ГЛАВА 12.
А Тсуни с того дня совсем покой потерял. Да и было от чего: фанатичная, искренняя любовь к прекрасному принцу и чувство опасности кружили ему голову. Он обманывал обожаемого господина, скрывая своё участие в заговоре с Хагаем, а с самим этим рыжим мерзавцем затеял такую рискованную игру, что теперь даже не представлял себе, чем она может кончится. А ещё этот человек, Итмар. Вспоминая о нём, Тсуни сладко волновался, и сны ему стали сниться особенные, даже иногда на яву. Как будто он влюбился, и ему очень хорошо… Рейза, в полглаза присматривая за ним, озабоченно качал головой: «влюбился…» Надо ж такое выдумать! Но и это ещё не всё. Тсуни понял, что Итмар может многое порассказать о том, что случилось в старом Замке в роковую ночь. А для Тсуни желание разгадать эту загадку стало наваждением, и он очень хотел под каким-нибудь благовидным предлогом напроситься к Итмару в гости.
Правда, особенно мудрить не пришлось. Всего три дня прошло, как в дверь комнатки Тсуни постучал незнакомый парень. Он не решился поднять глаза на юного фаворита Плектра – ещё бы, кареглазый красавчик в одночасье стал знаменитым, и молва о нём прошла недобрая. И слуга торопливо и сбивчиво протараторил, что господин Итмар, старший техник Его милости господина Бар — Арона просит его, Тсуни Винга, прийти на встречу с ним. «У него есть что-то, что принадлежит тебе, и он хочет вернуть это». Тсуни и представить не мог, о чём речь, но с радостью воспользовался приглашением и, отпросившись у хозяина, отправился повидаться с Итмаром. Он всю дорогу придумывал, что скажет новому знакомому, и как подойти к нему с расспросами, и пытался угадать, что же хочет ему отдать Итмар… Много чего крутилось у него в голове, и под конец пути ноги стали уже совершенно ватными – так он волновался. Но он точно не ждал того, что случилось, едва они встретились. Итмар посмотрел ему в глаза долгим, влюблённым взглядом, и, прочитав в них ответное влечение, просто набросился на юношу с поцелуями. Тсуни не смог бы потом рассказать, что это было — настолько всё перемешалось у него в голове. То, что он почувствовал в объятиях этого мужчины, было совершенно не похоже на унизительное, болезненное подчинение Хагаю, и уж точно ничем не напоминало грязные домогательства местных и заезжих головорезов. Это было очень приятно и тепло, и всё в нём зажглось и заволновалось. Он не возражал, когда большие, сильные руки Итмара стали ласкать его, и просто уткнулся ему в плечо, слабо вздрагивая от напряжения. Но, едва пальцы мужчины проникли ему под рубашку и стали поглаживать соски, он опомнился и чуть подался назад. Слишком быстро, и слишком странно всё это. И ещё у него появилось чувство, что во всём происходящем есть что-то неправильное, и так не должно быть. Он виновато опустил голову, не зная, как объясниться, но Итмар всё понял. Он ласково усмехнулся, поцеловал ещё раз паренька в цветущие губы, и погладил по солнечным прядям волос.
— Прости, малыш. Я не хотел ничего плохого, понимаешь? Просто ты мне ужасно понравился. – Тсуни удивлённо округлил глаза, и его поклонник засмеялся: — Какой же ты милый, ты даже представить себе не можешь! И такой юный, а я – взрослый и опытный, и потому не стану сейчас соблазнять тебя. Я вижу, ты не хочешь этого.
— Прости. – Виновато прошептал Тсуни. Он перехватил его руку и на мгновение прижался к ней щекой. – Ты мне очень нравишься, и, наверно, было бы здорово… ну, ты понимаешь, да? Только я просто…
— Ты пока не готов, да? Я знаю: ты хороший, чистый мальчик, и это нормально, что ты не можешь так легко сблизиться с мужчиной, которого видишь второй раз в жизни. Но что, если мы с тобой будем иногда встречаться? Гулять например, разговаривать? – И тут же обеспокоенно вскрикнул: — Что с тобой, малыш? Тебе плохо?
На Тсуни накатила такая слабость, что он даже зашатался. В мозгу его словно что-то перегорело, и он почувствовал себя очень усталым и замёрзшим. Итмар усадил его в кресло, налил огромную чашу вина и принялся потихоньку накачивать паренька вкусным, дорогим напитком. Тот попытался было противиться, потому что каждый раз, когда он выпивал в компании Хагая, для него это плохо кончалось. Но Итмар тут же успокоил его:
— Даже не бери это в голову. Я так никогда не поступлю. – Он взял руку мальчика, стал покрывать её поцелуями, поднимаясь всё выше и выше: к плечам, к шее… И тут он остановился. – У меня в Цитадели важное, завидное положение, и я не беден и не жаден. Я могу купить или взять за так, если пожелаю, почти любого, но мне это надоело. Я хочу чего-то другого, понимаешь? Я хочу быть для кого-то особенным, необыкновенным, самым лучшим! Я хочу для тебя быть самым лучшим, и самым любимым! Скажи, возможно ли это?
Тсуни ничего ему в тот день не ответил, а Итмар не настаивал. Он перестал смущать своего юного гостя и сменил тему. Оказалось, двое недоумков, что так повеселили всех три дня назад, вернули украденные деньги. И вроде бы даже своих приплатили, только бы Плектр забыл о них. Сами они, конечно, не решились прийти к Тсуни, и потому попросили его, Итмара, уладить дело. И он положил на колени юноши увесистый мешочек с монетами. А потом ещё налил вина, — себя тоже не забыл, — закурил и удобно устроился на диване напротив паренька.
— А теперь, малыш, расскажи мне что-нибудь о себе!
Тсуни потом не мог вспомнить, как добрался до дому. А Рейза на следующий день сухим и холодным голосом поинтересовался, с чего это он так надрался? Рыдал от умиления, пытался накормить его чем-то розовым и сладким, убеждал в своей безграничной любви, обниматься лез. А потом просто шмякнулся на пол у его постели и отрубился.
— С меня довольно, что я сам напиваюсь, курю и заправляюсь наркотиками, а потом демонов гоняю по комнате. Второго пьяницы и распутника тут не нужно, ясно? Да, и ещё есть вопрос: а ты что, решил теперь путаться со всеми мужиками в этом гадюшнике? Сколько тебе их нужно вообще?
В словах его прозвучала такая горечь, что Тсуни в момент протрезвел. Рейза явно был разочарован, и пареньку стало очень стыдно и обидно. Неужели Рейза правда думает о нём такое?! Но почему?! В ответ на эту мысль Плектр пожал плечами:
— Да какое мне дело… И почему ты должен быть лучше других? Ты такой же, как все, а всё остальное я просто придумал… Ладно, не стоило себя обманывать…
И он тяжело, устало пошёл к выходу. Стены давили на него больше обычного, и находиться здесь, в своей клетке, да ещё с этим обманщиком, он просто не мог. А Тсуни потрясённо смотрел на его опущенные плечи и пытался уразуметь то, что сказал господин. Что он придумал? В чём обманулся? Он вскочил с полу и, неуверенно держась на ногах, бросился вдогонку.
— Что Вы такое говорите, мой господин? Чем я так провинился перед Вами? То есть, напился вчера, и это плохо, конечно, но больше я ничего не сделал! Я ж наоборот хотел, что б Вы были довольны, и просто не рассчитал силы. И зачем Вы говорите, что я путаюсь со всеми?
Он уже настиг Рейзу и, схватив его за плечи, попытался удержать. Тот хотел было вырваться, но не смог: физически паренёк был сильнее. Рейза закрыл лицо руками и глухо проговорил, стараясь скрыть подступившие к горлу слёзы:
— Да ты ж пропитался их мускусом! Сперва один, потом – другой, и это только за месяц. А ещё все те уроды, что тискают тебя в тёмных закоулках… Тебе ведь нравится заводить мужиков, правда? И плату берёшь достойную, так что не пропадёшь.
Тсуни вспыхнул от обиды. Как же так можно? Этого он ничем не заслужил! И парень резко повернул хозяина к себе лицом и заставил опустить руки и взглянуть ему в глаза.
— Да кто Вам позволил оскорблять меня? То, что Вы – полубог, а я – Ваш слуга, ещё не даёт Вам право унижать меня!
— Ты сам унизил себя, когда заделался шлюхой.
— Конечно, Вы-то знаете, о чём говорите, да? По себе меня судите?
Потом он никак не мог понять, что на него нашло в тот момент, и как у него только язык повернулся сказать такое. Он ведь никогда не думал о Рейзе так, но в гневе выпалил эти слова, а потом с ужасом смотрел, как чернеют расширенные глаза Огненной Розы, как его лицо заливает бледность, как он напрягся и заледенел…
— Верно. Я хорошо в этом разбираюсь. Спасибо, что наконец открыто признался, что на самом деле думаешь обо мне. Только завидуй молча, ладно?
И, прежде, чем потрясённый собственной безобразной выходкой Тсуни успел что-нибудь сделать, Рейза отпихнул его и стремительно вышел вон. А на виноватого и несчастного мальчишку нашёл ступор – он не мог ни пошевелиться, ни крикнуть… просто стоял, как вкопанный, и с ужасом смотрел в след своему богу. «Что я наделал, что я наделал!!! Я же не хотел, клянусь небесами, господин мой, я не хотел!»
Следующие два дня стали для Тсуни настоящим адом. Рейза не возвращался. Тсуни кое – как опомнился и кинулся вдогонку, но время было упущено. Куда ушёл Плектр, никто не мог ему сказать. У него самого голова совершенно ничего не соображала: похмелье и потрясение настолько выбили его из колеи, что он не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Просто бегал по коридорам туда-сюда, и спрашивал всех встречных о Плектре. Но никто его не видел, и Тсуни начал думать, что это медиат Рейзы так действует и на него, и на других. Он остановился перевести дух и попытался обдумать произошедшее. Видно, он сделал своему милому принцу слишком больно – даже больнее, чем сам думал. И теперь Рейза не хочет его видеть. Он не хочет, что бы Тсуни нашёл его, и, значит, бесполезно обалдело носиться по этажам, словно псу ошпаренному. В конце концов Рейза непременно вернётся домой, и тогда Тсуни сможет вымолить у него прощение. Рейза очень добрый и, конечно, простит его! С этой мыслью паренёк устало поплёлся обратно, в покои своего господина. Его тошнило, голова просто раскалывалась, ноги вообще не хотели слушаться. Но он решил во что бы то ни стало исправить свою ошибку и уселся на полу за портьерой хозяйского алькова – это что бы Рейза не сразу увидел его в комнате, а не то опять уйдёт. Да – да, он будет ждать столько, сколько понадобится!
Когда Тсуни проснулся, в комнате было совсем темно. Светильники давно потухли и было очень холодно, и паренёк в испуге спохватился: да сколько же часов уже прошло? Видать, он спал очень долго, и за всё это время в комнату никто не входил. Несколько минут он тяжело возился в углу, пытаясь размять затёкшие конечности, но вдруг до него дошло: Рейза так и не вернулся! Он в момент вскочил на ноги и бросился к камину. Минуту спустя большой светильник, стоявший на каминной полке, наполнил комнату неярким светом, и юноша огляделся, ища хоть слабый намёк на то, что всё в порядке. Но это было не так, и сердце его сжалось. Всё плохо. Всё очень плохо! С Рейзой случилась беда, и он в этом не сомневался.
Ещё час спустя он, кое-как приведя себя в порядок и немного подкрепившись, снова отправился на поиски Огненной Розы. Его разум полностью освободился от влияния медиата, и он смог обдумать положение. Любой другой человек мог потеряться в пустыне, или стать жертвой негодяев или несчастного случая в городе, или хотя бы как он сам – нарваться на неприятности прямо в потёмках коридоров. Но не Рейза. Никто не посмеет покуситься на него, да даже если б и решился – Плектр оторвёт гаду голову, как мухе. Если б опять наёмный убийца пробрался бы сюда, все уже об этом знали. И получается, что только один враг есть у прекрасного Рейзы: Барон! Слёзы закипели на глазах у паренька, когда он вспомнил ту сцену, в спальне. А ещё он видел, как две недели назад Барон лично принёс Рейзу в спальню и бросил на постель его истерзанное тело, как сломанную куколку. Только и сказал на прощание: «Ты славно поработал, детка! Папочка доволен». Он был до бровей накачан наркотиками и, как видно, ничто не сдерживало его скотскую натуру. А Рейза потом два дня не вставал с постели, совершенно обессиленный и опустошённый во всех смыслах. Вот тогда Тсуни впервые увидел это: Рейза ушёл куда-то за пределы своей реальности и грезил. Он разговаривал с кем-то, и на лице его было такое выражение, словно он счастлив. Нежность, мечтательность, даже наслаждение… Это был свет любви, и Тсуни понял это. Человек, у которого отняли и жизнь, и честь, забывшись в бреду, улыбался своим грёзам и беззвучно шептал имя возлюбленного. Тсуни тогда очень крепко задумался, и загадка трагедии, произошедшей с Рейзой год назад, показалась ему почти решённой. Осталось только найти доказательства этому, и тогда… Что тогда будет, и зачем всё это нужно, он и сам точно не знал. Но не сомневался, что это – ключ к спасению Рейзы Адмони.
А вот сейчас его ангел попал в беду. Он наверняка оказался в грязных лапах ненасытного Барона, и теперь расплачивается за жестокую выходку Тсуни. Глупый мальчишка хорошо помнил, как Рейза сказал ему, вернувшись на грешную землю после счастливого путешествия в страну грёз: «Иногда физическая боль – это лучшее лекарство от душевной боли». И наверняка он теперь наказывает себя за то, что посмел привязаться к человеческому существу, а тот в благодарность за всю доброту и заботу оскорбил его. Тсуни уже не мог сдержать слёз и, задыхаясь от рыданий, спешил к покоям Барона. Он понятия не имел, как собирается спасать любимого хозяина, но не сомневался: как только найдёт его, так сразу что-нибудь придумает!
Но ни Барона, ни Рейзы в роскошных комнатах Сатрапа не было. Слуги не желали что-либо рассказывать, и Тсуни даже разок в драку кинулся от злости. Потом, когда его слегка потрепали стражники, не любившие шума, он сообразил, что не с того начал. Вернулся домой и ещё немного подождал: вдруг хозяин всё-таки вернётся? Но на часах уже была ночь, и ждать было бесполезно. Он нагрёб мелких монеток из толстого кошелька, что с прошлой ночи так и остался валяться на диванчике, и снова отправился на поиски. В этот момент он страшно сожалел, что не может оставить записку на тот случай, если он ошибся, и у Рейзы всё обошлось. Ни писать, ни читать он, конечно, не умел, и теперь чувствовал себя не просто тупым, жестоким негодяем, но ещё и бесполезным дураком. Отправляясь в новый поход, он дал себе слово, что, как только Рейза простит его, он непременно возьмётся за ум и научится всему, что должен уметь агалари – как того хотел бы Рейза. Ну а пока он обходил этаж за этажом, комнату за комнатой, коридор за коридором. В главной башне он обследовал каждый закоулок, в который только смог проникнуть, но всё бесполезно. Он даже не представлял себе, какое это огромное сооружение – Цитадель Сатрапа Авихая Бар — Арона! Залы большие и залы маленькие, купальни, шалманы, галереи и комнаты, комнаты, комнаты… Двери, ещё двери – много закрытых дверей, за которыми Барон мог устроить себе отдых с развлечениями, и туда Тсуни доступа не было. Он обнаружил, что понятия не имеет, как любят развлекаться Сатрапы и их гости. Конечно, работая уборщиком и истопником на этих этажах, он кое-что видел и слышал обрывки чужих разговоров, и потому сначала думал, что такой высокородный аристократ предпочитает только шикарные места и дорогие забавы, а потому вариантов не может быть много. Но, когда он уже побывал и в главном зале, и в бойцовском, и в хамаме, и в трёх дорогих питейных заведениях, стало ясно: Сатрап мог увести своего невольника куда угодно, и Тсуни никакого представления не имеет об этой стороне жизни. Он вернулся к покоям Барона и принялся извиняться за свою грубость перед слугами и стражниками, при этом заманчиво позвякивая мешочком с монетами. Его новые друзья просто умирали от скуки в ожидании хозяйских приказов, и потому охотно позволили себя подкупить и развлечь болтовнёй с новым «перчиком». Прошла целая вечность, прежде чем ему удалось вырваться из их гнусной компании, и он снова отправился на поиски. Но теперь на душе у него стало совсем плохо – даже хуже, чем в те дни и часы, когда он думал, что хуже уже быть не может. Он узнал так много о Бароне и его пристрастиях, что ему захотелось немедленно убить его. Пусть бы этот мерзавец подох самой страшной и мучительной смертью, которую мог бы сам придумать! Или пусть бы он сам себя затрахал до смерти! Снова этажи и двери, и горсточка монеток растаяла в кармане, но никто не видел ни Барона, ни Плектра. Наконец кто-то сказал: «да ты посмотри в игровой!» А что это и где это? Вот этого никто точно не знал. Личные слуги Барона знали, наверняка, но вот почему ничего не сказали, когда лакали вино за его счёт? И он снова побежал на хозяйский этаж, но… зря он дал им так много денег сразу. Трое из пяти были в усмерть пьяными, а двое неизвестно куда подевались. Он ждал, ждал, но время-то было далеко за полночь, и сон сморил его.
… — Эй- эй, потише, не буянь! Это же я, Итмар! Не бойся, парень! Что это с тобой такое?
Смысл сказанного ещё не дошёл до сознания Тсуни, и он продолжал отбиваться от ночного кошмара. Итмар тряс его за плечи, пытаясь разбудить, и паренёк со всего маху засветил ему по уху. Итмар вскрикнул от неожиданности, перехватил его очередной замах и вздёрнул сонного дебошира на ноги.
— Да проснись же ты, сумасшедший! – Он прижал паренька к себе, не давая ему махать руками, и тихо, успокаивающе прошептал: — Ну всё, всё, ничего плохого не случилось. Тебе просто приснился кошмар, и теперь всё в порядке. Слышишь меня, дурачок?
Тсуни наконец-то пришёл в себя, с ужасом и изумлением оглядываясь по сторонам. Он совершенно не понимал, где находится, что случилось, и почему Итмар обнимает его. Тень кошмарных видений всё ещё мучила и пугала его, и он задрожал от озноба.
— Проклятые небеса, какой страшный сон! Настоящий кошмар…
И он доверчиво уткнулся головой в плечо мужчины, позволяя ему немного согреть своё затёкшее, трепещущее тело. Тот стал поглаживать и растирать его руки, плечи, непослушную спину, и целовал при этом его растрёпанные волосы и влажный от испарины лоб.
— Это ничего, малыш. Бывает. Что тебе приснилось-то?
Но Тсуни не ответил на этот вопрос. Он хотел бы забыть всё, что ему привиделось, но какое-то странное чувство подсказывало ему, что это был не просто ночной кошмар. Во сне он был Рейзой, и разошедшийся не на шутку Барон издевался над ним, да так, что ему очень хотелось немедленно умереть. И Тсуни точно знал, что всё так и есть. Он слышал Рейзу. Видел, что с ним происходит, ощущал то же, что и Рейза. И он закусил губу, стараясь подавить слёзы. Итмар мягко погладил его по щеке и хотел было что-то сказать, но Тсуни покачал головой:
— Ничего, всё в порядке. Ты прав: это просто сон.
— Ещё бы! Спать скрючившись на каменном полу, в оконной нише в коридоре – это ж надо! Ты как вообще тут оказался?
Тсуни наконец достаточно пришёл в себя и теперь с удивлением оглядывался, пытаясь вспомнить подробности прошедшей ночи. А потом аж задохнулся от беспокойства и вцепился в руку Итмара:
— Слушай, у меня неприятности. – Мужчина сурово сдвинул брови и пошевелил плечами, готовясь к возможной схватке с неведомыми обидчиками его любимого малыша, но тот затряс головой: — Нет – нет, не беспокойся. На этот раз никто ко мне не приставал, и я в порядке. Но я рассердил Его Милость, и он, кажется, пошёл к господину Барону, и я… в общем, я всё пытаюсь найти его и попросить прощение, только никак не могу…
Итмар брезгливо усмехнулся и махнул рукой:
— А, не бери в голову. Через день – другой вернётся, и ему точно будет не до тебя. Уж не знаю, что ты там вчера натворил, но он распсиховался, как конченный идиот, и закатил истерику Барону. А тому, видать, насточертели его фокусы, и он отправил сучонка на перевоспитание в «игровую». Мало ему теперь не покажется, а ты можешь ни о чём не волноваться.
Он хотел было добавить что-то ещё, но осёкся, широко раскрыв глаза. Мальчик побелел и тихо сполз на пол, зажимая себе рот кулаком, а из его горла вырвался странный звук – Итмар даже не сразу понял, что это глухой, звериный вой. А через пару секунд Тсуни уже рыдал в голос, а мужчина никак не мог понять, чего это он так разошёлся? Он наклонился к пареньку и попытался поднять его:
— Да не бойся ты, глупый! Он потом несколько дней будет, как растение, и ничего о тебе не вспомнит.
— Как ты можешь так говорить? – Тсуни, размазывая слёзы по щекам, зло отпихнул его, да ещё брыкнул ногами. – Я думал, ты хороший, а ты такой же, как все! Вам бы только дать помучить кого-нибудь, да побольнее! Уйди от меня, садист! – Итмар, опешивший от его гнева, хотел что-то возразить и снова протянул к нему руки, но Тсуни вдруг очень ловко встал на четвереньки, прополз у него под ногами и, вскочив уже на две свои, выпрямился и погрозил кулаком Итмару: — Попробуй только ещё раз подойти ко мне, мерзавец! Я не посмотрю, что ты крутой – так дам, что калекой станешь! Гад ты, и ничего больше. Злобный гад! – И он бросился бежать по коридору, захлёбываясь слезами, но у лестницы остановился и крикнул растерянному и раздавленному Итмару: — Я не хотел думать об этом, но ты и правда – палач! Ты тоже убиваешь людей, да ещё, оказывается, радуешься, когда другим плохо! Ненавижу тебя!
Когда Тсуни, задыхаясь от рыданий и быстрого бега, притормозил у покоев Огненной Розы, он больше всего надеялся, что Итмар солгал. Или ошибся. Или всё просто закончилось, и Рейза дома. Но комната была по-прежнему пуста, и он понял: он теперь совсем один. Он оскорбил, предал того единственного, кто был ему по-настоящему дорог, и его Рейза никогда не вернётся. То есть, Плектр Огненная Роза никогда уже не станет прежним, потому что ранен в самое сердце. Как он тогда сказал, когда они познакомились? «Всё, что обещают люди – просто жалкая, гнусная ложь. Все предают рано или поздно». Вот и Тсуни предал его. Юноша устало и опустошённо лёг на постель Рейзы, прижавшись щекой к шёлку подушки. Рейза тоже так делал, глядя в пустоту и переживая что-то такое, от чего костяшки его сжатых пальцев белели от напряжения. «Я так люблю тебя, мой милый господин! Мой прекрасный Рейза, мой друг, мой Бог! Я знаю, ты никогда не простишь меня, да я и сам себя не прощу, но я правда люблю тебя!» Тсуни неподвижно смотрел на бархатные складки портьеры, и никак не мог найти ответ: как же лучше это сделать? Здесь и сейчас? Но он не был уверен, что ему хватит духу вскрыть себе вены, а где взять яду, он не знал. Можно просто уйти в пустыню и остаться там, но тогда Рейза никогда не узнает, как сильно его глупый слуга любил его, и как хотел бы взять те слова обратно. «Я ведь даже письмо ему написать не могу… » А что, если пойти сейчас в эту «игровую» да наброситься на Барона? Эта мысль сперва показалась ему глупой, но через минуту уже полностью завладела им. А что? Ведь он и правда желал смерти этому старому негодяю, и даже воображал иногда, как Барон издыхает у его ног, а сам он гордо и великодушно улыбается своему хозяину, указывая на кучу дряхлой плоти: «Вы свободны, мой господин!» Только вот никогда он не представлял себе самого убийства. Он понятия не имел, как надо убивать, да и не хотел бы обучаться этому. Но ведь убивать-то и не обязательно, правда? Надо просто напасть на него, и главное – что б Рейза видел это. Тсуни взволнованно сел и сжал руками голову. О, небеса, как же страшно! Ведь Барон не оценит его изобретательности, и не просто убьёт его на глазах у Рейзы, а, наверно, на куски разорвёт… Глупый мальчик! Он ведь даже не представлял себе, что стоит за этими словами, и каково это на деле – умирать такой смертью! И ещё он думал, что Рейза тогда простит его и пожалеет, и потом всю жизнь будет вспоминать, что Тсуни на самом деле любил и уважал его, и не хотел оскорблять… Конечно, он будет жить долго и счастливо, как в нескладных сказках старого истопника… Как же мало он тогда знал о жизни и о смерти, о любви и о разбитом сердце! Но сейчас он думал только о том, что б найти Рейзу и показать ему, как сильно глупый и верный Тсуни сожалеет о своём предательстве. И потому он поднялся и стал неторопливо приводить себя в порядок. В то же время он думал о том, как хорошо ему тут было, как много приятных вещей и счастливых моментов случилось с ним за это время, и всё это только благодаря Рейзе. Ему вдруг привиделось, как Рейза тихо сидит в своём любимом кресле у камина с книгой в руках и делает вид, что не обращает на своего слугу внимание, но в лице его теплота и покой… И Тсуни, перевязывая волосы жемчужной нитью, что подарил ему господин, снова невольно заплакал. Он не хотел умирать. Он хотел жить здесь, со своим любимым ангелом, и что б всё у них было хорошо… Но ничего хорошего больше уже не будет. Он сам всё разрушил, и Рейза никогда больше не будет его любить! Ещё несколько минут он, ругая себя за малодушие, старался справиться с рыданиями и совладать с собой, а потом уверенно вышел из комнаты и быстро направился к лестнице. Но, уже дойдя почти до самого выхода с этажа, он вдруг опомнился и постучал себе по голове. «Ну что за олух! Ничего не можешь сделать нормально!» и так же решительно, почти бегом, он вернулся в покои Плектра. Потом целую вечность он искал что-нибудь, чем можно было бы убить Сатрапа, и нашёл только столовое серебро. Растерянно рассматривая маленький, изящный ножичек и двузубую вилку, он огорчился: да этим жаренного цыплёнка-то не напугаешь, а не то, что бы зарезать монстра, привыкшего убивать! Но ничего другого под рукой не было, и он, вздохнув, сунул серебро себе в карман. Вернулся в спальню и глянул на себя в зеркало. Кивнул своему отражению на дорожку. Так все делают на удачу — а то пути не будет. И неожиданно для самого себя прильнул к серебряной глади и оставил на стекле невидимый поцелуй – Рейза обязательно получит эту весточку от него! На добрую память…
Барон изволил отдыхать после долгой, утомительной ночи, а где Рейза – слуги не знали. И никто так и не желал ответить на вопрос, где ж эта проклятая «игровая». Или на втором уровне Цитадели, или на первом… Сатрап уже четыре раза менял место, и никак не мог выбрать подходящее. Вроде бы недавно он опять переехал со своими игрушками. Да кто его вообще знает, где это и что это! «Отстань! Мы туда не ходим. Там своя обслуга и своя охрана, и хозяин никогда нас туда не посылает. Да и страшно там! Проклятый демон Адмони время от времени теряет контроль над медиатом, и тогда все, кто находится поблизости, превращаются в фарш. Спасибо, но рисковать никто не собирается!» Ох, как же хочется убить кого-нибудь прямо сейчас! Тсуни досадливо выругался и, потирая кулаки, стал соображать, кто ж сможет показать ему «игровую». Итмар уж конечно всё об этом знает, да и рыжий извращенец Хагай тоже наверняка знает туда дорогу. Но после давешней ссоры Итмара ему видеть не хотелось, и потому он побежал к Хагаю.
Баронский одалиск встретил его очень грубо. Он всё ещё валялся в постели и вид имел довольно жалкий. Не одетый, не чёсаный и без косметики, он выглядел бледной дешёвкой, и Тсуни злорадно подумал про себя, что был прав: эта проститутка и в подмётки не годится его господину! И это он сейчас должен быть в «игровой», а не Рейза. И он, не обращая внимания на хамство самозваного фаворита, попросил:
— Слушай, мне нужно попасть в «игровую», и прямо сейчас. Помоги мне, пожалуйста!
Хагай аж подскочил на кровати и так полыхнул глазами, что паренёк оторопел.
— Совсем ошалел?! Припёрся ни свет, ни заря, беспокоишь меня, да ещё такой просьбой! Дурак, что ли? Туда нельзя ходить! Если Барон того пожелает, ты окажешься в «игровой» в качестве игрушки, но тогда уж не жалуйся. А без его разрешения даже к двери подходить нельзя, а тем более сейчас, когда там… – И он неожиданно осёкся, холодно и жёстко уставившись на юношу и думая о чём-то своём. «Точно, змея!» — подумал Тсуни. — «Наверняка гадость замышляет!» Но это уже не имело для него значения. И он, глупо и заискивающе улыбаясь, погладил руку Хагая. Тот отпихнул молодого прилипалу и манерно тряхнул распущенными волосами, убирая пряди от лица. Только сейчас паренёк заметил, что на лбу у Хагая красуется здоровенная шишка, и багровый отёк изуродовал его висок, веко и уголок глаза.
— Ох, ничего себе! И кто ж тебя так уделал? – И кто тянул его за язык? Тсуни ляпнул это как всегда, не подумав, и спохватился поздно. Хагай чуть не задохнулся от злости, и это помогло ему принять решение. Не так он представлял себе расплату, да и рановато вроде, ну да ладно. Пора кончать с этой парочкой. У него даже мурашки побежали по спине от волнения, но он с деланным равнодушием отмахнулся:
— Не важно. Просто не повезло, и всё. А ты правда хочешь пойти туда? – Тсуни кивнул. – зачем тебе это?
— Да понимаешь, я вчера здорово облажался. Плектр наверняка в бешенстве, и я хочу извиниться перед ним за свою глупую выходку.
— Вот как? – Хагай криво усмехнулся, поднялся с постели и прямо перед Тсуни стянул с себя ночную рубашку. Паренёк смущённо отвернулся, но Хагай зашёл с другой стороны, и Тсуни снова увидел его достоинства. Ну вот зачем он это делает? А Хагай, довольный его замешательством, процедил сквозь зубы: — Что-то ты больно милый, и с чувством вины… Похоже на симпатию, да?
— Конечно, похоже, в рот тебе ноги, придурок! Я не хочу потерять место! Да и вообще страшно. Так что лучше мне самому попросить прощения, а не дожидаться, когда он из меня это выбьет. Всё ясно?
— О, да, сладенький! Что ж, рад помочь моему золотому яблочку. – Он прошёл в умывальню, и Тсуни едва расслышал сквозь шум воды: — Дай мне пару минут, и я буду готов идти.
… Что в тот день нашло на Рейзу, он и сам не знал. Но у него и так в последнее время было очень тяжело на душе: слишком устал он от Барона и его грязных собутыльников, от допросов и чужих кошмаров, от горечи разлуки и своего заточения… А тут ещё этот глупый приблудный щенок стал доставлять много беспокойства. Рейзу очень расстроило то, с кем он спутался. Мало того, что с Хагаем у них там какие-то странные отношения; мало того, что мальчишка обманывает его, так теперь ещё и палач! Неужели нельзя найти кого-то более порядочного, благородного и достойного? Это маленький олух не видел ещё, как старший техник Барона лично выдирает у жертв зубы клещами. Рейзу даже передёрнуло от отвращения. И эти люди считают его, Огненную Розу, чудовищем! Он смахнул одинокую, горькую слезу. Чудовищем и продажной шлюхой. Вот так. А сами-то кто? Ведь мальчишка даже не влюблён в Итмара, а просто увлечён. Но уже успел заслужить толстую мошну, полную серебра. И так легко и просто он бросил оскорбление в лицо тому, кому клялся в верности! Рейза остановился, привалившись к стене, и постарался вздохнуть поглубже. Грудь болела, словно его проткнули насквозь, пот лил градом. Такое с ним иногда бывало. Доктор говорил, это нервное, от переутомления. Надо отдыхать, отвлекаться. Глупости. Можно было даже не стараться – всё бесполезно. В тот день он не весть сколько времени блуждал по тёмным этажам, пытаясь успокоиться, но ему становилось только хуже. Уже не обида, а ярость и отчаяние кружили ему голову, и он с каждой минутой всё больше и больше накручивал себя. Но думал он не о безмозглой мартышке с золотым хвостиком, а о том, кто по настоящему обманул его. Они все так много обещают, но никто и никогда не выполняет своих обещаний. «Я вернусь за тобой, я спасу тебя…»! Никто никогда не вернётся, и Лиор бросил его! Рейзе делалось всё хуже. Он опустился на пол и прижал руки к животу, стараясь совладать с приступом. Сильнейший спазм скрутил его, и он совершенно отчётливо почувствовал, как внутри тела разрывается урановый сердечник, и фантомная боль сделалась совершенно невыносимой. Как в ту ночь, в подвале Замка… Сознание его замутилось, и Рейза ненадолго покинул эту реальность, снова оказавшись среди медленно парящих тусклых теней. Он услышал отзвук чужих молитв и проклятий, произнесённых шёпотом, и увидел серый пепел, кружащийся с ветром над жертвенниками… А потом случилось то, чего он больше всего боялся. Рейза почувствовал, что его сущность начала изменяться, пробуждая чужеродное зло. Великий Магистр уже предупреждал его о том, что если он не справится со своим гневом, тот может выпустить в этот мир настоящего демона. Та сила, что вернула Рейзу в мир живых, стремилась на свободу. Только заклятие Габриеля и собственная воля Огненной Розы не давала ей вырваться. Сущность Первого Демиурга — Бога Шамаша — была пока что скована и дремала в сумрачной душе Рейзы, но он чувствовал, как с каждым новым взрывом гнева ему становится всё труднее удерживать ненавистного демона – паразита, питавшегося остатками его сил. Для этого и приезжал недавно Великий Магистр – что б помочь Рейзе, поддержать его и постараться исцелить, словно после укуса змеи. Так высасывают яд из открытой раны, что бы не дать отраве распространиться. Габриель хотел во что бы то не стало помешать Шамашу вернуться, даже если однажды придётся принести в жертву… Нет, он не хотел этого делать, потому что верил в Рейзу Адмони. Тот наверняка справится! Но вот сейчас воображаемый кусок урана разрывал юношу изнутри всё сильнее, и он чувствовал, как боль преображается в чёрный, мёртвый плод – оружие мести проклятого Бога Шамаша. Теперь надо добавить немного ненависти, пролить чуть-чуть горячей жертвенной крови, и подселившаяся сущность обретёт свою мощь. И вот уже знакомый запредельный голос принялся нашёптывать Рейзе: «Невиновных не бывает. Все виновны, и все заслуживают наказания. Все лгут, и все предают. И никому нет никакого дела до других. Ты же понимаешь это, правда? Даже Лиора не заботит то, что ты уцелел! Но как же так? Ведь он обещал вернуться! Предатель, как и всё. И ты имеешь право покарать их всех!» Тут Рейза наконец-то немного совладал с собой и приказал этому змеиному шипению заткнуться. Он своей волей подавил его, не давая разрастаться чёрному плоду. Но долго сдерживать демона в одиночку не смог бы, и потому решил искать помощь у того, кого больше всех ненавидел. Он, сходя с ума от несуществующей боли, с трудом поднялся и потащился в то единственное место, в котором мог освободиться от накопившегося гнева и забыть хоть ненадолго и о Лиоре, и о призраках прошлого, и о демонах настоящего. Рейза знал лишь один способ избавиться от душевной муки: Барон всё сделает в лучшем виде. Потом Рейза горько пожалеет об этом, но сейчас он чувствовал нестерпимую потребность быть сломленным, раздавленным, уничтоженным. Иначе странная сила, которую он принёс с собой из другого мира и которой пока не умел управлять, вырвется наружу и причинит этому проклятому миру такое зло, которое ни одному Сатрапу не под силу. Миру, в котором живут Лиор и Амит, и этот мальчик, Тсуни…
Барон вразвалочку поднимался по лестнице, что вела из центральной галереи к господским покоям, и рука его бесцеремонно лапала пухлый зад Хагая. Тот довольно мурлыкал что-то, умудряясь крутить гузкой прямо на ходу. Сегодня Барон послал за ним, а потом вместе со своим одалиском отправился в поход по всем злачным местам этой адской городушки, что называлась «сердцем» Цитадели. С самого обеда они веселились и пьянствовали, заказывали драки и публичные сексуальные игры, сами миловались и заводились всё больше. В такие моменты Хагай откровенно торжествовал, убеждённый, что хозяин предпочёл его ненавистному Плектру. Подумаешь, Огненная Роза! Не хитрое дело быть таким роскошным да умелым, если тебя сами наместники Демиургов состряпали по заказу Сатрапа, красиво упаковали и доставили ко двору, как куклу или лакомое блюдо. А вот попробуй увлечь хозяина, добиться его расположения и такого влияния, как он, Хагай! И это его, Хагая, захотел сейчас Барон, а не свою спесивую куклу. И он, наслаждаясь моментом, теснее прижался к Сатрапу и льстиво хихикнул:
— Ну вот, а ты всё по своему калеке сокрушаешься! Можно ведь и без него обойтись, правда? Сейчас я тебе покажу что-то такое, чего даже красавчик Рейза не умеет! Хочешь сладенького, мой господин?
Барон довольно и пьяно хрюкнул:
— Конечно, хочу, и всё возьму! Ты уж постарайся как следует, и тогда мне даже Огненная Роза не понадобится!
Они оба захихикали и остановились посередине пролёта, что бы полапать да подразнить друг друга, но вдруг замерли на месте и умолкли. На верхней площадке стоял Рейза, и лицо его было страшно. Даже Барон не видел его в таком гневе, а Хагаю показалось, что ему сейчас будет крышка. Он испуганно пискнул и спрятался за спиной хозяина. Рейза неторопливо сделал пару шагов по ступеням, холодно и зло растягивая губы в улыбке.
— Вот, значит, как? Ты и правда считаешь, что эта мелкая крашеная тварь может заменить меня? Что ж, как знаешь! Чёрта с два ты теперь получишь меня, свинья не благодарная!
Воздух вокруг них уже начал дрожать и вспыхивать искрами; становилось всё жарче. Ещё немного, и волна неуправляемого медиата начнёт крушить и сжигать всё на своём пути, и тогда ничем уже нельзя будет усмирить разъярённого Плектра. Барон за себя не боялся, но ему уже случалось пережить жуткую пляску смерти, сотворённую Огненной Розой, и снова пройти через это ему не хотелось. Он стал медленно пятиться вниз по лестнице, наступая на перепуганного Хагая, и заискивающе оскалился в фальшивой улыбке:
— Ну что ты такое говоришь, любовь моя! Конечно, ты самый лучший, и никто тебя не заменит! А этот, – он ткнул локтём в трясущегося от ужаса Хагая, — это просто так, он мне даже не нужен на самом деле! Я только тебя хочу, мой мальчик!
Но Рейза презрительно улыбнулся, продолжая идти прямо на них:
— Можешь не оправдываться. Ты – мразь, и он – мразь, и вы оба друг друга стоите. А мне это насточертело. Я немедленно свяжусь с великим Магистром и сообщу ему, что ты нарушил своё обещание, и снова причинил мне вред. Наконец-то я смогу покинуть этот гадюшник и вернуться в «Плектрон». Но сначала… – Он сделал ещё несколько неторопливых шагов, и, когда приблизился к Хагаю, спрятавшемуся за спиной хозяина, неожиданно мягко и ласково поманил его к себе: — Сначала я хочу тебе кое-что показать, бедный, глупый Хагай! Иди ко мне!
Одалиск немедленно поддался его чарам и, как загипнотизированный кролик, послушно пошёл на призыв удава. Он вышел из-за спины Барона и стал перед Рейзой, весь вытянувшись в струнку от страха и напряжения. Коварный Плектр снова скривил губы:
— Ты зря доверился этому старому негодяю. Он плохой хозяин, и не бережёт свои вещи. Ломает их, рвёт, пачкает, даёт трепать своим собутыльникам. Он совершенно не защищает тех, кого называет любимцами, и это всегда очень больно и обидно. Хочешь, я докажу тебе это? – Хагай чувствовал, что Рейза не зря такой ласковый, и это дорого обойдётся нахальному шлюшонку. Он хотел было сказать что-нибудь и отказаться от такого урока, или хотя бы помотать головой, но его словно парализовало. Рейза заговорщицки подмигнул ему: — Ты ведь просил его защитить тебя от моего медиата, правда? Ничего – ничего, не стесняйся, я знаю. И я знаю, что он позволил тебе произнести защитное заклятие, и медиат теперь тебе не страшен. Но ты зря расслабился. Страшен не медиат, а я! И сейчас я в гневе, и намерен наказать тебя, а он – Рейза насмешливо кивнул на Барона – не станет тебя защищать. Он позволит мне сделать с тобой всё, что я пожелаю, правда?
Они оба выжидательно посмотрели на Сатрапа, но тот, сгорая от напряжения, просто оцепенел, и Рейза удовлетворённо кивнул:
— Что я и говорил. – И вдруг он очень резко приблизился к совершенно ошалевшему наложнику и негромко выкрикнул: — Гав!
И Хагай, не выдержав такого накала, взвизгнул от страха и метнулся было вниз по лестнице, но Барон, тоже вскинувшийся от неожиданности, наступил на подол платья Хагая, и тот с воплем рухнул вниз.
— О-о-о, вот это да! – Рейза с восхищением покачал головой, глядя, как наглый соперник кубарем летит по ступенькам. – Что ты наделал, дорогой хозяин? Ему ж больно! Но ты любишь делать больно, правда? И тебе ведь наплевать на своих куколок, и на то, что причиняешь им страдания и ущерб, да?
Барон немного оправился от шока и, с ужасом глядя на побитого и окровавленного Хагая, непонимающе и зло прошипел:
— Да о чём это ты? Какой ещё ущерб? Когда это я тебе его причинил?
Рейза равнодушно отмахнулся, прошёл мимо него и стал спускаться.
— Скоро причинишь. Очень скоро. Но мне наплевать и на тебя, и на твои мерзкие игры, и на твоё убожество. Вот это – он указал на завывающего от боли Хагая – это всё, чего ты достоин. Пойди и покопайся в этой куче навоза, а ко мне больше не лезь. – Он уже приблизился к жалкому неудачнику, скорчившемуся у подножья лестницы, наклонился к нему и, схватив его за волосы, заставил поднять голову. – У-у-у, какой плачевный вид! Весь в кровавых соплях, косметика размазалась по всей морде, и рыдаешь, как девка! Да ещё лужа под тобой! – Он зло захохотал. — Ты просто посмешище! И никто не защитил тебя, и всем наплевать. Знаешь, это на самом деле большой – большой секрет, но я поделюсь им с тобой. А почему нет? Мы ж делимся своими мужчинами! Так вот, слушай: когда тебе кто-то говорит, что любит тебя, не верь. Все врут, и всем на самом деле наплевать. Всегда! Хорошенько запомни этот урок и сегодняшний день тоже запомни, потому что повторяться я не буду. – Он легонько пнул свою жертву , и Хагай завыл от злости и унижения. Рейза разжал руку и дал ему снова упасть на пол, а потом, наступив на него, двинулся дальше по лестнице. – И теперь ты знаешь, что мне не нужен медиат, что б опустить такую жалкую сучку и заставить ползать у меня в ногах! Так что больше не смей тявкать и не воображай, что ты мне ровня.
Через несколько секунд Хагай опять взвизгнул от боли и обиды. Барон, метнувшийся вдогонку за своим невыносимым возлюбленным, тоже прошёлся ногами по беспомощному шлюшонку, да ещё отдавил ему руку каблуком, но даже не заметил этого. Он взревел от ярости, потрясая кулаком:
— А ну, стой, паршивец! Как ты смеешь со мной так разговаривать? Ты принадлежишь мне, и обязан подчиняться!
Рейза презрительно усмехнулся в ответ:
— Я – подчиняться тебе? Ну так заставь, если сможешь. – Барон уже настиг его, схватил за плечи и стал бешено трясти, а Рейза только захохотал в ответ, а потом вдруг плюнул в лицо своего повелителя. Тот аж опешил от такой невероятной выходки, и Рейза с отвращением покачал головой: — Ты так жалок! Рад, что могу сказать тебе это, потому что ты мне до смерти надоел!
И тут Барон взвыл от ненависти и с такой силой ударил Рейзу по лицу, что тот немедленно потерял сознание. Сатрап просто перекинул его через плечо, словно тряпичную куклу, и прошипел: «пора поучить тебя хорошим манерам, дрянь». А потом он поволок бесчувственного юношу в «игровую»…
… Хагай притянул Тсуни к себе и с невольной дрожью в голосе пробормотал:
— Там, в конце коридора, дверь видишь?
Тсуни покачал головой, всматриваясь в полумрак.
— Ничерта не разглядеть. Темень, хоть глаз выколи.
— Да ты смотри слева, где поворот. В нише.
— Так это дверь? Ничего себе! Выглядит, как стена.
— Вот – вот. Хозяин любит такие потайные места, да что бы с секретными ходами и фальшивыми стенами, или что бы люки в полу были, и всё такое. Потому он и перевёз свои игрушки сюда две недели назад. И теперь вместе со своей подстилкой тут обживается. – Он злобно хохотнул, представив себе, что происходит за дверью, но тут же осёкся. – Только дальше иди один. Там стражники дежурят, и они никого не впустят. Сам уговаривай их, если охота!
— Да ты что! Как же я их уговорю-то? Я ж их никого не знаю, и они меня просто выкинут, а то и побьют сначала. Пойдём, а? Ты ведь бывал тут раньше?
— Нет, не бывал. — Хагай с ненавистью зыркнул глазами на паренька. Он почти не соврал ему. В этой комнате он и правда не бывал, но в прежней «игровой» ему довелось побывать дважды, и больше не хотелось. Вернее сказать, в качестве мальчика для битья не хотелось. Оба раза он развлекал Сатрапа вместо Рейзы, и его просто ужас охватывал от воспоминаний. Нет, это уж слишком, и надо уметь играть в такие игры, что б не спятить и не подохнуть, да что б хозяин остался доволен. А Хагай не мог этого дать Барону, и только умирал от боли и ужаса в долгие часы хозяйских забав. И сейчас его просто трясло от страха от мысли, что он может снова попасть под раздачу, если Барон его тут застукает. «Одна шлюшка хорошо, а две – совсем весело» — так говаривал Сатрап, устраивая горячий «тройничок». Потому ему не терпелось убраться отсюда, да побыстрее, но и остаться хотелось. Посмотреть, что сделал хозяин с ненавистным Адмони, да посмеяться – о, соблазн велик! Наверняка старый садист разделал его так, что гадёныш сто раз пожалел о своих выходках. Хагай даже причмокнул от удовольствия, представляя себе Рейзу, растянутого на дыбе. А тут ещё этот щенок сопливый — так и просится на хозяйский вертел. И злобный одалиск просто мечтал увидеть, как он будет корчиться от боли в лапах Барона, и всё это прямо у Рейзы на глазах. Интересно, кто прикончит мальчишку? Барон или Плектр? Только всё-таки лучше узнать потом, как всё было. Он снова скривился в усмешке, и Тсуни оторопел. Такой мерзкой гримасы он ещё никогда не видел. Что же это такое? Но ещё больше его испугало то, что Хагай тут же взял себя в руки и спрятал свои настоящие чувства под личиной участия.
— Нет, малыш, лучше тебе идти одному. Я всё-таки боюсь. Деньги-то у тебя есть?
— Есть немного.
— Вот и предложи им, да будь повежливее.
И он подтолкнул Тсуни вперёд, а сам заторопился покинуть это место. Не ровён час, хозяин застукает его здесь! А если нет – то надо пойти и вежливо намекнуть ему, что тут появился новый участник забавы. Пусть поспешит, а не то всё самое интересное пропустит. И он, пожелав удачи Тсуни, заковылял в покои господина.
Но прошло немало времени, прежде чем Тсуни удалось уговорить стражников впустить его. В общем-то караулить им тут было некого и нечего, но порядок есть порядок. И они справедливо опасались, что Барон их по головке не погладит, если тут будет кто-то шнырять. Но Тсуни смог убедить их, что это его работа – поухаживать за юным господином, и Барон будет доволен. Он раздал им оставшиеся деньги, и они наконец-то пропустили его. «Смотри, только побыстрее! Хозяин уж наверно отдохнул и скоро вернётся, что б продолжить, и тебе лучше тут не отсвечивать. Барон терпеть не может соглядатаев. Понял?» Да понял, чего ж не понять! И он прошмыгнул в приоткрывшуюся дверь. Через мгновение стражники довольно осклабились, когда до них донёсся его слабый крик, полный тоски и отчаяния.
Обычно Барон так жёстко не поступал. Бывало, поиграет три – четыре часа, игрушками своими попользуется, цепями позвенит, да и всё. Когда он приглашал позабавиться кого-то ещё, тогда действо затягивалось, но всё равно наступал момент, когда уставшим развратникам требовался перерыв. Рейза обычно оставался в «игровой», но при этом мог отдохнуть по-настоящему, с комфортом и в полном покое. Но не в этот раз. Сатрап был в такой ярости, что набросился на свою жертву, как маньяк – убийца, и не останавливался до тех пор, пока сам совершенно не обессилел. А несчастный Рейза получил сполна то, что ему пророчили ненавистники, и чего обычно не решался делать с ним Барон. Старый негодяй начал с того, что принялся избивать непокорного любимца. Грубо, просто, с удовольствием тупого уличного хулигана, не понимающего, за чем это вообще нужно. Он мог бы забить до смерти любого из своих рабов – тех, что ничего не стоили, но он отважился выплеснуть накопившийся гнев на бесценную Огненную Розу. Но тут его ждал неожиданный сюрприз: Рейза оказал ему сопротивление. Как только он немного пришёл в себя, то немедленно увернулся от пинков, вскочил на ноги и схватил хлыст с полки с «игрушками», а потом сам набросился на ненавистного хозяина. Никто и никогда не делал с Бароном такого, и он просто в ужас пришёл от дерзости Рейзы и непривычной, острой боли. Он умел делать больно другим, но его собственная шкура давно уже забыла, что это такое. И потому сперва даже забился в угол, закрываясь руками и глухо взвизгивая от страха. А Рейза, зло и холодно улыбаясь, процедил сквозь зубы:
— Что, не нравится? От чего же? Ты ведь любишь грубые игры, правда? Так давай, иди ко мне, и я покажу тебе, кто тут главный! — И он принялся хлестать потрясённого Сатрапа, повторяя при этом: — Что, сучка, давно ты не получал своё лекарство? Ничего, папочка сейчас пропишет тебе новое, и ты ещё благодарить меня будешь, дрянь! Ты просто шлюха, и я поставлю тебя на место!
Он выкрикивал все те грязные ругательства, что так любил повторять Сатрап во время своих расправ над ним, и чувствовал при этом непривычное удовольствие. Ему вдруг понравилось делать это: унижать, избивать, топтать жалкое, испуганное существо, скулившее у его ног. Он с дьявольским смехом наступил Барону на причинное место, и, пока тот, завывая от боли и гнева, пытался высвободиться, Рейза дотянулся до полки и взял в руки небольшой шокер.
— А, вот и маленькая штучка – злючка! И в какое место она тебя сейчас укусит? Сюда? – И он ткнул Барона в шею. Слабый разряд тряхнул дряблое тело хозяина, а потом прошил и самого Рейзу. Тот сердито вскрикнул, а потом рассмеялся: — Ой, и правда – кусается! Надо быть поосторожнее! – Он отстранился и снова нацелился шокером: — Или тебе больше нравится это место? Или это? Да не рыпайся ты! Просто получай удовольствие!
Удары тока сыпались один за другим, и Барон снова и снова взвизгивал и подпрыгивал от боли, стараясь отпихнуть Рейзу.
— Что, тебе не куда бежать? Дёргаешься, как свинья на живодёрне! А знаешь, давно надо было так поиграть. Таким ты мне очень даже нравишься!
Это была правда. Демон внутри него действительно наслаждался, и с каждым новым выбросом злости его тёмная энергия разрасталась всё больше, и всё явственнее просачивалась наружу и пропитывала воздух комнаты. Они оба почувствовали, что их уже не двое, а трое, и Рейза наконец-то спохватился. Ещё немного, и он не сможет подавить рвущегося на волю демона, и потому, сжав зубы и часто дыша, Плектр отбросил шокер и прошипел:
— Ты просто импотент. Кастрат, евнух несчастный! Ты так жалок, что мне противно даже подумать о том, что бы лечь с тобой! Тебе лучше отыметь самого себя, потому что я ухожу, и ты мне ничего не сделаешь!
И Рейза, зло посмеиваясь, на самом деле направился к двери. На пол дороги он обернулся и показал хозяину такой неприличный и глумливый жест, что самому сделалось противно. И это стало последней каплей. Барон опомнился и взревел от злости, а потом вскочил на ноги, как двадцатилетний юноша, и в два прыжка нагнал маленького негодяя. Он просто обрушился на хрупкое тело провинившегося любовника и смял его, вдавил в пол, стал раздирать на нём одежду. Рейза попытался сопротивляться, но это распалило Сатрапа ещё больше, и он, заломив руку юноши, стал выкручивать её, выламывать из сустава. Потом – другую руку; потом – несколько ударов по коленям и локтям, и Рейзу почти парализовало от боли. Он молча, с презрением смотрел на Барона, когда тот торопливо стаскивал с себя шёлковую рубаху, заляпанную жиром от мясного жаркого и залитую вином, что он опрокинул перед этим на себя в шалмане. Грязный, мерзкий, неряшливый – и как только эта свинья может управлять тысячами людей? Ему место на крюке мясника, а не на троне и не в роскошной спальне! Рейза так и сказал ему, когда Барон, уже раздевшийся до гола, наклонился к нему с плетью в руках. И Сатрап гадко усмехнулся:
— Что ж, ты сам выбрал себе наказание. Будет тебе и крюк, и мясник, и сковорода с маслом! Иди же к папочке, цыплёночек мой вкусненький!
Самое сложное в этом деле – не перестараться. С обычными пленными и приговорёнными не надо церемониться – они медленно издыхают, разорванные на части, и это весело. Особенно, если у обречённых хватает сил продержаться достаточно долго. Тут особенно хорош старший техник Итмар, который умеет так ловко управляться с жертвами, что они могут продержаться в живых и даже в своём уме несколько недель, пока Барону это не надоест. Но сейчас случай особый: Рейза ни в коем случае не должен пострадать! Никаких ран, никаких увечий, никаких сильных потрясений. Нужно, что бы маленький демон остаться целым и невредимым после того, как пройдёт все круги ада. Он должен страдать, должен полностью удовлетворить все грязные желания своего хозяина, но при этом снова и снова испытывать оргазм, а потом – благодарить своего жестокого повелителя за всё. И за боль, и за наслаждение, и за ожидание всего этого, и за помилование. И потому требуется не мало изобретательности и тонкого умения, что бы исполосовать шёлковую шкурку мальчишки, не испортив её по-настоящему. Или, к примеру, огонь: он может доставить массу сильнейших ощущений, но нельзя допустить, что б остались глубокие ожоги. И с крюками то же самое. Барон, натягивая цепи, «ласково» улыбнулся юноше, вздёрнутому на дыбе. Да, сегодня кто-то ответит за свои слова!
— Ну-с , с чего начнём?…
… Тсуни упал на колени возле Плектра и, отчаянно рыдая, взял его лицо в свои ладони. Рейза был в забытьи, и даже отчаянный крик и слёзы паренька не привели его в чувство. Может, он спал, а может, был в обмороке, но Тсуни казалось, что его любимый хозяин умирает. Ни кровинки в лице, ни одного движения мускул или вздоха – просто странно изломанные линии статуэтки, лишённой жизни.
— Хозяин… Это я, Ваш Тсуни! Пожалуйста, очнитесь, я… Я спасу Вас, клянусь! Он больше не притронется к Вам, и всё будет хорошо. Только прошу: откройте глаза, и позвольте мне забрать Вас отсюда!
Но Рейза молчал. Тсуни отвёл растрёпанные пряди волос от его лица, попытался приподнять поникшую голову, что бы заглянуть в глаза, но Рейза вдруг тихо застонал. По телу его прошла волна боли, и он задрожал. Тсуни испугался и убрал руки, не понимая, что случилось. Рейза снова затих, и паренёк, глотая слёзы, стал осматривать его. Когда он вошёл в «игровую», его просто потрясло увиденное. Раньше он даже не представлял себе, что такое пытка, и как выглядят все эти мерзкие штуки, которыми человеческие отбросы истязают свои жертвы. И, конечно, он и подумать не мог, что его любимый ангел однажды пострадает от этого. Он ещё не знал, что это не в первый раз, и даже не в десятый, и, когда услышал про «игровую», подумал, что это как тогда, в спальне Плектра, когда Рейза подставился ради него. Тогда было очень грубо и грязно, и он видел, как страдал Рейза от хозяйской жестокости, но то, что происходило сейчас, было по настоящему жутко.
Тоненькое тело бессильно висело на цепях, и Тсуни сразу увидел небольшой крючок, впившийся в кожу Рейзы. Крови не было, но вокруг стали краснело пятно – видно, ранка была прижжена. Расширившиеся от ужаса глаза слуги тут же разглядели ещё пятна – много пятен, и несколько крючков, что не были вынуты из тела Рейзы. А ещё – двойные синяки от клещей, ожоги и длинные полосы, что оставил хлыст на нежной, холёной коже. Тсуни не выдержал этого страшного зрелища и закричал, бросившись к ногам Рейзы. Он не сомневался: это его вина. Как именно это случилось, он, конечно, не знал, но не трудно было догадаться, что его длинный язык и скверное поведение толкнули Рейзу в лапы садиста. И, как видно, Барон на этот раз очень рассвирепел, потому что оставил своего несчастного фаворита, впавшего в немилость, без помощи и надежды на отдых. Цепи были немного ослаблены, и Рейза не был вздёрнут, а полулежал на полу, но всё равно – железные звенья жестоко врезались в плоть, и стальной ошейник не давал нормально дышать. Теперь Тсуни хорошо рассмотрел это кольцо: широкий обруч запирался на тяжёлый замок, а внутри его топорщились длинные, окровавленные шипы. Шея Плектра была уже совершенно изодрана этими когтями дьявола, и несчастный не мог пошевелить головой без того, что бы снова не пораниться. Тсуни подумал, что больше не должен касаться тела господина, но не мог же он так его оставить! По разговорам стражников он понял, что Барон с минуты на минуту вернётся, что бы продолжить издевательства, и у него, бесполезного, глупого слуги, почти не осталось времени. Тсуни нащупал в кармане столовый нож и сжал пальцы. Если бы только ему удалось подобраться со спины к Сатрапу, то наверняка он смог бы перерезать горло злобному борову. Паренёк в отчаянии закрутился по комнате, ища хорошее укрытие. Вот небольшая ниша в стене – как видно, раньше тут были шкафы. Может, удастся здесь спрятаться и дождаться Барона? Или вот перегородка, отделявшая умывальню от основной части комнаты. Место тёмное, и Сатрап наверняка сюда сразу не полезет. Слишком близко к выходу, и есть опасность, что стражники его заметят, но вот если бы чем-нибудь прикрыться…В углу стояла большая бадья, служившая, похоже, то ли корытом, то ли ванной, и Тсуни немедленно влез в неё и скорчился на дне. Что ж, макушка не торчит, значит, есть шанс остаться незамеченным. Он решил потренироваться быстро выскакивать из неё и набрасываться на воображаемого врага, и в первый же раз зацепился о край кадушки и грохнулся на пол. Рейза тихо застонал, потревоженный шумом, и Тсуни немедленно кинулся к нему, даже не успев полностью встать на ноги. Так и пополз на четвереньках, но так резво, что ящерица позавидовала бы.
— Пить…
Рейза немного приоткрыл невидящие глаза и шевельнул пересохшими губами, но больше ничего не смог произнести. Тсуни снова завертел головой, ища воду и какую-нибудь чашку. Вот кувшин стоит на столе, и он полон воды, но чашки нет. Тсуни в отчаянии выругался. Что за поганый гадюшник! Но вот Рейза снова застонал, и делать было нечего. Тсуни взял кувшин, поднёс его поближе к жаждущему хозяину и, зачерпну немного воды рукой, поднёс прикрытую ладонь к губам Рейзы.
— Простите меня, мой господин! Попейте немного так, а я потом найду чашку для Вас!
Вода тонкой струйкой побежала из сжатой горсти на губы Плектра, и тот стал жадно ловить прохладные капли. Тсуни снова заплакал…
Несколько минут спустя объявился Барон. Он уже отдохнул, прихорошился, и готов был продолжить укрощение строптивого фаворита. Ярость уже прошла, осталась только злая, ревнивая обида. И четверть часа назад он, почёсывая волосатую грудь и позёвывая, лениво выполз из своих покоев и направился в «игровую», мысленно костеря прежнего хозяина Цитадели за то, что самые удобные комнаты так неудобно расположены. Он дождался, когда подъедет кабина подъёмника, и потянул было на себя дверцу, но она с треском распахнулась и на него набросился взволнованный Хагай. Он даже выкрикнул что-то невнятное, но Барон, испугавшийся от неожиданности, с ходу отвесил ему увесистую оплеуху и, схватив за грудки, вышвырнул из кабины. Рыжий неудачник взвизгнул и, пролетев через весь коридор, влепился в дверь комнатки, что была напротив лифта. Но какой-то слуга в этот момент решил выйти оттуда, и дверь распахнулась… Это было очень больно! От сотрясения Хагай со всего маху рухнул на пол, и в мозгу у него заплясали серебряные звёзды. Барон, удивлённо подняв брови, следил за его перелётом, а потом даже ахнул тихонько:
— Вот это да! Красиво получилось! Надо будет повторить. – И, уже шагнув в кабину, презрительно хмыкнул: — Проваливай отсюда, и не путайся под ногами!
— Но я хотел сказать Вам…
— А мне наплевать, что там у тебя! Пошёл вон, и что б я тебя сегодня больше не видел!
И вот теперь он снова в «игровой» и наклонился к Рейзе. Плектр всё ещё был в забытьи, и Барон подумал, что перестарался в этот раз. Но как же погано вёл себя невыносимый мальчишка, и каких только оскорблений не наговорил ему! И теперь Барону очень хотелось выяснить, что из этого – правда, и не хочет ли гадёныш взять свои слова обратно? Он откупорил флакончик с нюхательной солью и поднёс его к лицу Рейзы. Тот несколько раз судорожно вдохнул пахучую смесь и замотал головой, пытаясь отстраниться. Шипы тут же снова врезались в его кожу, и он, застонав от боли, окончательно пришёл в себя. Но в глазах его царила всё та же равнодушная пустота, и Барон понял: демон всё ещё не обуздан, не сломлен. И он с деланным сочувствием усмехнулся:
— Что ж, я вижу, ты ещё не наигрался. Хорошо, продолжим. И сегодня слов «стоп – игра» будет недостаточно. Когда захочешь извиниться, тебе придётся найти правильные слова. Так что постарайся, а пока – что бы нам такое интересненькое устроить для разминки? А, придумал! – Он дотянулся до столика и взял что-то, а потом с нескрываемым торжеством поднёс коробочку в виде груши к холодным глазам Плектра. – Знаешь, что это? Конечно, знаешь! – Он стал крутить винт на ручке инструмента, и лепестки поехали в стороны. – Мы ещё не пробовали это вместе, но теперь самое время, да? Это будет незабываемо! Море удовольствия на долгие часы. Только давай снимем пока ошейник, а не то мой сладкий мальчик случайно совсем изуродует свою красивую, стройную шейку. Не шевелись пока!
И он взялся за цепь, что вела к замку. В этот момент в дверь почтительно и тихо постучали.
— Какого дьявола? Кого там ещё принесло?
— Ваша Милость, это я, техник Итмар. Вы велели новую машину принести из каземата. Позволите войти?
— Войди.
Барон выпрямился и стал над Рейзой, поигрывая снятыми цепями. Тот просто молча лежал на полу, прикрыв глаза. Итмар принялся втаскивать в «игровую» здоровенную металлическую уродину, утыканную массой шипов, ручек, торчащих штырьков и зубцов, и без помощи слуг это было очень не легко. Но Барон не позволял никому из челяди входить сюда в то время, когда он забавлялся с Огненной Розой. Нечего таращиться куда не положено да судачить потом, или уж тем более рукоблудить втихомолку! Даже Итмар должен был опустить глаза и ни в коем случае не смотреть на то, что происходило в глубине комнаты. Да ему и не хотелось. Он уже столько повидал допросов и расправ, что даже обработка ненавистного Плектра не интересовала его. По делам вору мука. И он, наконец установив эту громадину прямо посередине комнаты, попросил позволения удалиться. Барон что-то неразборчиво хрюкнул в ответ, жестом отпуская его, и тут же забыл о его существовании. Он снова взялся за свои игрушки, а Итмар торопливо направился к выходу. Но вдруг внимание его привлёк лёгкий, почти неслышный шум из тёмного угла умывальни, а потом мелькнуло что-то светлое, живое. И он, с трудом подавив испуганный возглас, стремительно метнулся в закуток, где стояла кадка. Он знал, кто там. И, в три прыжка подскочив к тайнику, вытащил из него за золотистый хвост мальчишку, жалобно пискнувшего от страха и боли. Он успел зажать рот Тсуни и не дал ему расшуметься, но не успел перехватить его руку, и серебряный нож выпал с оглушительным звоном. Итмар замер, прижимая полузадушенного паренька к себе, и сам перестал дышать от волнения. Барон, не оборачиваясь, недовольно рявкнул:
— Что там такое? Что за шум?
— Прошу меня простить, Ваша Милость, я уронил… – Что бы такое придумать? – Пряжка у меня с пояса упала. Оторвалась и упала.
— Убирайся немедленно!
-Да – да, сию минуту! – Итмар, не отпуская Тсуни, быстро наклонился, поднял нож и сунул его в карман. А потом приподнял паренька над полом так, что тот заболтал ногами в воздухе, и повернулся к выходу, неся свою добычу в руках. Он очень спешил, надеясь, что Барон не обернётся. Тсуни опомнился от неожиданности и начал брыкаться, но Итмар уже был на пороге. Барон так и не обернулся, увлечённый новой потехой, и мужчины услышали болезненный стон, почти крик из глубины комнаты. Тсуни завыл и вцепился зубами в руку Итмара, и мужчина, вскрикнув от неожиданности, выпустил мальчишку. Тот рванулся было обратно в «игровую», но старший техник молниеносно схватил его и сжал пальцами сонную артерию. Через мгновение Тсуни обмяк у него в руках, и мужчина, взвалив его на плечо, понёс его прочь, не обращая на изумлённые взгляды стражников.
Тсуни очнулся в пустой маленькой комнатке. Он сидел на полу у стены, руки его были связаны ремнём за спиной. Перед ним сидел – тоже на полу – Итмар, и недоумённо разглядывал нож и вилку. Увидев, что паренёк очнулся, он покачал головой:
— Это что ещё за причиндалы? Ты что, съесть Барона собирался? Вилкой его истыкать и поделить на порции? Или надеялся, что он со смеху помрёт? – Тсуни насуплено молчал, краснея от его насмешки. – Совсем обалдел, что ли? Какого дьявола ты задумал?
Тсуни вскинулся, неловко пытаясь подняться, и выкрикнул:
— Не твоё дело! Отпусти меня!
— Размечтался. Лучше даже не рыпайся, а не то…
— Не то – что? Ты ж техник, палач! Я должен бояться тебя?
Итмар поднялся, подошёл к нахалу и хмуро навис над ним. Мальчишке не было страшно; в глазах его горели слёзы. «Рейза так и остался там…»
— Я только что спас тебе жизнь. Мог бы и поблагодарить, а не оскорблять.
— Да за что благодарить? Я же сказал, что видеть тебя не хочу! Чего ты суёшься, куда не звали? Я знаю, что делаю, и тебе этого не понять!
Он снова заёрзал на полу, стараясь освободиться, и от беспомощности не смог сдерживать слёзы. Итмар вдруг почувствовал, как гнев и обида подкатили комом к горлу, и он выкрикнул:
— Да ты просто свинья неблагодарная! Ладно уж, не любишь – так не любишь, насильно этому не научишь. Но я тебе ничего плохого не сделал и не заслужил твоих оскорблений. А то, что я палач – так это работа, и всё. И не тебе меня судить. Но Плектру Адмони ты всё прощаешь – и убийства, и всю эту грязищу, а меня с навозом смешал за то, что я стараюсь помочь тебе. Это честно?
И он опустился на корточки возле неугомонного своего пленника и быстро притянул его к себе, а потом поцеловал. Парнишка рванулся было прочь, но крепкие руки Итмара надёжно удерживали его. Тогда он возмущённо вскрикнул и попытался обрушить на упрямую голову техника что-нибудь вроде проклятий или оскорблений, да послать его поцеловать коровий зад. Но Итмар, ощутив вкус его чистоты и юности, уже не хотел сдерживаться. Он набросился с поцелуями так, словно у них было сейчас свидание. Юноша снова и снова старался вывернуться из его объятий и оттолкнуть, что б не чувствовать влажный жар поцелуя, но почему-то с каждой секундой становился всё слабее, и вот уже не хочется больше бороться… Итмар понял, что его малыш сдался, и, осторожно опрокинув его на пол, накрыл его тело своим и снова прильнул к его губам… Как же чудесно и сладко, словно пьёшь жарким днём прохладный шарбат из шиповника с шафраном и цедрой лимона! Он тихо застонал, чувствуя, как растёт его возбуждение, и как наливается горячей кровью хозяин пиров… Нет! Не время и не место! Он замер, тяжело дыша, и немножко отстранился. И Тсуни, оробевший перед натиском сильного, влюблённого мужчины, очнулся от этого наваждения и тут же скинул Итмара. Но в этот раз уже не грубо, а будто бы даже нехотя.
— Не лезь ко мне, я ж сказал.
— Да брось, тебе самому нравится. Тело твоё мне сказало.
Тсуни, задетый его проницательностью, снова насупился и отодвинулся подальше от своего спасителя.
— Может, моё тело что-то и сказало, но ты не то расслышал. Мне нет до тебя никакого дела.
— А вот мне есть. Я беспокоюсь за тебя. – Итмар потянулся к пареньку, и тот стал довольно неуклюже отползать. Мужчина несколько секунд с интересом наблюдал за его упражнениями, а потом тихо засмеялся и, приподнявшись на локте, схватил Тсуни за пояс и рванул к себе. Тот взвизгнул и завертелся, но Итмар властно одёрнул его: — Хватит. Пошутили, и будет уже. Я ничего тебе не сделаю, и ты это знаешь. Я хочу, что б это было у нас по-настоящему, и не в этой дыре, и не при таких обстоятельствах. По-этому хватит пищать, и давай поговорим нормально.
— Сначала развяжи меня, и тогда поговорим.
— Развяжу, конечно. Как только ты успокоишься. Но для начала ты объяснишь мне, что это произошло в «игровой».
… «Игровая»… Как он мог забыть об этом! Лежит тут и тискается с мужиком, а Рейза остался в лапах Барона! И он постарался встать, но Итмар удерживал его, и Тсуни в отчаянии заплакал.
— Пусти меня, пожалуйста! Я должен вернуться туда и помочь моему господину. Пойми меня, если можешь, если что-то чувствуешь ко мне! Я должен спасти Рейзу, должен…
Он осёкся, не сказав о том, что замышлял на самом деле. Но Итмар и так всё понял. Он покачал головой:
— Должен напасть на Барона, постараться убить его и мужественно умереть на глазах Огненной Розы? Даже не надейся. Я буду держать тебя здесь до тех пор, пока Барон не наиграется, или ты не угомонишься. Или, ещё лучше, и то, и другое. В любом случае, я не позволю тебе сотворить такую глупость. – Он немного помедлил, а потом в сердцах воскликнул: — Нет, я тебя действительно не понимаю! Ради кого ты жертвуешь своей жизнью? Он же чудовище, демон в человеческом обличии и враг всего живого! Ладно, что он убивает по приказу хозяина – в этом мы все одинаковы. Но он же просто так крушит и сжигает, запугивает, развращает… я даже не могу припомнить сразу всех его пакостей. Вот и ты стал его игрушкой, а ведь ты не такой! Могу себе представить, чем ты расплачиваешься за эти тряпки и хорошую жратву.
В голосе его звучала такая горечь, что Тсуни невольно смягчился. Он хотел было снова наорать на своего спасителя, и упрекнуть его за незаслуженное оскорбление, но вспомнил последний разговор с Рейзой и замолчал. Наверно, со стороны так оно и выглядит: старший техник думает, что Тсуни – подстилка Плектра, а Плектр думает, что паренёк ублажает других мужиков за деньги. Почему так вышло, юноша не понимал, но вот они сидят тут вдвоём с этим палачом, а Рейза остался со своим мучителем! И он, не в силах больше бороться или хотя бы возмущаться, опустил голову и беззвучно заплакал. У Итмара сжалось сердце от нежности и жалости, и он неуверенно погладил золотые кудри мальчика.
— Ну не плачь, дурачок! Я ведь и правда боюсь за тебя. И помогу тебе нормально устроиться, если хочешь. Тебе не придётся больше ублажать ЕГО, и при том у тебя всё будет. Я ведь даже не прошу тебя отдаваться мне за это, понимаешь? – Он обнял Тсуни за плечи и притянул его к себе. – Я ведь не говорю, что ты плохой, потому что стал его невольником. Наоборот: я думаю, что ты молодец, раз так переживаешь за своего хозяина и верно служишь ему, ни смотря ни на что. Но так нельзя. Сегодня это уже чуть не стоило тебе жизни, и, если ему это безразлично, то мне – нет. Давай пойдём отсюда, а Барон и Плектр сами между собой разберутся. Для Адмони это не впервой, и он в конце концов очухается.
При этих словах Тсуни, припомнив то, что видел в «игровой», тихо завыл от горя и замотал головой.
— Ты ничего не понял. Я люблю его, люблю! Не знаю, как он там с другими, но мне он ничего плохого ни разу не сделал. Он очень добрый, и… – Тсуни осёкся и прикусил язык. До него вдруг дошло, что не стоит открывать тайны Огненной Розы всем желающим. Пусть лучше никто не знает, какой он на самом деле — для Рейзы это очень опасно. Паренёк постарался взять себя в руки и, глотая слёзы, исподлобья посмотрел на напряжённого Итмара. Тот внезапно стал очень бледен и мрачен. Тсуни сообразил, что это – ревность. – Нет – нет, я не в том смысле. Я люблю его не как мужчину, и я не сплю с ним. Только если ты кому-нибудь скажешь об этом, я всё буду отрицать. Все поверят, что я обманул тебя, что бы ты не ревновал и давал мне деньги. Понятно? И нечего так таращиться на меня. Кивни хотя бы, если понял. Вот так, хорошо. – Он перевёл дух, всхлипнул и кивнул Итмару: — Развяжи. Надоело так сидеть.
— А ты не будешь буянить?
— Пока не буду. Там дальше видно будет.
Итмар недоверчиво покачал головой, но всё же потянул за ремень. Что вообще всё это означает? Тсуни, видя его недоумение, горько усмехнулся:
— Наверно, у всех тут остались только грязные мысли, и чувства грязные. А что люди могут просто так любить друг друга? Он же для меня единственный родной человек – в смысле, типа того. Не родной, конечно, но как будто старший брат, или дядюшка, или как приёмный отец… Не веришь? А зря. Может, он и чудовище, но только не для меня. и пусть я для него игрушка, но любимая. И он всегда заботится обо мне, и в обиду не даёт. И ничего не требует взамен, понимаешь?
Итмар растерянно покачал головой:
— Нет, не понимаю. Я знаю его много лет, и он всегда казался каким-то неживым, бесчувственным. Он никогда ничего не хотел и словно спал на ходу, и Барон замучился, стараясь развлечь его. А теперь вот эта странная прихоть – иметь живую игрушку, и даже без постельных забав… Не понимаю. Это на него не похоже.
— Ну, об этом не мне судить. Я просто знаю, что нужен ему, и никуда от него не уйду. Я не брошу его, и не нужны мне ни деньги, ни…
— … моя любовь… – глухо закончил за него Итмар. Ему стало очень тоскливо, и Тсуни тут же пожалел об этом.
— Да нет же, не говори так! Я не то, что бы не хотел твоей любви; мне просто очень больно, что ты желаешь зла единственному человеку, который по-настоящему дорог мне. Ты радуешься, что Барон его там сейчас… – И он снова заплакал. Снова и снова он представлял себе эти крюки и цепи, эти шрамы… – Нет, нет! Что мне делать? Как спасти его?
И Итмар, сражённый его добротой и искренностью, пожалел о том, что наговорил. Он понимал, что паренёк говорит чистую правду, и он действительно страдает, но никто не хочет помочь ему. Один на один со своей бедой, и это действительно страшно. Он помедлил немного, а потом поднялся на ноги сам и потянул за собой парнишку. На душе у него было погано до невозможности, и он никогда не чувствовал себя таким потерянным и бесполезным.
— Ох, малыш, совсем ты мне мозг вынес этой своей любовью. Не понимаю я тебя, и, видать, никогда не пойму. Но тут уж ничего не поделаешь. Нравишься ты мне, и всё тут. Пойдём, я отведу тебя наверх. Хочешь – ко мне, хочешь – к тебе, как пожелаешь. – Тсуни отрицательно замотал головой, но Итмар схватил его за локоть и притянул к себе. Он успокаивающе погладил мальчика по лицу, снова потрепал его волосы. – Здесь нельзя оставаться. И ты ничем не поможешь ему сейчас. Ты уж поверь мне на слово – я знаю, что говорю. Барона остановить нельзя, и надо просто ждать. Но ты не бойся за своего дьявола: он не пострадает. То есть, никто его не убьёт и не покалечит. Ты скоро получишь его обратно, и всё у вас будет хорошо. – Он тяжело вздохнул, стараясь не смотреть Тсуни в глаза. – Только… Ты правда не любишь его, и вы не любовники?
Тсуни долгим взглядом, полным невысохших слёз, смотрел в его сумрачное лицо, и ему вдруг очень – очень захотелось прижаться к нему, спрятаться от всего этого кошмара, побыть немного маленьким мальчиком. Он робко положил руки Итмару на грудь, погладил его, а потом прильнул губами к его губам. Тот даже перестал дышать от волнения, и юноша услышал, как загрохотало растревоженное сердце мужчины. Через мгновение он уже утопал в сильных объятиях Итмара, и ему стало так тепло и приятно, что он даже смог ненадолго забыть о своём горе.
— Я говорю правду. Я люблю его как брата или как отца, или как лучшего друга. Не как мужчину.
— Хорошо. А «особенный» друг у тебя уже есть?
— Какой такой «особенный»?
— Мужчина. у тебя уже есть твой мужчина?
Тсуни усмехнулся и забавно наморщил лоб:
— Дай подумать. Хагай считается за мужчину?
Итмар удивлённо и брезгливо скривился:
— Хагай?! Эта постылая шлюха? Нет, конечно. Это уж точно не мужчина. Но я не думал…
— И дальше не думай. Это другое. Одна большая моя неприятность. Так что, получается – нет.
Итмар наконец-то встретился взглядом со своим возлюбленным, и тот почувствовал, что тает. Он уже забыл, что проклинал его и оскорблял, и что наговорил и наделал много глупостей. Ему просто очень нравилось вот так прижиматься к большому, сильному мужчине, и чувствовать себя любимым. И он легко и охотно согласился, когда Итмар осторожно спросил его:
— Когда всё уладится, ты придёшь ко мне? Как к своему мужчине?
— Да. Приду…
А потом он снова оказался в покоях Огненной Розы и стал просто ждать. Ему по-прежнему хотелось умереть, но теперь, немного успокоившись, он понимал, что это невозможно. Он должен быть рядом с Рейзой, когда Барон отпустит его, и он, Тсуни, постарается всё исправить. А Барона он убьёт в другой раз. Обязательно убьёт когда-нибудь, и освободит своего прекрасного принца
/p