Старенький запорожец, выкрашенный в бледно-зелёный цвет, с подбитой левой фарой едва пробирался сквозь лесную глушь по глубоким землистым колеям деревенской дороги, к деревне. Машина урчала, фыркала и дребезжала, то и дело поочерёдно проваливаясь то правыми, то левыми колёсами в ямы и наскакивая на бугры. Ванька, четырнадцатилетний светловолосый подросток, привыкший к удобствам городской жизни, совсем отчаялся добраться до дедовской деревушки и явно приуныл, наблюдая, как огромный солнечный диск медленно сползает с небесной выси за тёмные иглы верхушек громадных косматых елей. Дед Афон — сухой и жилистый старик с тонкими губами, поглядывая на внука, заговорил в тон ревущему мотору:
-Не боись, Ванок, доберёмся засветло! Ржавейка не подведёт, так что не горюй! — И он покрепче сцепил свои тонкие и длинные пальцы на ободе руля, насвистывая какую-то древнюю как мир мелодию.
-Лучше б такси… — едва слышно буркнул себе под нос Ваня, тяжело вздохнув.
-Чаво? — Задорными глазами глянул дед Афон на внука через зеркало заднего вида.
-Не машина у тебя, а корыто! — Выпалил подросток и обиженно отвернул голову к левому стеклу…
Едва мальчишка произнёс эти слова, старенький дедов автомобиль, точно по волшебству, замолчал и встал на месте как вкопанный.
-Э-эх! — Раздосадованно покачал головой старик, — Зачем ты так, сынок? Он хоть и старый, но дело своё знает! Ни какое такси здесь не проедет, тут места особые, заповедные!
-Да ну! — Зло усмехнулся парнишка своей белозубой улыбкой и, накинув на правое плечо сумку, вышел из запорожца, громко хлопнув дверью, — Об этом я уже сегодня, дед, наслышался. Смеркается, так что давай уже пойдём, не очень-то охота с местными кикиморами и прочей нечистью ночь коротать в этой тьме тараканьей!
-Да что ж ты не добрый-то такой, Ванечка? — Открыв дверь, спустил Афон свои тонкие ноги, обутые в кирзовые сапоги, на землю, — В заповедных местах нечисть только нечистым мерещиться, а у кого на сердце мир, так за каждыми пнём да травою друг и помощник…
-Ну хватит, дед! — Скривил Ванька недовольную мину, — ты идёшь или как?
-Да ты что, Вань? — Поглядел на внука дед Афон большими серыми глазами из под косматых седых бровей то ли с укором, то ли с тоскою, — Как же я Ржавейку брошу? Она меня никогда не бросала…
-В самом деле?! Это ты, дед, прямо в точку попал! — Съязвил упитанный пацанёнок, стукнув кулаком по багажнику запорожца, — Тогда давай ключи от хаты, сам дойду.
-А не струхнёшь? — Хитро поглядел старик на Ваньку, медленно извлекая связку ключей из кармана левой штанины.
-Дед, я ведь не из детского садика, достал уже со своими байками! — Нахмурив светлые прямые брови, вполголоса проговорил паренёк и застегнул молнию джинсовой куртки.
-Ну, тады, держи, — Протянул Афон ключи внуку, — Тока с дороги не сходи, понял? Я ща покумекаю с Ржавейкой, чай перестанет обижаться и за гутарит…
-Бывай, дед, увидимся! — И Ванька широким пружинистым шагом пошёл по серёдке дороги в сторону деревни, до которой оставалось чуть больше километра.
Когда-то давно Ваня частенько гостил у деда Афона и хорошо знал местные дебри, поэтому сейчас, желая сократить расстояние, паренёк на изломе дороги свернул в лес и лёгким бегом устремился к намеченной цели. Ничего странного Иван, будто, не замечал. Так, треск какой-то — то тут, то там; какие-то уханья да хлопанья; причмокивания и урчания… Но думать об этом мальчишке не хотелось: «Мало ли что за звуки здесь могут быть? — думалось ему, — Лес всё-таки…».
Ни на что не отвлекаясь и не сбавляя изначально заданного темпа, паренёк, наконец, добрался до дедовского домика, стоявшего на границе леса и деревни. Едва переведя дух от усталости, пробивающей всё тело мелкой дрожью, Иван открыл навесной замок и, отварив скрипучую дверь, вошёл в дом. Облизнув пересохшие губы, Ванька вцепился жадным взглядом за вёдра, по-старинке стоявшие на коротенькой скамейке за печкой. Да это и не удивительно! После такого ритмичного забега любому захотелось бы пить, однако Ивана ждало разочарование! Вёдра оказались пустыми. Всплеснув руками от досады, Ванька зло сорвал с плеча свою дорожную сумку и бросил её вместе с курткой в самый тёмный угол небольшой кухоньки. Делать было нечего, тяжело вздохнув, внук деда Афона, мучимый жаждой, поплёся с вёдрами к колодцу за водой. Позже, вдосталь напившись колодезной водицей, Иван завалился на дедовскую лежанку и думал-было вздремнуть, да не тут-то было! Матрац под Ванькой, точно живой, вдруг вздыбился да как давай извиваться. Ванюша от страха весь побелел и невольно вспомнил дедовские байки про всяких там домовых, да мымр болотных и прочую нечисть.
-Врёшь! — Придя в себя от падения на пол, воскликнул обозлённый Ванька, — Это мы ещё посмотрим, кто кого! — И он, изловчившись, схватил взбесившейся матрац так, что тому никак не удавалось высвободиться из цепких мальчишеских рук. Подавив первую волну сопротивления, Ваня выволок матрац на улицу и, накинув его на забор, принялся изо всех сил долбить по нему палкой, которая подвернулась Ваньке под руку. Со стороны казалось, что Ванюша просто-напросто выколачивает из матраца пыль.
Долго сигал Ваня дедов матрац, а когда убедился, что тот полностью капитулировал, вернулся в дом, едва не падая от усталости. Матрац же Иван оставил висеть на заборе до прихода хозяина. Плюхнувшись на скамейку, Афонов внук услышал из печной топки какое-то подозрительное поскрёбывание. Насторожившись, юноша собрал всю свою волю в кулак и поднялся. Подойдя к печи вплотную, он осторожно убрал заслонку и глянул внутрь, а там…. Невесть кто из темноты на Ваньку страшные светящиеся глазища вперил и шипит. Едва справившись с оцепенением, внук деда Афона похватал из дровника несколько сучьев да сунул их к чудищу в топку, а потом поджог газету и туда же…
Весело занялось пламя, задорно потрескивая ароматными древесными веточками:
-А! То-то же! — Подкладывал Ванька дровишки в печь, — исчезло, чудище, от жара печи русской! Так тебе и надо! — Приговаривал он, пока топка не стала полна. Затворив заслонку, Иван налил в чайник воды и, поставив его на плиту, уселся на табурет за добротный деревянный стол, поглядывая в окно. Стало совсем темно, но к счастью где-то совсем близко тарахтел двигатель дедовского запорожца: «Завелась, значит…», — подумал Ванька и хотел-было вздохнуть с облегчением, как вдруг увидел за столом напротив себя странное существо. Росту в нём было с метр, не больше. На нём была длинная, до пят, рубаха из мешковины и волосы на голове — белые-белые. А ещё у этого существа были крылья — прозрачные, едва заметные:
-Ты кто? — Выпучив глаза, еле выдавил из себя Ванька.
-Я-то? — Улыбнулось неведомое создание Ванюшке такой улыбкой, что вся кухня словно залилась солнечным светом, — Я — дух… Хранитель этого дома, — представился пареньку домовой.
-Да ну! — Быстро-быстро заморгал Иван глазами, словно желая проснуться, но хранитель избы был наяву и никак не исчезал, — Так ты самый настоящий домовой что ли?
-Назови хоть так, — отозвался он, — но это не совсем правильно, ведь я ни какой-нибудь вымышленный сказочный персонаж, а простой дух-хранитель самого низшего чина, если можно так выразиться… Стерегу дом раба Божия Афона от всякой нечисти.
-Так это ты в печи сидел и в матраце прятался? — Хитро сощурив глаза, полушёпотом спросил духа-хранителя Ваня.
-Я, — коротко отвечал хранитель Афонской избы.
-Но для чего? — Возмутился Иван, — Напугал ведь до смерти!
-Что ж поделать, Ваня! — Добродушно пожав плечами, улыбнулся Ванюше домовой, — Кого-то страхом понуждать к действию надо, — пояснял он свои проказы, — Сам подумай, как мне было ещё с тобой поступить? Приехал, деда в чащобе бросил одного, а сам пришёл и завалился. Вот я и подумал, не плохо было бы, если б ты к возвращению дедушки постель выбил да печь растопил, водички бы принёс, да чайку заварил…. И тебе хорошо, и деду приятно…
Не успел дух-хранитель договорить, как на пороге появился дед Афон:
-Ай-да внук! Ай-да молодец! — Уставшее лицо старика осветилось тихой радостью, — Вот уж, признаюсь, Ваня, не ожидал! Думал, тебя город совсем переиначил, ан нет! Всё тот же ты у меня, помощник!
Дед Афон крепко-крепко обнял внука, уронив несколько жарких слезинок на тонкую кожу впалых щёк.
-Да нет, дедуль, — покраснев, признался Иван, — это не я… Это всё домовой… То есть этот… Дух-хранитель… Ну тот, что твой дом поставлен стеречь от всякой нечисти…
Всю ночь дед Афон и Ваня о чём-то говорили, временами подкладывая дровишки в печь, а домовой незримо сидел на лежанке, свесив босые ноги вниз, и улыбался сердечной беседе дедушки и внука.
12. 02.2015г., г.Н.-Ф., ЮНиС