Всё. Не могу больше.
За окном, как назло, весело запели птички. Наверное, издеваются надо мной. Зачем они это делают? Волков смотрел в пол, как провинившийся ребёнок. Мне показалось, что он сейчас заплачет. Не хватает губок бантиком для полноты картины. Мне бы, наверное, его было бы жалко, но жалость жалостью, а работа работой. Я тут главный, мне нельзя жалеть, иначе на шею сядут.
И как меня занесло в этот мерзкий городишко? И кто додумался открыть здесь филиал? И зачем они устроили на работу в этот филиал таких идиотов?
— А? – мне показалось, что необходимая пауза выдержана и можно продолжать, — вы просрали! Ты понимаешь, вы всё просрали! Через неделю приедет генеральный, и что вы ему будете показывать? Что вы всё просрали? Или сейчас второпях начнёте залатывать дыры, чтобы попасть на гарантию? Кто за это платить будет?
— Ну… э… мэээ…
— Где блок управления???
— Нам… понимаете… его привезли, а он гудит… И не выдаёт нужных характеристик… Мы его забраковали, а они… а мы… Сказали, что привезут новый, а они не привезли. А там забастовка…
— Какая ещё забастовка?
— Ну… В Европе… Бастуют пожарные. Я думал, вы знаете…
— Какие ещё пожарные? – я с тудом удержался от того, чтобы въехать своим кулаком по этой потной морде.
— Ну пожарные. У них микросхемы лежали на складе, а там пожар… И они не приехали… У них забастовка… Мы закупили новые, в Китае, а он теперь гудит. И не выдаёт… Ну, это вы уже точно знаете…
Чёрт побери, зачем мне вообще это всё нужно? Вернулся бы обратно в институт, был бы там старшим научным сотрудником. Ну да, деньги не те, естественно. А с другой стороны… Мне их солить, чтоли, ваши деньги? Зато спокойно. И можно птичек слушать. Сидеть так по вечерам, и слушать. Птичек, а не идиотов…
— В общем, так. Я не знаю, как ты это сделаешь, но чтобы в течение трёх дней блок управления был готов!
— Я… мы… Это нево…
— Можешь сам паять эти микросхемы. Но если не будет готово, я за себя не ручаюсь!
— Будет, — обречённо сказал он. А что ему ещё оставалось?
— Свободен!
Он тихо, словно боясь меня вспугнуть, засеменил ножками по полу. Он даже не развернулся – видимо, чтобы не совершать лишних движений. Так и пятился задом. Просунул руку за спину, приоткрыл дверь и моментально просочился в образовавшуюся щёлочку. С таким же успехом мог и под дверью просочиться – места почти столько же.
Я вытер пот со лба. Всё, сегодня напьюсь. Пойду в бар и напьюсь. Один. Сам с собой. Всем назло. И этому Волкову, всем своим видом, от испуганных глаз и до семенящих ножек, всеми своими «эканиями» и «меканиями» позорившего свою фамилию, данную когда-то его далёкому предку, вероятно за его крутой нрав. И всё равно, что завтра будет. Всё равно ничего хорошего завра не будет. Всё хорошее осталось где-то в детстве и звало оттуда, понимая, что я никогда не вернусь.
Бар назывался «Изба-читальня». «Читальня, так читальня, — подумал я, — не всё ли равно, где нажраться?» Я вошёл на веранду. Не знаю, как внутренняя часть ресторана, но веранда вполне оправдывала своё название. В ней размещались несколько столиков, у каждого из которых стоял небольшой двухместный мягкий диван и два плетёных кресла из этой же серии. Каждый столик отделялся от соседнего стелажом, на котором в творческом беспорядке лежали книги. Рядом с одним из кресел стоял огромный красный чемодан с чёрной ручкой. Все столики были пустыми, и меня это вполне устраивало. Я решил, что это, пожалуй, вполне подходящее место, чтобы напиться.
Боковым зрением я увидел подошедшую официантку.
— Простите, а здесь не занято? – спросил я, указывая на столик около чемодана.
— Нет, — ответили мне таким чудным голоском, что у меня внутри что-то сломалось. Судя по всему, навсегда.
Я поднял глаза и обомлел. На меня смотрело такое юное и прекрасное создание, что мне стало неловко оттого, что я омрачаю собой её ауру.
— Добро пожаловать в наше заведение, — произнёс этот ангел. Она немного картавила, но это не только не портило общего впечатления, а наоборот, добавляло в него какую-то перчинку, без которой блюдо получается не полным, — возьмите меню, пожалуйста.
— Спа… си…, — слова не получались. Рождались какие-то беспомощные звуки, которые никак не хотели склеиваться друг с другом.
Она упорхнула. Не ушла, как это делают обычные официантки, а именно упорхнула, как это умеет делать только она и бабочки. Но всем своим видом дала мне понять, что обязательно вернётся.
Я взял меню. По инерции перелистнул сразу на раздел «алкоголь», но сразу понял, что напиваться я сегодня не буду. Нельзя никак. Не знаю, почему. Просто нельзя. Я полистал меню и выбрал почти наугад несколько блюд. Она появилась в тот самый момент, когда я окончательно убедился в своём выборе. Так и не сумев полностью овладеть собой, я ей тыкнул пальцами в нужные пункты меню, промычав что-то нечленораздельное.
Она снова упорхнула, а я отрешённо уставился в сторону. И тут взгляд мой снова упал на чемодан. Интересно, что там внутри… Наверное, книги. Изба-читальня ведь, как-никак. Усталый командировочный приходит после тяжёлого трудового дня в бар, чтобы влить в себя пару стаканчиков, а там… Умопомрачительная официантка и чемодан, битком набитый интересными и такими же умопомрачительными книгами. Она берёт одну из этих книг и начинает читать вслух. А за окном темнеет, потом зажигаются звёзды и выплывает полная луна. Она не может оторваться, поглощая строчки одну за одной, а он внимательно слушает, стараясь не упустить ни строчки, подмечая полутона, различая едва уловимые оттенки. Прекрасная бизнес идея. Есть, чему позавидовать…
Еда оказалась великолепной, как и всё в этом ресторанчике. Мясо буквально таяло во рту, рассыпаясь на миллион вкусовых ощущений. Вино было изысканным, немного терпким, немного кислым и немного сладким. Все эти «немного» смешивались друг с другом в самых правильных пропорциях и в итоге рождали ни с чем не сравнимый вкус, который, казалось, сделан специально для меня. Я был без ума от этого заведения, от этой кухни и от этой официантки. Мне кажется, что я уже почти любил её, что ещё немного, и у нас всё получится, и мы заживём долго и счастливо…
И всё-таки… Что в этом чёртовом чемодане?
Я оглянулся, убедился, что никто не видит, присел перед ним и ещё раз оглянулся. Вроде бы, никого. Я нажал на кнопочку замка, но ничего не получилось. «Ключ, — подумал я с досадой, — они заперли на ключ». Замочная скважина казалась простой. Скорее всего, замок удастся раскрыть обычным тонким ножом. Или булавкой. Или другим ключом. В моём кармане была большая связка ключей, и я надеялся, что хотя бы один из них сможет мне помочь.
И вдруг я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Я попытался встать, но было поздно: Она стояла надо мной, и, безусловно, всё видела.
— Ключ уронил, — сказал я первое, что пришло в мою дурную голову, — вот, — я показал ей на связку, находившуюся у меня в руках.
— Бывает, — сказала она, — не роняйте больше.
И вновь эта очаровательная картавость… Боже, она меня с ума сведёт!
Не дожидаясь, пока это произойдёт, я попросил принести мне счёт.
— Девушка, а что… — начал я, когда она ко мне пришла со счётом. Я хотел спросить, что в чемодане, но почему-то в последний момент осёкся.
— Что вы говорите?
Она как будто специально говорила при мне слова, в которых обязательно есть буква «р». В её устах эта буква была способна на многое.
— А что… я… счёт… держите…
Я сунул ей денежную купюру и ринулся к двери
— Простите… А сдача?
— Чай… себе… купите…
Я практически бежал по ночным улицам провинциального города. Я решительно не понимал, что со мной случилось. Боже, каким надо было быть идиотом, чтобы так себя вести. Я ей предложил купить чай! После такого унижения она ни за что в жизни не станет со мной разговаривать, даже под страхом увольнения с работы! Почему нельзя было сказать банальное «сдачи не надо»? Причём тут чай??? И что… Что, чёрт возьми, всё-таки в этом дурацком чемодане?
Я не помню, как я оказался в гостинице. Помню только, как нырнул, не раздеваясь, прямо в ботинках на чистую постель и зарылся с головой в подушку.
Уснул практически сразу. Ночью снилась девушка и чемодан. Подробностей не запомнил, но было приятно.
Будильник ворвался в мой сон с традиционной бесцеремонностью. Я с таким ожесточением надавил на виртуальную кнополчку его отключения на экране мобильного телефона, что чуть было не раздавил экран. «Сегодня, или никогда», — пронеслось в моей голове, ничего, впрочем, не конкретизируя. Пора на работу. Нужно хоть как-то провести этот день, нужно сделать так, чтобы он пролетел как можно быстрее. А потом опять увидится с ней. И узнать, наконец, что находится в этом чёртовом чемодане.
Волков опять стоял передо мной в позе овечки, за окном опять пели птички. Ничего не меняется.
— … а трансформаторы греются, — мямлил он. Я уже потерял нить разговора, а он всё мямлил, — нужно модернизировать систему охлаждения, но вентиляторы, которые привезли…
И всё-таки она прекрасна… Такие грациозные формы, этот прекрасный, музыкальный голос. А как она разговаривает… Ласково, нежно, заботливо. А эта её небольшая картавость её нисколько не портит. Наоборот, она придаёт ей какой-то особый шарм, делает её неповторимой, не похожей на других, одной единственной, загадочной… Как тот чемодан. И что же всё-таки хранится в твоём чемодане, о, прекрасная незнакомка?
— …и в результате резистор вышел из строя. Мы пытались нала…
— Послушай, Волков… Тебе никогда не приходила в голову гениальная мысль – поменять свою фамилию на Овечкин?
— Что?
— Я говорю, Овечкиным стать не хочешь? Не хоккеистом, а просто Овечкиным, чтобы тогда уже без всяких угрызений совести говорить мне: мееееее, мееееее
На него было жалко смотреть. Он весь скукожился, осунулся, похудел, посерел и усох. К чёрту всё. Когда приедет шеф, вот тогда им попадёт по-настоящему. Я то что? Я всего два дня назад приехал, с меня взятки гладки. Два дня, а кажется, что прошла целая вечность. Это же невозможно! Что они делают со временем, что оно становится таким тягучим? Именно здесь, на этом дурацком заводе, оно течёт по-другому. Но стоит переступить порог проходной, как оно резко разгоняется и принимает прежнюю скорость, или даже больше, чем прежнюю. И на личную жизнь времени не остаётся! А ведь я, взможно, наконец, обрёл своё счастье! Женщина с чемоданом – этот симбиоз человека и его предмета. Его предмета и моего фетиша. В каждом человеке, по сути, есть свой внутренний чемодан, в котором прячется вся его сущность. Ключ от этого чемодана человек доверяет только самым близким людям, но мне вдруг показалось, что она обязательно поможет мне найти этот ключ. И тогда я обязательно открою её внутренний чемодан и непременно докопаюсь до её секретов, а она докопается до моих, ведь нам скрывать больше нечего. Но иногда внутренние противоречия начинают вылезать наружу и тогда человек становится рабом своего чемодана – и тогда уже бесполезно искать ключ от чемодана. Потому что тогда нужно искать ключ от человека.
А я тут… Надо же у них над душой стоять, чтобы они нормально работали. Задницы им вытирать салфеточкой, чтобы от работы не отвлекались. Кормить кашей из ложечки. Поить молочком из сосочки!
— На сегодня ты свободен, — сказал я, — мне больше не надо жаловаться на проблемы. Мне нужно, чтобы ты их устранял. Если до завтра трансформаторы не перестанут греться, ты на них сам дуть будешь!
Как досидел до конца рабочего дня – не помню. Помню только, что его остаток был долгим и мучительным. Как будто я не представитель администрации из головного офиса, а они будто бы не мои подчинённые. Как будто я школьник, сидящий на уроке и считающий секунды до конца: две тысячи восемьсот сорок четыре… две тысячи восемьсот сорок три… две тысячи восемьсот сорок две… Я даже умудрился провести два совещания в разных отделах, украдкой глядя на часы и ожидая, когда наконец всё это закончится. Тысяча семьсот девяносто восемь… тысяча семьсот девяноста семь…
Ноль…
Я не просто бежал. Я летел. Я парил беркутомй, взмахивая руками-крыльями, распугивая попадающихся мне на пути прохожих. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в эти самые секунды, я, скорее всего, был счастливым. И становится невероятно грустно от того, что подобных моментов в жизни бывает очень немного, а самое тоскливое в этом – то, что в момент настоящего счастья мы даже не догадываемся, что сейчас именно такой момент.
Я влетел в «Избу-читальню» и занял свой вчерашний столик, благо он оказался свободным. Сейчас она придёт и принесёт меню. Я даже думать не хотел о том, что может прийти не она, а другая, или, что гораздо хуже, у неё сегодня выходной и что её вообще здесь нет. Чтобы себя немного успокоить, я схватил с полки первую попавшуюся книгу. На обложке было написано крупными буквами: «Проблемы плодоовощных деревьев и пути ихразрешения». Я удивился такому названию, потянулся было за следующей книгой, но тут вошла она.
— Меню, пожалуйста, возьмите, — она положила передо мной папку с коричневой обложкой. Я был разочарован – в сказанной ею фразе ни разу не была использована буква «р».
— Девушка, — попытался я обратиться к ней, но она уже ушла и меня не услышала.
Всё не так. Всё как вчера, но что-то не так. Иногда необыкновенно трудно уловить ту, часто почти прозрачную деталь, которая нас заставляет смотреть на одни и те же вещи и на одни и те же события под другим углом, порой настолько другим, что у нас диаметрально меняется взгляд на то, под каким соусом мы будем поглощать минуты этого мира, но именно этот соус может кардинально изменить нашу судьбу.
Но тогда я об этом не думал. Взгляд мой снова упал на чемодан. «Сегодня, или никогда», — подумал я и подозвал официантку.
— Что будете заказывать? – спросила она. Я назвал ей, почти не думая, несколько блюд. Она ушла, а опять не решился…
Когда она принесла мне заказанные блюда, я тоже не смог пересилить свою робость. Я жадно уминал салат с морскими деликатесами, мидии, которые я никогда не мог терпеть, но теперь почему-то заказал, рассольник, про который я вообще не помнил, как его заказывал. Чемодан стоял на том же месте, смотрел на меня и, как мне показалось, нагло ухмылялся своей чёрной ручкой.
— Счёт принесите, пожалуйста, — крикнул я, когда увидел её в поле зрения. Просто для того, чтобы был повод её позвать. Она на минуту исчезла за дверью с надписью «служебный выход» и появилась снова. Грациозной походкой она подошла ко мне.
— Пожалуйста, — сказала она и положила счёт на стол.
— Девушка, — пробормотал я, чувствуя, как на моей шее проступают капельки пота.
— Я к Вашим услугам, — молодрой человек, — фраза была сказана так же сексуально, как и все фразы, которые ею были сказаны раньше, но мне показалось, что в ней отсутствует искренность.
— Простите, девушка… А что в этом чемодане?
— В чемодане? Ничего.
— То тесть, как? Совсем ничего?
— Совсем.
— То есть, ничего, да?
— Да.
— А зачем он тогда?
— Это дизайн помещения такой. А что?
— Как что? Как что? Зачем эта бутафория? Вам она нужна?
Официантка покачала головой
— А вам? – я обратился к паре, сидящей за соседнем столиком. Они посмотрели на меня. Девушка почему-то прыснула и зажала кулаком рот. Мужчина покрутил пальцем у виска.
— И мне не нужна, знаете ли! Она никому не нужна! Тогда для чего всё это? – я схватил с полки первую попавшуюся книгу и стал читать вслух название, — «Глиняный кирпич. От средневековья до современности». Зачем это? Зачем это???
— Успокойтесь, пожалуйста. Если вы не хотите, можете больше нас не посещать…
Она ещё могла всё исправить. Но она ни разу так и не произнесла букву «р».
— Успокойтесь? Вы не говорите, чтобы я успокоился? Да я, если вы хотите знать, совершенно спокоен! Невероятно спокоен, если вы ещё не заметили! А вы… Вы нас обманываете! Нас везде обманывают! Эти бездельники целый год ничего не делали, а теперь всё списывают на забастовку пожарных! Трансформаторы у них, видите ли, греются! Правительство просрало бюджет, а теперь повышает мне налоги! Я прихожу сюда почитать хорошую книгу, а вы мне подсовываете про историю развития кирпичей! Вы поставили чемодан, а в нём пусто! Зачем тут стоит чемодан, если в нём пусто? Вчера вы заставили меня в себя влюбиться, а сегодня даже не картавите! Вы бутафорны! Вы бутафорны, как этот чемодан с чёрной ручкой! Вы даже не понимаете, насколько вы бутафорны! Вы – раб своего чемодана, но я не стану искать к вам ключ, потому что вы больше не картавите. Почему вы сегодня не картавите? Почему вы так бутафорны???
Она стояла и молча открывала рот. Как рыба, вытащенная на сушу. Я посмотрел на сумму, указанную в счёте, достал бумажник, отсчитал деньги и положил их на стол с точностью до копейки.
— Сдачи не надо, — сказал я, повернувшись и направившись к выходу. Триумфальная фраза, надо сказать.
Проснувшись следующим утром, я написал заявление на увольнение.