тем временем топотели к глубокой балке в сторону пруда. Через одну — две минуты Колька вновь бежал за далеко удравшими птицами. Ну не сносить тебе Гегемон головы, кричал он на ходу… И вдруг будто палкой ударили выше щиколотки сзади. Падая и ещё не понимая произошедшего он заметил, что хлестнувшая его сзади упругая верёвка с шипением поползла. Змея! Ужаснулся он и ломящая боль пронзила от щиколотки по лодыжке. Укусила гадина! В долю секунды понял он. Змея не меньше метра длинной, уползала по ровному полю. Поднявшись и пересилив боль в несколько прыжков он нагнал её. Ловко схватил за хвост, не давая изогнуться и подняться до руки, раскрутил и шмякнул о землю. Змей Колька не боялся и не раз ловил их прижимая палкой и брал в руку у головы. Ударом о землю он сломал змее позвоночник и ползать она уже не могла. Сердце от бега и произошедшего колотилось здорово и он понимал, что это очень плохо при ядовитом укусе. Рассмотреть укус и принять какие то меры было невозможно. Укус пришёлся сзади выше щиколотки. Виднелись четыре ранки и трогая рукой он почувствовал как они вздулись бугорками. Боль была невмоготу. То ли от пережитого или от действия яда его вскоре начало трясти! Приподнявшись Колька заметил спешивших к нему друзей. Ребята увидели его падение и странные действия пока он убивал змею, бежали на помощь. Он присел и рассмотрел гадюку. Это была лесная гадюка, с характерными признаками, зеленоватого цвета и извилистой полосой по спине. Степная серая. Как знаток рассудил он. Хорошо что в июне, а не весной схватила. Весной у змей очень сильный яд. Сам виноват, ругал он себя мысленно. Летел не глядя. Обычно при приближении змеи громко шипят, предупреждая о себе. Здесь было ровное поле, змея просто не успела отползти и спрятаться. Охотятся змеи в жару обычно вечером, а эта оказалась среди поля днём.
Прибежавшие ребята, думали, что он подвернул ногу и захватили топорик, которым обычно рубили ветки для костерка. Пашка быстро оценив обстановку запретил Кольке двигаться, чтобы не разгонять кровь. Витьке поручили срубить жерди для носилок. Зубы у Пашки были отменные и он пытался высосать яд из ранок на ноге. Однако время было упущено. Ногу раздувало. и внизу она уже была как кочерыжка. Колька стонал от боли. Во рту у него будто запылал огонь, видимо подскочила температура и хотелось пить, а воды не принесли. Чтобы связать носилки Витька снял свою синюю майку, что привезла ему сестра из Германии и без сожаления разорвал её на верёвки. Быстро изготовили из жердей носилки и потащили стонущего Кольку к станице.
В те далёкие годы, когда только появлялись первые «жигули», по трассе редко проезжали машины. Но в начале улицы, рядом с дорогой у углового двора, обычно стоял зелёный старый Москвич. Единственная машина на всю нашу окраину. Ею владел и чутко оберегал, не давая детворе подходить к ней здоровенный, всегда мрачный неопрятный и неприветливый колхозный объездчик Гаврила Зузоев. Время подвинулось к вечеру. Скоро со смены пойдут рабочие местного кирпичного завода, они помогут, надеялись ребята. Пока Кольку донесли до улицы, ногу разнесло так что казалось вот вот лопнет кожа. Машина стояла у двора и к радости ребят, около неё возился дядька Зуза, как все ребята, да и взрослые называли его за глаза. Обрадовавшись ребята поспешили к нему. Дядя Гавря, обратился Пашка, отвезите нас в больницу срочно. Тот не спеша обернулся, равнодушно глянул вскользь на Колькину ногу, и шумно выдохнув ушёл во двор. Ребят обдало зловонием из пасти Зузы. Соседи поговаривали, что от него не вытерпев такого запаха ещё в молодости ушла жена. И больше он так и не смог завести семью. Поймав однажды Павлика и Кольку на гороховом поле, он ругался на них близко наклоняясь и сознательно травил их этой вонью из рта в котором росли неровные, раздвоенные, будто вверх корнями. жёлтые безобразные зубы. Ребята надеялись, что он возвратится… Но тот прошёл из сарая в огород с лопатой и начал что то копать. Ждать было нечего. Ребята по уходящей с горки улице потащили носилки с Колькой дальше. Здесь на окраине станицы телефонов не было. Навстречу, они увидели телегу, медленно поднимавшуюся в горку. Впряжённая в телегу на резиновом ходу, лошадь «Катька» как всегда самостоятельно и без понуканий тащилась по грунтовой дороге. В телеге лежал свалившийся с сиденья дядя Фёдор Малюк и исполнял свою любимую песню:- Ой мороз, мороз… Эта умная и добрая лошадь, знаменитая на всю нашу большую районную станицу, соблюдая все правила дорожного движения, везла дядю Фёдора домой.
Вся станичная детвора знала и любила эту лошадь и очень уважала дядю Фёдора. Они с «Катькой» по долгу службы в Комбинате Бытового Обслуживания, а проще КБО, обеспечивали всю станицу перевозками всего, что Катька могла увезти. С рынка, или на рынок, из Хозмага мебель, старушкам дрова, в общем клиенты были всегда. Расплачивались наличными. И к вечеру выполнив план и сдав выручку в кассу КБО, дядя Федя заходил в продмаг. Там он набирал полные карманы конфет, чтобы раздать по пути детворе. А если его жена, шумливая красавица, продавщица хлебного магазина Валентина Васильевна, не успевала опустошить его карманы, то дядя Фёдор тут же в магазине крепко выпив, брал пару бутылок и ехал самой дальней дорогой домой. Останавливался, чтобы поговорить с многочисленными встречными друзьями и знакомыми. Но наливал только тому, кто поцелуется с его лошадью. А поцеловать «Катьку» из циркового интереса соглашался каждый. Лошадь знала что сейчас ей «предложат» и в ожидании этого действа махала головой, шумно фыркала и тянулась мордой к хохочущим претендентам на поцелуй. А когда те прикасались к её чистой, пахнущей хлебом, морде, лошадь трясла головой и норовила встать на колени. Откуда у неё были такие навыки? Доподлинно не знал даже дядя Фёдор. Лошадь была из Кубанской кавалерийской части и видимо там её научили, предполагал он.
Поравнявшись с телегой, измученные ребята окрикнули дядю Фёдора. Тот поднялся и остановил подводу. Увидев распухшую Колькину ногу он мгновенно всё понял и усадил их к себе в телегу. Через пол минуты для лошади прозвучала редкая команда: «Катька Делай»! Лошадь рванула и помчала телегу с ребятами по улицам станицы чуть не галопом. Распрашивая ребят о случившемся, дядя Фёдор совсем протрезвел. Катька примчала их к приёмному покою больницы минут за десять. Дядя Фёдор подхватил с телеги Кольку на руки и понёс минуя всех набежавших сестёр и врачей прямо к своему знакомому дежурному хирургу. Вся больница знала и уважала дядю Фёдора и перечить ему не стали.
Противозмеиной сыворотки в райбольнице не оказалось. Сделав пару каких тоуколов и напоив таблетками, Кольку доставили в палату. Знакомый ребятам хирург, отец близнецов одноклассников Ильинских, усадил его на кровать и поставив полное эмалированное ведро воды, заставил пить. Вернувшись через минуту накричал на Кольку, почему тот мало пил и зачерпнув полную кружку, пояснил: пить надо много почти всё ведро, так нужно. Поставили капельницу и снова заставляли пить воду. Ночью его перенесли в реанимацию, где врачи сбивали температуру и меняли капельницу за капельницей. Колька несколько раз отключался и летел в черноту. На второй день он не вставал и очень ослаб. Температура поднималась под сорок. А через две недели опухоль спала, и вскоре его выписали из больницы.
Но на этом змеиное лето не закончилось.
Колькина соседская девчонка Светка, черноглазая, с вьющимися волосами ну просто красавица. Ребята с нашей и соседних улиц, восхищались её красоте и ладной фигурке. Но вот удивительное дело, восхищались ею, а влюблялись в её сестру Евдокию. Дуся была на год старше, среднего роста, светловолосая и мягкая характером как котёнок. Лицо было простеньким, но милым. Конопатая, круглый овал, зелёные глаза и фигурка так себе средняя. Не было Светкиной стати с длинными, стройными ногами и голубых глаз с длиннющими ресницами. И всё же в эту простую девчонку Дусю, уже с четырнадцати летнего возраста поочерёдно и болезненно влюблялись все ребята одногодки нашей и соседних улиц. Что то было в ней необъяснимо притягивающее. Ребята сутками кружили у её двора.
Для Кольки, дружившего с их братом Славкой, Света и Дуся были как сёстры. И ему, воспитанному на книгах Майн Рида, Жюль Верна, Вальтера Скотта, влюбиться в сестру друга было Табу! Дусю он оберегал от слишком назойливых кавалеров. А Светка с детства была «своим парнем». Он учил её бороться и драться, увлекал рыбалкой, научил стрелять из рогатки и самодельного лука. Она умело метала ножи и лазала по деревьям. Дома их стояли в пятидесяти метрах от речки Убинки, а там в ней водилась чистейшая речная рыба: пескари, плотва, бубыри, а также благородные голавли, размером по локоть, усачи и верховодка. Светка летом ходила или ездила с ним на велосипеде на рыбалку. А ещё у неё с детства была мечта воспитать птенца коршуна или орла. Мечтала обучить его охотиться на сорок, ворон и сусликов.
Однажды Колька заприметил у берега речки, километрах в пяти от станицы орлиное гнездо. Пара этих больших птиц постоянно кружила в этом районе.Рассчитав когда они будут нести яйца, воспользовавшись, когда птицы улетели подальше, он забрался к гнезду и рассмотрел не дотрагиваясь до них, два снесённых яйца. Скоро птицы донесутся и сядут выводить птенцов. С этого момента Светка начала считать дни когда вылупятся орлята. Гнездо просматривали в бинокль. Подошло время и четверо малышей, стали выглядывать из гнезда. Давая птенцам окрепнуть назначили день когда забрать одного. Выследили время когда птицы улетели от гнезда на охоту, они вдвоём со Светкой полезли за орлёнком. Раньше, приезжая наблюдать птиц, Колька заприметил хорошую поляну с клевером. Ему надо было кормить сеном домашних кроликов . Им требовалось ежедневно много травы. Свежескошенную траву кроликам не скармливают, чтобы не болели. Поэтому накосив, он оставлял её на два — три дня подсохнуть, а затем в мешках на велосипеде забирал. Сухую траву легче и удобнее возить. В тот раз за два дня как ехать за птенцом , он съездил на велосипеде и выкосил полянку клевера, чтобы заодно в тот день забрать и сено.
Орлёнка достали, но только спустились и вышли из зарослей, как орлы атаковали их. Пришлось снова скрываться в кустах и под деревьями. Лесом добрались до клеверной поляны, где был оставлен велосипед. Спрятав Светку под орешиной Колька стал собирать подсохшую траву. Набирая охапками он таскал сено под дерево, отмахиваясь от атакующих птиц. Схватив очередную охапку побольше он прижимая её к себе снова побежал к укрытию… и вдруг с правой стороны груди что то глубоко и больно вонзилось в тело. Уронив от испуга и боли сено он увидел отцепившуюся от груди падающую змею с ещё открытой пастью. Гадюка! Опять гадюка! Прошибло потом Кольку. На груди справа проявились четыре пятна. Два сквозь майку и два повыше. От боли он присел, что спасло его от удара птицы. Зацепив голову и чуть достав его когтями она пронеслась над ним. И вдруг спикировавшая вторая, ударилась рядом оземь и тут же поднялась с змеёй в когтях. Светка заорала из под орешины увидев произошедшее. Змею, змею понесла, радостно вопила она. Тебя клюнули? Да нет Света, эта змея меня укусила, которую орёл схватил! Давай велосипед и выбираемся отсюда.
Отбиваясь от всё ещё нападавшей но одной птицы, бросив мешки и сено, они бежали с велосипедом и птенцом в коробке, к асфальтированной дороге. У моста куда выходила грунтовка, стояла грузовая машина. Грудь у Кольки уже распирало в объёме как у штангиста. И ему и Светке досталось и от птиц. На голове и спинах имелись синяки и царапины. Водитель увидел их сражение с орлами заскочил в кабину и открыл ребятам дверь. Птицы, что одурели?! Всё не понимая твердил он. Светка сбивчиво затарахтела про больницу, а парень успокаивал. Да я сам промою ваши ранки и смажу йодом. Светка не дослушав закричала! В больницу нам надо. Он умереть может. И показывая на корчащегося от боли Кольку пояснила, — змея укусила! Наконец водитель всё понял и поглядывая на них с сочувствием, завёл машину. До больницы было километров восемь. Доехали быстро.
В приёмной находился тот же хирург Ильинский, увидев Колькину раздувшуюся грудь, он закатился хохотом, — Что ? Опять? Как это там говорят: » Те же и двое!? И снова смеялся. Светка заревела, да так , что вначале вызвала испуг и недоумение у набежавшего на шум персонала больницы и заглядывавших в приёмную пациентов. А когда и те начали смеяться, притихла. Но только на мгновение и твёрдо спросила : Что же вы его не спасаете?! Наступила тишина. Хирург Ильинский серьёзно вымолвил напугав всех. Поздно спасать! А увидев расширяющиеся и без того большие Светкины глаза, полные слёз,- поспешил объяснить. Теперь пусть спасаются змеи от него. Второй укус теперь не так страшен. Теперь у него иммунитет вырабатывается. А то что раздуло грудь это скоро пройдёт. Светка прижимая коробку с копошащимся в ней птенцом, недоверчиво заулыбалась. Снова его лечили после много выпитой воды капельницами, делали уколы, боролись с высокой температурой. Но уже через неделю посмотрев анализы и все показатели врач не возражал отпустить Кольку домой. Змеиное лето было в разгаре.