Как бы вы восприняли, уважаемый читатель, если бы вам сказали, что авторы Евангелий – те самые Марк, Матфей, Лука и Иоанн, — бывали на туманном Альбионе?
Более того, — отбывали срок в английской тюрьме?
И что они были еще живы в 16 веке – через полторы тысячи лет после общепризнанной даты казни их учителя Иисуса?
Наверно, подумали бы, что вас разыгрывают. Или что автор этого сообщения не дружит с головой. Ведь такого просто не может быть!
Но вы еще больше удивитесь, узнав, кто это сказал.
Это был великий романист, классик английской, да что там английской — мировой литературы Чарльз Диккенс. Которого мы знаем по блестящим романам «Жизнь и приключения Оливера Твиста», «Дэвид Копперфилд», «Посмертные записки Пиквикского клуба» и их многочисленным экранизациям.
Хотя он родился в обеспеченной семье, отец его по легкомыслию скоро растратил свое состояние и надолго угодил в долговую тюрьму, а юный Чарльз вынужден был зарабатывать на жизнь рабским трудом на фабрике по производству ваксы. Да и потом, уже приобретя литературную известность, Диккенс постоянно нуждался в деньгах. И потому брался выполнять любые заказы, если за них ему готовы были заплатить.
Однажды ему предложили написать книжку рассказов об английской истории для детей. Задача была несложная, и Диккенс, конечно, согласился. Книжка, названная «Child’s History of England» вышла неплохая, ее и до сих пор с удовольствием читают английские дети, знакомясь по ней со славными деяниями своих предков.
Конечно, Диккенс не мог обойти стороной одну из самых примечательных фигур английской истории – королеву Елизавету I Тюдор, при которой Англия из гиперборейского захолустья превратилась в великую державу, царицу морей и победительницу Великой армады. И вот, в XXXI главе своей книги, описывая момент восшествия 25-летней Елизаветы на престол, Диккенс пишет:
«…Коронация прошла великолепно, а на следующий день один из придворных, согласно обычаю, подал Елизавете прошение об освобождении нескольких узников и среди них четырёх евангелистов: Матфея, Марка, Луки и Иоанна, а также святого Павла, коих некоторое время вынуждали изъясняться на таком странном языке, что народ их совсем разучился понимать».
В этом месте, по законам жанра, должна последовать пауза, полная глубокой задумчивости.
Что имел в виду великий романист, живописуя четырех евангелистов, да с ними еще апостола Павла, сидящих в английской тюрьме? Тем более что эти люди, насколько известно, и на родине-то вряд ли пересекались. Какими судьбами они оказались все вместе на другом конце Ойкумены, на полтора тысячелетия пережив героя своих биографических записок? Не иначе, как они воспользовались «машиной времени» или нашли вход в «портал».
А может, правы фанаты «Новой хронологии», и мы имеем тут дело с полуторатысячелетним «сдвигом» событий 16 века в далекое прошлое? Если евангелисты сидели в тюрьме в 16 веке, значит, и учитель их Иисус жил примерно в это же время, стало быть, и новая эра, которую, как известно, отсчитывают от Рождества Христова, началась только тогда?
Однако… Не волнуйтесь, уважаемый читатель, мир не перевернулся и не сошел с ума. На самом деле вся эта ситуация имеет простое и естественное объяснение. И сейчас мы это продемонстрируем.
Разгадать эту тайну помогут два ключа.
Первый ключ содержится в процитированном отрывке из детской книжки Диккенса, точнее – из завершающей ее части. Давайте ее еще раз прочитаем:
«…коих некоторое время вынуждали изъясняться на таком странном языке, что народ их совсем разучился понимать».
Вторым ключом является дата коронации Елизаветы Тюдор – 1558 год.
Пожалуй, с этой даты и начнем. 1558 год. Сорок лет назад доктор богословия Мартин Лютер прибил свои знаменитые 95 тезисов на ворота церкви, положив начало движению Реформации, вскоре докатившемуся и до Англии. А 24 года назад отец Елизаветы король Генрих VIII подписал «Акт о супрематии», провозгласивший разрыв Английского королевства с Римо-католической церковью и образование независимой от Рима национальной англиканской церкви.
К папскому престолу у англичан было много вопросов. В течение тысячи лет Рим опустошал казну королевства под видом церковной десятины, сборов на крестовые походы и других многочисленных поборов. Без разрешения Рима англичане не могли не только поставлять епископов, но и короновать королей. Наконец, папа вмешался в личную жизнь короля, запретив ему разводиться, что окончательно переполнило чашу терпения. Можно ли управлять страной, если ты и шагу не можешь ступить без разрешения из далекой Италии?
Реформация означала ликвидацию тотального господства Рима над европейскими государствами и учреждение ими собственных национальных церквей. Одним из остро дискуссионных вопросов того времени был вопрос о переводе богослужения на национальные языки.
Как известно, начиная со времен Римской империи, католические службы ведутся исключительно на латинском языке, который Римская церковь считает единственным языком, на котором следует обращаться к Богу. Богослужение на любом другом языке считается недействительным.
При этом, за тысячу лет, истекшую после развала Империи и образования на ее обломках национальных государств, не осталось ни одного народа, для которого латинский язык был бы родным. Латынь стала мертвым языком, использующимся только для богослужения, и непонятным простым верующим. Для них то, что говорил священник в церкви, представлялось непонятной тарабарщиной.
Люди чувствовали, что католические иерархи их обманывают, ссылаясь на Библию, но проверить этого не могли: Библия ведь тоже была переведена на непонятную латынь. При этом «сакральный» статус латинского языка вызывал сомнение: ведь изначально Библия была написана частично на еврейском, а частично на греческом языке (именно на этих языках говорили евангелисты), и лишь позднее ее перевели на латынь, причем с многочисленными ошибками и искажениями. Но если латынь не была первоначальным языком Библии, то почему на «мертвую» латынь перевести Библию можно, а на живые языки – нельзя? Нет ведь ни одного разумного основания для такого запрета!
А особенно остро это вопрос встал после создания национальных церквей, в том числе – англиканской.
Вообще попытки переводить Библию на английский язык предпринимались и раньше, но кончались они весьма плачевно. Первый английский перевод Библии был сделан Джоном Уиклифом в 14 веке, однако эта попытка натолкнулась на ожесточенное сопротивление католической церкви, которая объявила Библию Уиклифа ересью и строжайше запретила ее читать. Другой перевод был сделан Уильямом Тиндалом в начале 16 века. Результат: переводчик был сожжен на костре вместе с его трудами. Тиндалу не повезло: он совсем чуть-чуть не дотянул до того времени, когда… уже стало можно. А вот его сотруднику Ковердейлу повезло больше. В 1534 Англиканская церковь подала Генриху VIII прошение об английском переводе Библии, и тут как раз Ковердейл напечатал свой вариант перевода, использовав материалы, оставшиеся от несчастного Тиндала, которые он выдал за свои. Библия Ковердейла свободно продавалась, но официально не была одобрена главой церкви, которым у англичан считается … сам король. В 1537 году Генриха VIII все-таки «дожали»: он дал высочайшее одобрение на создание английской Библии. И тут же появился новый перевод, так называемый «перевод Мэтью». На самом деле авторство Мэтью было фикцией, а перевод – совсем не новым. Его на скорую руку слепили из переводов Тиндала и Ковердейла, а мнимый переводчик понадобился чтобы скрыть причастность к переводу недавно казненного Тиндала.
Еще год спустя под редакцией того же Ковердэйла появилась дополненная и расширенная версия «перевода Мэтью», названная Большой Библией. Причем одновременно с ней, и даже чуть раньше, был издан королевский указ, обязывающий каждый приход приобрести для своей церкви экземпляр Библии, причем половину расходов должны были возместить прихожане.
После смерти Генриха VIII работа по совершенствованию Библии продолжалась с участием тех же ученых мужей, однако, с воцарением старшей дочери Генриха, Марии Католички, вовсе не случайно прозванной Марией Кровавой, в Англии началась католическая реакция, и переводчики были вынуждены спешно покинуть родину. Они обосновались в протестантской Женеве, где в 1557 году им удалось напечатать новую версию Нового Завета, а в 1560 – полное издание Библии, которое острословы тут же назвали «Библией штанов» или «Библией бриджей»: ученые мужи перевели стих 3:7 из Книги Бытия таким образом: «и сшили смоковные листья, и сделали себе штаны».
При Елизавете I, сменившей на престоле свою кровавую сестру, Англия вновь вернулась в лоно англиканства. Англиканские иерархи с неодобрением отнеслись к Женевской Библии, которая казалась им «недостаточно ортодоксальной», и всячески оттягивали ее публикацию в Англии (она была напечатана только в 1576 году). Одновременно они инициировали работу над так называемой Епископской Библии, составленной епископами под руководством Мэтью Паркера в рекордно короткий срок – всего за 2 года, и напечатанной в 1568 году. Впрочем, быстрота работы над этим переводом объясняется довольно просто: епископы взяли за основу Большую Библию, всего лишь внеся в нее поправки в тех местах, где она расходилась с древнееврейским или греческим оригиналами, а также не постеснялись вставить в нее куски Женевской Библии, которая была переведена на более высоком научном уровне. До появления так называемой Библии короля Якова (1611 год) Епископская Библия считалась официальной Библией Англиканской церкви.
Итак, после этой исторической справки, наверно уже несложно разгадать, что же имел в виду Чарльз Диккенс, рассказывая странную историю о евангелистах — узниках, которых некоторое время вынуждали изъясняться на непонятном народу языке.
Непонятный народу язык – это, конечно, латынь, а «некоторое время», очевидно, — время правления Марии Кровавой, запретившей богослужение на народном языке и поставившей вне закона английские переводы Евангелий. А под просьбой об «освобождении евангелистов» от «странного непонятного языка», на котором их «заставляли говорить» подразумевается обращение к королеве англиканских епископов о разрешении отправлять мессы на народном языке и о санкционировании изданий английской Библии.