«Уважаемые пассажиры, наш авиалайнер прибыл в аэропорт города Санкт-Петербурга Пулково-2. Просьба не покидать свои места до полной остановки самолета. К выходу вы будете приглашены дополнительно. Командир корабля и экипаж прощается с вами…» — вещал из динамика мужской голос. Наташа даже вспомнила имя этого командира — невидимки. Он в конце каждого обращения к пассажирам называл себя просто — Максим. Она летела чартером второй раз: сначала до Римини, а потом обратно, поэтому, наверное, и запомнила, как его зовут. У него были очень приятный голос и хороший разговорный английский… Когда она его услышала, то разобрало любопытство – посмотреть бы на этого Максима, но, увы… За весь полет он не вышел из кабины пилотов, а это она знала точно, потому что летела в вип салоне… Потом подали трап и всех пригласили на выход для посадки в автобус. Таможня, получение багажа, паспортный контроль… По закону бутерброда ее чемодан оказался самым последним. Как только он показался из окна, транспортер дернулся и остановился. «Здравствуй, родина,»- усмехнулась она, когда пограничник остановил ее и, пропустив перед этим компанию из молодых мужчин с большущими спортивными сумками, попросил предъявить багаж для осмотра. Наташе стало интересно, как же там все выглядит внутри чемодана в пограничном телевизоре, и краем глаза глянула на монитор. Ей стало смешно: «Просто натюрморт какой-то: четыре бутылки вина, цветные разводы, маски Коломбины и Арлекина . Дали отдыхает…» Она только успела выйти в зал ожидания, как ее окружило несколько таксистов, предлагая свои услуги, стоившие совсем не дешево, но она отказалась. Мальчики не обиделись и стали по очереди подходить к ней уже с предложением своих цен со скидкой. Один, отходя, даже сказал: «Такая дама, как вы, после такого хорошего отдыха, не должна трястись в общественном транспорте.» Она только качала головой и улыбалась, давая понять, что им не удастся ее уговорить, и она поедет на этом самом общественном автобусе, а потом еще и на метро, а потом опять на автобусе… Ждать пришлось совсем не долго, и уже минут через пятнадцать Наташа стояла на задней площадке переполненного автобуса, идущего до метро. Толстая кондукторша подошла к ней, получив деньги за билет, оценивающим взглядом, как вождь могикан Зоркий Сокол, глянула на чемодан и сказала, что его параметры превышают допустимые и не дала сдачи с полтинника, но и не выдав второй билет. Наташа ее остановила вопросом:
-А билет?
Та посмотрела на нее удивленно:
-Какой билет?
— За чемодан…
— Аааа…Ну, тоже мне…- фыркнула та недовольно.- Я забыла. Вот возьмите, если он нужен…- сунув Наташе в руку замусоленный видавший виды билет, кондукторша быстро пошла по салону автобуса ледоколом «Красин», расталкивая спрессованных, как шпроты в банке, пассажиров, требуя то там, то сям оплатить за провоз багажа. В метро кассир тоже заставила купить дополнительный жетон, но полицейский у турникета сказал, что хватит одного, и пропустил со словами: «Проходите, у вас еще ничего… терпимо.» Она ему улыбнулась в знак благодарности. Через полтора часа Наташа была дома и открывала задернутые гардины на окне, чтобы впустить последние осенние лучи солнца в квартиру. Она только успела нажать кнопку автоответчика, как затрезвонил телефон.
— Наташка, если ты уже приехала, то возьми трубку, пожалуйста… У нас такое твориться!
Она сняла трубку:
— Привет, Света! Что случилось?
— Как хорошо, что ты приехала. Ты просто не представляешь, что у нас твориться.
— Говори ясней. Свет, я так устала с дороги, что хотелось бы с часик вздремнуть. Самолет задержали почти на двенадцать часов…
— Я сейчас тебе скажу такое, что сон, как рукой снимет… Пока ты там по Италии шарахалась, у нас Иван Матвеевич ушел, короче, он контору свою продал подозрительно быстро… Просто одним росчерком пера. На его место пришел прыщавый молокосос, но с дипломом Гарварда. Вот! Начал такую перестройку, только держись. Чистит ряды. Его не интересует адвокатская контора, специализирующаяся на семейном праве.
— А что ему интересно? Уголовники, что ли?
— Нет, бери выше. Он хочет собрать у себя в конторе звезд от адвокатуры и заниматься международным правом… Знаешь, Елену Александровну уволил, за то что она провела процесс не в пользу клиента. А в придачу нахамил, назвав старой клячей и динозаврихой от юриспруденции… Так что диплом Гарварда на 100% не гарантирует встречу с интеллигентным человеком, можно нарваться на хама, — тараторила в трубку Светка. — Вот завтра выйдешь – сама все увидишь… Ты шмоток каких-нибудь на продажу привезла?
— Нет. Ты же знаешь, что я не вожу «вторсырье» из-за границы…
— Зря ты так… Можно было бы продать. Не практичная ты, Наташка. Пока – пока…
Этот разговор выбил ее совсем из колеи, но потом пришла мысль: «Как говорила Скарлет, об этом я подумаю завтра… Завтра все будет завтра, а сегодня у меня еще законный день отпуска… День для адаптации к питерской осени, его дождям и листопаду… Прощай, лето, прощай…»- думала она, машинально мешая чай в стакане и глядя в окно, покрытое слезами дождя.
Утро первого рабочего дня после отпуска встретило Наташу ярким почти не осенним солнцем, лучи которого путались в бордово-желтой листве кленов и берез с поникшими ветвями под тяжестью переливающихся, как драгоценные камни, капель ночного дождя.
Наташа подошла к своей машине, которая все две недели простояла на стоянке среди Мерседесов и Ниссанов, погладила ее по капоту: «Ну, вот я и вернулась, моя ласточка! Сейчас поедем, красотка, кататься…» Она села в машину, повернула ключ зажигания и «ласточка» разок чихнула, будто просыпаясь ото сна, а потом довольно тихо заурчала и мягко тронулась с места. По Кондратьевскому Наташа проехала быстро, даже на удивление, ни разу не попав в пробку. «Что бы это значило? Еще не было такого дня, чтобы Кондрашка не стояла в пробке. Знать, не к добру,» — подумала она, выходя из машины на стоянке рядом с офисом, на дверях которого красовалась новенькая совсем с иголочки табличка «Адвокатская контора Криворучко и Ко. Международное право».
— Ну ни фига себе… Вот это темпы… Птенец жжет… — присвистнув, прочитала надпись Наташа.
— Ну, чего встала столбом… Дай людям пройти,- проходя мимо, толкнула ее тетка в норковом полушубке.
«Еще тепло, зачем шуба в такую погоду? Может, выгуливает? Или я чего-то не понимаю,» — подумала Наташа. Офис встретил непривычной тишиной. Молчали телефоны, помощники адвокатов скользили, как тени, без обычных улыбок, в коридоре было пустынно, на нескольких кабинетах исчезли именные таблички. Только прямоугольники, с торчащими по углам шурупами, напоминали, что они там были… Она открыла дверь своего кабинета, на котором красовалась табличка «Золотарева Наталья Сергеевна», но не успела поставить портфель, как в дверь кто-то постучал, и на пороге через секунду появилась секретарь Ивана Матвеевича Олечка:
— Здравствуйте Наталья Сергеевна. Вас Вольдемар Арнольдович вызывает к себе.
— Доброе утро, Олечка. Кто такой? – удивилась она.
— Ой, вы же ничего не знаете… У нас тут такое твориться!.. Это наш новый, вместо Ивана Матвеевича… Он Соню, то есть Софью Алексеевну, Нину Ивановну уволил… А еще Елену Александровну… Что будет никто не знает… Зато Загоруйко в бооольшом фаворе… Он его сделал своей правой рукой, а этот и рад стараться. Новые кадры подбирает.
— Спасибо, Олечка. Я сейчас подойду.
Наталья поправила прическу, слегка растрепанную ветром, пока шла от машины до офиса, одернула полы пиджака, еще раз глянула на себя в зеркало и вышла в коридор.
— Ой, Наташенька, как я рад Вас видеть!- воскликнул Загоруйко, столкнувшись с ней почти нос к носу.- А у нас тут такие изменения в лучшую сторону… Я теперь правая рука шефа, и вы больше не сможете меня игнорировать, как раньше. Кем был Загоруйко для вас – ни кем, а теперь Загоруйко – фигура, и от него зависит: будете ли вы здесь работать. Вы должны, просто обязаны ответить «да» на мое предложение сходить со мной пообедать. Не кочевряжьтесь, Наташенька. Вы скажете — да? Я так долго ждал этого момента, чтобы пригласить вас на обед. Вы были для меня недосягаемой звездой, но сейчас могу, не стесняясь, вас пригласить куда-нибудь.
— От перестановки слагаемых сумма не меняется… — ответила Наташа, глядя с иронией на Загоруйко, который от волнения вытирал платком пот со лба.
— Что? Что вы сказали?- переспросил он.
— Закон математики… Извините, Алексей Николаевич, кем бы вы не стали сегодня, завтра – я никогда не пойду с вами обедать. Простите, но вы мне не симпатичны.
— Значит, я не симпатичен вам? Что же, когда окажетесь вне стен этого офиса, без работы, без куска хлеба… Вы вспомните презираемого вами Загоруйко и придете к нему проситься назад… А я вас выслушаю, но подумаю брать или не брать.
— Слушайте, Загоруйко, я устала слушать вашу болтовню… Меня Вольдемар, как его там… Арнольдович вызывает…
— Вы зарываетесь, госпожа Золотарева…- почти засипел от негодования Загоруйко. Его лицо пошло красными пятнами, бровь над правым глазом задергалась от нервного тика. Наташа фыркнула и пошла по коридору, чувствуя, как разгневанный Загоруйко сверлил ее спину взглядом. Ощущение было такое, что он приговорил ее к семи годам расстрела, и все на смерть… Она не успела дойти до кабинета шефа, как ее, словно пожарная машина с включенной сиреной, обогнал все тот же Загоруйко и, опередив всего на пару секунд, влетел в приемную. Она не знала, о чем он разговаривал с шефом, но когда вышел от Вольдемара Арнольдовича, вид был у него, как у гибрида Суворова, перешедшего Альпы с Медузой Горгоной, испепеляющей своим взглядом врагов. Наташа открыла дверь в кабинет, где за столом Ивана Матвеевича сидел молодой человек лет двадцати семи со стрижкой под бандита, оттопыренными ушами, с массивными, видимо, для солидности очками на тонком хрящеватом носу, острым подбородком и губами, сжатыми в узкую, едва различимую полоску.
— Здравствуйте, Вольдемар Арнольдович,- улыбнувшись, сказала она, а сама подумала: «Вот дали же имечко родители…»
— Вы кто у нас? – резким, не очень приятным голосом спросил шеф.
— Я? Вы меня вызывали… Золо…- не успела представиться Наташа, как он ее перебил, оглядывая с ног до головы, будто раздевал и от чего ей стало совсем не по себе:
— Аааа,- протянул он,- Золотарева Наталья Сергеевна,- доставая ее личное дело, произнес он.
— Да…
— Ну, что могу сказать… Красный диплом, хотя не Гарвард, хорошие показатели, но, понимаете ли, я меняю профиль нашей адвокатской конторы. Думаю, что вы не потянете на международном уровне, а переучивать вас уже поздно… IQ у вас уже не то и вообще…
— Что у меня не то?..
— Не делайте вид, что не поняли… В ваши сорок лет вы почти вышли в тираж…
— А вы, Николай вторый, не слишком зарываетесь?
— Что, кто? Это вы к чему? Когда у вас договор заканчивается? Через неделю… Так, можете не выходить на работу… я его досрочно расторгаю с вами, — глянув на часы, процедил сквозь зубы Вольдемар Арнольдович.
— Короче, вы меня увольняете?
— Это называется – не заключаю договор. Освободите кабинет. Можете идти. Разговор окончен, – а его оттопыренные уши вдруг стали розовыми – розовыми, как у поросенка.
— Хорошо,- улыбаясь, ответила Наташа.- Удачи и успехов в делах, Наполеон. Настало время молодых и рьяных, только широко шагая, можно штанишки порвать.
— Да как вы смеете?! И хороших рекомендаций не ждите!- почти завизжал он, а Наташа вдруг представила, как маленького розового поросенка дергают за хвостик… Вот на этого поросенка и был похож ее новый шеф, который так мало им побыл:
— Счастливо оставаться. Честь имею! — сказала она и вышла, громко хлопнув дверью.
— Ну что? Ну, как? – бросилась к ней секретарша Олечка.
— Ни как! Уволил, расторг контракт,- ответила Наталья.- Пойду вещи собирать.
— И что же теперь будет?- вздохнула Олечка.
— Ничего не будет… Найду новую работу.- твердо сказала Наталья.
Собралась она быстро. Вещи уместились в одну небольшую коробку. Перед отпуском она не взяла новое дело о разводе четы Васильевых, будто чувствовала, что распрощается с этой конторой. Несколько минут постояла посреди своего кабинета… Почти пятнадцать лет назад она пришла в эту контору к Ивану Матвеевичу и ни разу не пожалела, что работала здесь, и, вот, пожалуйста… Закрыла кабинет и отдала ключ Олечке, которая вдруг расплакалась, как маленькая девочка:- Наталья Сергеевна, как жааалко, что вы уходите… — Всхлипнула она, — Я так надеялась, что буду вашей помощницей, и вот…
— Ничего, Олечка, все наладится и будет у тебя на практике хороший наставник, не переживай… До свидания.
Наташа вышла на улицу, где ярко светило солнце и осенний ветер гонял по стоянке опавшие разноцветные листья. На сердце у нее скребли кошки. Конечно, на первое время денег хватит, но только на первое. Надо было срочно искать работу, только таких адвокатов, как она, в Питере было пруд пруди. Она не считала себя плохим специалистом, у нее было много дел, где удавалось выиграть процесс или заключить мировое соглашение, но она, как мэтры, не написала ни каких трудов, нигде не светилась, а скромно делала свое дело. Наташа оглянулась и заметила в окне Загоруйко, который смотрел ей в след. И тогда она вдруг изобразила на лице самую счастливейшую улыбку в тридцать два зуба, как это делают кинозвезды на фото, и послала ему воздушный поцелуй. Он отпрянул от стекла, будто кто-то невидимый ему в этот миг врезал кулаком в челюсть… Села в машину и, отъехав метров двести, остановилась у первого попавшегося ларька «Союзпечати», накупив кипу газет «Работа».
Три недели бесплодных собеседований, хождений по офисам и звонков в разные учреждения не принесли никаких результатов. Настроение было, как у форели, попавшей на обеденный стол. Где-то отказывали сразу, где-то говорили, что перезвонят, где-то место уже было занято. А в одной адвокатской конторе ей сказали прямо, что здесь она не найдет работы и не советовали бы упоминать при собеседованиях имя Ивана Тимофеевича Горелова… Наташа ничего не понимала. Хотела выяснить что же произошло у самого Горелова, но его, как ответила домработница, в России уже нет недели три, а когда вернется не известно.
В один из таких дней, устав от разговоров с работодателями и их секретарями, она остановила машину и вышла. В этом году осень на удивление была солнечной и теплой, практически без дождей. Листва еще не осыпалась с деревьев, и они стояли во всей своей желто-красной красе. Наташа облокотилась о гранитную набережную и смотрела на тихое течение волн в Фонтанке… Солнечные зайчики перепрыгивали с одного гребня волны на другой, будто играя между собой в догонялки. Она стояла и просто смотрела на них, чувствуя себя измотанной и усталой.
— Наталья Сергеевна… Наталья Сергеевна…- радостным голосом кто-то позвал ее. Она не сразу сообразила, что обращаются именно к ней. Когда поняла, то увидела, что через дорогу бежит женщина в туфлях на высоченных каблуках и в белоснежном пальто. — Наталья Сергеевна! Это Вы! Как я рада вас видеть! Вы сразу уехали после заключения мирового соглашения, что я не успела вас поблагодарить… Звонила в вашу контору, но мне сказали, что вы там больше не работаете.
— А… Это Вы, Галина Александровна. Здравствуйте! Я тоже рада вас видеть! Как у вас дела?
— О, Наташенька Сергеевна, у меня все очень хорошо. Ведь только благодаря вам мы с Николаем Викторовичем помирились… Если бы не вы!
— Да, бросьте, Вы. Это вы сами поняли, что ваш развод ошибка, — ответила Наташа.- Это вы молодцы!
— А где вы сейчас работаете? Я бы очень хотела иметь на крайний случай ваш рабочий телефон…
— Только разводиться больше не надо! Я нигде не работаю, так получается, что пока в поиске.
— Ваш сотовый у меня есть… Нет, что Вы, больше никогда и ни за что! А что в наше время очень сложно найти работу адвокату?
— Выходит, что сложно…
— Но вы не расстраивайтесь… У вас все будет хорошо! Я в это верю! До свидания! Очень рада была вас видеть! Я вам обязательно позвоню.
— До свидания, Галина Александровна. Звоните, если нужна будет консультация.
Галина опять побежала через дорогу, где на обочине стоял дорогущий лексус, а рядом ее муж, с которым она чуть не развелась из-за своей ревности и глупых подозрений в его неверности. Он тоже помахал Наташе рукой… Прошло три дня. Наташа только вернулась с очередного собеседования уставшая и голодная, как раздался телефонный звонок:
— Здравствуйте, Наташенька! Вы разрешите мне Вас так называть? А Вы меня зовите Галиной… Не люблю, если честно, когда добавляют отчество, тогда начинаю себя чувствовать старой почтенной матроной, а я ваша ровесница…
— Здравствуйте, Галина! Рада вас слышать.
— Наташенька, вы уже нашли работу?
— Нет… Видимо, у меня началась черная полоса…
— Не расстраивайтесь! Мой Николай сказал, что как вернемся из путешествия, то по своим каналам попробует для вас сделать все, что возможно. Ведь долг платежом красен… А я чувствую себя вашей должницей. Вы ведь помогли мне сохранить семью, а это для меня самое ценное и для Николаши…
— Да бросьте вы говорить о долгах… Просто я делала свою работу, и видимо сделала ее очень хорошо.
— Так… Что я хотела сказать. Вот совсем чуть не забыла! Значит вы не нашли работу! Это хорошо… ой что я говорю! Наташа, у меня есть к вам предложение! Вы бы не могли присмотреть за нашим домом? Вы бы могли в нем жить все это время, пока нас не будет. Я понимаю, что предложение совсем неожиданное, но что вы скажете?
— Я не знаю, что вам ответить!
— Наташенька, вдруг кто из родственников нагрянет, а их и встретить не кому. Мы расстались с прежней экономкой по известным вам причинам, а новую еще не успели найти. Соглашайтесь, Наташа, соглашайтесь.
— Прямо скажу, что это неожиданно… Я подумаю, можно?
— Конечно, подумайте… Это ведь не помешает вам в поиске работы. Ваша жизнь останется такой, какой и была, только вы немного погостите в моем доме…
— Я подумаю и завтра вам перезвоню, Галина. Хорошо?
— Я буду очень рада, если вы примете мое предложение. До встречи! — радостно прощебетала Галина.
— До встречи…
Поразмышляв вечером над предложением Галины, Наташа решила: «А была -не была, работы пока все равно не нашла, почему бы не согласиться, а попутно не поискать работу. Все равно время для этого будет». На следующий день она позвонила:
— Здравствуйте, Галина. Я согласна.
— Здравствуйте, Наташенька. Вот и славно, вот и хорошо. Вы не думайте, что хочу обидеть вас этим предложением. Я хочу, чтобы вы стали моей, как говорили сто лет назад, компаньонкой. В наше время все реже и реже встречаются добропорядочные, честные люди… А вы из таких. Кривить душой не умеете и говорите, то, что думаете. Мне нравится ваша прямота. Наташа, Вы, может, к нам сегодня заедете вечером. Я и Николаша будем очень рады. Так посидим, поговорим о наших делах.
— Хорошо. В какое время будет удобно?
— Да хоть часиков в шесть. Только обязательно приезжайте и не вздумайте передумать. Я бы хотела иметь такую подругу, как вы, Наташенька.
— Я не передумаю и обязательно приеду. Адрес знаю. До встречи!
— До встречи, дорогая!
До шести часов была еще уйма времени. Наташа перебрала весь свой гардероб и поняла, что в нем куча деловых костюмов и ни одного приличного платья для неофициальной встречи. После смерти Миши, она с головой ушла в работу и совсем не думала, что когда-нибудь оно понадобится. Стоило только вспомнить о муже, как на душе стало тепло, но тут же откуда ни возьмись, появилась тоска, которая, как кошка, царапнула по сердцу. Она вышла замуж по большой любви. С Мишей она познакомилась на первом курсе университета, на пятом поженились. Он был талантлив, и его оставляли в аспирантуре, но он решил начать частную практику. Они прожили три счастливых года. Когда Миша узнал, что она ждет ребенка, был на седьмом небе от счастья. Правда жизнь распорядилась иначе… Она поскользнулась во дворе почти у самой парадной, и ее увезли с кровотечением в больницу. Врач скорой позвонил Мише. Он бросил все и ехал к ней в больницу. Вдруг на дорогу выбежала маленькая собачка, а следом за ней мальчик лет шести. Миша успел вывернуть руль, но не справился с управлением на скользкой дороге, и машину выбросило на встречную полосу прямо под колеса КАМАЗа. Три недели он пролежал в коме. Как потом объяснили врачи, Миша получил травмы несовместимые с жизнью, и удивительно, что организм еще столько боролся и цеплялся за жизнь. Наташе от этого было не легче. Ей соболезновали, сочувствовали друзья и близкие, а родители мальчика приходили, просили прощения, но до нее, казалось, ничего не доходило. Вместе с Мишей в ней умерла какая-то самая важная часть души, как раз отвечающая за любовь. Так в один день она потеряла и мужа, и еще не рожденного ребенка. Потом случайно на какой-то презентации старый профессор познакомил с Иваном Матвеевичем, а тот позвал ее к себе. Он хорошо разбирался в людях и вскоре подобрался отличный коллектив. Они вместе поднимали эту контору, о которой вскоре заговорили. Появились клиенты, а молва о ее надежности пошла гулять по городу. Так прошло пятнадцать лет безупречной работы, но что произошло, и что могло заставить Ивана Матвеевича расстаться со своим детищем, в которое было вложено все – знания, душа, опыт, любовь, да, да, именно любовь к своему делу, Наташа никак не могла понять. Она зашла в один из бутиков «Пассажа» и остановилась перед манекеном в очень элегантном от своей простоты платье. Ей захотелось его примерить. И ничего удивительного, что оно село на ее фигуру идеально. Это было именно ее платье. Она купила, понимая, что бюджет от этой покупки уменьшился на целую четверть, но… охота пуще неволи. В шесть часов вечера, Наташа подъехала к особняку Галины и Николая. Ее уже ждали. Она только нажала на звонок, как большие ворота автоматически разъехались в разные стороны, а молодой человек попросил ее ключи и загнал машину во двор. Дом был построен в стиле рококо, бело-розовый и воздушный, как зефир. Галина радушно встретила Наталью и пригласила в зал. Стол был накрыт на троих, в камине горел огонь, а красиво задрапированные гардины едва пропускали последние лучи заходящего солнца.
— Наташенька, мы так рады, что вы согласились. Я бы очень хотела, чтобы вы пожили здесь и побыли в наше отсутствие хозяйкой. Скажете, что странная просьба… Есть и сигнализация, и камеры видеонаблюдения… Согласна, но это техника, бездушное железо… Дом – он же живой, и в нем надо жить, он не любит пустоты. Ваша комната на втором этаже, там две гостевых. Левую, обычно, занимает, когда приезжает, мой брат Максим, а в правой от лестницы можете поселиться вы.
— Ваш брат Максим?…
— Да, но он редко бывает здесь, только обещает… Обещанного три года ждут… — вздохнула Галина. — Но не переживайте, он не приедет, и вам здесь никто не помешает. Он летчик гражданской авиации. Небо, это его первая и, наверное, теперь последняя любовь. У него, как в песне «первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки потом…»
— Да уж, давненько мы его зовем в гости, а он все летает… Даже толком не с кем сходить на рыбалку или охоту…- проворчал Николай, попыхивая трубкой.
— Ой, Николаша, не дымил бы, себя не бережешь, и гостью травишь своим табачищем, — взмахнула рукой Галина и с немым укором посмотрела на мужа.
— А если он приедет, что тогда делать? И еще не один, а с семьей?- спросила Наташа.
— Наташенька, успокойтесь, нет у него семьи, он один, как одинокий волк скитается… Вы не подумайте, он был женат, но там произошла не очень красивая история… С тех пор все один и один. Характер у него сложный, а с годами стал портиться еще больше…
— Галина, вы меня пугаете!
— Наташа,- Галина встала и подошла к высокой стеклянной тумбочке и взяла рамку с фотографией. — Вот он, мой любимый старший братик. Я ему многим обязана. Он может показаться несколько резким, но добрейшей души человек, только его надо захотеть понять, и он сделает все, для того, чтобы его женщина была счастлива… Ой, совсем заболтала вас. Наташенька, вы пейте чай, пейте и не переживайте… У Максима сейчас заканчивается разгар сезона, а в это время он никогда к нам не приезжал, возможно к Новому году… Но к тому времени мы уже вернемся. Пойдемте, я лучше покажу вам комнату.
Галина подхватила Наташу под руку и повела по ажурной лестнице на второй этаж. Комната оказалась очень красивой с высокими стрельчатыми окнами и великолепным видом на озеро. Наташа вздохнула и подумала: «Какая красота!», а в слух произнесла:
— Галина, я согласна, и мне очень нравится ваш дом. Мне кажется, я в него влюбилась… Он, как сказочный замок…
— Дай бог, чтобы вы здесь написали свою сказку, — улыбаясь, ответила хозяйка.- Я буду только рада! Очень рада, что вам понравилось. Мы уезжаем через три дня. Вы успеете переехать к нам за это время?
— Конечно, успею, — восторженно ответила Наташа, разглядывая фарфоровые статуэтки Коломбины и Арлекина на шкатулке.
— О, это волшебная шкатулка. Поверните несколько раз ключик, загадайте желание, а потом, когда я вернусь, вы мне скажете свою сказку. А теперь отпустите ключик…
Из шкатулки чуть слышно раздались звуки тарантеллы, а фигурки стали крутиться по кругу.
— Тарантелла для Арлекина и Коломбины… Знаете, а я в прошлом месяце привезла из Венеции их маски… — вздохнула Наташа, будто сожалея о том, совсем недавно прошедшем времени…
— О, Венеция…-воскликнула мечтательно Галина.- Я тоже там была несколько раз… А Максим как раз и летает чартерами в Италию… У него какие-то Сибирские авиалинии… Мы редко с ним в последние годы видимся… Я так по нему скучаю… — и она тихо вздохнула.
— Приедет, обязательно приедет в гости… Мне наверное пора, поздно уже, а ехать почти час по окружной… Спасибо за вечер,- сказала Наташа.
— Да, да, конечно! Я вас буду ждать, Наташенька. Возвращайтесь поскорее.
— Я вам позвоню.
Галина вышла ее проводить. Наташа гнала по окружной, а из головы не шел разговор о брате Галины. Максим… Того летчика тоже звали Максимом, но она его не видела, только слышала голос… Она не верила в такие совпадения и прогнала мысли прочь. Через два дня Наташа переехала в дом Галины и Николая. Хозяйка провела ее по всем комнатам, кладовым, показала, что где лежит. В доме оставались жить на время отсутствия хозяев только пожилая кухарка и ее сын, работающий охранником и по совместительству садовником. После отъезда хозяев, в доме наступила тишина. Наташа, побродив без цели по комнатам, посмотрела телевизор, а потом взяв с полки первую попавшую книгу и забравшись на диван с ногами стала читать. Это оказался томик Бродского: «»Пролитую слезу из будущего привезу, вставлю ее в колечко. Будешь глядеть одна, надевай его на безымянный, конечно»… Она так и заснула на диване с книгой в обнимку. Утром ее разбудил запах кофе и жареных тостов. Они завтракали втроем. Кухарка и ее сын оказались не из болтливых людей, скорей всего в силу своего характера, и не спешили делиться хозяйскими тайнами. Наташа, немного побродила по дому, позвонила в какое-то агентство и, договорившись о собеседовании, тут же собралась и уехала. Разговор с очень важной на вид дамой растянулся на целый час, показав свои документы, Наташа услышала:
— Конечно, это все хорошо, но я бы хотела видеть ваши рекомендации с прежнего места работы.
— Понимаете, у меня их нет и вряд ли будут,- убирая в сумочку бумаги, ответила она.
— И почему, позвольте спросить?- удивилась дама.
— Просто мы не сработались с господином Криворучко…
— Аааа, — будто что-то припоминая, протянула адвокатесса.- Простите, но без рекомендаций я Вас не возьму. У нас серьезное агентство, а не какая — нибудь шарашкина контора.
— Понятно. Спасибо, что уделили время для беседы. — Наташа встала и вышла из кабинета. Ей было обидно до слез, но тут хоть плачь, хоть смейся, все упиралось в эти рекомендации, будто на них сошелся клином свет… Она долго каталась по городу, потом, как сумасшедшая гоняла по окружной дороге, а в поселок вернулась, когда стемнело. Въехав во двор, была удивлена, что почти во всех окнах горит свет, а во дворе светло, как днем — дворовые фонари и фонарики были включены… «Интересно, что сегодня за праздник такой? Может хозяева отложили поездку и вернулись…» Она тихо открыла дверь и зашла в коридор. Там она столкнулась с куда-то спешащей Ильиничной. Ее было не узнать — новое платье, красивый фартук… Она раскраснелась от быстрого шага.
— Ой, Наталья Сергеевна, вы вернулись! А у нас радость — то какая! Максим Александрович приехал… Брат Галины Александровны. Вот уж не чаяли его увидеть, а он приехал в отпуск. Ой, какая радость. Побежала я… Надо пирожки с капустой, его любимые, из печи вынимать, — выпалив пулеметной очередью слова, Ильинична, как уточка, переваливаясь с ноги на ногу, поспешила в сторону кухни.
Услышав все это, Наташа, чуть не упала: «Вот тебе на… Не приедет, не приедет… Приехал. Что мне теперь делать? Да как же так!» — ее мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое, она не могла от неожиданной «радости» сосредоточиться и обдумать ситуацию. На цыпочках, стараясь не шуметь, прокралась к лестнице на второй этаж и только успела подняться на две ступеньке, как услышала мужской голос:
— Стой! Вы кто и как сюда попали? Ильинична, кто эта женщина?
— Я… я…- начала было Наташа, как выглянув из кухни, Ильинична прокричала:
— Максим Александрович, это подруга Галины Александровны. Она ее пригласила пожить, пока сама в отъезде.
— Опять Галка решила мне кого-то подсунуть… Так и хочет меня женить, так и хочет. Вот что с ней сделаешь, просил, предупреждал же… А вы, милочка, зря согласились на эту авантюру, — начал было он, но Наташа его перебила:
— Да кто вам позволил так говорить… Нужны вы мне сто лет в обед.
— Так я вам и поверил… В наше время одинокие женщины с годами дешевеют, а одинокие мужчины, наоборот, растут в цене.
— Ой, ой, ой… Прямо достояние республики! Я не хочу больше с вами разговаривать,- и поднялась вверх по лестнице.
Зайдя в комнату, она стала лихорадочно набирать номер телефона Галины, но безжизненный голос робота твердил: «Аппарат вызываемого абонента отключен или находится вне зоны действия сети». Наташа вытащила чемодан и стала доставать из шкафа вещи, в беспорядке кидая в него: «Уеду. Сейчас же уеду. Ни на минуту не останусь с этим товарищем под одной крышей! Шовинист! Нахал…», но тут в дверь осторожно постучали, и почти на цыпочках в комнату вошла Ильинична:
— Вы что собираетесь на ночь глядя уехать? Нет, Наталья Сергеевна, я вас не отпущу… Да, как же так! Галина Александровна будет очень расстроена, если вы уедете. Вы не обращайте внимания на слова Максима Александровича… Он очень хороший человек, очень.
— Очень заметно,- огрызнулась Наташа.
— Я не знаю, что на него нашло… Он всегда такой добрый, обходительный мужчина…- увещевала Ильинична.- Лучше, давайте спускайтесь вниз… Я там стол для ужина накрыла для вас и Максима Александровича.
— Вы хотите сказать, что я еще с ним за одним столом должна сидеть. Как романтично…
— Не сердитесь на него… вы думаете, он от хорошей жизни больше времени проводит над облаками, чем ходит по земле… Если бы его Елена Прекрасная меньше хвостом крутила, а он ее так любил, на руках носил, а она им вертела, как хотела…
— Но это не дает ему права…
— Наталья Сергеевна, не обижайтесь. Лучше пойдемте вниз, а я вам чайку хорошего заварю… Идемте, идемте… Все будет хорошо!
Наташа спустилась в зал, за ней семенила Ильинична. Максим сидел в кресле у камина и смотрел на горящий огонь. Увидев, что на столе ничего не тронуто, Ильинична забеспокоилась:
— Максим Александрович, вам не нравится?… Я приготовила ваши любимые отбивные, пирожки…
— Не беспокойся, Ильинична, все очень вкусно, как всегда… Что-то не хочется, видно устал. — И действительно голос у него был усталый и чуть хрипловатый.
— А давайте-ка я вам с Натальей Сергеевной заварю чайку. Очень тонизирует, а вкус… а душистый…
— Хорошо, завари… И не называй меня по отчеству, мы же много лет назад с тобой договорились, Ильинична, дорогая ты моя женщина… А за чай — спасибо!- улыбнувшись, будто через силу, ответил ей Максим. О чем он думал, какие мысли бродили в его голове, пока он смотрел на огонь в камине, бог его знает, но за этот вечер он больше не сказал ни слова. Выпил чай и ушел на верх… Наталья еще немного посидела у камина, а потом тоже поднялась к себе. Она долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок… Включила бра и рука сама потянулась к музыкальной шкатулке, несколько раз повернув ключик. В такт музыки Коломбина и Арлекин тихо закружились по кругу. Она лежала и смотрела на них, тихо напевая: «Тата… тита… тита… Дзинь…», но вдруг дверь с шумом распахнулась и на пороге появился Максим с перекошенным от гнева лицом:
— Вы что с ума сошли! Час ночи, а она музыку решила послушать! Я не спал двадцать четыре часа… Если вы таким способом хотите привлечь мое внимание, то зря стараетесь… И еще — вы фальшивите… У меня абсолютный слух, а ваша фальшь режет ухо!
— Простите, я не хотела вас будить,- заикаясь ответила ему Наташа.- И ваше внимание мне нужно, как рыбе зонтик! Вот. И не кричите на меня. Вам этого никто не позволял. И закройте дверь с той стороны. Мне кажется вы перепутали спальни…
В это время прозвучал последний аккорд тарантеллы и фигурки замерли: Арлекин смотрел на Коломбину, а она отвернулась от него, подняв над головой свой бубен. Наташа качнула головой и ее непослушные волосы вдруг рассыпались по плечам, она стала собирать их в пучок и не заметила, что Максим как-то странно и с удивлением посмотрел на нее, потом тихо вышел и закрыл за собой дверь. Она заснула где-то под утро, но долго поспать не пришлось. Сначала она подумала, что ей снится, и слова песни Высоцкого звучат где-то там во сне :»… Очень вырос в целом мире гриппа вирус — три-четыре! —ширятся, растет заболевание. Если хилый — сразу в гроб!…» Но потом до не дошло, что песня звучит где-то на улице и прямо под ее окном. Наташа нашарила часы на столе и посмотрела на светящиеся стрелки: » Половина восьмого… Совсем еще рань…» Встала и подошла к окну: во дворе в спортивном костюме бегал по кругу Максим. Магнитофон стоял на скамейке и продолжал выдавать: «Обтирайтесь чем придется, водными займитесь процедурами…»
— Вот сумасшедший… Месть кота Леопольда за ночную тарантеллу,- поняв, что заснуть ей уже не удастся, она спустилась вниз, где на кухне у плиты колдовала Ильинична.
— Наташенька, вы уже встали, а я вот оладушек нажарила… Вы любите со сметаной или вареньем? — увидев ее, радостно заворковала она. — Где вы будете завтракать: здесь или в зале?
— Доброе утро! В зале пусть Максим завтракает, а мне здесь больше нравится,- откусывая хрустящий край оладьи, ответила Наташа и села на стул у окна.
— Максим тоже любит завтракать на кухне, чтобы с пылу, с жару… И вы сели на его любимое место,- улыбнулась кухарка, выкладывая очередную порцию готовых оладий на красивое блюдо.
Тут на кухню вошел раскрасневшийся от утренней пробежки и прохлады, Максим. Еще не заметив Наташу, он воскликнул:
— Ильинична, ты мои мысли прочитала! Твои оладьи все оладьям… песня, — но заметив Наташу, сидящую на его стуле осекся, а потом сказал,- Я буду завтракать у себя в комнате… Мое место занято.
— Прямо сказка «Маша и медведь»… Кто сидел на моем стуле?… — передразнила его Наташа.- Пожалуйста, Ваше место свободно, я уже позавтракала. Спасибо, Ильинична! Такой вкуснятины давно не пробовала. — И она ушла к себе. Переодевшись в деловой костюм, вышла во двор, села в машину и уехала. Сегодня у нее было назначено еще одно собеседование, которое прошло, как казалось удачно. Ей обещали перезвонить в течении завтрашнего дня. Ехать за город она не хотела и решила переночевать дома. Прослушав автоответчик и перезвонив нескольким подругам, она позвонила Светлане, у которой, видимо опять что-то стряслось.
— Привет, Света. Что опять случилось?
— Ой, Наташка, меня уволили… Ты представляешь, этот Криворучко меня уволил… И не последнюю роль здесь сыграл Загоруйко… Он оказался такой сволочью, тебе не передать.
— Кто он, и как его зовут — я знаю и без тебя.
— Совсем рассыпалась наша контора. Пятнадцать лет псу под хвост, вернее этому Криворучко… Мы потеряли почти всех клиентов. Нет Ивана Тимофеевича и нет нашей конторы… А еще их налоговая обложила со всех сторон, пожарная инспекция штраф выписала… Осталось только СЭС прийти и крыс проверить. Но и те уже разбежались. Отольются им наши слезы…
— И что они думают?
— Если в место мозгов мякина, то и думать им нечем. Моя мама часто говорила, что ошибся создатель, дав мужчине две головы, но одни мозги, и поэтому он может ими думать только по очереди.
— Да ладно! — ответила Наталья.
— Если бы ты знала, как мне плохо… — заплакала в трубку Светка.- Приезжай, а… так хочется с горя напиться, а потом позвонить этому Криворучко и сказать, что о нем думаю… Ты приедешь? У меня бутылка «Мартини» стоит… Берегла для дня рождения, а тут такой повод… почти похороны карьеры, надежды, любви… Мой Славик, как узнал, что я теперь безработная, так сразу испарился… Вещи сразу забрал… Так что не влюбляйся в молодых… Они все альфонсы.
— Светка, я тебя предупреждала на счет Славика, а ты все твердила — он не такой, он не такой…
— Не сыпь мне соль на рану, она еще болит…- продолжала стонать в трубку Светка.- Ну так ты приедешь?
— Да поздно уже.
— Время еще детское… Приезжай!- упрашивала подруга.
— Хорошо. Через час буду.
От нескольких бокалов мартини Светка вдруг захмелела, повисла на плече Наташи и стала рыдать о своей напрасно прожитой жизни, о лучших ее годах. Потом вдруг схватила телефон и стала набирать номер Славика, но получив после десятой попытки отбой, швырнула его на стол, но промахнулась, и тот улетел прямо в аквариум.
— Пусть теперь с ним рыбы разговаривают, а я не буду… не буду…- и Светка продолжила изливать на ее плечо свои горькие слезы, сетуя на то, какого змея она пригрела на своей груди… Наташе вдруг тоже захотелось поговорить со Светкой о Максиме.
— Светка, я кажется, влюбилась…
— Что? Кажется или влюбилась?..- всхлипнув последний раз и вытерев слезы, подруга вдруг с интересом посмотрела на Наташу.- Наша железная леди и влюбилась… Отвергнув титанические усилия понравиться подлеца Загоруйко…
— Да, ну тебя, тоже скажешь,- отмахнулась Наташа.
— Смешная ты… Одна ты не замечала, как он несколько лет лез из кожи, чтобы ты его хоть как-то заметила, а ты была, как сталь, как кремень… Вся контора над ним в тихую смеялась. Ведь шансов у него было ноль.
— А я — то не поняла, когда он меня на обед приглашал, нес какую-то околесицу про звезы…
— Хватит про Загоруйко, ты лучше о том, другом расскажи. Кто он?
— Помнишь, я дело о разводе Селезневых вела?
— Помню, ты тогда их померить каким-то чудом смогла… Развод-то был стопроцентный…
— Ну вот, Галина Селезнева меня на днях встретила и попросила пожить в ее доме, пока они с мужем будут в отъезде. Они уехали, и тут нагрянул в гости ее брат…
— Да ну… И что?
— Что, что?.. Взъелся он на меня не понятно за что… Будто сестра его женить хочет, со своими подругами знакомит… И, короче, я ему до фонаря, только ругаемся. Ни дня без боев местного значения не проходит… Даже возвращаться в тот дом не хочется, но я Галине обещала…
— И какой он? Маленький, плюгавенький… Нет, нет, что я говорю… Чтобы понравиться он должен быть…- уже фантазировала Светка.
— Знаешь, он чем-то на Тихонова в «Семнадцати мгновениях весны» похож…
— «Не думай о секундах с высока… Придет оно твое мгновение…»- пропела Светка, наливая себе в бокал мартини, и пытаясь долить в Наташин.- Надо освежить… И что, никак не реагирует?
— Совсем… Фырчит, как старый самовар только…
— Ну, у тебя тоже не ангельский характер…
— Для ангельского характера надо дьявольское терпении иметь,- фыркнула Наташа. — И не смотри на меня так! Это не я сказала, а кто-то мудрый…
— А терпения у тебя и нет… Так выпьем же за терпение! И пусть тебе повезет, больше чем мне! » Я пью до дна за тех, кто в море…»
— Он летчик…- сказала Наташа.
— Да, подруга, ты вляпалась… Летчик, налетчик… У них у каждого есть своя стюардесса по имени Жанна, которая обожаема и желанна… Но можно побороться! Только не падай сразу его в объятия, потому что это лучший способ отделаться от него. — оптимистично заявила подруга.
— Знаешь, это мистика, но я когда летела в Италию и из нее, командира экипажа Боинга звали Максим, и те же авиалинии, и голос похож…- задумалась Наташа.
— Ой, не забивай голову… Максим даже очень распространенное имя… Это не Вольдемар с Арнольдом… Ладно… Слезы высохли, бутылка пуста, но ошибался мудрый Хайям, что истина в вине и на дне стакана… Нет ее там…- убирая со стола, констатировала Светка.- А в дом к Галине ты должна вернуться и побороться!
— Угу…- засыпая ответила ей Наташа…- Вот только посплю, и пойду бороться…
И ей приснился сон… Здоровенный борец сумо кидал ее на татами, разделываясь, как бог с черепашкой. Она пыталась от него уползти, но он хватал ее, поднимал над головой и опять бросал вниз, не оставляя ни одного шанса спастись от его огромных рук. В какой-то момент он превратился в Максима, который наклонился над ней — такой маленькой, жалкой и громко захохотал… Сквозь сон до Наташи дошло, что это не хохот, а звонок телефона. Она не открывая глаз, нашарила его и ответила. Звонили из адвокатской конторы. Остатки сна сразу улетучились.
— Наталья Сергеевна, мы вас берем с испытательным сроком, но с первого декабря… У вас есть два месяца подумать или найти другую работу. Если не передумаете, то двадцать девятого ноября Вас ждем с документами. До свидания.
— До свидания,- чуть охрипшим голосом ответила она.- Ура! Лед тронулся, присяжные заседатели! Жизнь начинает налаживаться и возвращаться в свою колею.
Наташа посмотрела на часы и удивилась, так долго она еще не спала. Время было половина двенадцатого, из кухни доносился запах сваренного кофе и было слышно, как Светка гремит посудой, что-то напевая себе под нос. Она встала и вышла на кухню.
— Привет,- обрадовалась Светка.- Выспалась?
— Да!
— У тебя сегодня с утра телефон орал, как подорванный, а ты спишь и ничего не слышишь. Я его уже хотела отключить, чтобы не мешал. А потом подумала, вдруг что-то важное…
— Важное! Мне наконец предложили работу в «Смирнов и Ко», только с первого декабря.
— «Смирнов и Ко»… Нормально.- поблекшим голосом вдруг ответила Светка. — Консультации, доверенности, наследство… Необходимые мелочи жизни, но зато стабильно… Нормально. Я за тебя рада.
— Свет, и ты найдешь работу.
— Конечно… Только не здесь. Продам квартиру, машину и уеду к маме в Алапаевск. Там тоже люди живут. Открою частную практику. Не переживай, все будет ок, как говорил Славик…- и тут Светка осеклась.- Славик… Нет же, вот гад… Только из-за денег, а говорил люблю, люблю… Как вот после этого верить мужикам…- и Светка бросила на стол полотенце и оперлась руками о столешницу. — Нет, ты мне скажи, как им после этого верить?
— Света, не расстраивайся… Верить, наверное, надо, только не всем подряд и не таким героям, как твой Славик. У него на лбу красными буквами было написано «Альфонс»…
— Ай, ладно, пусть живет, только других баб жалко, которых он своим вниманием и лаской охмурит, а потом бросит… Ой, дуры, мы, бабы, дуры… Нам так хочется любви, тепла, мужского внимания, что цепляемся за первого встречного, кто чуть пригреет, приласкает… Ой, дуры…
— А может не стоит цепляться — то…
— Нет! Все, в Алапаевск, в Алапаевск… Там мама, там персики растут, там солнце… Карету, мне, карету!- Светка закинула полу своего безразмерного халата на плечо, как это делал Чацкий в спектакле, когда требовал то же самое, уезжая из дома Фамусовых. — А тебе. надо вернуться… Глядишь, что-нибудь и сложиться…
— Был бы жив Миша, все в этой жизни у меня было бы по-другому,- вздохнула Наташа.
— Да, Мишка был человеком. Нет, человечищем. С большой буквы, сейчас таких почти и не встретишь. Не из всех мальчиков, к сожалению, получаются мужчины…- ответила Светка, будто поставив точку в этом разговоре.
— Знаешь, он чем-то на Мишу похож, только на женщин обижен…
— Вот и езжай… Сумей его убедить, что мы еще не все и не совсем такие, как о нас мужчины говорят… Хороший мужчина — это лучшее, что пpидумала пpиpода для нас, женщин. Вот только где их найти… Наверное, там за облаками, там за облаками… -пропела Светка. — Пей кофе и давай, езжай к своему Максиму и покажи, что ты лучше его стюардессы Жанны.
— Да, чего ты прицепилась к какой-то мифической стюардессе,- возмутилась Наташа.
— У них у всех есть и совсем даже не мифические, а из плоти и крови в строгих синеньких костюмчиках, длинноногие с глазками, как у Барби… Так что давай, езжай, езжай…
— Дай хоть кофе-то допить и в порядок себя привести, а то гонишь, как ямщик лошадей… Нам не куда больше спешить.
— Это мне некуда, а тебе есть куда. Так что не теряйся.
— Нет, Светка, я решила, что съезжу, вещи заберу и все… У меня есть своя квартира…
— Это когда решила?
— Только что!
— Поступай как знаешь… Это твое дело. И это не я, а ты влюбилась… — ухмыльнулась Светка. — Любовь, любовь…ля, ля, ля…
Наташа села в машину, повернула ключ зажигания и выехала на проспект… Она была полна решимости заехать в дом Галины, забрать вещи и вернуться к себе домой. А Максим… Она ему все равно до фонаря, он, наверное, даже не заметил ее отсутствия. И вообще кто она такая, чтобы он ее замечал. С этими не очень веселыми мыслями она подъехала к дому Галины. Ворота, как по волшебству, разъехались перед ее машиной и она оказалась во дворе. Она тихо зашла в холл, стараясь быть незамеченной, но не тут-то было…
— Что, нагулялась? — раздался голос Максима.- А ты не подумала, что здесь будут беспокоиться?
— А мы уже на ты?- резко ответила Наташа.
— Мы с Ильиничной всю ночь не спали. Уехала, ничего не сказала. Мы обзвонили все морги, больницы, полицию. Звонили Галине, она дала твой телефон…
— Так позвонили бы.
— Я звонил, только в ответ тишина… Ты даже не соизволила ответить,-кипятился Максим.
— Да? Звонков не было. Вернее, я не слышала.
— Так была занята?
— Да, представьте себе, занята.
— Ой, простите пожалуйста, ты наверное была с мужчиной… Ведь только тогда для женщины ничего не существует…-криво улыбаясь, сказал Максим.
— Оставьте свои домыслы для своей стюардессы… Я была у подруги. И не кричите на меня.
— Какой еще стюардессы?-опешил Максим.
— Жанны… из песни, помните… Обожаема ты и желанна стю…
— Не несите чепухи,- оборвал Максим.- Нет ни каких стюардесс…
— Мели Емеля, твоя неделя,- огрызнулась Наташа.
— Мы звонили, Ильинична волновалась… Выпила литр валерьянки: «Вдруг с девочкой, что случилось…» Нашла девочку под соро…
— Так, а мой возраст вас совершенно не касается… Я уже давно живу своим умом…
— Только этого ума не хватило, позвонить и предупредить… Даже не подумала, что здесь будут волноваться, переживать. Ай, все вы, женщины, одинаковы,- сокрушенно махнул рукой Максим и сел в кресло.
— Странно, но мы, женщины, тоже самое думаем о вас, мужчинах…
— Но это же логично- не ночую дома, значит надо позвонить предупредить… — продолжал Максим.
— Ваша железная мужская логика — это груда металлолома… Да идите вы с ней куда подальше, а я уезжаю, что бы не мешать… Сейчас только вещи соберу,- и Наташа почти бегом поднялась по лестнице и влетела в свою комнату. Она как попало побросала вещи в чемодан, который остался, видимо, этим недоволен и не хотел закрываться. Ей удалось его все-таки закрыть, но из комнаты она не успела выйти, как дверь открылась и на пороге появился Максим.
— А ты никуда не поедешь,- заявил он.
— Почему?
— Ты обещала моей сестре присмотреть за домом… Ильиничну с ее сердечным расстройством из-за тебя, кстати, увезли сегодня утром в больницу… Сын уехал с ней… Так что ты должна остаться и выполнить свое обещание, данное Галине. Нравится это или нет, но обещание есть, значит его надо выполнять.
— Как… Ильиничну увезли в больницу… из-за меня?
— Да, Наташа, да… Есть такой печальный факт.
— У нее так серьезно? — и Наташа села на кровать, закрыв лицо ладонями.- Я в этом виновата…
— Не переживай так сильно… Врач сказал, что все будет с ней хорошо. Сын поехал, и он будет там. А нам надо как-то попробовать прекратить эту «войну в Персидском заливе» и найти компромисс…
— Да, кто бы говорил? Вы всегда начинаете задираться первым…
— Учту и не буду.
— Детский сад какой-то. Ладно, перемирие, так перемирие, -ответила она.
— Наташа, а сейчас, если не трудно… приготовь что-нибудь на обед… А я пойду футбол посмотрю… Там наши с немцами играют…- и вышел.
— Он — футбол, а я — обед… Прямо семейная идиллия… — проворчала Наташа и спустилась вниз.
Повариха из Наташи была не важная, можно сказать совсем никакая. Гречка разварилась и стала похожа на размазню, а сосиски полопались…
— Ничего, и так сойдет… Он там «оф сайт» кричит, красная карточка, желтая… Только пива и старых треников не хватает для полной картины,- продолжала ворчать Наташа, раскладывая по тарелкам нехитрый обед.
Максим, увидев то, что поставили перед ним, скептически хмыкнул:
— Да… Это не обед, приготовленный Ильиничной… а горчицу к сему блюду подать можно?
— Можно и горчицу, и кетчуп, и соус бешамель…- но на этом ее познания в соусах закончились.- А у самого руки, ноги есть, чтобы встать и взять со стола? Я не официантка!
— Ну повар с тебя никакой, думал: официантка будет лучше,- улыбнулся Максим.
— Нет уж, не в ресторане…
— А это идея! Ресторан… Может, действительно, лучше пообедать в ресторане, чем есть сие блюдо странной консистенции и цвета?-ухмыльнулся он.
— Нет, спасибо…
Максим поковырялся для приличия в вилкой в тарелке и отставил ее на край стола. И в это время зазвонил его телефон.
— Да. Привет!.. Не плачь, Лариса… Я сейчас приеду и мы разберемся со всем… Подумаешь, все образуется… Давай, не реви. Скоро буду. Да, на нашем месте… Через час. Все, пока. Целую. — И Максим быстро собрался и уехал, взяв машину сестры.
— А стюардессу звали не Жанна, а Лариса…- сама себе сказала Наташа.
Максим не вернулся ни к вечеру, ни ночью, ни утром… Наташа ждала его до самой полуночи, но напрасно.
— Уж полночь близится, а Германа все нет… Это тебе наука… Вот сиди теперь и волнуйся, вдруг с ним что-то произошло. Нет, с ним ничего не могло произойти. С такими бравыми парнями обычно ничего не происходит… Он у своей стюардессы Ларисы… А ты его ревнуешь, Наталья Сергеевна. Я? Да боже упаси…- ходила она из угла в угол, останавливаясь у окна и поглядывая на пустынный двор. Заснула только под утро, а проснувшись, поняла, что он еще не вернулся. И только часам к трем дня его машина въхала во двор. Максим, как ни в чем не бывало, зашел в дом, постоял в холле, а потом не разуваясь прошел в зал.
— Эй, дома есть кто? — спросил он, и заметив сидящую в его любимом кресле у камина Наташу, продолжил,- Собирайся, поедем обедать. Я голодный, как зверь… Чувствую, что в доме съестным и не пахнет… И ты, наверное, голодная после сосисок с тем недоразумением, что кашей зовется.
— Нет, спасибо… Нас и здесь неплохо кормят… И соизвольте объяснить, сударь, где вы гуляли ночь и пол дня? Вы не подумали, что нужно предупредить…-взвилась Наташа.
— Извини, занят был… А что, ты разве волновалась?
— Нет, можешь не радоваться. В скорые и морги я не звонила… Ах, да, вы же уехали к Ларисе…
— А подслушивать не хорошо.
— Что уж тут хорошего. Я и забыла, что мужчина — это «запорожец», как за порог, так…
— А ты меня ревнуешь,- вдруг весело засмеялся Максим.
— Я? Да ни за что… О… я… нет…
— Не отпирайся… Скажи честно…
— Да кто вы такой, чтобы я ревновала… Я сижу пью чай, читаю книгу… И все! Ничего не происходит… И о ревности нет и речи. Я совершенно спокойна, а вы там можете со своими стюардессами Жаннами, Ларисами…
— А я скажу честно, когда ты не приехала, я не столько волновался, сколько ревновал… Представлял, что ты сейчас в объятиях какого-то мачо…
— С чего бы это вдруг… Я повода не давала… И вообще, мужчины такие талантливые сказочники, особенно вернувшиеся после трех часов дня домой…
— Не знаю… Ты не похожа на прежних Галкиных подружек, с которыми она меня последние лет пять пытается познакомить… Наташа, не упрямься. Поедем, пообедаем где-нибудь. Если ты умрешь с голоду, то Галка мне этого не простит никогда. На чае далеко не уедешь.
— Да не хочу я обедать!
— Ну тогда, придется применить силу. Я тебя сейчас возьму в чем есть и засуну в машину… Лучше давай по-хорошему!
И когда они уже ехали в машине, Максим вдруг сказал:
— Тебе не кажется, что мы с тобой спорим по всякому поводу и без повода, как семейная пара, прожившая вместе сто лет, в которой супруги смертельно надоели друг другу…
— Не заметила… Мы похожи на людей, которые не могут найти общий язык друг с другом… А это значит, кто-то должен уйти…
— Нет, мне кажется, что если вы, уважаемая пила, исчезните из этого дома, то мне просто будет не хватать звука вашего голоса… И это серьезное заявление, поверьте!
— Максим, вы шутите?
— Ни сколько! И хватит выкать, я не на столько старше тебя, чтобы мне ты выказывала почтение с учетом моего возраста…
После обеда в ресторане они гуляли по городу, а когда стало смеркаться вернулись домой. Пили чай при свете камина, опять спорили, но это был уже не тот воинственный спор… Когда Наташа поднялась к себе в комнату, она повернула ключик в шкатулке и Коломбина стала поднимать свой бубен, а Арлекин под тарантеллу протягивал ей руки… Деверь тихонько отворилась и Максим спросил:
— Можно войти?
— Входи, только не кричи, что тебе мешает заснуть музыка .
— Нет, я не буду… В детстве, когда оставался дома один, чтобы не бояться крутил ключик и смотрел, как они движутся по кругу, и страх уходил…
— Забавная игрушка…
— Наташа, я завтра уезжаю…- Глядя на движущиеся фигурки, сказал Максим.
— Такой короткий отпуск… Меньше недели…
— Нет, возникли некоторые обстоятельства… Мне надо вернуться…
— Это из-за Ларисы, с которой ты разговаривал?
— Нет. Но я обязан уехать. А Лариса моя одноклассница и жена моего школьного друга, он сейчас в больнице… Нет, мне позвонили из Новосибирска, там что-то с моей машиной…
— Хорошо, — согласилась она, опять повернув ключик в шкатулке.
— Скоро приедет Ильинична, ее должны выписать из больницы и тебе здесь не будет одиноко.
— Я не чувствую одиночества, я с ним дружу уже много лет, после того, как погиб мой муж… Мне не страшно, мне уже не страшно…
— Разве с ним можно дружить? Я с ним воюю несколько лет, но победа на его стороне. Хочу что-то изменить, но боюсь повторения пройденного. Когда приезжаешь домой после полета, а там… твой лучший друг ходит по квартире в твоих тапочках, твоем халате, спит с твоей женой… А ты стоишь, как дурак, и не знаешь, что делать… Разворачиваешься и просто уходишь… Начинаешь все с нуля, но понимаешь, что ты больше не можешь верить ни одной женщине… И просто начинаешь мстить одной, но через других… Становишься пустым, как барабан. А тут еще Галя со своими свободными после удачных разводов подружками… Я ведь тебя за такую принял…
— Нет, я таким помогаю удачно развестись. Парадокс?..
— Ты адвокат?
— Да, но сейчас временно не работающий, уволена за некорректное поведение с руководством…
— Понятно… Ладно, пойду я. Спокойной ночи. Завтра рано вставать.
— Спокойной ночи, Максим.
Она долго не могла заснуть… Спустившись в низ, открыла бар и налила в бокал немного вина, подбросила в камин пару поленьев и уселась в любимое кресло Максима. В голове была одна мысль: «Он уезжает… Что ж, не получилось сказки, даже на малюсенький рассказ не хватило. Так ветер прошелестел…»
— Ты почему не спишь?- вдруг спросил тот, о ком она только что думала.
— Не спиться. А ты?
— Мне тоже не спится… Я не хочу уезжать и в этом виновата ты.
— Я?Тогда останься…
— Не могу. Так надо.
— Мы друг другу никто, и не станем кем-то, только ветер стучит в стекло…- он забрал у нее из руки бокал и поставил на столик.
Она помнила, что они целовались, а потом все закружилось, провалилось, стало похоже на сон… Когда Наташа проснулась Максима уже не было ни комнате, ни во дворе. Он уехал даже не оставив записки с прощальным прощай-прости… Через три дня вернулась из больницы Ильинична и ее сын. Стало чуть-чуть веселее, но Наташа вдруг поняла, что она разучилась дружить со своим одиночеством, от чего ей стало грустно. Ильинична, видя ее такой, говорила:
— Это осенняя хандра. Так всегда бывает при переходе от лета к зиме… Ничего, все пройдет. Снег выпадет. Придет Новый год — это как начало новой жизни.
Только Наташа ей не верила. Ничего уже не придет, не изменится. Через два дня он ей позвонил, но связь была ужасной, ничего кроме каких-то далеких хрипов и щелчков не было слышно. От этого стало еще хуже на душе. Прошло несколько недель, но звонков от Максима больше не было. Наташа позвонила Светлане и они встретились. Светка занималась, как она шутя говорила, продажей своего движимого и недвижимого имущества, а на всякие глупости у нее не было времени…
— Ну что ты, подруга! Все образуется. Видно ты вляпалась основательно в эту самую любовь… Что ты переживаешь, если любит, то приедет.- Пыталась она ободрить Наташу.
— А если не приедет?
— Тогда ты езжай к нему. Вот и все. Чай, не девочка семнадцатилетняя… А, вообще, забудь его и дело с концом — мой тебе совет. Если не приедет — значит и не любил, а просто так, как Славик… Что других мужиков мало? Скоро пойдешь работать, все станет на свои места и забудешь ты своего летчика-налетчика… — пыталась привести ее в чувство Светка.
Вскоре из своего путешествия вернулась и Галина с Николаем. Они тоже ничего не знали о Максиме. Наташа снова жила в своей квартире, а с первого декабря вышла на новую работу. Все это оттеснило мысли о Максиме на задний план. Нет, она не забыла о нем, но он будто в воду канул. Галина тоже волновалась о судьбе брата, изводя Николая и себя своими переживаниями. Приближался Новый год, а о нем не было ни слуху, не духу. Наташа решила, что, видимо, так и должно было быть. Он ничего не говорил, ничего не обещал… Тридцатого декабря она вернулась вечером уставшая и измотанная. Работа была скучная и однообразная, но в этот день, казалось, все старушки решили переписать завещания, кого-то наградить наследством, кого-то лишить, будто они собирались умереть сразу с наступлением Нового года. Она только успела включить газ, чтобы поставить чайник, как зазвонил телефон. Галина была взволнована и даже испугана.
— Наташа, я знаю, что случилось с Максимом… Сегодня позвонил его сослуживец. Говорит долго не мог найти наш телефон… Максим под следствием… Сидит в СИЗО. Там произошло что-то с его машиной, какая-то авария… Машину взял кто-то… кажется сбили человека… Ты же, Наташа, адвокат. Я не хочу,чтобы он сел в тюрьму просто за здорово живешь… Там какие-то серьезные улики против него, но я точно знаю, что в то время его не было в Новосибирске. Он был у нас, и ты можешь это подтвердить. Наташенька, умоляю, приезжай к нам.
— Хорошо, Галина. Я сейчас приеду.
Она гнала по окружной, как сумасшедшая. Чем она могла помочь Максиму она еще не знала, но знала, что должна помочь обязательно. Галина была измучена переживаниями. В доме даже не пахло тем, что приближаются праздники. Николай пропадал на совещаниях и заседаниях. Галина оставалась целыми днями со со своими мыслями один на один. Они сидели у камина, и Галина рассказывала о своем брате, о том, каким он был в детстве, как о ней заботился. Умоляла ему помочь. В сумочке у Наташи зазвонил телефон, и она вдруг вспомнила, что в тот день они гуляли по городу после ресторана и он сфотографировал их у Медного Всадника. Ей фотография не понравилась, вернее она себе на ней не понравилась, и еще тогда хотела стереть, но потом забыла. Теперь она могла стать тем самым доказательством невиновности Максима. Суд был назначен на пятнадцатое января и у Наташи было время на встречу с его адвокатом. Она улетела в Новосибирск сразу после праздников. Поговорив с адвокатом, она поняла, что Максим ни разу не назвал ее имя из желания не впутывать в это дело. Появление Наташи в суде, как свидетеля, для Максима было большой неожиданностью, а представленные доказательства послужили основой для его оправдания. Когда ее спросили кем она приходится обвиняемому, она ответила не моргнув глазом:
— Невеста.
Она видела после этого реакцию Максима. Он смотрел на нее удивленными глазами, и, казалось, что с этого момента перестал понимать, где находится. После оглашения приговора и освобождения его в зале суда, они сидели рядом. Он просто держал ее руку и молчал. Судебное заседание закончилось. Все стали расходиться.
— Ну вот и все. Ты свободен и чист перед законом. Я, пожалуй, тоже пойду… У меня завтра очень ранний вылет в Питер…
— Да? Ты уезжаешь?
— Уезжаю… Мне здесь больше делать нечего…- ответила она.
— Ты в этом уверена?
— Уверена… Да еще вот… Это Галина передала.- И Наташа отдала ему коробку.
— Коломбина и Арлекин? К чему?
— Не знаю, она сказала, что ты все поймешь…- Наташа готова была встать и уйти, но он все не отпускал ее руку. Потом посмотрев на нее внимательно, спросил:
— А то, что ты моя невеста — это как же?
— Я должна была сказать суду хоть что-то. Невеста без места…
— Это только для него?- и он посмотрел ей в глаза.- Я тебе звонил, чтобы сказать… Но связь была ни к черту… А потом у меня не было возможности…
— Что ты хотел сказать? — спросила она.
— Пойдем, моя невеста, домой. Только не надейся, что я тебя отпущу завтра, послезавтра и в самом отдаленном будущем. Будь моей невестой не для них, а только для меня. Я люблю тебя! Вот что я хотел сказать. Ты согласна?
— Быть невестой?
— Нет, женой!
— А как же стюардессы Ларисы, Жанны? — смеясь спросила она.
Он поцеловал ее и прошептал: «Их нет, не было и не будет. Я тебе обещаю!»