» Проклятые»

Проклятые.

« Будь ты проклят! Пропади ты пропадом! Господи, за что ты меня так наказал: вместо нормального ребёнка послал этого недоумка?» — эти слова отца всегда всплывали в памяти Смольского Андрея, когда он походил к вокзалу. И вот сегодня он снова подходил к вокзалу, и слова его отца всё громче и громче гудели в его голове. Прошло уже двадцать лет, как он ушёл из дома и больше никогда туда не возвращался. Вскоре после того, как его выгнал отец, умерла его мать. На похороны он не приехал, так как узнал об этом спустя две недели. Где он тогда жил, знала только его мать. Отцу она не говорила о местонахождении сына. Он так бы ничего и не узнал, если бы не встретил случайно в городе свою соседку, которая рассказала ему о смерти матери. Позже он побывал на кладбище, но домой не заходил. А через год умер и его отец. Но проклятия его остались, и они никогда не покидали Андрея. Смольский был ниже среднего роста, коренастый, с русыми волосами. Его маленькие карие глаза были глубоко посажены под ровными бровями. Нос с небольшой горбинкой и широкий подбородок придавали его лицу мужественность. И никто из окружающих не сказал бы, что у такого человека может быть уязвимое место. Знакомые тоже не знали о его уязвимости. Чёрный костюм, сшитый по последней моде: двубортный пиджак и широкие брюки безупречно сидели на Смольском. Чёрные итальянские ботинки на тонкой подошве шлёпали по небольшим лужицам на асфальтированной дорожке, ведущей к вокзалу. В одной руке у него был портфель, а в другой зонтик. С каждым шагом, когда он приближался к вокзалу, проклятия отца всё сильнее проносились в его голове: « Будь ты проклят! Пропади ты пропадом! Не ребёнок, а недоумок! Будь проклят!» Андрей знал, что слова будут утихать, как только он купит билет; так бывало уже не раз, вернее, всегда, когда он подходил к вокзалу. Поэтому он старался как можно реже бывать на вокзалах.

Мелкий дождь продолжал моросить, когда Андрей купил билет и вышел на перрон. Голос отца утихал и таял вдалеке, растворялся в его мозгу, чтобы потом снова вернуться, когда он будет подходить к вокзалу. Андрей достал сигареты и закурил. Теперь, когда проклятия отца утихали, он начинал слышать окружающий мир. Сделал небольшую затяжку и посмотрел на кислые облака, а потом посмотрел на восток, куда он собирался ехать. Над горизонтом появилась тоненькая голубая полоска неба. « Там, наверно, хорошая погода», — подумал Смольский и перевёл взгляд на поезд, стоявший на первом пути. « Это мой», — он пошёл к своему вагону.

Медведева Анна вышла на перрон, открыла зонтик и пошла к своему вагону. « Вот двенадцатый, следующий мой», — подумала Анна и пошла вдоль вагона. Не глядя на номер вагона, она протянула билет проводнице, которая что-то объясняла мужчине.

— Это не ваш вагон, ваш в конце поезда, — раздражённо сказала проводница и вернула Анне билет.

— Почему не мой? – недоумённо спросила Анна и глянула на номер, висевший на окне. «Действительно, четырнадцатый… Но ведь должен быть тринадцатый. Что они там, те, которые составляют поезда, считать не умеют?» — с этой мыслью Анна взглянула на мужчину в чёрном костюме, который улыбался ей. Улыбка его была слегка иронической.

— У вас тоже тринадцатый? – спросил мужчина.

— Да, — ответила Анна.

— У меня тоже, но почему-то вагон оказался последним. Но это нередко у нас бывает, такая уж у нас страна. Пойдём, — мужчина кивнул головой в конец поезда. Они молча прошествовали до последнего вагона – он, действительно, был тринадцатый. Анна показала проводнице билет и вошла в вагон. Андрей проделал то же самое и вошёл следом. Он отыскал нужное ему купе, в котором должно быть его место. « Может, и место окажется не в этом купе», — Андрей усмехнулся про себя.

— Оказывается, и купе у нас одно, — сказал Андрей, открывая дверь. Женщина улыбнулась.

— Да, выходит так, — засунув сумку под полку, женщина села и стала смотреть в окно. Андрей закинул портфель на вторую полку и тоже сел.

— Я думаю, нам не мешало бы познакомиться, — предложил он.

— Давайте. Меня зовут Анна.

— А я Андрей, — он глянул на неё, потом перевёл взгляд на перрон. Сгорбленная старушка с клюкой в одной руке и небольшим саквояжем в другой медленно подходила к вагону. Она исчезла из поля зрения Андрея, а через некоторое время он услышал, как стукнула палка. Он посмотрел в коридор через открытую дверь. Старушка посмотрела на них и прошла мимо. Андрея поразили её большие зелёные глаза. Это были глаза молодой девушки; они никак не гармонировали с дряхлым морщинистым лицом. Андрей и Анна недоумённо переглянулись.

« Наверно, и Анну поразили эти глаза, — подумал Андрей, но заводить разговор о глазах старушенции он не хотел, — Может, и я таким буду, но это ещё не скоро: мне всего тридцать семь. Но глаза такие у меня точно не будут», — промелькнуло у него в голове. Больше думать об этом он не хотел. Сейчас он был занят другим. Он вкрадчиво смотрел на Анну и изучал её внешность. Ему нравились такие женщины, как она, но жениться он не решался. Отец часто говорил, что самую большую глупость он сделал тогда, когда женился. Андрей так не считал, но эти слова отца всегда всплывали в его памяти, как только он начинал серьёзно подумывать о женитьбе, и, всё взвесив, он избегал этого шага. Женщины у него были, и не надо было их уговаривать; иногда они сами предлагали ему, чтобы он на них женился. Но пока он не жалел, что не имеет семьи.

Смольский любил разглядывать женщин медленно и с наслаждением. Полные женщины нравились ему потому, что его первая женщина была полненькой и намного, почти в два раза, старше его. Та женщина любила мужиков, и те отвечали ей взаимностью. Даже его отец крутил с ней Шуры-муры, но Андрей этого не знал. А когда та женщина и его отец поругались, она и рассказала, что переспала с его сыном, вот тогда отец и выгнал Андрея из дома. И вот, сейчас он сидит и смотрит на полную соседку по купе. Женщины были у него разные, но такого наслаждения, как с полными, он больше ни с кем получить не мог.

« Анна… Хорошее имя, — размышления его текли медленно, будоража его воображение. Из-под серой юбки выглядывают полные коленки, интересно бы посмотреть, что там, дальше… Грудь высоко вздымается, большая, пышная. Кофточка застёгнута на все пуговицы до ворота. На шее морщинки, по которым можно судить, что она примерно моего возраста, ну, может, немного моложе, самую малость. Пухлые губы, слегка вздёрнутый нос, серые спокойные глаза. В их глубине притаилась печаль». Такую печаль он замечали в своих глазах, когда подолгу разглядывал себя в зеркале. Брови домиком, и рыжие волосы большими завитками до плеч, скорей всего, крашеные. Лицо ухоженное. « Да, с такой женщиной я бы не отказался поваляться пару деньков в постели!»

По перрону эхом покатился громкий приятный голос. Невидимая леди объявила отправление поезда. Донёсся гудок паровоза, и поезд тронулся.

— Погода сегодня скверная, — начал разговор Андрей. – Но, может, там будет лучше.

— Наверное, — безразлично сказала Анна и посмотрела на уплывающий назад вокзал.

— В командировку или в гости? – Андрей продолжал представлять, какая она в постели.

— В командировку, — она спокойно глянула на него. – А вы?

— Тоже. Но я даже рад: надоело сидеть в конторе и ругаться с рабочими.

— Вы правы, надо немного развеяться.

— А вы где работаете? – его интересовало, где может работать такая женщина.

— В одной фирме, инженером.

— Инженером? – переспросил Андрей.

— Давайте не будем о работе и перейдём на «ты».

— Давайте, не будем о работе и перейдём на «ты», — Андрей хотел сделать их разговор теплее. И это ему удалось – она улыбнулась. В купе к ним никто больше не заходил, и Андрея это радовало. До следующей большой станции было далеко, и у него был шанс неплохо провести время, если, конечно, она не окажется слишком верной. Ему даже нравилось, что города в Сибири так далеко друг от друга, а на маленьких станциях в купе никто не сядет. В крайнем случае, он уговорит проводницу, и та никого не подселит к ним, но всё зависит от того, как на это посмотрит его попутчица.

— Может, попьём чайку? – предложил Андрей. – У них, наверно, есть, они едут издалека, — он кивнул в сторону проводников, которые находились через купе от них.

— Да, я хочу пить и буду благодарна тебе, если ты и мне принесёшь.

— Какой разговор, с удовольствием! – Андрей вышел.

Он обратил внимание на то, что в первом купе нет пассажиров; дверь там была открыта. В сердце закралась тревога, в голове, очень далеко, вспомнились проклятия отца. « Будь ты проклят…» Он поспешил в купе проводников, и голос отца растаял. Когда он возвращался с чаем, то помимо воли он снова глянул в пустое купе, и тревога усилилась. Но, не давая всплыть словам отца, он вошёл в купе, где его ждала Анна.

— Спасибо! Я так хочу пить! – Анна заглянула в карие глаза Андрея. Он понял, что она заметила в них тревогу.

— У меня есть коньяк, может, выпьем?

— А почему бы и нет? – с улыбкой согласилась Анна. Она подумала, что тревога в его глазах появилась из-за того, что он не знал, как предложить выпить, и успокоилась. Анна выложила огурцы, как сказала она, со своего огорода, копчёную курицу, тоже своего приготовления, помидоры и хлеб. Они выпили по четверти стакана.

Андрей вышел в коридор. Третье купе, которое находилось за ними, было закрыто, и он не решился заглянуть туда. Следующее – тоже. Он даже выругал себя за то, что выпал такой шанс отдохнуть, а его посещает тревога. В пятом купе. Дверь была открыта, и он заглянул туда. За столиком сидела старуха в цветастом платке, болоньевой фуфайке, в руках её были чётки. Длинные худые пальцы перебирали их, а синие, как у мертвеца, губы шевелились. Она не посмотрела на него – глаза её были устремлены в окно. В купе, кроме старушки, никого не было. « Куда едет эта карга? Что ей дома не сидится?»

Он заглянул в следующее купе – никого. Ещё одно – опять пусто. Его тревога нарастала, слова отца всё громче гудели в его голове: « Будь ты проклят! Пропади ты пропадом!». У него ещё не было такого, чтобы эти слова преследовали его в поезде. На вокзале, да, но не здесь… Это произошло впервые. Когда он выскочил в тамбур, всё внезапно исчезло. Он слышал, как ритмично постукивают колёса, видел, как мелкие капельки дождя задерживаются на стёклах дверей. И это, и запах прокуренного тамбура – всё было настоящим, и никаких отцовских проклятий. Андрей выкурил сигарету и вернулся в купе. Когда он шёл обратно, его уже не пугали пустые полки в купе, и он не почувствовал тревоги, когда проходил мимо старушки с молодыми зелёными глазами.

— Покурил? – спросила Анна. Она уже успела принести себе бельё и переодеться в халат. Андрей глотнул слюну, когда увидел её в домашнем одеянии. Из-под халата местами выглядывала грудь.

— Да, покурил. Я, пожалуй, тоже принесу себе бельё, — он вышел. На этот раз он не стал заглядывать в первое купе, чтобы не спугнуть возбуждение.

— Пошли в восемнадцатый вагон пить чай, — сказала одна проводница другой, подавая Андрею бельё.

— Пойдём. Остановок скоро не будет, и все пассажиры уже взяли бельё, — они уже разговаривали между собой, словно Андрея не было. Он остановился возле окна около купе проводников, словно увидел что-то интересное за окном. Но там только убегали взад деревья, а на небе висели кислые облака. Он стоял, словно мальчик, и ждал, когда уйдёт из дома мама, и он останется один. Такое бывало с ним в детстве, и он хорошо помнил своё тогдашнее состояние. Так и сейчас. Ему казалось, что, если проводницы уйдут, то он будет испытывать такой же страх, как и в детстве. Тогда он боялся, что может прийти отец и снова без причины его проклинать, и ему придётся ждать маму на улице, несмотря на то, день на улице или ночь.

« Но почему теперь я думаю, что испытаю тот же страх, что и в детстве. Отец мой не может сюда прийти. Или может? Даже если это и так, я теперь всё равно сильнее его». Проводницы закрыли на ключ своё купе, весело переговариваясь и не обращая никакого внимания на мужчину, одиноко стоявшего возле окна, вышли из вагона. Да, он почувствовал себя одиноким и беззащитным, как и в детстве. Андрей пошёл к своему купе и заставил себя не заглянуть в первое пустое купе. Ему казалось, что за открытой дверью ничего нет, а то, что он видит – это обман зрения, и стоит только туда ступить, как ты исчезнешь.

— С проводницами заболтался? – с иронией в голосе спросила Анна.

— Нет. Они ушли, — и он не узнал свой голос. Он был какой-то детский, испуганный.

— Что-то случилось?

— Нет, они ушли пить чай, — спокойно ответил Андрей.

— Ну и пусть, тебе-то они зачем?

— Нет, ни за чем, просто… — он налил коньяка в два стакана и один протянул Анне.

— А за что теперь будем пить? – у неё явно было хорошее настроение.

— За любовь, — Андрей с трудом выговорил эти слова, но после того, как он их сказал, вся тревога рассеялась, и он снова был настоящим мужчиной, а не испуганным ребёнком, которого оставили ночью дома одного.

— У меня такое ощущение, что вагон почти пустой. Тебе так не кажется? – настороженно спросила Анна.

— Да, я выходил покурить и заметил, что, кроме нашего купе, ещё только в двух закрыты двери, а ещё в одном сидит старушка. Есть ли люди в тех купе, мне не известно, так как я туда не заглядывал, но думаю, что есть, так как проводницы говорили при мне, что бельё пассажирам раздали.

— Это тебя тревожит? – спросила Анна.

— То, что мало людей? Понимаешь, на улице лето, и люди обычно ездят в это время года, причём немало.

— А мне показалось странным, что наш вагон оказался последним, и в нём очень мало людей.

— Ерунда всё это, давай лучше ещё выпьем, — он хотел скорее убедить себя, что это всё чушь. Он чувствовал, как на него наваливалась тревога, и тут же исчезала. Даже спиртное не помогало ему – внешне он был спокоен, но внутренне беспокоился. Правда, это накатывало на него волнами, и он, как мог, отгонял от себя наплывающие страхи. Он заставлял себя думать об Анне и представлять себе, как всё будет дальше, но его воображение плохо работало в эту сторону. Оно больше рисовало неизвестную картину, и краски той картины были враждебные и неизвестные ему. В голове проносилось: « А вдруг что-нибудь произойдёт? Но что? Ничего не может произойти! Ты просто сегодня слышал голос отца, на этот раз громче, чем обычно, вот и всё. Не забивай голову глупостями и лучше думай, как найти правильный подход к этой женщине. Какая у тебя внешность, ты прекрасно знаешь; далеко не всем женщинам она нравится, так что надо работать умом. Это-то понятно… Ну, а вдруг? Нет, не надо было ехать в эту командировку… Опять ты за своё. Думай о женщине. Она, наверно, ждёт твоей решительности, а ты думаешь о каких-то глупостях»…

Вагон покачивало, а мелкий дождь бился об оконное стекло, мокрый лес убегал назад. Голубой полоски на востоке больше не было видно. Теперь всё небо было в серых облаках. За окном начали сгущаться сумерки.

— Андрей, о чём ты задумался?

— Кто, я? Да так, ни о чём, — он оставил свои размышления и вернулся в купе. Он посмотрел на Анну: она лежала, прикрытая простынёй.

— Интересно, есть ли люди в тех двух купе?

— Если тебе так интересно, сходи и посмотри, — в её голосе слышались нотки раздражения.

— Я схожу, покурю, — он встал и вышел в пустой коридор. Быстро темнело. Он постоял возле купе, которое находилось рядом с ними, но заглянуть не решился. Возле следующего тоже остановился и услышал женские голоса, доносившиеся оттуда. « Их там две, не больше, и, судя по голосам, они не старые», — Андрей почувствовал облегчение и двинулся дальше. « Если что-то и случится, то мы здесь с Анной не одни». Он глянул в купе, где сидела старушка. Она по-прежнему смотрела в окно и перебирала свои чётки, еле заметно шевеля губами. Остальные купе всё так же пустовали. И каждая следующая открытая дверь наводила на Андрея страх непонятной пустоты. Когда он оказался в тамбуре, страх исчез. Он закурил и посмотрел в окно двери, выходившей в другой вагон. Но поскольку их вагон был последний, он смог увидеть только тянувшиеся до горизонта рельсы, где они сходились в одну точку, и мелькающие шпалы. По обе стороны железной дороги тянулся лес, окутанный сумерками. Он выкурил сигарету и пошёл обратно. Проходя мимо открытых дверей, он ощущал тот же необъяснимый страх. « Нет, ночью я не решусь пойти покурить. Мне придётся проходить мимо этих пустынных полок, на которых никого не будет. А может, будет кто-то? Нет уж, в коридор до утра я больше не выйду. Но что это сегодня со мной? Мне кажется, что в этих пустых купе едут невидимые твари. Быстрее к Анне!» Он резко открыл дверь.

— Андрей, что с тобой? За тобой кто-то гнался? – она хитро прищурила глаза.

— С чего ты взяла?

— На тебе лица нет. Может, тебе плохо оттого, что ты выпил?

— Нет, всё в порядке. Тебе показалось, — он сел и снова налил обеим одинаково.

« Стоп, а почему я не заметил бабушки, когда возвращался? Куда она делась? Её точно не было на месте. А может, я не обратил внимания?»

— Андрей, о чём опять ты думаешь?

— Ни о чём, — он мельком глянул на неё и перевёл взгляд в окно. – Куда делась старушка? А может… Схожу, посмотрю, — он поднялся и снова вышел в коридор. Свет не горел, а ночь продолжала заползать в вагон. Он немного прошёл и заглянул в то купе, где раньше сидела старушка – там её не было. Он пошёл дальше, но и в других купе он не нашёл её. Заглянул в туалет – пусто. Зачем она ему понадобилась, он и сам не знал. Он только знал, что она не могла сойти с поезда. « А может, она в другой вагон перешла?» Когда он возвращался, то заглянул в первое купе. Там сидела старушка точно так же, как раньше она сидела в пятом, а в руках мусолила свои чётки. « Но когда я проходил мимо купе проводников к туалету, её там не было. Это точно. Так, возвращайся на своё место, а то Анна точно подумает, что ты ненормальный. И будет права, если так подумает», — с этими мыслями Андрей вернулся и сел на своё место.

— Андрей, с тобой всё в порядке? – озадаченно спросила Анна.

— Не знаю.

— Что-то случилось? – настойчиво спрашивала она.

— Я не знаю.

— Ты толком можешь сказать что-нибудь? – она села, и её ноги показались намного выше колен. Но она не прикрыла их. Андрей тупо смотрел на них.

— Мне кажется, что мы не случайно оказались в этом поезде. Тебе так не кажется? – Андрей оторвал глаза от колен Анны и посмотрел ей в глаза. Она снова заметила в его глазах ту тревогу и растерянность, которую уже видела, когда он предложил ей выпить. Это её насторожило.

— С чего это ты взял?

— Эта странная старушка…

— Что – старушка?

— Когда я покурил и шёл обратно, её не оказалось на месте. Потом я вспомнил об этом и вышел посмотреть – её действительно нигде не было. В туалетах я её не нашёл. Туалеты оба были открыты, вот я и заглянул. Когда я шёл обратно, она почему-то оказалась в первом купе. Но, когда я шёл в ту сторону, её там не было. Ты понимаешь, о чём я?

— Если честно, то нет. Причём тут старушка и то, что мы оказались в одном поезде?

— Ты видела, какие у неё глаза? Таких глаз у старух я не видал.

— Да, глаза у неё молодые, — согласилась Анна и задумчиво посмотрела в окно на наступающую ночь.

— Почему она пересела в другое купе? Вот что меня интересует.

— Ничего в этом плохого я не вижу, — Анна говорила немного раздражённо. Андрей понимал, что ведёт себя как капризный мальчик, и Анне это не нравится. « Она, наверно, думает, лучше бы другим заняться, а не глупой болтовнёй о старушке».

— Ладно, давай не будем говорить о старушенции, плевать на неё, — он с трудом пересиливал себя: ему как раз хотелось говорить именно о бабушке.

— Ладно, подожди меня, схожу, посмотрю на эту загадочную старушку, — Анна встала, поправила халат и вышла.

« Почему мне в голову лезут какие-то идиотские мысли? В глазах Анны я выгляжу полным идиотом. Подумает: ну и мужик…»

Минут через пять Анна вернулась. Из-за сумерек увидеть выражение лица Анны Андрей не мог. Но, когда она заговорила, он понял, что она взволнована.

— Почему-то свет не горит, — заговорила Анна. – Ты представляешь, её нигде нет! А в закрытые купе я не заглядывала. Купе проводников тоже закрыто. Насколько я поняла, наш вагон обесточен.

— Ты уверена, что её нигде нет?

— Нигде, — она с опущенными руками стояла у двери.

— Пошли, посмотрим вместе, — предложил Андрей.

— Угу.

Они вышли в коридор. Заглянули в первое купе – пусто. Прошли своё купе и ещё два закрытых, заглянули в пятое. Теребя свои чётки, глядя по-прежнему в окно, сидела старушка. Сумерки скрывали её лицо.

— Но её же не было! – громко сказала Анна. Старушка даже не пошевелила головой. Андрей и Анна переглянулись.

— Вернёмся в своё купе, — сказал он. Они сидели молча. Вагон покачивало. Сумерки ушли, и теперь уже была ночь. Свет не зажигался.

— Может, пойти в тот вагон, что впереди и спросить, где проводницы?

— Не знаю, — безразлично ответила Анна. Глаз её он не видел.

— Я пойду, — Андрей встал и помедлил, словно ожидая, что Анна предложит идти с ним. Но она молчала. – Ты закройся на всякий на всякий случай. Когда я буду под дверью, только тогда и открывай. Понятно? – он хотел придать твёрдость своему голосу, но он у него дрожал.

— Хорошо, я закроюсь.

Андрей вышел в уже тёмный коридор. За окном деревья, убегавшие назад, слились в одно тёмное пятно. Небо было ещё немного сероватым. Дверь за ним закрылась, и он медленно пошёл вперёд. С трудом удержался, чтобы не заглянуть в первое купе, дёрнул обе двери, ведущие в купе проводников – они не поддались. Он вышел в тамбур.

В тамбуре слышался громкий стук колёс. Откуда-то дул ветер тоненькой струйкой. Вагон сильно качнуло. Андрей ухватился за ручку двери, ведущей в другой вагон. « Осталось только открыть эту дверь, и я окажусь между вагонами, потом ещё две, и я буду среди людей, где есть свет. А Анна? Но я же потом вернусь, конечно, с проводниками, если найду их». Вагон снова качнуло. Он видел свет в тамбуре переднего вагона, и ему показалось, что он смотрит туда из другого мира. Этот переход между вагонами казался ему непреодолим. Вагон качнуло в третий раз, сильнее, чем в предыдущий. Андрею показалось, что вагон, в котором он стоит, швырнуло в сторону на полметра, а потом настолько же в другую. Он еле удержался на ногах. Андрей не хотел выглядеть испуганным мальчишкой, когда будет искать проводниц из своего вагона, поэтому он медлил и не открывал дверь. Наконец, он надавил на ручку. Вагон словно ударился о бетонную стену и замер на месте. Андрей лицом влип в стекло, но оно не разбилось, только сильная боль разлетелась по всей голове от носа и лба. Он почувствовал, как из носа хлынула кровь и коснулась его губ. Вагон, следовавший впереди, отдалялся. « Ну, вот и всё, произошло то, чего я боялся. И, наверно, это ещё не всё». Стук колёс отдалялся, и вскоре впереди идущий вагон растворился в темноте. С разбитого лба стекала на глаза тёплая жидкость. « Это кровь», — подумал Андрей и сполз по двери на пол тамбура. Больше он не слышал стука колёс: кругом стояла зловещая тишина. Их вагон стоял как вкопанный, словно прирос к месту; на него не действовала инерция. « Надо вернуться к Анне, она же боится одна», — он попытался подняться, но вдруг услышал голос Анны и ещё какого-то мужчины.

— Он живой, — дрожащим голосом говорила Анна.

— Занесём его обратно, — ответил мужчина, — там остановим кровь.

« Это, наверно, мужчина из соседнего купе», — эта мысль кружила в голове Андрея, пока его волоком тащили по коридору.

— Принеси воды, — сказал мужчина Анне, затаскивая Андрея на полку.

— Откуда?

— Ты что, сегодня родилась? Из туалета. Быстро! – голос мужчины был твёрдый и жёсткий.

— Я боюсь, — сквозь слёзы еле слышно выговорила Анна.

— Тогда держи полотенце, — он взял её руку и положил на полотенце, что лежало на носу Андрея. Схватив два стакана со стола, он вышел.

— Потерпи, всё будет нормально. Потерпи немного, — причитала Анна.

Вернулся незнакомый Андрею мужчина с водой и стал промывать ушибы. Андрей всё слышал, но сильная боль не давала ему пошевелиться.

— Нам нужно собираться и выходить из вагона, — говорил незнакомец. – Следующий поезд будет проходить не скоро, так что у нас есть время. Если они обнаружат, что один вагон отцепился от поезда, то вернутся за нами.

— А если нет? – спросила Анна.

— Большая станция далеко, но вы говорите, что проводницы вышли, значит, они увидят, что их вагона нет. Собирайтесь, а я предупрежу остальных, — мужчина вышел.

Анна торопливо переодевалась, не обращая внимания на лежавшего рядом Андрея. Он попытался открыть глаза; они подчинились ему, но он ничего не увидел. « Я, что, ослеп?» — подумал он, но потом вспомнил, что он не может ничего увидеть из-за темноты. Андрей сел. Голова гудела.

— Где старушка? – первое, что спросил Андрей.

— Ой! – вскрикнула Анна. – Ты жив? Не знаю, где твоя бабушка. Собирайся быстрее, нам надо выходить на улицу, а то, если налетит другой поезд, от нас ничего не останется.

— Мне не нужно собираться, я готов, — он вытер мокрым полотенцем свои ушибы и отшвырнул его в сторону. – А кто этот человек?

— Я не знаю. Он сказал, что он из соседнего купе, — Анна тоже была готова. – Пошли, — она вышла на коридор. Андрей взял портфель и вышел за ней. В коридоре были две женщины; они оживлённо переговаривались между собой.

— Ну что, готовы? – спросил незнакомец, выходя в коридор. – Нас в этом вагоне было только шестеро? Или нет?

— Бабушка ещё была, — отозвался Андрей.

— Да, она была, — подтвердила Анна.

— Я не видел никакой бабушки, — сказал незнакомец.

— Я тоже, — раздался голос ещё одного мужчины.

— И мы не видели, — почти хором залепетали два женских голоса.

— Как не видели? Была бабушка! – повысил голос Андрей.

— Я тоже видела её, но потом выходила, и уже не нашла её, — растерянно говорила Анна, — но я видела, как она заходила в вагон.

— Бабушка, надо выходить! – закричал в темноту вагона незнакомец. В ответ последовало молчание. Все затаили дыхание, прислушиваясь. Никакого звука.

— Бабушка! – крикнул незнакомец и пошёл в пятое купе, потом дальше, в следующее. Он переходил из купе в купе и кричал: « Бабушка!»

Дойдя до конца вагона, незнакомец вернулся. Все молча ждали его возле второго купе. Он протиснулся между них и зашёл в первое купе, где он снова позвал:

— Бабушка, ну где же ты, чёрт тебя подери!

Все поиски не увенчались успехом. Тогда он вернулся к ожидавшим его людям и сказал:

— Нет никакой бабушки, давайте, будем выбираться на улицу, а то может налететь какой-нибудь поезд, и тогда… — он подхватил свой чемодан и первым пошёл к выходу. Все молча последовали за ним. Они почти наощупь дошли до тамбура и остановились, ожидая, когда впереди идущий откроет дверь.

Дмитрий нажал на ручку и потянул дверь на себя. Она открылась, но не потянуло ночной прохладой, словно он и не открывал дверь. « Неужели на улице воздух точно такой же, как и в вагоне? – пронеслось у Дмитрия в голове. – Этого не может быть. Должен же дохнуть ветерок». Он хотел выглянуть и посмотреть, удобно ли будет выйти из вагона в этом месте, или, может, лучше с другой стороны? Одной рукой он ухватился за поручень с правой стороны и, наклоняясь вперёд, хотел выглянуть, но его голова наткнулась на что-то невидимое. Он резко отдёрнул её. « Это что ещё за хреновина такая? Такое чувство, будто вагон снаружи оклеили прозрачной плёнкой». Дмитрий вытянул вперёд левую руку. Действительно, было что-то похожее на плёнку, но только очень твёрдую. Он посмотрел вверх. Небо было немножко светлее, чем всё вокруг. Он повернулся и пошёл к левой двери тамбура. Она тоже легко открылась, но, когда он протянул руку, его рука наткнулась на то же самое, что и с правой стороны. Он сильно ударил ладонью в невидимую плёнку. Но она оказалась очень крепкой и не поддалась его удару; даже не пошевелилась. За его спиной зашумели: « Что такое? Что случилось? Давайте, быстрее сойдём! Хочу на улицу!» — они говорили все разом, и их голоса были взволнованы. Дмитрий ударил ногой, но нога ушла не дальше двери. « Чёрт! Что это такое? Мы словно упакованы в полиэтиленовую плёнку». Дмитрий подошёл к средней двери и рванул её на себя. Она открылась так же легко, как и две предыдущие, но и за этой дверью было то же самое. Дмитрий повернулся к остальным. Они гудели: « Давай выбираться отсюда. Что ты там медлишь? Быстрее, на улицу!»

— На улицу нам не выйти, по крайней мере, через эти три двери, — взволнованно сказал Дмитрий.

— Что значит – не выйти? – Андрей протискивался к Дмитрию.

— Надо попробовать ещё в другом тамбуре. Здесь не выйти, — повысил голос Дмитрий.

В вагоне царила ночь. Дмитрий, растолкав столпившихся в проходе, пошёл в другую сторону вагона. Возбуждённые голоса кричали ему что-то в спину, словно он был виновен в случившемся: « Открывай быстрее, мы хотим отсюда выбраться!» Он не слушал их и шёл наощупь ко второму тамбуру. Ему и самому хотелось выбраться из вагона. Он вышел в тамбур и бросился к правой двери: она оказалась закрыта. Потом к левой – та тоже не поддалась. Он покрылся потом. Рубашка прилипла к телу. « Если и третья окажется закрытой, нам конец» — пронеслось у него в голове. Он влажной рукой схватил ручку вагона посреди поезда. Дверь открылась, но свежий воздух не ворвался в тамбур. « Здесь тоже нет выхода», — он протянул руку вперёд. Она наткнулась на невидимую преграду. Преграда походила на полиэтилен и не казалась сильно прочной. Дмитрий ударил ногой – безрезультатно. Потом он сделал два шага назад и бросился на неё всем телом. Его отбросило, словно он столкнулся с туго надутой резиновой подушкой. Он прислонился и смотрел в открытую дверь. По обе стороны тянулись две тёмные полосы леса, только маленький просвет между ними определял путь, по которому ехал их поезд, потерявший среди леса вагон. Небо было полностью серое: ни звёзд, ни луны на нём не было. Тёмно-серые облака сплошной пеленой тянулись над лесом.

Дмитрий увидел, как за открытой дверью появились зелёные глаза. Они то исчезали, то появлялись, будто моргали. Вдруг вокруг глаз появился тусклый свет, и в этом свете появилось морщинистое лицо. Голова старушки с зелёными глазами покачивалась из стороны в сторону, словно сочувствуя ему. Дмитрий почувствовал, как его потное тело мгновенно похолодело; по всей коже забегали мурашки, а волосы поднимались дыбом. Лиловые губы на дряхлом лице слегка растянулись, беззубый рот улыбался. От улыбки на старом лице появилось ещё больше морщин. Зелёные глаза торжествовали. Из-под цветастого платка вылезла прядь седых волос.

Дмитрию захотелось убежать, но его рука не могла найти ручку двери, ведущей в вагон. Лицо старушки с противной улыбкой продолжало покачиваться из стороны в сторону, и Дмитрий ничего не видел, кроме этого мерзкого лица. Ноги его стали ватные, и ему казалось, что они вот-вот подкосятся, и он рухнет. Во рту пересохло, язык стал толстым и шершавым, и Дмитрию казалось, что он не может дышать. Ему сильно не хватало воздуха. Он чувствовал, как в его глазницы упираются глазные яблоки и вместе с глазами хотят вырваться из тесных глазниц.

Он услышал, как что-то зашуршало, будто в мешок набрали маленьких камней и трясут ими. Это шуршание доносилось со стороны старухи. Он увидел, как дрожащая рука с худыми пальцами поднимается перед её лицом, а в ней болтаются из чёрных небольших бусинок. Шуршащий звук издавали они. Чётки трещали, рука тряслась и тянулась к Дмитрию. Наконец, его рука нашарила дверную ручку, он нажал её, и дверь открылась. Он, с трудом переставляя ватные ноги, вошёл в вагон и закрыл за собой дверь. Шуршание прекратилось. Он пошёл по вагону к людям. Они возбуждённо шумели и требовали выпустить их. Он дошёл до своего купе и завернул в него, никак не реагируя на требования пассажиров. Дмитрий подошёл к окну, уцепился за его ручку обеими руками и открыл его. Изменения воздуха не было. Он протянул руку и потрогал. Он уже знал, на что он там наткнётся, и он не ошибся. За окном было то же самое, что и за дверями.

— Как нам выбраться отсюда? – спросил Андрей, входя в купе Дмитрия.

— Я бы тоже хотел это знать,- Дмитрий опустился на полку. У двери столпились остальные. Между ними протиснулся со своими вещами второй пассажир, который ехал с Дмитрием. Он опустил чемодан и сел на своё место.

— Что будем делать? – спросил вошедший и тяжело вздохнул. – Я так полагаю, нам не выбраться.

— Надо придумать, как отсюда выйти, — подала голос Анна. – Если пойдёт поезд, от нас останется мокрое место. Я надеюсь, вы это понимаете?

— Да, понимаем. Только как это сделать? – Дмитрий посмотрел на говорящую женщину, но не увидел её. – Мы будто в полиэтиленовой плёнке, которая очень крепкая. Я проверил все двери, и окно тоже. Я думаю, что не только за окнами и дверьми это что-то непонятное, но и над крышей, и под нами.

— Что вы глупости говорите, такого не может быть, — запротестовала одна из двух женщин, ехавших в соседнем купе, та, что повыше ростом.

— Я тоже так думал, но… Я видел ту старушку, — Дмитрий повернул голову к Андрею, — о которой вы говорили.

— Где она? – отшатнулся Андрей.

— Она за дверью, надо полагать, на улице.

— Как на улице? – вмешался сосед Дмитрия.

— Может, и не на улице, но она находилась на одном уровне со мной, но по другую сторону вагона.

— Вы снова говорите глупости, — снова встряла в разговор вторая женщина. – Как она могла оказаться на улице, если вы не можете выйти из вагона? И вообще, я не видела никакой бабушки. Говорите какую-то ерунду, а ещё взрослые люди.

— А почему бы вам не сходить и не посмотреть самой? – с иронией сказал Дмитрий.

— Конечно, если мужики не могут найти способ, как отсюда выбраться, то за это дело придётся браться женщинам.

— Я ни за что не возьмусь! – запротестовала Анна.

— А вы поможете мне? – высокая обратилась к той женщине, с которой она ехала в купе.

— Я… не знаю, — еле выговорила та.

— Как хотите. Я пойду сама, — с этими словами высокая женщина пошла по коридору.

— Вам не показалось странным, что наш вагон встал как вкопанный? – начал Андрей. – Если бы он отцепился, то некоторое время двигался бы по инерции по ходу. А он словно наткнулся на бетонную стену. Но, если бы он на что-то наткнулся, то его бы отбросило назад.

— Да, — задумчиво сказал Дмитрий. – Может, колёса заклинило, или ещё что-нибудь случилось?

— Может быть, — спокойно проговорил третий мужчина. – Вот только почему мы не можем выйти на улицу?

Наступила долгая пауза. Высокая женщина не возвращалась. Андрей сел рядом с Дмитрием, Анна рядом с ним. Вторая женщина протиснулась в дверь, так как не хотела оставаться одна в коридоре, и села на полку, где находился третий мужчина.

Лида Петрова шла по коридору, и в ней росла ненависть. Она презирала людей, которые выдумывают всякие глупости. «Кстати, эти тоже что-то придумали. Если двери здесь окажутся закрыты, вернусь в первый тамбур и сама попробую выйти. Почему я сразу не попробовала и понадеялась на этих мужиков? На этих беспомощных кобелей… Они только с бабами могут воевать. Но почему бы мне сразу не пойти к тем дверям? Ну ладно, раз пошла сюда, то попробую выйти тут. Хотя, почему попробую? Выйду, а потом вернусь за вещами». Она открыла дверь в тамбур, прошла, и закрыла её за собой. Средняя дверь была открыта. Лида протянула руки и шагнула вперёд, но руки её на что-то наткнулись. Температура невидимой преграды была такой же, как и в вагоне. « Что за чёрт? Кто мог заклеить вагон снаружи? И где эта чёртова бабушка?» — она повернулась и хотела уйти, чтобы проверить второй тамбур. « Неужели там тоже все двери заклеены? Нет, выход должен быть!» На двери, ведущей в вагон, внезапно появились светящиеся зелёные глаза. Вокруг них Лида увидела тусклый свет, потом вместо него появилось старческое лицо. Лида очень хорошо видела его, словно оно освещалось изнутри. Лида вслух произнесла: « Не может этого быть», и сделала шаг навстречу старческому лицу с зелёными глазами. Но тут же её остановил странный шум, будто кто-то шуршит сухарями, и тут она увидела перед лицом старушки руку, в которой были чётки из чёрных бусинок. Старушка дрожащей рукой трясла чётками перед носом Лиды. Лида отступила назад. Но дрожащая рука с чётками тянулась к её лицу. Она сделала ещё один шаг назад и прижалась спиной к невидимой преграде. Отступать было больше некуда. А рука с худыми пальцами тянулась и трясла чёрными бусинками на шёлковой нитке. В памяти Лиды внезапно всплыло её детство. Она вспомнила о чётках, принесённых однажды какой-то бабушкой.

Лиде было тогда шесть лет. Она играла во дворе со старшим братом, которому было восемь. Мама с отцом ушли на сенокос, а их оставили одних дома. Это и неудивительно: на время сенокоса в деревне оставались только старики, старухи и дети. К ним во двор вошла бабушка с зелёными глазами. Лида, хоть и была тогда маленькая, но отчётливо запомнила странные глаза той старушки.

— Дети, вы одни дома? – спросила она. Брат Лиды посмотрел на бабушку и от удивления ничего не мог сказать. Он знал всех старушек в их деревне, но эта была явно не местная. Он схватил Лиду за ручку и хотел увести в дом, но бабушка поймала вторую руку девочки и остановила их.

— Я принесла вам чётки. Вы будете молиться, и бог будет всегда с вами. Он всегда будет помогать вам, — старушка протянула двое чёток и потрясла ими перед лицами детей.

— Нам ничего не нужно, отпустите нас! – дрожащим голосом проговорил мальчик. – Мама будет ругаться, если мы возьмём!

— Девочка, возьми ты, если он не хочет! – старушка убрала одни чётки в рваную матерчатую сумку.

— Не бери! – закричал брат. – Мама говорила, что незнакомые могут давать вещи со страшными болезнями! Нельзя притрагиваться ни к чему!

— Не слушай его, бери, и бог поможет тебе. Бери, детка!

Лида лукаво посмотрела на брата, вырвала у него свою ручку и взяла чётки.

— А теперь слушай, как надо молиться. На этой ниточке есть семьдесят семь бусинок. Десять на одинаковом расстоянии, а потом одна идёт подальше от десятка. Которая бусинка подальше – это « Отченаш». А десять на одинаковом расстоянии – это Богородица. Когда держишься за ту, которая подальше от других, говоришь « Отченаш», а после десять раз Богородицу. Ты умная девочка, всё запомнишь, — бабушка повернулась и пошла.

— Выкинь их, — сказал брат. Бабушка, услышав это, обернулась возле калитки, посмотрела на детей своими зелёными глазами и сказала:

— Если ты выкинешь, ты будешь проклята. Запомни, ты будешь проклятая! Будешь проклята, — старушка растворилась.

Через неделю её брат утонул. О чётках они маме не рассказывали, и Лида прятала их на улице под доской сзади дома. Лида тайком ходила каждый день за дом и просила бога, чтобы он вернул ей брата. Через месяц она рассердилась на бога и выкинула чётки в навоз. Взяла палку и затолкала их глубоко, чтобы никогда больше не видеть. Она решила, что бога нет, раз он не может ей помочь. Она больше не думала о боге и стала привыкать к мысли, что её брат уже никогда не вернётся. Со временем она полностью забыла о чётках и о бабушке, которая их принесла. Она твёрдо знала одно: бога нет. Через пять лет она с родителями переехала в город. Когда она слышала разговоры о боге, они её раздражали, и она избегала их.

И вот теперь перед её лицом старушка трясла чётками, а её морщинистое лицо покачивалось из стороны в сторону. Лида вспомнила слова, сказанные старушкой, когда они с братом видели её возле калитки: « ты будешь проклятая. Ты будешь проклята». Лида хотела закричать, но не могла выдавить ни одного слова. Крик застрял в груди и обжигал её. « К людям можно вернуться, если оттолкнуть старушку, но я не смогу дотронуться до неё. А может, нет? Может, это моё воображение? Но я никогда не вспоминала об этой старушенции, больше двадцати лет! Почему именно сейчас Я о ней вспомнила? Может, она действительно есть? Хоть бы кто-нибудь пришёл мне на помощь, но нет, они сидят там, в купе и трясутся».

— Я не боюсь тебя, старушенция! – громко сказала Лида и двинулась на старушку.

— Ты будешь проклята. Ты проклята, и все вы тут проклятые, — эти слова слетели с лиловых губ старушки. Лида выставила руки вперёд и сделала ещё два маленьких шага. Старушка исчезла. Лида нащупала ручку двери, ведущей в вагон. Только она хотела нажать на неё, как на её шее появились маленькие бусинки. Она схватилась руками за чётки, но они впивались в её шею, поворачиваясь влево и вправо. Будто пила пилила её шею, а острые зубья впивались всё глубже. Лида почувствовала, как потекла кровь; она стекала по груди, по спине. Руки ослабли и разжались, ноги её уже не держали, и она почувствовала, как сваливается на пол. « Я должна открыть дверь и закричать. Они помогут мне, обязательно помогут», — её рука потянулась к ручке и ухватилась за неё; дверь открылась. Обжигающий грудь комок крика вырвался наружу. « Помогите!» — и она свалилась на пол.

Все в купе услышали крик. Дмитрий вскочил и побежал к тамбуру, Андрей последовал за ним. Остальные продолжали безмолвно сидеть. Андрей с трудом переставлял ноги. Он лучше бы остался в купе, но так поступить он не мог. Он много раз в жизни переступал через себя и, в конечном итоге, чувствовал себя мужчиной. « Может, и на этот раз обойдётся», — думал он.

— Что с вами? – спросил Дмитрий, наклонившись над телом женщины. Она издавала только глубокие прерывистые вздохи.

— Что с ней? – Андрей старался говорить как можно бодрее.

— Не знаю. Давай, отнесём её в купе, — Дмитрий взял женщину за ноги. Андрей подхватил её под мышки, и они медленно двинулись.

— Давай её на место, — сказал Дмитрий.

— Угу, — ответил Андрей. Они положили её на полку.

— Давай воду! – приказал Дмитрий. Андрею не очень понравилось, что с ним разговаривают таким тоном, но дана ситуация не давала повода для раздора. Он подчинился. Андрей забежал в своё купе, схватил стаканы и вышел в коридор. Перед ним встала дилемма: в какую сторону идти. Решать нужно было быстро. « В том туалете может быть старушка. Там её видел Дмитрий и эта женщина, как она ни храбрилась». И он пошёл направо. Он совсем забыл, что воду можно набрать не только в туалете, но и возле купе проводников. Андрей вошёл в туалет и, не закрывая за собой дверь, нащупал кран и повернул его. Зажурчала вода. Он набрал в оба стакана воды и повернулся, чтобы выйти. На него из темноты смотрели зелёные глаза. У него перехватило дыхание. Глаза появлялись и исчезали. Андрея сковал страх. Пальцы его ослабли, и стаканы грохнулись на пол, разлетевшись на осколки в разные стороны. Вода обмочила ему ноги. Он попятился и сел на унитаз, даже не попытавшись встать. В его голове вертелась одна мысль: « Кричать я не буду, а то меня потом засмеют; нет, не буду». Вокруг зелёных глаз появилось старческое лицо. Это была та самая старушка, которую он видел, когда она садилась в вагон. Её губы шевелились. Старая дряхлая рука держала чётки и тянулась к лицу Андрея.

— Вспомни! – говорил хриплый голос старушки, словно из-под земли. – Вспомни, куда ты спрятал. Я говорила, что ты будешь проклят. Вспомни.

— Я… я не понимаю. Что мне вспомнить? – еле выдавил из себя Андрей.

— Куда ты дел чётки? Я говорила, что ты будешь проклятый. Говорила? Вспомни, говорила? – морщинистое лицо надвигалось на Андрея.

— Чётки? Я не знаю, где они. Я их не помню. Я… — и тут он, словно в тумане, увидел себя маленького. Рядом стоял отец с чётками в руках. Мама плакала и говорила:

— Их выкидывать грех. Эта женщина дала сыну чётки, чтобы он молился и не забывал бога, а ты хочешь их выкинуть, — она вытирала кончиком платка слёзы, а другой рукой прижимала к себе сына.

— Почему ты разрешила этой старой карге давать что-то сыну? – отец вышел на улицу с чётками, а вернулся уже без них. Андрей больше их не видел. Отец с тех пор проклинал его каждый день.

— Я не знаю, куда их дел отец, — сказал Андрей.

-А ты вспомни, — протяжно говорила старушка. – Вспомни. Ты должен вспомнить, — она трясла перед носом Андрея чётками.

— Ты где, чёрт подери! – раздался в коридоре голос Дмитрия. Старушка исчезла.

— Я… — тихо начал Андрей, но понял, что его не услышат, и крикнул: Я тут! – он закричал громче, чем хотел.

— Неси воду! Какого чёрта ты там делаешь? – орал Дмитрий.

Андрей встал, но мышцы его так ослабли, что он снова опустился на унитаз. Он снова нащупал кран, открыл его и протянул под струю воды ладони. Холодная вода придала ему сил. Он умылся, сидя на унитазе, и попил воды из ладони.

— Давай воду! – доносилось из вагона. Он встал и поплёлся на крик.

— Я не принёс воды, — сказал Андрей, когда подошёл к купе. Дмитрий не спросил, почему, он понял, что случилось. Женщина на полке дышала ровно, только изредка всхлипывая. Дмитрий похлопал её по щекам и потряс.

— Я жива? – спросила женщина. – У меня перерезано горло. Я не могу быть живой.

— Жива ты, и горло твоё целое, — устало проговорил Дмитрий.

— Не может этого быть. Она же перерезала мне горло чётками.

— Выходит, ты тоже видела её? – спросил Андрей. Он забыл обо всех приличиях и обратился к женщине на «ты».

— Да. Она хотела перерезать мне горло, — Лида потрогала свою шею. К её удивлению, там ничего не было. « Неужели это мне почудилось? Но я же чувствовала, как по телу стекает кровь», — она ощупывала шею.

— А где остальные? – спросила она.

— В купе, за стенкой, — ответил Дмитрий.

— Может, и они уже видели старушку? – тихо спросил Андрей.

-Чёрт их знает, может быть, раз так тихо сидят. Пойду, посмотрю, что там с ними? – Дмитрий собрался выходить, но Андрей остановил его.

— Подожди. Давай поговорим, — задумчиво начал Андрей. – Старушку уже видели трое из нас ночью. Днём её видела и Анна. В этой ситуации мы оказались не случайно: нас что-то объединяет. Насколько я понимаю, это чётки. Она хотела, чтобы я вспомнил, где чётки, подаренные мне какой-то старушкой в детстве.

— Да, я тоже вспомнила, когда она трясла чётками перед моим лицом, — сказала женщина.

— Я не вспомнил ни о каких чётках. Да, она трясла передо мной этими проклятыми чётками, но я не помню, чтобы они когда-либо были у меня. Давайте, перейдём к то купе, где сидят остальные. Вы можете встать? – спросил Дмитрий.

— Да, конечно, — женщина поднялась. – Пойдём.

— Подождите! – сказал Дмитрий Калинчук, когда они вышли в коридор.

— Что случилось? – спросила Лида.

— Я сейчас, — сказал Дмитрий и пошёл в сторону купе проводников. Он вышел в тамбур и подошёл к двери. Далеко впереди он увидел свет. « Ну, слава богу, за нами возвращаются!» — он протянул руку вперёд, чтобы убедиться, не исчезла ли невидимая преграда. Она не исчезла, и он знал это заранее; притока свежего воздуха в вагон не было. Рука его снова наткнулась на не очень с виду плотный полиэтилен. « Теперь всё будет в порядке: они увидели, что вагона нет, и возвращаются за нами». Свет приближался, и сейчас он уже мог различить три фары. Одна большая вверху и две внизу. Шум приближался, но почему-то в душе Дмитрия росла тревога, он не мог понять, почему. « Всё в порядке, сейчас подъедет локомотив, подцепит наш вагон, и всё будет позади», — и тут он понял, почему его мозг подавал сигналы тревоги. Паровоз не сбавлял скорости. « На такой скорости он не сможет быстро затормозить. Неизбежен сильный удар», — с этой мыслью он рванулся в вагон.

— Цепляйтесь за что угодно, сейчас будет сильный удар! – закричал Дмитрий и бросился в первое купе. Он лёг на правую полку и прижался к стенке, чтобы удар не оказался слишком сильным.

Андрей толкнул Лиду в купе и повалил на пол, а сам лёг на полку. Стук колёс угрожающе приближался. Дизеля локомотива работали на всю мощь, не сбрасывая оборотов. Анна с незнакомой женщиной сползли на пол, только один мужчина сидел неподвижно. Казалось, то, что происходит вокруг него, его ничуть не волнует. Он словно находился за пределами вагона, и столкновение поезда с вагоном никоим образом не могло повредить ему. Металлические колёса ритмично выстукивали по рельсам. Груда железа мчалась во всю мочь. Остались считанные секунды о столкновения, а поезд не сбавлял хода. В эти секунды все они думали об одном: неужели машинисты не видят их? Уснули они там, что ли? Всем казалось, что над каждым из них стоит смерть и ждёт, когда поезд столкнётся с вагоном – тогда она и заберёт их души. Все почему-то представляли смерть в облике той странной старухи с зелёными глазами. Она уже показывалась им, и они хорошо знают её. На этой картине художницы смерти осталось поставить последний штрих. И она его поставит, обязательно поставит!

« Говорят, что перед смертью в одно мгновение вспоминается вся прожитая жизнь», — думал Андрей и крепче прижимался к стенке. Он понимал, что шанса остаться в живых после такого удара нет. « Главное, чтобы сразу на смерть. Но почему я не вспомнил свою жизнь? Может, я останусь жив? Нет, лучше смерть, чем остаться калекой. Наверно, неправду говорят, что вспоминается вся прожитая жизнь, и с подробностями. Кто может знать об этом, ведь с того света ещё никто не возвращался и не рассказывал. Ещё мгновенье – и от нас останутся куски мяса, если, конечно, останутся. Больше не буду думать ни о чём», — Андрей почти вжался в стенку.

Дмитрию казалось, что время, оставшееся до столкновения, словно остановилось. Если даже и не остановилось, то слишком медленно тянется. Он слышал, что гул находится метрах в десяти от их вагона, но их вагон словно удирает от зловещего нападения, и расстояние между ними не уменьшается. Остаться в живых он не рассчитывал, да и надеяться на это было глупо. Но чувство самосохранения делало своё дело: у Дмитрия напряглись все мышцы, и он приготовился к удару.

Анна неуклюже лежала на полу и обнимала незнакомую женщину. Женщину била крупная дрожь, и она, как ребёнок, прижималась к Анне, ища защиты. Анна с трудом выговорила:

— Может, всё ещё обойдётся?

— Угу, — выдавила незнакомая женщина и залилась слезами. Мужчина, сидевший рядом с ними, даже не пошевелился, словно он находился не в вагоне. Здесь было его тело, а сам он был где-то далеко и не мог дать своему телу команду, чтобы оно приняло меры предосторожности. Хотя зачем это было делать, когда смерть неизбежна? И какая разница, в каком ты будешь положении, когда она наступит?

Лида лежала на полу, и в её голове бился один вопрос: « Неужели нет выхода?» Она так и не могла что-либо придумать. Оставалось мало времени, тем более что все выходы были залеплены. « Нет, они не заклеены, а залеплены. И залепила их эта старая ведьма, которая обещала, что она будет проклята. Она так и сделала, сдержала своё ведьминое слово. Осталось совсем немножечко – и жизнь оборвётся», — это была последняя мысль Лиды.

Рёв дизелей неумолимо приближался. Всех находившихся в вагоне окутывал один страх; они чувствовали его одинаково. Они ощущали себя муравьями, над которыми нависла нога прохожего. Бежать было некуда, и это было самое страшное. Они были заперты каким-то чудом в оторвавшемся вагоне, из которого только один выход – смерть. « А говорят, что из любого положения есть выход, — с досадой подумал Дмитрий. – Конечно, если брать во внимание Итакой выход, как смерть», — он с горечью улыбнулся.

Дмитрию показалось, что грохот проносится над ним, а он был словно тараканом, спрятавшимся в щель от своих чистоплотных хозяев. «Нет, этого не может быть! Я должен был почувствовать удар. Надо мной не может сейчас находиться куча железа, гудящая и скрежещущая своими шестерёнками. А может, я умер ещё до того, как произошло столкновение?» Дмитрий теперь вжимался в полку, ему хотелось быть как можно дальше от этого зловещего грохота. Стальные колёса, словно по его голове, отстукивали и уносились, на смену им приходили другие и с новой силой стучали по его голове. Слуховые перепонки, казалось, разрывались. Физической боли он не чувствовал, но он ощущал себя будто внутри гигантского механизма, который превращает его в порошок, а крупицы его тела рассыпались по всем шестерёнкам. От того, как они попадали между зубьями, шум становился невыносимо едким.

Лида уже ничего не чувствовала, её тело неподвижно лежало на полу.

Андрей приподнял голову и в недоумении прислушивался к ужасному грохоту, в голове его вертелись мысли: « Неужели рядом есть ещё один путь? Поезд проносится мимо, а они зря паниковали, потому что он не сбавлял скорость», — после такого логического рассуждения он поднял голову и посмотрел в окно. Если бы рядом проезжал поезд, то он увидел бы свет в его окошках, может, и тусклый свет, но увидел бы. « Вот дурак. Он, наверно, проходит с другой стороны». Не поднимаясь с полки и не обращая внимания на лежавшую на полу Лиду, он посмотрел в открытую дверь, но и там он увидел только темноту. « Что за чертовщина? Должны же мелькнуть огоньки!», — он ничего не увидел и сел. Его ноги коснулись чего-то, и тут он вспомнил, что на полу должна лежать Лида, по крайней мере, он её повалил сюда. Тревожить он её не стал, так как сам ничего ещё не понял. А грохот колёс раздавался прямо над его головой, так ему казалось.

Анна, обнявшись с незнакомой женщиной, ничего не могла думать и предполагать. Её мозг отказывался работать, а к нему через уши доносился ужасный грохот и стук металла о металл. Лежавшая рядом с ней женщина только всхлипывала и сильнее прижималась. Она слышала рёв и грохот, но она даже не понимала, почему она ещё слышит? Она давно должна быть мёртвой. И, если этого ещё не случилось, то обязательно случится. В этом она не сомневалась.

Мужчина, сидевший рядом с Анной, не подавал никаких признаков жизни. Выглядел он, словно скульптура, сидящая на полке и глядящая куда-то в ночь, а у его ног на полу лежали две женщины. Его разум был далеко, очень далеко. Нет, он не думал о спасении и о том, почему у него над головой или в голове такой грохот. Окружающий шум дальше его ушей не доходил. Выход из ушей в мозг был заблокирован воспоминаниями.

Моросил мелкий дождь послеобеденным сентябрьским днём. Десятилетний Саша Кунин возвращался домой. Позади оставался город и ненавистная ему школа. Он в душе радовался тому, что его дом находится на окраине города. На автобусе он ездил только в школу, домой всегда возвращался пешком. Его братья и сёстры не разделяли его мнения и пользовались городским транспортом. Автобус шёл почти до их дома. У Саши было ещё два брата и две сестры. Несмотря на то, что он был самым младшим в семье, его никто не баловал. Отец его братьев и сестёр давно умер, а мама вышла замуж, и Саша родился уже от другого отца. Братья и сёстры звали его папу по имени-отчеству, но к этому он привык, так как слышал такое обращение с самого рождения. Мама почти не обращала на Сашу внимания, а братья и сёстры смеялись и издевались над ним, когда отца не было дома. Папе он ничего не рассказывал, потому что знал: он не сможет за него вступиться. Когда папа пытался вразумить своих приёмных детей, всегда вмешивалась мама:

— Не трогай моих детей, ты им не отец! – начинались скандалы, и они потом подолгу не разговаривали. Саша не хотел, чтобы родители ссорились, и все обиды и оскорбления принимал как должное. Дом у них был большой, но он спал в одной комнате вместе со своими братьями. Он старался появляться в спальне как можно позже, когда братья уже уснут; он делал вид, что допоздна засиживается за уроками. Отец радовался такому рвению сына, а мама не обращала на это внимания.

Идя под моросящим дождём, Саша думал, как продлить дорогу, чтоб не скоро попасть домой. Правда, желудок напоминал о себе, поэтому он выбрал не самый длинный путь. Дождь его не беспокоил; ему было всё равно, вымокнет он или нет. До дома оставалось ещё километра два, и он решил свернуть налево и пройти мимо старой свалки, которой теперь никто не пользовался. Почему, этого Саша не знал. Он много раз проходил мимо неё и в хорошую погоду играл на ней. Домой оттуда ничего не тащил, так как знал, что потом будет.

« Сегодня плохая погода, может, пойти домой?» — подумал Саша, но ноги сами свернули на свалку. Сначала он хотел просто пройти мимо, но потом почему-то решил зайти. Он много раз думал, чтобы найти какое-нибудь укромное место, где можно было бы спрятаться от всех и от всего. Он знал, что волноваться будет только папа, а все остальные обрадуются, даже мама. Осторожно ступая по разному хламу, он двигался к середине свалки. Ноги иногда проваливались, иногда натыкались на разные твёрдые и скользкие предметы, но он удерживался на ногах и не падал. Меньше всего ему хотелось упасть и запачкать одежду. Тогда досталось бы и ему, и его отцу за его неуклюжего сына.

Саша ничуть не удивился, когда увидел перед собой горбатую старушку. Как ему показалось, она взялась ниоткуда, просто появилась посреди свалки. Но это его ничуть не испугало. В бабу-ягу и других сказочных персонажей он давно уже не верил. Разговаривать с ней он не собирался. Он посмотрел на старушку с клюкой и хотел обойти её. Он сделал два шага в сторону, но старушка снова оказалась перед ним. Он без страха посмотрел на неё. Саша не боялся, что она заберёт его или съест. « Может, так будет даже лучше», — подумал Саша.

— Мальчик, пойдём со мной, — предложила старуха с зелёными глазами.

— Вам нужно чем-то помочь? – спросил Саша.

— Да, сынок, надо помочь. Иди за мной, — она повернулась и пошла вперёд. Саша заметил, что она легко идёт по свалке, словно по асфальту. « Ей потому так легко идти, что у неё есть клюка», — почему-то подумал Саша, когда шёл за ней. Но, когда он оказался на том месте, где была старушка, то действительно почувствовал под ногами твёрдую поверхность, хотя под ногами он видел разный хлам: торчащие железки, гнилые доски, консервные банки и всякую дрянь. Это немного обеспокоило его, но он продолжал идти. Убегать ему не хотелось просто потому, что ему было всё равно. Старушка остановилась. Саша подошёл и встал рядом.

— Чем я могу вам помочь? – спокойно спросил Саша.

— Милок, у меня там внизу корзина, — она показала на дырку возле ног своей клюкой. – Ты бы достал мне её.

— Сейчас, — Саша бросил возле ног старушки сумку, опустил ногу в яму, нащупывая ногой ступеньку на верёвочной лестнице. Спускаться пришлось метра два. Кругом было темно, только в неровное окошко над ним пробивался свет. Он посмотрел вверх. Старушку в окошке он не увидел. Саша хотел было крикнуть, чтобы спросить, где корзина, но вдруг услышал за спиной хрипящий старческий голос. Это говорила старушка, но наверху её голос был более приятный.

— Милок, я тут, — прохрипела бабушка. Саша обернулся и, действительно, увидел старушку в полумраке. За её спиной тянулся длинный, тускло освещённый коридор; свет падал откуда-то из потолка, но никаких лампочек Саша не видел. Свет будто пробивался сквозь ржавчину и освещал тусклый коридор.

— А где корзина? – спросил Саша, когда бабушка повернулась и поковыляла. Он хотел спросить другое: «Как она тут оказалась?», — но почему-то не спросил. Он и сам не знал, почему. Где-то внутри проснулся страх и сковал его до оцепенения. Но тут же Саша вспомнил о доме и о том, что его всё равно некому защитить; страх стал отступать, и он поплёлся по глиняному полу. В руке старухи была его сумка. Из стен торчали разные предметы. Ржавая проволока, словно большие черви, вилась по стенам; казалось, что коридор не выкапывали, а выкусывал какой-то зверь с прямоугольной мордой. Спустя немного времени они подошли к двери. Старуха толкнула её, и они вошли в комнату, в которой были такие же стены, как и в мрачном коридоре. С потолка падал тот же ржавый свет. Комната оказалась небольшая, пол ничем не отличался от коридорного. В левом углу стояла железная кровать с гнутыми спинками, на ней валялся грязный тюфяк. В правом углу находился стол на трёх ножках, прислонённый к стенке, а возле него была табуретка.

— Садись, милок! – старушка показала на кровать, бросив туда сумку Саши, а сама с трудом усадила своё горбатое тело на табуретку. Та заскрипела. Саша сел на грязный тюфяк и упёрся взглядом в стенку слева: ему не хотелось смотреть на старуху. Не то, чтобы она была противна ему, он просто не хотел смотреть, и всё. « Мне бы такую комнату, я бы ушёл из дома и жил тут», — подумал Саша. Старушка словно прочитала его мысли.

— Хочешь, живи тут.

— А можно? – он посмотрел в зелёные глаза старушки, и они показались ему приятными добрыми.

— Если хочешь. Домой будешь приходить, когда захочешь. Но никогда в жизни ты не должен никому рассказывать об этом месте.

— Я никому не скажу, — он немного подумал и добавил: Даже папе.

— Я тебе верю, — прохрипела старушка и полезла рукой в карман своей грязной и рваной куртки. Александру её голос показался снова таки, как там, наверху. Он отвёл глаза от старушки, но ему уже хотелось смотреть на неё. Но пока он решил так: вот ещё немножко не посмотрит, а потом он привыкнет, и она будет совсем не страшная. Старушка вытащила чётки и потрясла ими перед лицом Саши. Он посмотрел на них.

— Если тебе будет скучно, ты молись и вспоминай о боге, он тебе всегда поможет. И главное, не забывай, что он всегда рядом с тобой, — она рассказала, как молиться. – Бусинка, которая подальше, это Отченаш, а десять на одинаковом расстоянии – это богородица. Тут семь отченашей и семьдесят богородиц, — она протянула чётки Александру.

— Спасибо, — сказал он и взял чётки. Бабушка поднялась так же трудно, как и села, пошла к двери. Там она остановилась и обернулась.

— Если ты потеряешь их, — сказала она, — ты будешь проклят. Запомни, проклят! Проклят! – старушка исчезла. Саша хотел её ещё о чём-то спросить, но её уже не было. Он подумал, что она вышла. Но когда он подбежал к двери, её нигде не было, даже в коридоре. Он вернулся, сел на кровать и начал перебирать чётки. Он никогда не знал ни Отченаш, ни богородицы, но его губы стали сами выговаривать: « Отче наш, иже еси на небеси

, да святится имя твое…» — он проговорил отченаш, а потом десять раз богородицу.

Домой Саша пришёл поздно вечером, но никто его не спросил, где он был. Папы дома не было, а всем остальным было наплевать на него. Так поздно он приходил домой, пока не выпал снег. Зимой он перестал ходить в свою пещеру, а когда сошёл снег, он снова укрывался в своём укромном месте и снова пропадал там до следующей зимы. Старушка больше не появлялась. Он хотел встретиться с ней, поговорить, но она больше не приходила никогда. Саша думал, что она умерла.

Прошло четыре года. Он продолжал ходить и просить бога, чтобы к нему стали по-другому относиться дома, но изменений не было. Когда ему шёл пятнадцатый год, наступила весна, и он снова начал пропадать из дома. Это заметил старший брат и решил проследить, куда это он ходит? Это ему удалось, так как Саша не скрывался. Он открыто ходил на свалку и никогда не оглядывался. Он просто был уверен, что за ним никто не следит. Да и кому это было надо?

Его брат Витя, которому было девятнадцать лет, шёл за ним. Когда Саша спустился в неровное окошко, Витя немного подождал и полез за ним. Саша лежал на грязном тюфяке и перебирал чётки. Он уже понимал, что чётки ему не помогут. Ему оставалось одно: закончить восьмой класс и идти учиться. Это должно было скоро произойти, оставалось сдать экзамены. Теперь ему казалось, что и старушки тогда не было, её нарисовало его воображение. А на эту комнату наткнулся он сам – в этом он был почти уверен. Он узнал, как сюда попадает свет. Искусственного освещения здесь никакого не было: дневной свет попадал сквозь разный хлам. А вырыли это помещение бомжи, которые раньше жили тут, так думал он. Эта версия его вполне устраивала, и он с ней смирился, так как другого объяснения дать не мог.

— А, вон ты где! – ехидно протянул Витя, появляясь в двери. Он оглядел помещение и присвистнул: Бедный мальчик, где он проводит своё время! – Витя хихикнул. Саша почувствовал, как его охватывает ненависть к брату. Если бы у него были силы, он бы его задушил. Он и собирался это сделать, когда вырастет. Но пока он был слабее, и это он хорошо понимал. Но сейчас он почувствовал прилив сил. Его братец вошёл в его мир, и он разрушит его, если выйдет отсюда живым. « Он расскажет всем, и они будут хохотать и принюхиваться, не пахнет ли от него грязью», — думал Саша, и его силы возрастали. Он чувствовал, как становится сильнее. Ещё немного, и он просто задушит этого недоумка, который смеялся над ним всю сознательную жизнь. « Нет, он не выйдет отсюда живым! Я этого не допущу ни в коем случае!» — Саша сел.

— Убирайся отсюда, я тебя не звал!

— Какой ты негостеприимный! – Витя хихикнул. – Может, чем-нибудь угостишь?

— Я сказал, убирайся отсюда! – Саша встал и сжал кулаки. В одной болтались чётки. Брат заметил их и захохотал.

— Так ты ещё и богу молишься? – его смех резал уши Александру.

— Уходи отсюда, — сквозь зубы сказал Саша.

— А что ты мне сделаешь? – Витя сделал удивлённые глаза, будто испугался. – Неужели бить будешь? – он снова залился противным смехом.

Ему было не смешно застать своего младшего брата в таком месте да ещё молящимся; он выдавливал из себя смех. Виктор подошёл к столу и ударил ногой по табуретке: она развалилась. Затем он схватился руками за стол и, хохоча, попытался его опрокинуть. Александр больше не мог смотреть на то, как его братец разрушает его мир, в котором он находил покой. Он не собирался плакать и просить брата о чём-либо; он накинул чётки на голову Виктору, затем резко подвинул их на шею братцу. Тот не понял, что происходит. Виктор даже не думал, что однажды этот сопляк сможет восстать против него. Саша изо всех сил стягивал чётки. Брат свалился у его ног и больше не дышал, и стих, наконец, этот противный смех, который эхом ещё бродил в голове Александра. Он вылез из своего убежища, закрыл неровное окошко куском ржавого железа, накидал сверху разного хлама и ушёл.

С тех пор прошло пятнадцать лет, но Саше показалось, что всё произошло вчера. Дома он больше не появлялся. Целый год бродил по разным городам, а потом в одном из них нашёл работу и до сегодняшнего дня жил там. Он знал, что слова старушки сбудутся, но когда? Он ждал этого каждый день, и такой день наступил. Он знал, почему они не могут покинуть вагон. Это проклятие за то, что он оставил чётки, подаренные старушкой. « А была ли эта старушка?» — подумал Саша и тяжело вздохнул. Он посмотрел на двух женщин, лежавших возле его ног. Воспоминания разблокировали входы из ушей в мозг, и он услышал, как у него над головой грохочут стальные колёса. Он вслушивался и всё яснее понимал, что грохот слышен не над его головой, а словно он находится внутри этих стальных колёс. Последний раз раздался стук и стал отдаляться по вагону. Саше казалось, что грохот находится уже за вагоном и утихает, как головная боль после выпитой таблетки.

Когда стук колёс почти смолк, Калинчук Дмитрий неуверенно поднялся. « Похоже, что я не на том свете, — подумал он. – Ничего не болит, все кости, кажется, целы, и я могу шевелиться. Что произошло? Может, рядом есть другая ветка, и встречный поезд прошёл мимо, а я запаниковал и напугал других? Скорее всего, это так. Другого объяснения нет, и быть не может. Что там с остальными?» Он встал и вышел.

— Эй, вы живы? – закричал Дмитрий. « А почему бы им быть неживыми? Вагон-то цел, и они должны быть невредимы», — подумал он.

— Я –да, — раздался голос Андрея в соседнем купе, — а остальные – не знаю. Андрей коснулся рукой плеча Лиды и легонько потряс её. – Вставайте, всё в порядке, мы живы!

Женщина, лежавшая на полу, не пошевелилась. Он тряхнул её сильнее.

— Давай, поднимайся! – твёрдо, но уже с лёгкой рассеянностью произнёс Андрей. Изменений не было: женщина даже не шелохнулась.

— Что с ней? – спросил с порога Дмитрий.

— Чёрт её знает, — ответил Андрей и задумчиво добавил: Умерла, что ли?

— Почему? – растерянно спросил Дмитрий и понял, что задал глупый вопрос. От пережитого он сам чуть не умер.

— Не знаю, — равнодушно ответил Андрей; он подумал то же, что и Дмитрий. Дмитрий прошёл в купе, наклонился и взял женщину за руку. На вялой кисти пульс прощупать он не мог.

— Эй, вы, там! – грубо позвал Дмитрий. – Разбирается кто-нибудь в медицине? Здесь нужна помощь! – и только сейчас до него дошло, что там тоже мог кто-нибудь умереть, если не все. Он поднялся и поспешно выскочил в коридор.

Услышав разговор между Андреем и Дмитрием, Анна приподняла голову, а когда их позвали, она уже поднялась. Встала и женщина, лежавшая рядом с ней, ещё до сих пор всхлипывая. Мужчина, сидевший до этого времени на полке, поднялся, оттолкнул их и в дверях столкнулся с Дмитрием.

— Что там? – спросил Александр. Голос его был спокойный и равнодушный.

— Хм… — Дмитрий не знал, как правильнее сказать, чтобы не испугать остальных. Он и сам не был уверен, умерла та женщина или он просто не смог прощупать пульс. – Там женщина без сознания. Кто-нибудь разбирается в медицине?

— Я медсестра, — всхлипывая, сказала худенькая невысокая женщина.

— Давайте, быстрее! – грубо приказал Дмитрий. Женщина вошла в купе, где лежала на полу её попутчица, наклонившись, попыталась нащупать пульс, но её усилия были напрасны. Не найдя его, она принялась делать искусственное дыхание. Все молча стояли и ждали, когда эта маленькая худенькая женщина вернёт жизнь своей попутчице. Время тянулось медленно, а медсестра, выбиваясь из сил, хотела воскресить мёртвое тело. Результатов не было. Вялое безжизненное тело уже успело остыть.

— Она мертва, — тяжело дыша, сказала маленькая женщина и медленно поднялась. – Положите её на полку и накройте простынёй. Она вышла в коридор. Она больше не всхлипывала, только тяжело дышала, словно бежала кросс. Андрей с Дмитрием положили мёртвое тело на полку, место на которой по билету принадлежало Анне, и накрыли простынёй. Никто не решался нарушать затянувшуюся паузу. В вагоне царила тишина и темнота. Да, ещё смерть, притаившаяся где-то в одном из купе. Все находящиеся в вагоне представляли её в виде горбатой старушки с зелёными глазами. Была ли она смертью, никто точно не знал, но все предполагали так и думали, что она и с ними так поступит, как с этой несчастной. Все задавали себе один и тот же вопрос: кто останется последним среди трупов? И все хотели одного: « Только не я!» Они совсем забыли о том, что совсем недавно им угрожала реальная смерть, но каким-то чудом они остались живы, за исключением одного человека. Все думали, что остались живы потому, что рядом есть ещё одна ветка железной дороги. Такое они давали объяснение происшедшему, и этим успокаивали себя. Даже Александр Кунин так думал, потому что мысли его в то время как с грохотом проносился поезд, были далеко в прошлом, и его мозг был так занят работой, что не мог контролировать происходящее. Один Андрей знал, что никакой ветки рядом нет. Это он знал точно и ничуть в этом не сомневался. Поезд не проходил ни с левой стороны, ни с правой – в этом он был уверен. Но как он прошёл и не задел их, он не знал.

Воздух в вагоне становился горьким и приторным. Это ощущали все, но подумали, что им так кажется, потому что рядом мертвец. Это было не так. Истинной причины не знал никто.

— Я думаю, нам надо выпить, — предложил Андрей. И, не дожидаясь согласия других, взял со стола недопитую бутылку коньяка, свой портфель, и пошёл в купе, где ехал Дмитрий и ещё один мужчина. Все молча последовали за ним. Он положил начатую бутылку на стол и достал ещё одну, целую. Он понимал, что одной бутылкой не обойтись. В такой ситуации трудно опьянеть. Пошарив, он нашёл свой стакан.

Рядом с ним села Анна, а возле Анны маленькая женщина, напротив Дмитрий и второй мужчина. Андрей понимал, что теперь командовать должен один человек, хотя и ситуация была из ряда вон выходящая. Такое редко случается. Он был начальником и решил, что и тут сможет лидировать: он не видел, кроме себя, подходящей кандидатуры для этого.

— Так вот, — начал Андрей, чувствуя, как входит в роль начальника. Страх случившего пока отошёл на второй план. Он знал: стоит ему скинуть эту маску, как он снова окажется в плену страха. Налив почти половину стакана, он протянул его Анне. – Что произошло с нами, мы пока не знаем. Но скоро можем узнать, если выясним, почему мы оказались в этом проклятом вагоне. Про себя он подумал: « Именно проклятом. Но должен же быть выход». Андрей взял стакан у Анны – она молча выпила свою дозу и вернула стакан. Следующую порцию Андрей подал худенькой женщине.

— Нет, я не буду! – запротестовала та.

— Пей, — вмешался Дмитрий. – И пора нам познакомиться, это нам не помешает, — продолжил он. – Кто его знает, сколько мы тут проторчим, — недовольно закончил Дмитрий.

— Правильно, — поддержал Андрей. Каждый назвал своё имя и фамилию, словно они познакомились для делового разговора. Худенькую женщину звали Лада, а фамилия её была Мартынова. Андрей уже налил всем и сам выпил. Воздух в вагоне заметно ухудшался.

— Мы попали в этот вагон не случайно, — говорил Андрей. – Между нами есть какая-то связь, хотя раньше мы не встречались. Насколько я понял, мы имеем дело с нашим прошлым. Почему-то эта старушка хотела, чтобы мы вспомнили чётки, по крайней мере, те, кто видел её, заметил в её руках эти чётки. Я, например, вспомнил, куда делись чётки, подаренные мне в детстве какой-то старушкой. Их у меня отобрал отец и выбросил – это я хорошо помню. Та старушка говорила тогда, что, если я их потеряю, то буду проклят. Я не верил в то, что она сказала, но произошло что-то вроде того. Я не знаю, как прошёл поезд и не столкнулся с нашим вагоном. То, что ни слева, ни справа он не проходил, в этом я точно уверен. Не мог же он пролететь по воздуху? Я так думаю: каждый должен вспомнить и рассказать, куда он дел те чётки, которые были подарены ему в детстве странной старухой. Говорить надо правду. Это моё мнение, — он закончил, как это делал всегда на собраниях. – Есть у кого другие соображения? – наступила пауза, и он закончил: Я считаю, что я прав.

— Ты думаешь, другого выхода нет? Как здесь рассказывать всю правду? – спросил Александр. Свою историю он вряд ли сможет рассказать. Такое признание он не сможет сделать. Никогда.

— Другого выхода нет, — твёрдо сказал Андрей.

— Я считаю, что Андрей прав, — вмешался Дмитрий. – Мы не на суде и, если сделаем признание, то не пострадаем. Никто, кроме нас, об этом знать не будет.

— А если об том всё-таки кто-нибудь разболтает из тех, кто выберется отсюда? – засомневался Саша.

— Я предлагаю вот что, — сказал Андрей, а про себя подумал: « Видать, у этого парня плохие воспоминания связаны с чётками». – Если ты не хочешь рассказывать, то твой рассказ мы оставим напоследок, как говорится, на закуску. Я уже рассказывал вам о том, как я расстался со своими чётками. Ничего особенного не было. Я так думаю, пусть сейчас женщины говорят. Давай ты, Анна! – Андрей повернул голову к ней, но лица не увидел и разочарованно хмыкнул. « Хотелось бы видеть, какое у неё будет лицо, когда она начнёт рассказывать». Андрей почему-то предвкушал наслаждение оттого, что услышит от этих людей. Почему-то он думал, что их откровения будут гораздо интереснее, чем у него. Правильно ли он решил, предложив всем рассказать о том, куда они подевали чётки? Этого он не знал. Так же он не знал, поможет ли это выбраться им из этого проклятого вагона. Но он чувствовал себя здесь главным и решил, что предложил это правильно. Тем более что воспротивился только один человек из их странной компании. Если бы в вагоне было немного свежего воздуха, то он бы считал, что всё в порядке, хоть и лежит за стенкой мёртвая женщина. По крайней мере, лучше слушать чьи-то рассказы, чем копаться в себе и искать виноватых в том, почему случилось такое странное происшествие.

— Мне почти нечего рассказывать, — спокойно начала Анна. – Я помню чётки и ту старушку, которая мне их подарила. Только сейчас я поняла, что та старушка, которая села в наш вагон, та самая, что в детстве подарила мне чётки и говорила, что я буду проклята, если потеряю их, — Анна говорила безо всякого волнения. – Я думала, что проклятие уже наступило, когда я разошлась с мужем. Но, выходит, то было не проклятие. И была ли та старушка? Я в этом не уверена. Так же я не уверена, что видела её сегодня, и были ли у меня чётки? Может, это плод моего воображения?

— Не мог же быть плод воображения одинаковый у шести людей? – раздражённо перебил её Андрей. Он понял, что ничего интересного он от неё не узнает. – Ты говори, как ты их потеряла? Вот что главное.

— То, что у меня были чётки, я помню смутно, словно всё было во сне, который от времени порядочно стёрся из памяти. Однажды мама купила мне их у одной старушки, а когда мама отвернулась, старушка сказала мне на ухо: «Ты будешь проклята, если их потеряешь». Эти слова я помнила лучше, чем ту старушку, и только сейчас я поняла, что четки старушка – это нечто единое. Вот и всё.

— Как ты их потеряла? – настойчиво спросил Андрей. Он почему-то всё больше убеждался, что именно надо вспомнить: как они были потеряны.

— Потеряны? – задумчиво переспросила Анна.

— Да, потеряны, — подчеркнул Андрей. Все остальные молча слушали.

— Там потеряны, — тихо сказала Анна, подумала немного и продолжила: Однажды я взяла их в школу, вернее, я всегда носила их в школу, не знала урока и вытащила их, чтобы помолиться богу, а учительница заметила и отобрала. Потом вызывали родителей, и больше я не видела этих чёток, — Анна говорила медленно, словно читала с помятого листа, на котором еле различимы буквы. Вот так всё и было, — закончила Анна.

— Ясно, — недовольно буркнул Андрей. – Теперь твоя очередь, Лада.

— Но… — Лада запнулась.

— Ты что, тоже боишься рассказывать? – с иронией спросил Андрей.

— Я, наверно, не смогу, — дрожащим голосом сказала Лада, будто собираясь заплакать.

— Сможешь, — Андрей снова понемногу наливал. Выпила Анна, а потом и Лада без уговоров выпила. Она думала, что спиртное поможет ей открыть душу перед незнакомыми людьми. Сейчас она их не видела, но боялась, что, если наступи утро, то она не сможет смотреть им в глаза. « Вот , если бы они исчезли, когда я расскажу им про чётки… Но им ещё долго придётся видеть меня – я этого не вынесу. Вот если бы смерть наступила сразу же, как я всё расскажу, потому что с этим на душе страшно жить», — она отдала стакан Андрею. Он продолжал обслуживать остальных. Все молча ждали, и никто не собирался отговаривать Андрея от того, чтобы он заставлял Ладу рассказывать её историю с чётками. Они все тоже не очень верили в то, что им поможет то, что они откроют друг другу душу, но почему-то считали, что этот человек небольшого роста прав. Поэтому они молча слушали его и принимали от него спиртное, как должное.

— Рассказывай, Лада,- сказал Андрей уже помягче, когда выпил свою порцию.

— Я расскажу, — она помолчала, собираясь с мыслями. Никто больше не торопил её; все замерли в ожидании. Лада почувствовала, как крепкий тёплый напиток растекается по желудку, и мысли её прошлого становятся всё яснее.

— Мне было тогда тринадцать лет, — уже увереннее начала Лада. Андрей почему-то вспомнил поговорку: « Вино развязывает язык». Почему ему это пришло на ум, он не знал, может, потому, что увидел, как человек меняется на глазах. Лада тем временем продолжила.

— Я росла без отца до двенадцати лет. Мужчины приходили к нам, но на ночь никогда не оставались. Своего отца я никогда не видела: мама говорила, что он живёт в другом городе, и у него есть семья. Когда мне шёл тринадцатый год, мама однажды привела молодого человека. Ему было двадцать шесть лет, а маме тогда было тридцать два. Тогда в первый раз за всю мою сознательную жизнь этот мужчина остался на ночь. Жили мы в однокомнатной квартире. Мама спала на диване, а я на раскладном кресле. В первую ночь я ничего не слышала, и в последующие тоже; так продолжалось примерно полгода. Но иногда я просыпалась и слышала, как мама говорила ему: « Подожди, она проснулась». Потом я засыпала. Когда приходило утро, всё становилось на свои места. Я замечала, что мама уделяет мне намного меньше времени, чем раньше. Иногда это меня бесило, но молодой человек, становился всё больше приятным и начал уделять мне время. Иногда мама почему-то странно смотрела на нас, когда мы весело беседовали. Я тогда не понимала, почему, но видела, что её глаза становились злыми. Постепенно я всё чаще стала просыпаться по ночам оттого, чем они занимались. Со временем я специально старалась не заснуть, чтобы услышать всё с самого начала; прикидывалась, что сплю, а сама лежала и слушала. Я не могла понять, что это за чувство. Я старалась слушать, но не шевелилась, чтобы не выдать себя. После таких ночей я просыпалась разбитой. Но утро всё сглаживало, и я снова им всё прощала. Когда приближался вечер, во мне снова росло это непонятное чувство, и я испытывала невыносимость предстоящей ночи. Нет, я не считала эти ночи кошмарными: я получала, как мне тогда казалось, какое-то наслаждение и одновременно отвращение, — Лада помолчала, будто собираясь с новыми мыслями. Никто не нарушил паузу, и немного погодя она продолжила. Ей самой казалось, что она скидывает с плеч невидимый надоевший ей груз со своих плеч, который так долго давил на неё. Наконец, появилась возможность избавиться от него. Она чувствовала облегчение, и теперь её никто бы не остановил, даже если бы и захотел. Она знала одно: она должна рассказать всё этим людям, то, что так долго не давало ей покоя. Она всегда гнала от себя эти воспоминания, но они всё равно часто всплывали в её памяти. Слишком часто. Она продолжила:

— Каждая такая ночь становилась всё мучительнее. Иногда я ненавидела мать. Мне хотелось оказаться на её месте и испытать то же, что и она. Я даже иногда желала её смерти и мечтала о том, что останусь с этим человеком. Да, были и такие моменты. Когда они занимались любовью, моё тело напрягалось, и каждая венка пульсировала, но пошевелиться я не осмеливалась, чтобы они не услышали. Я знала: если они поймут, что я не сплю, то сразу прекратят, а я этого не хотела. Мне иногда казалось, что это я нахожусь под ним, и он принадлежит мне. Когда всё заканчивалось, они быстро засыпали, а я подолгу лежала и смотрела в потолок; моё тело пульсировало и горело. Я желала одного: попробовать, что это такое. Конечно, я могла найти подходящего парня и попробовать, но мне хотелось быть именно с тем, кто проделывает всё это с моей матерью. Я считала, что именно он, и никто не сможет сделать это так, как он. Я желала его очень, очень, и думала только о нём. То, что он смотрит на меня, как на ребёнка, я понимала, и лезла из кожи вон, чтобы выглядеть в его глазах как женщина. У меня стала появляться грудь, и я думала, что ещё недолго осталось до того момента, когда он захочет меня, и я ему не откажу.

Однажды я шла по городу и думала о том, как мне будет хорошо, когда наступи тот день, когда я окажусь на месте матери. Было лето, и светило яркое солнце. Улица, по которой я шла, была почти пустынной. Внезапно передо мной возникла старушка с клюкой и молодыми зелёными глазами. В её руках были чётки с чёрными бусинками. Она потрясла ими и протянула их мне. Каким-то хриплым голосом она объяснила мне, как надо молиться, на что я ей ответила:

— Бабушка, я не знаю никаких молитв.

— Узнаешь. Ты, главное, молись, и бог тебе поможет.

— Но я не верю в бога, — ответила я.

— Тебе помогут эти чётки. Я вижу по твоему лицу, что тебе надо сейчас обратиться к богу, — старушка внимательно посмотрела в мои глаза. Я не видела, откуда она вышла, но подумала, что я шла, задумавшись, и не обратила на это внимания. Старушка могла выйти из каких-нибудь дверей, правда, никаких дверей поблизости не было. Она оторвала от меня пристальный взгляд и сделала несколько шагов. Потом остановилась, медленно обернулась, и сказала:

— Ты будешь проклята, если потеряешь их, слышишь, проклята! – и тут старушка исчезла так же, как и появилась.

Я пришла домой и стала перебирать чётки, а мои губы сами стали выговаривать: « Отче наш, иже еси на небеси», а затем и богородицу. Я раньше никогда не слышала этих молитв. Я молилась, когда их не было дома, и поначалу мне казалось, что молитвы мне помогают. Я стала более равнодушно относиться к тому, что слышу, даже стала лучше спать. Иногда краем уха я слышала, но вспоминала о чётках и тут же засыпала. Так прошло ещё полгода.

Наступил мой день рождения, мне исполнилось тринадцать лет. Моя грудь значительно увеличилась, и я уже стала надевать лифчик. Когда я забывала о чётках, тогда я думала, что уже близок тот день, когда я смогу отдаться маминому любовнику. И, если он переспит со мной, то уже никогда не вернётся в постель к моей матери. Но потом я вспоминала о чётках, и желание отдаться ему уходило на второй план. На мой день рождения мама и её любовник изрядно выпили. Вечером мама ушла на работу. Она редко ходила в ночные смены, но в тот день ей выпала как раз такая смена. Он давно уже спал, но я знала, что он скоро проснётся. На столе оставалось вино, и я тогда впервые выпила. Мне понравилось.

Лада умолкла, переводя дыхание. Она подошла к той черте, перешагнуть через которую ей будет трудно. Она никогда ещё не говорила об этом вслух и не знала, как это будет звучать из её уст. Но в том, что она продолжит рассказ, она не сомневалась, а сделать паузу её заставил воздух. Он становился каким-то едким и противным. Она хотела сказать, чтоб открыли окно, но, вспомнив о том, что они находятся словно в полиэтиленовой упаковке, сказала следующее:

— Вам не кажется, что воздух какой-то неприятный? – все молча шмыгнули носом, словно убеждаясь в правильности её слов, и Андрей подтвердил:

— Да, воздух неприятный, и мне кажется, что скоро он будет невыносим. Лада, давай, продолжай, а то осталось ещё два человека. Нужно, чтоб до того времени, как остальные расскажут про эти проклятые чётки, можно было дышать.

— Хорошо, — согласилась Лада и продолжила. – Вино сделало своё дело, и я пошла в комнату. Не раздумывая, я подошла к дивану, где спал он. Но что-то меня остановило, словно передо мной появилась невидимая стена. И я вспомнила, что в комнате находятся спрятанные чётки. Я отыскала их и вынесла в ванную. Когда они были в моих руках, моё влечение к отчиму притупилось, но под влиянием выпитого я спрятала чётки в грязное бельё. Вернувшись в комнату, я снова словно наткнулась на невидимую стену. Желание возгоралось, но что-то мешало мне осуществить его. Тогда, не в силах больше сопротивляться своему желанию, я снова вернулась к чёткам, достала их, вышла на лестничную площадку и выбросила их в мусоропровод. Когда я вернулась в квартиру, почувствовала облегчение. Я больше не ощущала их присутствия. Я легла рядом с отчимом. Он открыл глаза и мутными глазами посмотрел на меня. Я была в одном халате, а под ним ничего не было. Сразу лечь голой к нему я не могла. Я вся трепетала и ещё боялась, что он меня прогонит. Он повернулся ко мне, обнял и стал целовать. Моё тело пульсировало, будто я долго бежала. А потом всё произошло очень быстро. Когда он перевернулся на спину и снова уснул, я почувствовала опустошение во всём теле, словно из меня вынули душу. Я ждала большего, и была разочарована. То чувство, которое я испытывала раньше, было намного приятней этой наступившей пустоты. Раньше я всегда об этом думала: в школе, дома, ночью, на улице. Но то, что я испытала, испугало меня. Я думала, что уже никогда не возникнет то чувство, которое я испытывала раньше. Через неделю тот парень исчез и больше не появлялся. С тех пор в доме у нас мужчин больше не было. Я не знаю, рассказал он матери о том, что произошло, или нет, но она никогда не говорила об этом. С тех пор прошло десять лет. Мужчин у меня тоже больше не было. Я считала, что проклятие наступило, но видимо, ошиблась. Настоящее проклятие наступило сейчас, — её голос дрогнул, и она замолчала.

-Да, — задумчиво произнёс Дмитрий. – Ну, что ж, теперь, по всей видимости, моя очередь рассказывать.

— Правильно, — подтвердил Андрей. – Твоя, а затем Александра.

— Слышите? – вдруг тихо сказала Анна.

— Что? – удивился Андрей.

— Мне кажется, я снова слышу приближение поезда, — уже более тревожно сказала Анна.

— Тише! Давайте, послушаем, — предложил Дмитрий. Все затаили дыхание. Гул приближался, и слышались ритмичные удары стальных колёс.

— Да, это поезд и, по всей видимости, с другой стороны, — сказал Андрей. – Я думаю, нам нет смысла ложиться или принимать меры предосторожности: с нами всё равно ничего не случится. Нас как будто нет; я понял это, когда сквозь нас прошёл первый поезд.

— Как нет? Этого не может быть! – Лада даже вскочила с места.

— Сядь, — спокойно сказал Дмитрий. – Андрей говорит правду. Хоть мне и трудно в это поверить, но так оно, наверно, и есть. И не надо умирать, как та женщина – она наверняка умерла от разрыва сердца. Я думаю, что, если мы и умрём, то не оттого, что нас раздавит поезд.

— Я тоже так думаю, — Андрей начал разливать остатки коньяка.

— А от чего? – спросила Лада. Все молчали. Видимо, думали или предполагали, от чего они умрут.

— Но от чего? – настаивала Лада.

— Они сами не знают, и я тоже, — спокойно сказала Анна.

— Мы должны выбраться отсюда! Я не хочу умирать, слышите, я не хочу умирать! – Лада выскочила в коридор.

— Вернись! – приказал Андрей и поднялся, чтобы догнать её.

— Я думаю, что не стоит её успокаивать, — сказал Дмитрий, — побегает и вернётся.

— А если она встретится с этой старой каргой? – Андрей вышел. – Вернись, слышишь? Не дури, вернись!

Следом за ними никто не вышел, все сидели и молчали. Андрей пошёл мимо купе проводников в тамбур. Когда он вошёл туда, то увидел, как еле различимый силуэт бьётся в открытую среднюю дверь и отбивается от невидимого ограждения, словно мячик.

— Выпустите меня отсюда! – истерически кричала Лада. – Выпустите! Я не хочу умирать, не хочу! – её слова вырывались вместе с плачем.

— Лада, успокойся, с нами ничего не случится, вот увидишь! Я тебе обещаю, — Андрей схватил её и прижал к себе. Она зарылась в его грудь, а тело её вздрагивало. Лада умолкла, будто нашла спасение, и теперь ей надо было только успокоиться.

Андрей прижимал к себе хрупкую женщину чуть меньше его ростом. Её слёзы промочили его рубашку, и он ощущал их на своей груди. Её худые дрожащие пальцы тянулись к его шее, и она обняла его своими руками. Грохот неумолимо приближался. Но приближавшийся стук металлических колёс не пугал Андрея. Старушенция с зелёными глазами и страх ушли на второй план. Сейчас он ещё хорошо помнил рассказ десятилетней давности этой женщины, который так захватил его и слегка возбудил. А после услышанного её прикосновение отогнало все страхи происходящего. Сейчас он предпочёл бы наслаждаться ею, а не слушать приближающийся грохот. Он прекрасно понимал, что думать о том, как спастись, бесполезно – теперь это от них не зависит, а чтобы сгладить и как можно легче перенести этот ужас, лучше заняться другим делом. В данный момент заняться любовью с этой женщиной.

— Пошли отсюда, — тихо сказал Андрей и повернул её к двери, ведущей в вагон.

— Угу, — сказала Лада, и они, обнявшись, будто знают друг друга очень давно, протиснулись в дверь. Дойдя до первого купе, Андрей направил её туда. Лада не сопротивлялась. Он закрыл за собой дверь, и они сели рядом. О том, что за стенкой лежит мёртвая попутчица Лады, они забыли, а может, не хотели вспоминать. Сейчас им было хорошо вдвоём, и думать о чём-то другом им не хотелось. Губы их сомкнулись в поцелуе. Теперь им казалось, что грохот не приближается, а отдаляется, и они начали сильнее ласкать друг друга, чтобы как можно дальше отогнать страх. Они начали лихорадочно срывать друг с друга одежду. Вскоре они почти не слышали грохота, а их тела, оставшись без одежды, стали ближе.

— Куда те запропастились? – спросил Дмитрий, скорее себя, но почему-то вслух.

— Не знаю, — ответила Анна. Александр молчал. Он думал, сможет ли он рассказать о своей истории, если они останутся живы. « Нет, наверно, не смогу. Лучше умереть, чем рассказывать о том, как ты задушил своего брата чётками», — Саша откинулся к стенке, но, вспомнив, что за стенкой лежит мёртвая женщина, резко дёрнулся вперёд.

— Что с тобой? – Дмитрий посмотрел на сидевшего рядом Сашу, но лица его не увидел.

— Ничего, — с ноткой волнения ответил тот.

— Может, пойти, посмотреть, что с ними? – озабоченно спросила Анна.

— Нет, не стоит. Они вернутся, а если нет, то посмотрим, где они, когда проедет поезд, — Дмитрий глубоко вздохнул. Грохот приближался, и Дмитрий подумал: « Если стоять рядом с железнодорожными путями, когда проходит поезд, то такого грохота не слышно. Этот грохот можно услышать тогда, когда находишься под поездом». Скорость приближавшегося локомотива не уменьшалась, и это говорило о том, что их вагон, потерянный на путях, невидимый. И это означало то, что они останутся в живых, когда проедет поезд.

« Живы ли мы? – думал Дмитрий. – Странно всё это. Здравомыслящий человек, наверно, это бы не пережил. Например, как та женщина. Получается, что только она была здравомыслящей. А мы? Кто мы? Ненормальные, что ли? Или мы тоже мёртвые, просто это наши души бродят здесь, находятся в параллельном мире, и потому нас не видят те, кто управляет поездами? Но почему мы не чувствовали боли, когда умирали? И ещё, почему мы оторвались? Слишком много « почему», а ответа ни одного. Тем более, скоро мы не сможем дышать, если судить по тому, как портится воздух. Свежий воздух сюда не поступает, это точно». Дмитрий откинулся к стенке и понял, почему дёрнулся Александр. « Видимо, и он ощутил то же, что я. За стенкой мертвец. Интересно, что делают те двое? Может, тоже умерли? Ну и чёрт с ними, всё равно спасти их я не смогу. Да и воздуха надольше хватит. « Ну и мыслишки у меня! Срабатывает чувство самосохранения. Скоро начнём убивать друг друга, чтобы подольше жить. Стоп: если нам не хватает воздуха, то значит, что мы не в параллельном мире; это мы, а не наши души. Душам же не нужен воздух. Да, но кто знает, нужен им воздух или нет?» Дмитрий оторвал спину от стенки, так как чувствовал от неё неприятное ощущение. Всё ж таки мёртвая женщина действовала на него.

Стук колёс раздался рядом, и тут же словно у них над головой затрещали зубчатые шестерёнки. Всё кругом гудело и громыхало, но не было ни сотрясения, ни вибрации. Они не слышали ни стука в их вагоне, ни какого-либо дрожания. В их вагоне всё оставалось по-прежнему. Только ужасный грохоти ритмичный стук колёс. Грохот отдалялся, пройдя над ними, а колёса продолжали постукивать. « Сейчас, наверное, над нами проходят вагоны, — подумал Дмитрий, — или, правильнее сказать, сквозь нас, но мы можем это только слышать». Они не видели лиц друг друга и ждали окончания кошмара. Время тянулось медленно.

Когда грохот оказался над Андреем и Ладой, они его почти не слышали. Им казалось, что он обходит их стороной, а вскоре и вовсе отдалился, только ещё постукивали колёса. Они достигали вершин любви. Андрей приоткрытыми глазами смотрел в лицо Ладе, но разглядеть его не мог. Вдруг он увидел зелёные глаза, смотрящие на него. Ещё не понимая, что происходит, он остановился и почувствовал, как его тело превращается в студень, мягкое и обессиленное. Он увидел, как вокруг глаз вырисовывается морщинистое старческое лицо. Лиловые губы подёргивались и приоткрылись, обнажив беззубые дёсна. Между них показался раздвоенный язык, который медленно тянулся к нему. Старческое лицо находилось слишком быстро. В голове Андрея пронеслось: « Неужели я занимался любовью с этой противной ведьмой?» Он резко дёрнулся, но его вялое тело не подчинилось ему, и он продолжал лежать. Дрожащие руки старушенции обвивали его и притягивали к себе. Лада почувствовала, что Андрей сопротивляется её объятиям, и открыла глаза, хотя заранее знала, что ничего не увидит в темноте. Она только могла его чувствовать испытывать то наслаждение, о котором так долго мечтала; наконец, оно наступило. Но сейчас он почему-то изменился о отстраняет её от себя, а оставалось немножко, совсем немножко, и она вместе с ним достигла бы вершины блаженства. Когда она открыла глаза, то увидела возле своего лица два зелёных огонька, и тут же она вспомнила глаза старушки, подарившей ей чётки. « Нет, этого не может быть! Я не могла обнимать эту уродливую ведьму!» — подумала Лада и, чтобы убедиться, что она действительно обнимает Андрея, а не старушку, она моргнула. Но всё оставалось по-прежнему. На неё смотрели зелёные глаза, а вокруг них вырисовывалось морщинистое лицо. Старые губы дрогнули и обнажили беззубые дёсна. Не в силах больше видеть такое, она закричала. В это же время Андрей, почувствовав, что его тренированное тело, над которым он работал годами, больше походит на студень, тоже закричал. Они закричали в одно мгновение: « Помогите! Помогите!» — их крик эхом пронёсся по вагону и не умолкал. « Помогите!»

Дмитрий вскочил и выбежал в коридор. Остановился на секунду, прислушиваясь, откуда крик, и вбежал в первое купе. Там два голоса, мужской и женский, вместе кричали: « Помогите!» Дмитрий схватил за плечи Андрея и сбросил на пол. Крики умолкли. Дмитрий оценил ситуацию по-своему и начал ногами пинать Андрея.

— Не надо! – вскрикнула Лада, услышав глухие удары.

— Ах ты, гад! – прорычал Дмитрий, но остановился

— Он не виноват, я тоже хотела этого! – сквозь слёзы пробормотала Лада. За спиной стояли Анна и Александр. Дмитрий повернулся к ним.

— Во, скотство, — буркнул Дмитрий, затем обратился Ладе: Так какого чёрта ты тогда орала?

Лада, всхлипывая, несвязно начала говорить:

— Я…Ну, когда мы… Появилась она.

— Старушенция, что ли? – спросил Дмитрий.

— Да, она. И я увидела её вместо него. Её лицо было вместо его лица.

— А ты, почему заорал? – Дмитрий пнул голого Андрея, лежавшего на полу. Андрей медленно поднялся, потирая бок, куда впивались ботинки.

— Ясно, — задумчиво сказал Дмитрий, а потом добавил. – Когда вы трахались, то вместо настоящих лиц увидели лик этой проклятой ведьмы.

— Да, — хором сказали Андрей и Лада.

— Одевайтесь и возвращайтесь к нам в купе. Я надеюсь, вы не станете продолжать своё занятие, — на замечание Дмитрия ответа не последовало. – Пойдём, — обратился он к Александру и Анне, — они сейчас придут.

Через пять минут вошли Андрей и Лада. Они молча сели у самой двери, друг напротив друга.

— Ну, что ж, теперь я начну рассказывать, — спокойным голосом начал Калинчук Дмитрий, — если, конечно, это нам поможет, — он сделал глубокий вздох.

— Надеюсь, поможет, — перебил его Кунин Александр. Он хотел найти поддержку хоть в одном человеке, чтобы хоть один из них не рассказывал или не вспомнил о тех проклятых чётках, тогда бы и ему не пришлось рассказывать свою историю, о которой он думать не хотел, но которая всплывала сама в его памяти помимо его воли, и довольно часто. « А тут ещё рассказывать. Нет, не смогу, наверное», — подумал Саша. Дмитрий выдержал паузу и продолжил, не обращая внимания на высказывание Александра. Он повёл глазами, но в темноте ничего не увидел, и это ему помогло. Дмитрий не любил рассказывать о своём прошлом, и вспоминать о нём тоже не хотел. Но о чётках он действительно ничего не помнил.

— Я начну как бы с конца, и, может, что-нибудь вспомню. Ключевых моментов в моей жизни было много, но чтобы в то время присутствовали чётки, о которых вы говорите и которые видели в руках той старушенции, я не помню. Не припоминаю, чтобы они у меня когда-либо были. Так как я вижу, что другого выхода нет, то буду просто рассказывать о своей жизни, может, что-то и всплывёт. Может, и действительно было что-то в детстве?

В данный момент я уезжаю из дома, вернее, стою где-то посреди леса на железной дороге в вагоне вместе с вами. Но имеем ли мы хоть какое-нибудь отношение к той жизни, или нет – этого я не знаю, так же, как и вы. И действительно ли мы живы, этого я тоже сказать не могу. Но, раз мы можем разговаривать, выходит, что мы живы. Но, с другой стороны, никто из нас не знает, умеют ли мёртвые разговаривать. Так что, если у кого-то у вас родилась такая мысль – рассказать о своём прошлом, я думаю, это не помешает. А из дома я уезжаю потому, что ушёл от жены и оставил ребёнка. Сделать такой шаг мне было очень трудно, но и оставаться я тоже не мог. Может, кто-то на моём месте так бы не поступил, но никто не может быть на чьём-то месте. Каждый несёт свой крест. Нет, я не боюсь осуждения со стороны, мне наплевать. Но мне самому плохо.

Женился я по любви, так мне казалось. Но что такое любовь, я сегодня не знаю, да и тогда, наверно, не знал, но думал, что это была любовь. Потом понял, что это было что угодно, но только не она. Через год после рождения ребёнка мы стали сильно ругаться, иногда доходило до драки, а ещё через год мою жену словно подменили: она стала спокойной и рассудительной. Она не работала, и всё время сидела дома, по крайней мере, я так думал. А на самом деле, как только я уходил на работу, она относила ребёнка к своей матери и забирала его в конце дня. Однажды мой друг рассказал, что нашёл очень интересную женщину, и они днём встречаются. Он описал её: мне почему-то показалось, что та женщина очень похожа на мою жену. Он говорил, что им удобно встречаться так, потому что он работает по вечерам. Он занимался извозом, у него имелась машина, и работал он, в основном, ночью. Мою жену он никогда не видел, как-то я не успел их познакомить. О своей женщине он часто мне рассказывал, даже то, что она вытворяет в постели – всё это очень походило на то, что делает в постели моя жена. Но этого, конечно, я допустить не мог; я был убеждён, что она сидит постоянно дома с ребёнком, а то, что она изменилась, меня радовало. В один прекрасный день друг пригласил меня к себе в гости, сказав, что познакомит меня со своей женщиной. Мне очень хотелось посмотреть на женщину, которая, со слов друга, так похожа на мою жену. Я отпросился с работы и в назначенное время пошёл к нему. Когда я вошёл, он был на кухне в одном халате, возился возле плиты.

— Молодец, что пришёл. Я ей сказал, что ко мне должен прийти кореш. Она в комнате, наверно, уже оделась. Иди, познакомься, я скоро приду, — сказал он. – Только не забудь постучать! – вдогонку крикнул он. Я так и сделал. На мой стук ответила моя жена.

— Не балуйся! – игриво сказала она. Видимо, думала, что за дверью её любовник. О том, что должен прийти друг, она, по всей видимости, забыла, потому что, когда я открыл дверь, она лежала голая на кровати. Когда я услышал её голос за дверью, то подумал: « Неужели у этой женщины и голос такой, как у моей жены? Бывают же такие сходства!» Но в душу закралась какая-то тревога и, чтобы её рассеять, я поскорее открыл дверь. Она не рассеялась, а переросла в ярость, ненависть! Я бросился к кровати и за волосы стащил её на пол. От такого неожиданного моего появления она оцепенела и не произнесла ни одного слова, когда я пинал её ногами на полу, издавая только глухие стоны. Наконец, я успокоился, быстрее, чем надо успокаиваться в таких ситуациях. Я много раз думал, почему, но так и не смог найти ответа. Может, потому, что она была матерью моего ребёнка, и моё подсознание заставило меня остановиться, чтобы ребёнок не остался сиротой. Друг молча стоял на пороге. На него я не накинулся, так как прекрасно знал, что он тут ни при чём.

Домой она больше не возвращалась. Я всё обдумал и пошёл к ней сам. Жила она тогда у матери. Поначалу она боялась меня впускать, но потом, когда я рассказал, что намерен делать, она открыла дверь. Я сказал, что оставляю ей квартиру и уезжаю. Попрощался с ребёнком, и вот я здесь, — Дмитрий помолчал. – Но чёток никаких не было в этом ключевом моменте моей жизни. Нет, их точно тут не было, — подытожил Дмитрий. Наступила долгая пауза. Слышалось только ровное дыхание пятерых человек.

« Чётки, чётки, — повторял про себя Дмитрий. – Когда у меня были эти чётки? Может, действительно, сейчас от меня зависит судьба этих людей, которые сейчас сидят со мной? А я ничего не могу вспомнить. Чёрт его знает, когда у меня были эти проклятые чётки! А были ли они вообще? Может, их никогда и не было, а я ломаю себе голову». В голове Дмитрия бродил вопрос: «Когда они у меня были?» Он проникал во все уголки мозга, но нигде не находил ответа. Дмитрию собственный мозг казался похожим на ячейки в камерах хранения. Их открывалось бесчисленное количество, когда вопрос о чётках подбирался к ним. Но ответа там не было, и вопрос медленно, не пропуская ни одну ячейку, двигался дальше по крутым лабиринтам. За новым поворотом проход между ячейками тускнел, а дверцы ячеек слабо виднелись и расплывались. Вопрос с трудом находил их ручки и открывал, но оттуда вываливались ответы, и все ненужные. Дмитрий понимал, что зашёл слишком далеко в своих воспоминаниях. Хотя ответы и вываливались из ячеек, но они были расплывчатые, и разобрать, на какие вопросы они могли бы ответить, он не мог. В том, что они не ответят на нужный вопрос, он был убеждён. Дмитрий знал, что ответ должен быть чётким и ясным, вне зависимости от того, какое будет освещение, вернее, как далеко он будет находиться от настоящего времени. В то же время он понимал, что вскоре он окажется очень далеко от реального времени, и трудно будет отыскать нужную дверцу, так как он её попросту не найдёт. Воспоминания о прошлом стираются; они, конечно, есть, но так далеко, что отыскать их невозможно. Почему человек не помнит, как родился? Потому, что самая первая дверца, за которой спрятаны воспоминания о том времени, далеко за извилистыми и непроходимыми поворотами. Если снять на плёнку рождение любого человека и потом, спустя много лет, показать ему те роды, то он безошибочно скажет, что это он родился. Ему нужно просто помочь вспомнить. Время жестоко, и оно стирает память, но, если его перехитрить, то с ним можно и поспорить. В экстренных случаях человек может вспомнить то, о чём он никогда бы и не вспомнил, если бы не эта ситуация.

Вспомнить о чётках Дмитрий не мог, хоть и напрягал свою память. Он забрался далеко по лабиринтам своей памяти, но результатов не было. Иногда всплывали яркие воспоминания его детства, но это были не те фрагменты, которые были ему нужны. « Всё бесполезно», — подумал Дмитрий и вернулся в настоящее время. В купе все молчали и ждали, когда он продолжит свой рассказ.

— Нет, я не могу вспомнить о чётках, — с досадой произнёс Дмитрий.

— Надо вспомнить, иначе мы все погибнем! – зло сказал Андрей. – Я убеждён, что только таким путём мы сможем вырваться отсюда. Только когда все вспомнят о чётках и расскажут, куда их выкинули.

— Может, ты и прав, но я не могу вспомнить, — спокойно сказал Дмитрий. – Пусть расскажет Александр, может, потом и я вспомню.

— Я не буду рассказывать! – взволнованно запротестовал Саша. – Не буду. Мы же договорились, что моя очередь последняя.

— Всё так, только мне кажется, воздуха нам надолго не хватит, — Дмитрий говорил равнодушно.

— Давай, рассказывай, и не ломайся! – грубо приказал Андрей, — иначе нам силой придётся выбивать из тебя воспоминания.

-Как это? – удивлённо спросил Александр.

— Бить будем, — всё тем же спокойным голосом поддержал Андрея Дмитрий.- Если будешь упрямиться, то сильно!

— Какое вы имеете право? – в голосе Александра появились нотки страха, но уступать он пока не собирался. – Я не буду рассказывать, вот и всё, вы же не судьи, и не имеете никакого права допрашивать меня.

— Имеем право, — Андрей почувствовал, как в нём разгорается ярость. Он с удовольствием наподдавал бы этому упрямцу, заодно согнал бы и обиду, которую нанёс ему Дмитрий. Он хоть и понимал, что Дмитрий действовал так, как подсказывала ситуация, но всю свою обиду отыграл бы на Александре. Сдать сдачи Дмитрию он, наверно, не решился бы, так как чувствовал что тот сильнее его. – Давай, рассказывай, или я тебе сейчас башку отверну!

— Я не хочу рассказывать и не буду, потому…- голос Александра оборвался, и раздался глухой удар. Дмитрий левой рукой ударил в то место, откуда доносились слова протеста. От неожиданности Александр ударился головой о стенку, а потом навалился на Ладу. Женщина вскрикнула. Напротив сидели Анна и Андрей. Анна отодвинулась к окну. Андрей вскочил и нанёс град ударов по Александру.

— Хватит! – строго приказал Дмитрий. – Я думаю, он всё понял, и сейчас расскажет.

— Угу, — промямлил Александр.

— Ну вот, видишь, он всё понял, — заключил Дмитрий.

Кунин сел и тыльной стороной ладони вытер кровь из разбитой губы. Он не знал, с чего начать, и его искушало желание соврать о том, как он оставил чётки на мёртвом брате. Но также он думал и о том, что они могут оказаться правы, и, если он расскажет неправду, то они просто задохнутся от нехватки воздуха. Умирать пока ещё не входило в его планы, и он решил рассказать всё так, как есть.

— Старуху с зелёными глазами я встретил на свалке, — дрожащим голосом начал Александр. Он рассказывал и по ходу рассказа удивлялся, как легко он может говорить об этом, и как ярко память рисовала те события. В конце он сказал:

— Вот что случилось с моими чётками, — он умолк. Впервые за всё время он испытал такое облегчение, словно тяжёлый груз свалился с его плеч.

— Брата нашли? – спросил Дмитрий.

— Не знаю, я больше не был дома. Думаю, что нет, — ответил Александр.

— Да, дела, — нараспев произнёс Андрей и обратился к Дмитрию: Может, и ты кого-нибудь убил, и не хочешь об этом рассказывать? Если это так, то и к тебе придётся применить силу, — Андрей понял, что зря это сказал, но сдержаться не мог; теперь он об этом пожалел.

— Закрой свою вонючую пасть! – сквозь зубы процедил Дмитрий, — а не то я тебе закрою её навеки!

— Тогда рассказывай, что резину тянешь? Не чувствуешь, как воздух убывает? – Андрей старался сохранить в голосе уверенность.

— Ребята, не надо драться!- воскликнула Лада. – Вы же перебьёте друг друга!

— Не бойся, — успокоил её Андрей, — он расскажет, — Андрей почувствовал, как в нём снова разгорается ярость, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не накинуться на Дмитрия.

— Будешь вонять – прибью! – в голосе Дмитрия слышалась злоба. – Так что советую тебе молчать.

— Что, хочешь быть всех умнее? – не унимался Андрей.

— Заглохни, я сказал! – Дмитрий ударил кулаком по столу. Наступило молчание. Анна молча слушала спор двух мужчин. Её шокировало то, что Андрей занимался любовью в такой момент. Почему-то её мучила ревность. В самом начале пути Андрей ей понравился, и она даже стала представлять, как раскрутится их дорожный роман. Сейчас она злилась сама на себя. « Как я могла так думать? Он же скот! Настоящая скотина! И эта сучка легла под мужика, которого даже не видела!» анна тяжело вздохнула. Молчанье продолжалось, и никто не хотел его нарушать. Дмитрий барабанил пальцами по столу. Он не чувствовал страха от ссоры с Андреем. Когда он сбрасывал его с Лады, понял, что Андрей слабее его, поэтому сейчас чувствовал себя здесь главным. Он пытался вспомнить, действительно ли были у него чётки? Ответа найти он не мог, и начал чувствовать страх по другому поводу. « Если я не вспомню, то нам хана. Но так ли это, может, нет? Всё равно мы пока не знаем. Так что лучше, наверно, вспомнить. Но как? Это равносильно тому, что спрашивать человека, по какой он улице шёл вчера, во сколько лёг спать, когда находился в другом городе и тому подобное», — мучаясь этими мыслями, Дмитрий словно оказался в тёмном месте, где занимается рассвет. Свет становился всё ярче. Он понял, что мысленно он находится где-то далеко, а тело его обитает в вагоне среди незнакомых ему людей. Дмитрий сильнее закрыл глаза, а губы его говорили то, что он видит.

— Вижу свет, и он становится всё ярче. Теперь этот свет падает на какой-то дом – пока я вижу только его силуэт. Стали вырисовываться окна. Два окна, а посередине дверь. Дом приближается, или это я приближаюсь к нему, этого точно не знаю. Стены дома чёрные, на стёклах окон отражаются разноцветные блики. Вокруг дома ничего нет, только мелкая зелёная трава. К двери ведёт узкая тропка. Дом больше не приближается, блики с окон исчезли, за ними видно только темноту. Всё словно замерло, — Дмитрий вздохнул, но глаз не открывал. Все молча слушали. Минут через ять он снова заговорил. – Медленно открывается дверь. Она двухстворчатая, и открылась только одна половина. За дверью тоже темнота. Из двери никто не выходит. О!- вскрикнул Дмитрий. – На пороге появилась горбатая старушка с клюкой в одной руке и чётками в другой. Очень внимательно посмотрела по сторонам. У неё молодые зелёные глаза. За её спиной появилась женщина с ребёнком на руках. Ребёнок совсем маленький, завёрнут в одеяло. Я вижу только его недовольное лицо. Старуха пропустила женщину вперёд. Так это же моя мама! – закричал Дмитрий. – По всей видимости, в одеяле я, — немного помолчав, Дмитрий продолжил спокойно. – Старуха что-то говорит маме, я не слышу, что. Мама кивает головой. Теперь слышу старый хриплый голос старухи.

— Пускай эти чётки будут всегда при нём, — говорит старуха. – Когда он начнёт говорить, пусть молится богу. Бог ему поможет.

— Спасибо, сказала мать и направилась по дорожке в мою сторону. Но я стал видеть её не лучше, а хуже, хотя она и приближается ко мне. Такое ощущение, что исчезает резкость.

— Подожди! – сказала старушка, и мама остановилась.

— Если он потеряет чётки, то будет проклят. Слышишь, будет проклят! – зло прохрипела старуха. Мать повернулась и пошла. Старушка исчезла, а вместе с ней и дом. Вижу теперь на том месте мать, идущую уже как бы от меня. Тропинка выходит на широкую дорогу. На ней светлое платье в мелкий цветочек, на голове светлый платок. С правой стороны вижу белое одеяло: оттуда выглядывает детская ножка. На ногах мамы босоножки. Она вышла на широкую дорогу и свернула направо. Дорога песчаная; она периодически останавливается и вытряхивает песок из босоножек. Вокруг ней круг света, который освещает её; больше ничего не вижу. Но расстояние между нами не уменьшается, я словно плыву за ней в темноте, но себя или того, кто наблюдает за ней, я не вижу. Она остановилась возле каких-то людей, лиц их увидеть не могу. Подъехал автобус, и все двинулись в открытую дверь. Теперь вижу её в автобусе; людей много, но лиц их не различаю. Автобус тронулся, а я будто смотрю на неё из окна. Она сидит на втором сидении, рядом с ней сидит мужчина; на голове его шляпа. Автобус остановился, но она не сошла. Автобус тронулся снова; его покачивает, видимо, едет по грунтовой дороге. Следующая остановка: мать поднялась и выходит. Свет, который освещал её, больше её не сопровождает. Он освещает сидение, где только что находилась она. Её больше не вижу. Так, — протяжно сказал Дмитрий. – Чётки остались на сидении, кто-то сел на них, и свет погас. Больше не вижу ничего: ни автобуса, ни людей, всё заволокла темнота.

Дмитрий открыл глаза. В вагоне светлело. Он глянул в окно и понял, что наступает утро. Он сидел спиной к востоку и увидел, что западная часть неба намного темнее восточной. На тёмной стороне ещё мерцали звёзды. Лес от неба отделяла тёмная бархатная кайма.

— Ну вот, и утро наступает, — задумчиво сказал Дмитрий, — а наши откровения нам не помогли. Даже я вспомнил то, чего знать не мог. Так что, наше спасение зависит не от наших откровений.

— Это правда, — заговорил Андрей. – Выходит, что так.

— А почему вы решили, что не поможет, или не помогло? – спросила Анна.

— Воздух не изменился, — спокойно сказал Дмитрий. – Наоборот, стал ещё хуже, и очень скоро нам будет очень не хватать кислорода.

— Может, пойти, открыть двери в тамбур? – робко предложила Лада.

— Двери почти все открыты. Так что, если бы наши признания помогли, то мы почувствовали приток свежего воздуха, — Дмитрий посмотрел на пухлое лицо Анны. Она, в свою очередь, посмотрела на Дмитрия. Блондин, мужественное лицо, короткие волосы и серые глаза; телосложения крупного. Анна перевела взгляд на мужчину, сидевшего рядом с Дмитрием, который представился как Александр Кунин. Худощавый, рыжая копна волос, брови, и те рыжие. Нос картошкой, тонкие губы. На нём была футболка синего цвета и тёмные брюки, на ногах кроссовки. « Одежда, конечно, хуже, чем у Андрея, но на внешность он лучше, хоть и рыжий, — подумала Анна. – Дмитрий видный мужчина, но намного моложе меня», — она снова перевела взгляд в окно.

Лада вкрадчиво посмотрела на своего ночного любовника. Внутри у неё всё сжалось. Ночью он показался ей привлекательным, но теперь, когда она увидела его при дневном свете, ей стало противно оттого, что она занималась любовью с этим человеком. Лада мельком глянула на Александра, затем на Дмитрия. Ей понравилась внешность Дмитрия, и его джинсовая одежда тоже. Она обожала мужчин, которые ходят во всём джинсовом. Белые кроссовки Дмитрия хорошо гармонировали с голубым джинсом.

В это же время Андрей внимательно разглядывал Ладу. Он делал это медленно и с наслаждением. Он почувствовал, как снова начал возбуждаться, когда посмотрел на её коленки. Она их сжимала, а худенькие пальцы её дрожали на них. « Вот это женщина! – думал Андрей. – Хрупкая, светлые, крупно вьющиеся волосы, длинные ресницы, карие глаза… Волосы, наверно, крашеные, потому что у блондинок не бывает карих глаз. Ровненький носик, пухлые губки. Чёрная коротенькая юбка выше колен и белая шёлковая кофточка, сквозь которую просвечивает лифчик. Небольшая грудь слегка подрагивает и вздымается. Она нервничает, причём очень. Красивым существом я владел, жаль, что всё так закончилось. Теперь я хочу её ещё больше. Полные женщины мне, конечно, нравятся, но эта – просто картинка! Такая красавица, а проклятая, так же, как я, вернее, как все здесь», — от этих размышлений Андрей тяжело вздохнул. Затянувшееся молчание нарушил Дмитрий.

— Что делать будем? На улице вон какой день!

— Делать? – переспросила Анна. – А что мы можем сделать? Только ждать смерти.

— Ну, а ты, герой? – обратился Дмитрий к Андрею. Лада почувствовала, как к её щекам ударила кровь; она очень не хотела, чтобы её щёки покраснели. Она поняла, почему Дмитрий с такой брезгливостью обратился к Андрею. Она во второй раз пожалела, что так легко отдалась. Но что она могла сделать, ей так хотелось тогда куда-то спрятаться, уйти от той реальности: жуткого грохота и тёмной ночи. Но теперь она поняла, что лучше было умереть, чем испытывать сейчас этот стыд. Дмитрий между тем продолжал:

— Что скажешь, герой-любовник? Это ведь была твоя идея, чтобы все изливали душу.

— Я думаю, нужно пойти проверить, сможем ли мы выйти из вагона, — рассудительно сказал Андрей.

— Вот иди и проверь, — буркнул Дмитрий.

Андрей встал, обвёл всех взглядом, задержав его на Ладе. « Хорошо, что я владел ею», — подумал он про себя и вышел. Воздух в коридоре показался ему немного свежее – это его обрадовало. Он глянул в открытую дверь соседнего купе и увидел там женщину, накрытую простынёй. « Надо бы дверь закрыть», — подумал он, но не закрыл, пошёл дальше. Когда он вышел в тамбур, то увидел, что все двери открыты так, как они оставили их ночью. Свежий воздух не поступал. Он подошёл и потрогал невидимую преграду. Она была без изменений, всё оставалось, как и ночью. Их вагон словно находился в полиэтиленовой упаковке. За пределы вагона ступить было невозможно. Он прислонился к стене, и мысли медленно поплыли в его голове: « Что произошло? Есть мы, или нас уже нет? Да, мы есть, но в то же время нас как будто нет. Тут самая здоровая логика захромает. А главное: что будет дальше? Какая будет наша кончина? Если уж суждено умереть, то лучше уж всем вместе. Оставаться один с пятью трупами я бы не хотел. Побольше прожить можно будет только в том случае, если народу в вагоне поубавится. Но изменится ли что-нибудь потом? Эта ситуация ни на что не похожа. И то, что мы не спим, это однозначно. Придуманное мной предложение открыть свои души было, по крайней мере, глупо, зато сколько узнаёшь интересного, когда люди откровенничают! Хорошо, что меня ещё не прибили, но это они сделать могут и, если встанет выбор, кого первого убирать, когда будет острая нехватка воздуха, то можно не сомневаться – выбор падёт на меня. И этого избежать я не смогу, — во рту у Андрея пересохло. – Попить бы сейчас воды… интересно, есть ли она?» — он отправился к двери туалета. Постояв возле неё в нерешительности, опасаясь встретиться со старухой, он всё-таки приоткрыл дверь. В туалете никого не было. Он открыл кран и жадно попил воды. Вода не попадала в рот и стекала по лицу, а один ручеёк затёк под воротник рубашки. Он выпрямился, достал из кармана платок и вытерся им. Его маленькие глазки уставились на унитаз. « Насколько я помню, когда нажимаешь на педаль унитаза – видно землю, и вода смывает всё туда. Надо попробовать. И ещё одно: когда поезд стоит, ив это время пользоваться туалетом, то можно слышать, как смытое из унитаза и вода из него стекают на землю», — Андрей подошёл и надавил педаль под унитазом. По нему потекла вода и исчезла в открытой дырке. То, что он должен был услышать, как падает вода на землю, он не сомневался. В его жизни было несколько таких случаев, и он слышал, но сейчас этого не произошло. Вода текла по унитазу, но в дыре исчезала. Минут пять Андрей экспериментировал, но что-либо путнее придумать не мог.

Закончив со своим экспериментом, Андрей вышел из туалета и направился к купе. Дойдя до первого купе, он глянул на правую полку. Его тело обмякло, а ноги стали такие ватные, что не могли удержать его тело. Он схватился за поручень у окна, чтобы не упасть. Он хорошо помнил, что мёртвая женщина лежала во втором купе, когда он выходил. Тогда у него ещё проскользнула мысль: « Надо бы дверь закрыть». А теперь эта женщина лежит под простынёй в первом. « Кто её сюда перенёс? Зачем они это сделали?» Держась обеими руками за поручень, он с трудом двигался по коридору. Ему понадобилось много силы, чтобы пройти несколько метров. Он не знал, почему его испугало то, что женщину перенесли в другое купе. На такой резкий упадок сил могла повлиять и бессонная ночь, и нехватка воздуха. То, что женщину перенесли, он знал наверняка. «Не могла же она сама перейти! Конечно, это они её перенесли! В вагоне тепло и, может, от неё уже исходит запах? Но почему тогда не куда-нибудь подальше, например, в последнее купе? Чёрт их знает, почему они это сделали», — с этими мыслями Андрей появился на пороге. Все внимательно посмотрели на него.

— Что с тобой? – спросил Дмитрий.

— Не знаю, силы куда-то ушли, — Андрей опустился на своё прежнее место. Спустя минуту он спросил:

— Зачем вы перенесли мёртвую женщину в первое купе?

— Что? – Лада сделала удивлённые глаза, и её сочные губки задрожали.

— Какую женщину? – Дмитрий был удивлён не менее других. – О чём ты говоришь?

— Я спрашиваю, почему вы перенесли мёртвую в другое купе?

— У тебя с головой всё в порядке? – иронически поинтересовался Дмитрий.

-Мы не переносили, — вмешался Саша. – Более того, вы вообще не выходили отсюда.

— Андрей недоуменно обвёл всех глазами и понял, что Александр говорит правду.

— Но она в первом купе, — Андрей настаивал на своём. Он больше верил своим глазам, чем словам этих людей. Может, они просто хотят его разыграть? Но зачем им это? Он опустил глаза на свои руки, которые лежали у него на коленях. Его пальцы дрожали, хотя внутренне он не чувствовал дрожи. Встать и пойти снова посмотреть, не привиделось ли ему всё это, он не мог. Он точно видел, что мёртвая лежит в первом купе. В конце концов, не сошёл же он с ума!

— Я посмотрю, — густым голосом сказал Дмитрий и вышел. Вскоре он вернулся и с подозрением посмотрел на Андрея.

— Она там, где и была. Может, у тебя начались галлюцинации? – с иронией спросил он.

— Не может этого быть! – Андрей встал и протиснулся мимо Дмитрия. Андрей почувствовал резкую нехватку воздуха. « Когда сидишь, дышать легче», — подумал Андрей, и тут его мысли сразу переключились на другое. Он глубоко вздохнул, но его лёгкие не наполнились даже наполовину. Полка в соседнем купе, на которой лежала мёртвая женщина, закрытая простынёй, поплыла у него перед глазами. Он был уверен, что её тут не может быть, но она была. Ноги его ослабли, купе плыло пред его глазами в одну сторону, потом в другую, и он, хватаясь руками, которые не нащупывали ничего, сползал по стенке. В последний момент он почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его под мышки. Он хотел узнать, кто это, но мысли его куда-то уплывали, где спокойно, и нет страха. Воздух ему был больше не нужен. Ему казалось, что он оставляет проклятый вагон и всех тех, кто в нём находился, и больше никогда не вернётся.

— Воды, быстрее! – крикнул Дмитрий, затаскивая Андрея в первое купе и укладывая на полку. Александр схватил стакан и выбежал в туалет. Когда он открыл дверь, его внимание привлёк лес. Он забыл о том, что сейчас кто-то нуждается в его помощи, и от его медлительности зависит жизнь другого человека, висящая на краю пропасти. Пальцы его разомкнулись, и стакан ударился об пол; куски стекла разлетелись в разные стороны. Но этого он уже не слышал. Он смотрел на деревья, которые слегка шевелились от лёгкого ветра и звали его. Где-то вдалеке между елей виднелись зелёные берёзы; их белые стройные стволы словно танцевали среди других тёмных стволов. Безоблачное голубое небо куполом висело над лесом. Он прошёл сквозь мутное стекло, убегая в лес, к белым стволам, которые, словно играя с ним в прятки, всё дальше и дальше уводили его в глубокий лес, подальше от проклятого вагона и всех, кто в нём находился. Тело Александра свалилось на унитаз, а затее и на пол.

— Ты что там, умер? – закричал Дмитрий. На пороге появилась Анна, а за её спиной маячила белокурая головка Лады.

— Посмотрите, что с ним там? – Дмитрий всё ещё пытался привести в чувство Андрея, шлёпая его по щекам.

— Сейчас, — Анна пошла в туалет. Лада стояла на месте, не решаясь последовать за Анной. С того момента, как она увидела Дмитрия, она чувствовала себя в безопасности в присутствии него.

С трудом переставляя ноги, вернулась Анна. По её лицу можно было прочитать, что случилось что-то ужасное.

Ни о чём не спрашивая, Дмитрий глянул на Анну и пошёл в туалет. Он не думал о том, что там могло произойти. Увидев на полу скрюченное тело Александра, он открыл кран, набрал в стакан воду и принялся лить на лицо лежавшего. Но тот даже не пошевелился. Надежда на то, что Александру можно помочь, исчезла. Он набрал ещё один стакан воды и пошёл к купе, где лежал Андрей. Дмитрий понял, что и Андрею вода не поможет. Он вылил воду на лицо Андрея, постоял возле него и вышел в коридор.

Лада шагнула на место Дмитрия и схватила Андрея за руку. Поискав пульс, она вскрикнула:

— Он жив! Пульс слабенький, но он жив!

— Мы всё равно уже ничем ему не поможем, — безразличным голосом сказал Дмитрий.

— А что… с Александром? – запинаясь, спросила Лада.

— То же самое, — ответил Дмитрий.

— А у него есть пульс? – задала вопрос Лада и поняла, что её никто не слушает.

— Без понятия, — еле слышно ответил Дмитрий. Он смотрел на лес, и ему хотелось слиться с ним, но между ними была невидимая преграда, которую, наверно, ему не одолеть, как тем троим. Дмитрий смотрел в окно на деревья, голубое небо и не мог понять, что изменилось. Он много раз видел и лес, и небо, но сейчас было что-то не так. А что? Этого понять он не мог. Вроде бы всё как обычно, но в то же время чего-то не хватало, или же было что-то лишнее. Его взгляд остановился на верхушках деревьев… Наконец, он понял. Между лесом и небом еле заметно тянулась тёмная полоска с востока на запад. Он заметил, что на западе она темнее и видна лучше.

— Посмотрите! – обратился Дмитрий к Анне и Ладе. Они молча стояли и пустыми глазами смотрели в окно. Дмитрий подумал, что навряд ли они хоть что-нибудь видят; они, скорее, в себя смотрят, а не в окно. Лада тряхнула головой и переспросила:

— Что?

— Посмотрите на вершины деревьев, по ним тянется тёмно-бархатная полоска! – Дмитрий показал рукой в сторону леса. Лада подняла глаза. Они у неё просветлели, и она немного оживилась. Анна вышла из задумчивости и тоже стала всматриваться.

— Такую полоску я вижу впервые, — Анна вопросительно взглянула на Дмитрия.

— Я тоже, — Дмитрий пожал плечами. Лада взглянула на Анну, затем на Дмитрия, задержала на нём взгляд и снова перевела его на вершины деревьев.

— Да, — задумчиво протянул Дмитрий. – Интересно, что будет дальше? Лада и Анна продолжали смотреть на лес; их лица не выражали ничего, они были осунувшимися и постаревшими. Дмитрий хоть и видел их первый раз, мог поклясться, что, если бы не это странное происшествие, то они выглядели бы намного моложе. Он посмотрел на часы. « Да, через два часа мы были бы на месте, если бы они нас не потеряли. Или, чёрт знает, что они с нами сделали», — с досадой подумал Дмитрий.

— Что мы можем сделать? – спросила Анна. На её вопрос долго никто не отвечал.

— Думаю, ничего, — наконец, спокойно ответил Дмитрий.

— а я знаю, почему нам не помогли признания о том, куда мы дели чётки, — волнуясь, заговорила Лада. – Нам не рассказала о чётках она, — Лада кивнула головой в купе, где лежала мёртвая женщина.

— Глупости всё это! – грубо оборвал Дмитрий.

— Я тоже так думаю, — не отрывая взгляда от окна, добавила Анна.

— Почему же глупости? – ещё более взволнованно спросила Лада.

— Глупость, и хватит об этом! – Дмитрий злыми глазами посмотрел на Ладу.

— Но почему мы тогда рассказывали? – на глазах лады появились маленькие капельки слёз. Она почему-то чувствовала дрожь в коленках, когда говорил этот человек.

— Это тот дурак придумал, а мы все раскрыли души. Надо было ему сразу морду намылить! – Дмитрий отвёл глаза, потому что увидел, что Лада собирается заплакать, а успокаивать её ему не хотелось. Да и дышать, казалось, легче, когда смотришь на лес.

— Но что тогда с нами произошло? – Лада посмотрела на Анну.

— Я бы тоже хотела это знать, но мне кажется, этого мы никогда не узнаем, — Анна говорила спокойно. – Скоро будет совсем худо дышать, и я думаю, что мы умрём от удушья. В этом я почти уверена. А почему это с нами случилось? Кто его знает… В любом случае, мы этого не узнаем точно.

— Смотрите! – возбуждённо сказал Дмитрий. Женщины посмотрели в ту сторону, куда он показывал пальцем. На опушке леса напротив вагона появился лось. Он посмотрел налево, затем медленно повернул голову вправо и, словно убедившись, что ему ничего не грозит. Двинулся к вагону. Все трое переглянулись и продолжали молча смотреть на зверя. Лось спокойно спустился в ров рядом с путями и, оттолкнувшись задними лапами, а передними проваливаясь неглубоко в песок, выбрался на железнодорожное полотно. Все трое видели, как лось вошёл в вагон, но никакого стука или сотрясения они не почувствовали. Зверь в вагоне не появился, как будто исчез. Дмитрий бросился к купе и крикнул:

— Идите сюда!

Вбежали Анна и Лада, но они только увидели, как лось выскочил из канавы и направился в лес. Вскоре он скрылся за деревьями.

— Он, что, под вагоном пролез? – недоуменно спросила Лада и опустилась на полку. Анна села рядом с ней.

— Нет, — Дмитрий сел напротив них, — он прошёл сквозь вагон.

— Как? Мы же видели его! – спросила Анна и почувствовала, как тело её слабеет. Она прислонилась к стенке; перед глазами её всё поплыло. Лица Дмитрия она почти не видела: глаза её словно закрывала мутная вода. Повернуть голову и посмотреть на Ладу у неё уже не было сил. Слова Дмитрия доносились откуда-то издалека, и о чём он говорит, разобрать она уже не могла. Тело её размякло, и Анна медленно сползала по стенке. Ей хотелось только одного: лечь.

— Нас нет ни для поездов, ни для зверей, — говорил Дмитрий и смотрел на Анну. — Тебе плохо? – он вскочил и схватил Анну за плечи. Её тело уже лежало на полке. Он потряс её, но её глаза не открылись.

— Что с ней? – Лада вскочила и отступила к двери.

— Откуда я знаю? Не задавай глупых вопросов, — он перестал тормошить Анну и глянул на Ладу. – Следующим будет кто-то из нас двоих.

— Нет, я не хочу умирать! – Лада вцепилась в рукав Дмитрия. – Ты слышишь? Я не хочу умирать! Ты должен что-то сделать! Ты же мужчина. Я не хочу. Слышишь, не хочу! – кричала она сквозь слёзы. Дмитрий стоял, будто окаменевший, и пустыми глазами смотрел на женщину, которая билась в истерике и дёргала его за рукав. Помочь ей он не мог, так же, как и себе. Успокаивать её он не хотел, потому что чувствовал, что ещё немного, и он тоже закричит и ударит её. Ему хотелось убежать куда угодно, лишь бы не слышать противный визг рыдающей бабы. Но бежать было некуда, и ярость разгоралась в нём. Крик Лады. Словно тонкие иголки, втыкался в его уши. Сдерживать себя больше он не мог, и последовал резкий удар в лицо Лады. Голова её дёрнулась назад, затем туда же последовало и её тело. Она впечаталась в угол на полку. Крик оборвался. Её ресницы хлопали, по щекам стекали слёзы, а из носа двумя струйками потекла кровь. Дмитрий презрительно посмотрел на неё и вышел. Ему хотелось ещё ей добавить, чтобы она не смогла даже открыть глаза, чтобы она лежала, как Анна, без всяких признаков жизни. « Если бы она умерла, тогда я смог бы продержаться дольше. Она дышит моим воздухом; прибить бы её, и я бы смог подольше жить. А так мне приходится делиться своей жизнью с этой стервой», — но он сдержал себя, сжимая поручни в коридоре так, что пальцы его побелели.

До его ушей донёсся какой-то шум. « Где-то я уже слышал его», — подумал он, но сосредоточить всё внимание на то, что слышит, он пока не мог. В нём пока ещё не угасло желание уничтожить женщину, которая дышит воздухом, принадлежавшим ему. « Воздух мой! – эта мысль прочно засела у него в голове, — он мой, и дышать им только я имею право, а не эта сучка». Шум приближался, и он узнал его. « Это же поезд! Теперь и мне конец. – на смену этой мысли пришла другая: Почему смерть? Это же не первый поезд, который пройдёт сквозь него. Те же не причинили никакой боли, так что, поезда бояться не стоит», — он тяжело вздохнул и почувствовал, что лёгкие наполнились свежим воздухом.

— Свежий воздух! – удивлённо сказал Дмитрий. – Иди сюда, появился свежий воздух!

Лада выглянула из купе, вытирая ладонью слёзы и кровь. Она тяжело дышала. Стук колёс приближался.

Дмитрий побежал в тамбур: во все открытые двери врывался тёплый ветерок. С востока, громыхая стальными колёсами и гудя дизелями, приближался поезд. Дмитрий протянул руку в открытую дверь, и она не наткнулась на невидимое препятствие. Не раздумывая, он бросился в вагон.

— Бери свои вещи, и на выход! – крикнул он Ладе.

— А они? – спросила она.

— Быстрее, если хочешь жить! – он схватил свои вещи и вышел в коридор. Лада стояла в нерешительности. Зайти в купе, где лежит мёртвая Анна, она не решалась.

— Которая? – Дмитрий грубо оттолкнул её и схватил сумку.

— Да, это моя, — сказала Лада. С двумя сумками он побежал к тамбуру.

— А как же они? – на бегу спросила она.

— Быстрее! – уже с тамбура крикнул Дмитрий. Он выбросил сумки и прыгнул за ними. Поезд приближался.

— Я боюсь! – из-за двери кричала Лада.

— Быстрее, дура, а то подохнешь! – кричал Дмитрий, перекрикивая грохот приближавшего локомотива. Лада закрыла глаза и выпрыгнула. Она упала на колени в песок, и голова её воткнулась в насыпь. Дмитрий схватил её за руку и потащил за собой. Они выбрались из канавы. Дмитрий, держа в одной руке сумки, а другой таща за собой Ладу. Бежал в лес.

До вагона оставалось примерно метров пятьдесят, когда завизжали колёса поезда. Машинисты будто проснулись и увидели перед собой вагон. Дмитрий оглянулся, когда заскрежетал металл по металлу. Из-под колёс грузового поезда выскакивали искры.

Дмитрий запнулся и, не выпуская руки Лады из своей, упал на землю. Сумки отлетели в сторону, а Лада повалилась на него. Скрежет металла резал уши. Сильный удар металла о металл и грохотание ещё долго раздавалось в ушах Лады и Дмитрия. Грохот эхом разлетался по лесу; казалось, что этому не будет конца. Спустя некоторое время наступила тишина, только лёгкий ветер слегка шевелил ветками и приятный летний шум бродил по лесу.

Дмитрий хотел, чтобы всё это оказалось сном. « Сейчас открою глаза, и не увижу жуткую картину. Всё останется в том кошмарном сне». Он почувствовал, как Лада сползла с него. Он сел. Лада, сидя на земле, смотрела на железную дорогу. То, что увидел Дмитрий, не было просто кошмарным сном, как он бы хотел. По обе стороны железнодорожного полотна валялись вагоны, будто рассердившийся мальчик специально сделал аварию на игрушечной железной дороге. Только тут были настоящие, большие вагоны. Везде валялся лес, который был погружен в вагоны. И вагоны, и паровоз с торчащими из них железяками валялись далеко впереди, на правом боку. Над локомотивом висело и увеличивалось тёмное облако. Из разбитого окна их проклятого вагона свисало тело человека: руки раскинуты в стороны, а голова лежала лицом вниз на зелёном вагоне. По костюму Дмитрий узнал, что это был Андрей. Сильный удар разбил окно и наполовину выбросил его тело из вагона, остальные окна оставались целыми.

— Надо уходить отсюда, — Дмитрий поднялся.

— Почему? – спросила Лада. Её голос, на удивление, казался спокойным.

— Когда приедут сюда разбираться, что здесь произошло, то нам придётся отвечать на многие вопросы, на которые ни ты, ни я не сможем ответить. Лучше нам уйти, — Дмитрий поднялся, — я так считаю.

— Куда мы пойдём?

— Дойдём до ближайшего населённого пункта, а там расстанемся.

— Но… — Лада хотела спросить, почему, но поняла, что будет лучше, если они действительно расстанутся, хотя этого ей не хотелось. Но в то же время она понимала, что, если бы они и остались вместе, то она бы не смогла бы спокойно смотреть Дмитрию в глаза. « Он же видел, как занималась с Андреем любовью. Ну и дура же я! О чём я думаю…»

Дмитрий не хотел больше смотреть на перевёрнутые вагоны; не оборачиваясь, он пошёл между деревьев. Лада поплелась за ним. Идти по лесу было плохо: ноги цеплялись за сучья, наступали на кочки, а иногда и проваливались в мокрый мох. Но это было намного лучше, чем сидеть в вагоне, где не хватало воздуха. Думая об этом, Лада старалась не отставать от Дмитрия, чтобы он не разозлился. « Не хотелось бы остаться в лесу одной. Может, скоро будет получше идти», — от этих мыслей Ладу оторвал голос Дмитрия:

— Теперь мы можем выйти на железную дорогу. От того места мы отошли достаточно далеко. А если услышим приближение поезда, то можем спрятаться.

— Угу. Нам хоть будет легче идти, — не выдержав, сказала Лада и тут же пожалела, что заикнулась о ходьбе. Дмитрий зло зыркнул на неё, но ничего не сказал. Она снова почувствовала, как у неё задрожали коленки. Они вышли на железнодорожное полотно. Идти по шпалам было легче. Лада снова задала вопрос:

— А почему мы пошли не туда, откуда приехали?

— Насколько я помню, населённый пункт в том направлении очень далеко.

— А в этом, что, ближе?

— Не знаю, — недовольно ответил Дмитрий, — но думаю, что да.

Под железной дорогой протекал небольшой ручеёк.

— Давай, помоемся тут и воды попьём? – умоляюще сказала Лада.

— Ладно, а то кто его знает, когда мы снова найдём воду, — голос его стал немного мягче. Они спустились к ручейку.

Дмитрий умылся, напился из ладони воды и опустился на землю. Лада присела на корточки и опустила руки в прохладную воду. Она смотрела в бегущую воду и видела искажённое отражение своего лица. Когда она привела себя в порядок, то уселась рядом с Дмитрием, зачарованно глядя на маленький ручеёк, который петлял, журча и унося куда-то в неизвестность мелкие мусоринки, которые оторвались от своего пристанища и теперь не знали, куда им приткнуться. Своим передвижением они так напоминали Ладе её судьбу. Лада почувствовала, как её душу наполняет пустота. В первый раз она почувствовала, как пустота закрадывается в её душу, когда мама занималась любовью с тем человеком, который был дорог ей. Но с тех пор прошло много времени. В душе Лады было ещё много места для хорошего и доброго; ещё жила надежда, что наступит то светлое, прекрасное будущее, о котором так много говорят. Она надеялась. Но теперь, после случившегося в вагоне, она почувствовала, что в её душе может жить только разочарование, обида на мерзкий мир и проклятая пустота. «Если бы Яне поддалась Андрею, то теперь мне было бы легче смотреть Дмитрию в глаза. Но было бы это так? Почему меня мучают угрызения совести перед этим человеком? Я не знаю его и, что он собой представляет, уже никогда не узнаю. Остаться в живых в такой ситуации и после этого думать, как оправдать свою вину? Нет, так может думать только последняя дура. Видимо, я такова и есть», — Лада задумчиво смотрела на воду.

— Наверно, пора идти, а то я кушать захотел, — доброжелательно сказал Дмитрий.

— Я бы тоже не отказалась поесть, — она попыталась улыбнуться и мельком глянула в глаза Дмитрия. Он смотрел на железную дорогу и не заметил её взгляда. Улыбки у неё не получилось. Да она и не была нужна, так как он не смотрел в её сторону.

— Тогда пошли, — Дмитрий поднял сумки и пошёл. Лада осмотрела место, где они делали привал, и оно показалось ей приятным; оттуда не хотелось уходить. Она думала, что именно в этом месте она сумеет найти общий язык с Дмитрием, но это у неё не получилось. А ему, видимо, это было и не нужно. « Другой возможности не будет», — она тяжело вздохнула и побрела следом.

Долгое время они шли молча. Припекало солнце, и начинала мучить жажда. Идти по шпалам было неудобно, но Лада не высказывала своего недовольства: она прекрасно понимала, что другого выхода нет.

— Ты куда поедешь? – спросил Дмитрий и посмотрел на Ладу.

— Вернусь домой.

— На чём?

— На чём угодно, только не на поезде.

— Да, я, наверно, на поезде тоже не поеду, — протянул Дмитрий.

— А ты куда поедешь? – робко спросила Лада.

— Не знаю, будет видно, когда доберёмся до цивилизации.

— Поехали… — она осеклась. Ей очень хотелось предложить, чтобы он поехал с ней, но сказать этого она не смогла.

— Что? – он вопросительно посмотрел на Ладу.

— Да нет, ничего, — еле слышно ответила Лада. Он не хотела, чтобы он повторил свой вопрос. Он не придал значения сказанному, и снова наступило молчание.

Через пять часов они сидели в аэропорту в кафе. После плотного обеда Дмитрий откинулся на стуле. Лада допивала кофе.

— Во сколько твой самолёт? – спокойно спросил Дмитрий.

— Мой? – переспросила Лада. – Через два часа. А ты когда улетаешь?

— Через три, – равнодушно ответил он.

— Ну, вот и конец нашим приключениям, — с досадой сказала Лада. В её голосе проскользнула и обида, хотя она и пыталась её скрыть.

— Ты что, жалеешь? – он в упор посмотрел на неё. Она не поднимала глаз.

— Не знаю, наверно.

— Жалеешь о том, что не умерла?

— Нет.

— А почему тогда ты говоришь с такой досадой? Словно мы были на прекрасном курорте, – он хихикнул от такого сравнения.

— Нет, я не жалею, — она почувствовала, как слёзы подбираются к её глазам, и изо всей силы она пыталась удержать их.

— Надо радоваться, что мы остались живы, — Дмитрий говорил серьёзно. Он внимательно рассматривал Ладу, будто только сейчас увидел её. – Нам просто повезло больше, чем им.

— А что с нами произошло? – сдерживая слёзы, спросила Лада.

— Я бы тоже хотел это знать. Мне кажется, не было никакой бабки.

— Хорошо, если не было бабки, то почему мы не могли выйти из вагона? – она прогнала слёзы и заинтересованно посмотрела на Дмитрия, ожидая исчерпывающего ответа.

— если бы я был психологом. То я бы мог дать такому объяснение. Среди нас был один человек, который владел гипнозом, сам того не зная. Когда он вспомнил что-то плохое из своей прошлой жизни, то передал свои воспоминания другим, и они подчинились. Но подчёркиваю: делал он это неосознанно. Думаю, таким человеком был Андрей, — Дмитрий опустил глаза на пустую посуду в поисках ещё чего-нибудь съедобного. Но на столе было пусто.

— Хорошо, а как же те поезда, что проходили сквозь нас, и лось? – в её глазах промелькнул гнев.

— Я думаю, что поездов не было, и лося тоже.

— Но про чётки же все вспомнили! Даже ты, такой рассудительный! = она удивилась сама себе, как быстро изменилось её отношение к Дмитрию.

— Тут надо отдать должное тебе. Ты права, о чётках мы вспомнили, и даже то, что их нам подарила одна и та же старушка. Этому я пока не могу дать объяснения. Но пройдёт время, и я смогу вывести логическое заключение.

— Ни черта ты не сможешь! – с яростью сказала Лада, вскочила на ноги, схватив свою сумку и грубо оттолкнув входящего посетителя, выбежала из кафе. Дмитрий с улыбкой смотрел ей вслед. Когда Лада исчезла из его поля зрения, его улыбка превратилась в гримасу. « Да, она права. Этому я никогда не дам объяснения, — подумал Дмитрий, а глазами всё искал чего-нибудь съедобного. – Гипноз тут тоже ни при чём. Да, хорошая бабёнка и умная, жаль, что больше её не увижу. Ну, да чёрт с ней, может, это и к лучшему», — Дмитрий взял недоеденное пирожное Лады и отправил его в рот. Когда объявили посадку на самолёт, на котором отлетала Лада, Дмитрий встал, оглядел столик и подумал: « Да, жаль». Он вышел из кафе и смешался с толпой.

Апрель-май 1997 года Г. Горный