(из меморий Вралия Правдицкого)
Честное космическое, я действительно с ними встречался! Вы мне не верите, а, между прочим, вот как это было:
Во время моих долгих и коротких путешествий, мне все время как то не удавалось отпраздновать великий праздник – день космонавтики. На этот раз, я твердо решил не пропустить его. Перед тем, как погрузиться в анабиоз, я завел электронный будильник.
Проснувшись по противно дребезжащему звонку, я бодро вылез из анабиозной ванны, обтерся махровым полотенцем, выжал плавки и, облачившись в махровый домашний халат (инвентарный № — 369/0000546879ф), взглянул на табло календаря. Я не ошибся. На табло сверкала красная дата: 12 апреля 1961 года. Не мне вам рассказывать о парадоксах времени при наличии возвратно-поступательного движения в пространстве. Я был в бодром, приподнятом настроении и на оптимистической волне был готов к встрече с неизведанным в любых его проявлениях. Кого только не встретишь на галактических просторах нашей необъятной Вселенной. Однажды я едва успел разминуться с Санта-Клаусом! Мы оба мчались по своим делам встречным курсом. Между моим “Фикусом” и его “Оленем” пролегало всего два миллиона парсек! Я отправил ему вдогонку зонд с поздравительной открыткой, а он, не оставшись в долгу, тоже прислал мне великолепный подарок – новый пространственно-временной преобразователь. Как раз взамен моего, перегоревшего накануне. Но это случилось давно, в зимнюю новогоднюю ночь. Сейчас же в разгар весеннего буйства красок, я ожидал чего-нибудь новенького. И оно незамедлило состояться. Не успел я опустошить припасенную к этому знаменательному дню, бутылку шампанского, как в коридоре, со стороны входного люка послышался нестройный топот. Я понял, что надо встречать гостей.
Скрипя новенькими скафандрами, вошел отряд погибших космонавтов в полном составе. Юрий Гагарин впереди гордо нес красное знамя. В руках остальных блестели и сверкали советские вымпелы, жупелы, транспаранты и фетиши.
— У вас шнурок развязался. – обратился я к Юрию Алексеевичу.
— А вот и нет, — пробормотал он, машинально взглянув вниз, — это штрипка!
— Приехали! Стой, смирно! – Громко скомандовал он своим коллегам по несчастью.
Те остановились, вытянув по гусиному шеи.
— Запевай! – снова скомандовал Юрий, широко улыбнувшись.
— На пыльных тропинках далеких планет!!!
Останутся наши следы!!! – Хором заорала вся братия.
— Ладно, ладно, хватит. – Сказал я им.
— Но, мы еще не закончили, — шепотом сказал Гагарин.
— Да и не надо. Вполне достаточно. Располагайтесь, товарищи, отдыхайте, будьте как дома. – А вы, почему в костюме летчика? Где ваш скафандр? – Спросил я у одного из них, того, который замыкал шествие.
— Это товарищ Серегин. – Пояснил Юрий Гагарин.
— А, понимаю… — протянул я. – Ну что ж, у вас еще в запасе четырнадцать минут, так, что заканчивайте маскарад и приступим к делу! У нас грандиозные планы!
— На Марс полетим?
— Нет, нет. Марс это скучнейшее место в солнечной системе. На Луне и то веселее!
— Так значит снова на Луну?
— А вы что, там бывали? Ах, да, вы ж из Астрала явились, конечно!
— Ну, оттуда в некотором роде.
— Не скучали там?
— И где, на базе? Абракадабра! Там же наша служба! Так что здесь мы ненадолго оттуда. Сергей Павлович и там строг к порядку. Редко кого отпускает, разве если только свыше не последует вызов.
— Догадываюсь, тут предел его власти.
— Так точно, предел вообще для всех. Причины неведомы и нам.
Кроме того, вместе с вымпелами они несли различные научные приборы, как то:
Осциллографы с фигурами Лиссажу и издающие отвратительный писк звукогенераторы, тикающие хронометры, зашкаливающие логометрические вольтметры, омметры, амперметры с зеркальными шкалами, термометры и манометры. Был среди них даже один бутафорский счетчик Гейгера, непрерывно трещавший и светившийся рубиновым цветом.
— А это барахло вам зачем?
— Наши приборы являют собой символы безграничных возможностей познания мира в окружающей среде материализма!
— А, вот даже так! Будьте любезны, сложите их где-нибудь в уголке, чтобы не мешали нашей беседе.
— С удовольствием! Нам этот хлам уже давно надоело таскать.
— Отлично! Так чем же вы занимаетесь там у себя на базе? Продолжаете тренироваться?
— Нет, нет! В основном мы символизируем и олицетворяем идею покорения и первопроходчества.
— Но почему вы?
— Сами не знаем. Так случилось. В наше время не могло быть иначе. Мы увековечены.
— И кем же?
— О, памятью народа и историческими хрониками Акаши.
— Ну и замечательно, все ж при деле.
— Замечательно, да все ж скучновато порой!
— Да, вам, ребята, не позавидуешь. И что, совсем никакой перспективы? А прошения на реинкарнацию подать не пробовали?
— Где там! Только частично и ненадолго и не все вместе. А мы тут уже сдружились, притерлись, так сказать характерами. Хотелось бы своим дружным коллективом покинуть эту юдоль, да не дают.
— Ладно, Юрик, не грусти, вот я такой славы, как у тебя, никогда не достигну! И памятник на Марсе, в окружении цветущих яблонь мне не поставят. А хотелось бы, между прочим!
— Мечтать не вредно, Враша, да только мне от этих памятников ни жарко ни холодно. Я вот мечтаю исследовать космос, бороздить пространство как ты. Да и ребята вот тоже не отказались бы. Нас бы в один экипаж, да послать подальше, в другую галактику что ли!
— Юра, а не тяжко ли быть вечно первым?
— О, ещё как! Ирония судьбы быть избранным из-за княжеской фамилии и рабоче-крестьянского происхождения!
— Княжеская фамилия?
— Ну да, были в истории моей Родины князья Гагарины. Сергей Палыч, как король, королем де факто не будучи, выбрал на первую роль князя, князем не являющегося. Только это было строго секретно между нами. Тогда никто не догадался. Мне оставалось только лыбиться всему свету, играя шута. Я так надеялся слетать еще раз по настоящему – не довелось…
— Если я правильно помню учебник истории освоения космоса, так называемый корабль «Союз» был обречен на гибель.
— Да, коллега Комаров спас меня, ценой своей жизни.
Космонавт Комаров, скромно улыбаясь, потупил взор и отступил за спины коллег.
— Но ненадолго, — продолжал с широкой улыбкой Юрий Алексеевич, — если бы я все-таки полетел бы к луне, ракета-носитель непременно взорвалась бы на старте. Носители то были тогда паршивые, надежности никакой, это и Сергей Палыч признавал и все знали, но надо было фон Брауну нос утереть, потому и летали. А теперь они вместе, разрабатывают идеи новых принципов полёта и вдохновляют через канал сновидений воплощенных земных инженеров и изобретателей.
— Взрыв ракеты, это тоже был бы красивый уход!
— Да, да и героический! Мы ведь с Сергеем Павловичем и историческую фразу уже придумали. Я должен был снова взмахнуть рукой и воскликнуть: «Едем на Луну!»
— В конце концов, вы все туда и приехали.
— Да, уж! К сожалению не тем путем, как мечталось!
Тут мой кибер-помощник, самостоятельно сориентировавшись в сложившейся ситуации, вкатил тележку, главным украшением которой, помимо различных деликатесов, был изрядно запылившийся ящик настоящего французского шампанского из корабельного погреба, закупленного мною давным-давно еще на Земле. Увидев его, носители символов оживлённо загомонили. Я подмигнул киберу, разливай мол, по бокалам.
— А что Циолковский и прочие теоретики? Тоже с вами?
— Кто как. Цандер, например, остался, а Циолковского только и видели. Излучился в просторы Вселенной. Основополагает лучистое человечество. Выделили ему крайний сектор Галактики, иногда навещает и нас, грешных, но видимся не часто.
— Ну, давайте за вас, ваши бессмертные подвиги! – Провозгласил я первый короткий тост. Звякнули мелодично бокалы и сразу же атмосфера потеплела и стало как-то веселее на душе.
— А что, бессмысленные партсобрания у вас еще сохранились? – обратился я к товарищу Серегину, сидящему рядом с обаятельно улыбавшимся Юрой.
— Никак нет, это всё осталось в прошлой жизни. Идея идеологии не касается нас. Видите и американские астронавты с нами. Победила дружба.
— Так давайте, поднимем бокалы за дружбу!
— За дружбу, за дружбу, — обрадовались все.
— На каком же языке вы общаетесь?
— Кто из вновь прибывших не успел овладеть телепатией – на обще астральном. Но мы, слава Богу, понимаем друг друга без слов.
— Да, слава Богу, теперь мы братья. – Подтвердил Юрий Алексеевич.
— Значит, господа Бога так и не повстречали?
— Увы, до сих пор не сподобился! Но незримое присутствие его вечной любви, ощущаю постоянно и неизменно.
— Ну, что же, каждому свое. Я тоже с ним не встречался в вакуумных флуктуациях.
— Мой Ангел-Хранитель сказал мне что нам, материалистам, недоступно созерцать Его лучезарный лик.
— Но, после всего, произошедшего с вами, неужели ваш кондовый материализм не развеялся, как бесовское наваждение?
— К сожалению никак нет! Я же говорю, мы увековечены, хотя и не по своей воле.
Видимо это наше наказание за дерзновенность мечты.
— Но ведь для нас, людей будущего по отношению к вам, ваши мечты осуществились в полной мере. Так за что же теперь вас наказывать?
— То вы, а то мы! Без нас у вас ничего бы не получилось – научный материальный факт! Попробуйте это оспорить – не получится. А за все в этом мире приходится платить адекватной ценой! Вот нас и увековечили как первопроходцев космоса. Так мы до века и олицетворяем собой достижения человечества. Господи, скорей бы нас забыли бы, что ли!
И этот хлам с собой приходится таскать! – он указал на кучу сваленных в углу рубки приборов. – Один масс-спектрометр чего стоит, такой громоздкий, сволочь!
Сердце мое преисполнилось сочувствием к их нелегкой доле, но что я мог поделать! И тут мне в голову влетела шальная мысль! Я понял, как можно хотя бы немного облегчить их страдания!
— Ребята, а не могли бы вы оставить мне что-нибудь, на память о нашей встрече, из вашего барахла, в качестве сувенира и для коллекции?
Тут же их лица благодарно просветлели.
— Ну, конечно же, берите что хотите! Я даже распишусь своим автографом, — сказал Юрий Алексеевич.
— Я, пожалуй, избавлю вас от этого масс-спектрометра. Он такой стильный – в стиле ретро. Отлично будет смотреться в моем домашнем музее!
— Значит берете? Только, пожалуйста, не передумайте! Я же заранее на нем расписался, в надежде кому-нибудь когда-нибудь подарить!
— Чтобы вы не сомневались, я запишу его в бортовой журнал под инвентарным номером 999/0000876711ф. Ф – это значит “Фикус”, мой звездолет .
— Знаете что, ребята? – Сказал я, как только ящик шампанского опустел и они вдруг как-то разом, виновато переглядываясь, потянулись к куче своих приборов и фишек, небрежно сваленных в юго-западном углу кают-компании. — Мне пришла в голову гениальная мысль! А давайте, прямо сейчас вместе и убежим!
— Как это? – хором встрепенулись они.
— Да так, пока вы материализовались у меня на борту, рванем всем дружным экипажем в подпространство. И вынырнем где-нибудь за тридевять галактик!
— Э-э, не выйдет ничего… — разочаровано протянул Юрий Гагарин и тяжко вздохнул.
— А попробовать? Уж больно не хочется с вами расставаться так быстро.
— Не получится. Материализация то наша временная. На одни только сутки по земному исчислению. Ты ускачешь, а мы вместе с барахлом телепортируемся обратно. Каждый серебряным шнуром привязан к базе, где бы ни находился. По нему в тела, что ты видишь, жизненная энергия течет.
— А если шнур лопнет или порвется?
— Тело на атомы, а души по туннелю обратно. Туннельный эффект, однако!
— И что же, положение безвыходное?
— Пока нас полностью люди не забудут, мы вынуждены присутствовать в своём символическом статусе.
Шампанское, между тем, вскружило мне голову. Захотелось продолжения банкета и я отправил кибера в погреб, подыскать там еще чего-нибудь подходящее по случаю.
Кибер старательно прошелся по сусекам и наскреб там ящик шотландского виски, чем порадовал американских астронавтов несказанно. Содовой на борту не оказалось, пришлось ее спешно синтезировать. Кибер откопал где-то в своей памяти старинную музыку 20 века. Устроили дискотеку. Вечеринка была в самом разгаре, как вдруг холодная волна пронизала кают-компанию. Холодный воздух заколебался и на мгновение гости мои стали почти прозрачными. Лица их приняли суровое мужественное выражение, и они деловито принялись облачаться в свои допотопные скафандры. Я понял – задержать их уже никак невозможно.
— Ну, прощай друг, – сказал напоследок Юра, обнимая меня. – Если погибнешь, мы примем тебя в свои ряды, почетным членом отряда первопроходцев.
— Вот спасибо, растрогался я, – тогда прощаться навечно не будем. До свидания товарищи дорогие, спите себе спокойно. Пусть Луна будет вам пылью, то есть пухом.
— А вам ни пуха, ни пера! – ответили они.
Я отхлебнул из горла последней бутылки шампанского и присев в астронавигационное кресло задумался о нелёгкой судьбине смелых покорителей пространства. Вот были же времена! Романтика! И куда только все подевалось? Лечь, что ли в анабиоз – выспаться хорошенько…
— Мы дети Галактики,
— Но, самое главное…
Донесся до меня затихающий хор, заглушаемый нестройным топотом.