Где ты, алхимик, что в реторты ловишь дождь
и сохраняешь свежесть влаги для продажи?
В твоей коллекции подделок не найдешь —
природу трудно переплюнуть в пилотаже.
Ох, эти странные, дождливые духи!
Они способны врачевать людские хвори,
снимая прессинг повседневной шелухи
и острый приступ пребывания в миноре.
Когда внутри тебя скребет когтями сушь,
и жажду жизни заковало сном зимовья,
трубить зарю начнет в тиши архангел душ,
окутав крыльями, как нимбом, изголовье.
Вослед полнее и все чаще дышит грудь,
час предвкушенья перемен охотно пьется.
Навстречу ливню тянет окна распахнуть,
и грусть фольгою шоколадной хрустко мнется.
Рифмует сердце тяжесть пухлую небес,
графитный цвет их и клубок колючих молний,
раскаты грома и воды наклонный лес,
и лужи полные смешных физиономий.
Все так волнительно в преддверии грозы:
намокшей пыли дуновенье в ветре пришлом.
Речная влага в нем и запахи лозы,
что Афродитой из воды казалось вышла.
Полощет ива пряди длинные волос
в зеркальной зыби, отражением любуясь.
С волной сливается каскад умильных слез,
под нити жемчуга неловко маскируясь.
Все ближе топчет дождь растительность полей,
шагает резво невидимкой-великаном
поверх садов, по кронам парков и аллей,
стучит по крышам, как по звонким барабанам.
И вот гремит уже над самой головой,
и лейка неба щедро льет свои запасы.
Намокший парус на веревке бельевой
по ветру в танце корчит глупые гримасы.
У летних ливней есть особенная прыть:
лишь только выльются, как в небо устремятся,
и продолжают облаками дальше плыть.
Вот их живучести бы смертному набраться!
Пустая блажь…, однако в ливне тайна есть —
дар очищения ему и крест, и благо.
Исходно чистому вовек хвала и честь —
отмытый мир, как новый холст или бумага.
Грозой разбуженная, грешная душа
на полотне том проявляется без страха.
Поверх листвы она послойно, не спеша,
рисует сказку неоглядного размаха.
Сусальным золотом сияет солнца луч,
простор небес лазурной краской обозначен,
а воздух сладок, осязаемо тягуч,
и испарениями влажными взлохмачен.
Щебечут птицы в мокром коконе пера,
шлепками падают на землю капли с веток,
тоска исчезла, как приблуда-мошкара.
В фаворе радуги классических расцветок.
Наполнен свежестью окрестный окоем
озон пьянит и следом хочется смеяться,
затем бежать по мокрым травам босяком,
пусть даже в образе безумного паяца.
Все нипочем, когда до счастья полшага,
когда рукой блестящий хвост его хватаешь…
Ау, алхимик! Пусть разденешь донага,
продай секрет, как это чувство сохраняешь!