Ему говорили, что это невозможно. Говорили, что так попросту не бывает. А он видел яркие сны. Ему говорили, что никаких прошлых жизней никогда не было. А он видел во снах колоритные пейзажи и красивых людей. Ему го-во-ри-ли, что слепые не могут рисовать красками. А у него на пальцах въелись цветные отпечатки. Его звали Артур. И он не подходил не под одно из установленных людьми правил. Он аномалия. Необъяснимое человеческое создание. Потому, наверное, у него и не было семьи. Откуда вообще такие берутся. Кому вообще такие нужны. Но у него был лабрадор Гудвин и подруга Мелани. И он не знал, что значит иметь кого-то ещё.
Он даже на выставки своих картин не ходил. В галерее он был только дважды. Первый раз, когда ему позвонили и сказали, что хотят выставлять его картины. Он понятия не имел, как о нём узнали, но пришёл, и девушка по имени Дженис водила его по залам, а он слушал, как стучали по мраморному полу её каблуки, и через этот звук видел пространство. Ему понравилось там, и он дал своё согласие. Тогда он едва только выпустился из приюта, все люди как-то быстро рассыпались, и он совершенно не знал, как дальше жить, а за картины платили деньги. Немного, конечно, мало ли сейчас малюют.
Второй раз Артур побывал в галерее на первой выставке с его работами. Сначала ему нравилось думать, что люди интересуются его картинами, но потом они стали подходить к нему и спрашивать, как у него это получается. Он смущался и не знал, что отвечать. Господи, их интересовало только, как такой калека может рисовать.
Дженис уговорила его не отказываться от выставок, но с тех он больше в галерею не ходил. Ему просто звонили и сообщали, что продано, а деньги перечисляли на счёт.
Сегодня проходила уже четвёртая выставка работ Артура. Он быстро выгулял Гудвина и сидел дома весь день. Вдруг позвонит эта жутко болтливая женщина.
Телефон действительно зазвонил, но это была не Дженис. Артур взял полотенце и стёр краску с пальцев, хотя гуашь была уже повсюду в квартире. Ею пахли вещи, Артур и даже Гудвин.
— Дженис? – тихо сказал он, но, как правило, когда он подносил телефон к уху, она уже успевала сказать половину предложения, поэтому он тут же поправился.- То есть… слушаю.
— Здравствуйте, Артур, меня зовут Доминика. Мне пришлось продать почку организатору выставки за ваш телефон, но я хочу спросить у вас об одном портрете. Та девушка, которую вы нарисовали… эм… она на меня похожа.
Господи, Артур чуть не выронил трубку. Он слышал этот голос раньше. И хотя голос был натянут от волнения, не узнать его было трудно. Артур часто рисовал свои сны. Но они определённо точно никогда ему не звонили. Как ему, спрашивается, это объяснить? И это была только часть беды. Причём сама незначительная. Главное было в самой девушке. Она существует. Она живая и разговаривает. И звонит сейчас прямо сюда.
Парню вдруг стало трудно дышать, он начал пробираться к балкону и уронил по пути открытую баночку жёлтой гуаши.
— Чёрт… Гудвин, не трогай, не смей слизывать это! – ругался он на ходу, разрываясь между трубкой и поедающим краску псом. — Ты что голоден, прекрати! Простите… — бубнел он в трубку, оттаскивая пса, — я тут… Ну вот, ты и меня испачкал! То есть я хотел сказать… — плюнув, Артур переступил через пса и, распахнув дверь на балкон, выдохнул в трубку. – Доминика, вы верите в дежавю?
— Н-нет, не очень. Если бы, конечно, я ещё знала, что конкретно вы имеете ввиду.
Артур сел на полу балкона и достал из кармана джинсов пачку с зажигалкой. Он курил иногда, когда волновался. А сейчас он очень сильно волновался.
— Понимаете, Доминика, — бубнил он с зажатой между губ сигаретой, пытаясь её поджечь, — мне снятся яркие цветные сны. Доктор сказал, что это аномалия, ну то есть, что это болезнь, и я рано умру, — хмыкнул он, всё-таки выудив маленькое пламя из зажигалки. – А потом я стал рисовать их. Обычно люди снятся мне редко, и они нечёткие, и я рисую только пейзажи и животных, но я не думал, что это всё на самом деле существует. В общем, — Артур выдохнул дым, — вы мне приснились, — тихо произнёс он, не зная, какой реакции ожидать. Он подумал секунду и ещё тише добавил. – У меня есть ещё ваши портреты, если хотите, я вам подарю…
Если Артур в прошлой жизни видел, то это вполне может быть дежавю. В его случае трудно было во что-то не верить. В мире парня существовали феи и единороги, и люди знали друг друга ещё до встречи. И сейчас происходило самое настоящее волшебство.
— Артур, знаете, если бы эта женщина не сказала бы мне, что вы… ну то есть я бы подумала, что вы маньяк, которые за мной следит, но, поскольку у меня есть основания полагать, что вы не маньяк, мне бы хотелось посмотреть на эти рисунки, если вы не против.
— Конечно! – чуть не выкрикнул Артур, но сигарета в зубах не позволила это сделать. – У меня всё дома, я живу в двух кварталах на запад от галереи, — он назвал свой точный адрес с указанием этажа и местоположения квартиры. — Я почти всегда дома, если хотите, приходите сейчас, только… — он повернулся к комнате и прислушался к возне пса. – Мне нужно определить очаг поражения и вымыть комнату и Гудвина. Из всех псов-поводырей мне достался тот, что ест гуашь,- усмехнулся парень. – Я думаю, этот мир очень удивительный.
Парень не знал, каково Доминике будет созерцать его в образе яичницы, но на самом деле очень хотел с ней встретиться, не зная, как об этом сказать. Он совершенно не умел общаться с людьми, мог начать нести что-то не по теме и много, потому что очень волновался. В приюте у всех были свои странности, и там это было нормой, но выйдя во внешний мир, Артур узнал, что тут его не считают нормальным.
Он слышал, как шуршал карандаш по бумаге, когда она записывала адрес.
— Может быть, так оно и есть. Я приду сейчас, не переживайте, если что, помогу вам. До встречи.
Артур выдохнул дым и затушил сигарету. Пёс прибежал к нему и стал облизывать ладони.
— Замечательно, Гудвин, скажи, что ты ещё и куришь. К нам идут гости, между прочим, а я теперь тоже жёлтый. Давай скорее тащи тряпку, а я наберу воды. Давай, Гудвин, неси тряпку! И помой нос!
Парень засуетился и стал быстро убираться. Ему совсем не хотелось, чтобы новая знакомая помогал ему с уборкой, это было невежливо. Вскоре он сам был уже весь жёлтый, а в совокупности со светлыми волосами казался едва ли не светящимся. Ему удалось вымыть пол и те брызги на мебели, что он смог обнаружить. Здесь они и без того были повсюду, как элемент декора. До того, как раздался дверной звонок, Артур успел ещё вытереть морду пса, зная, как он любит соваться к людям. Переодеваться времени уже не было. Парень вдохнул побольше воздуха и распахнул дверь.
— Доминика?
Он уловил запах нового человека. Яркий. Артур хотел было протянуть руку для рукопожатия, но постеснялся, что может испачкать девушку, и быстро убрал её.
— Проходите.
— Артур, — она шагнула внутрь квартиры и сама взяла его ладонь, крепко пожав её. И он представил её ясно – чуть растрёпанные короткие тёмно-русые волосы, откровенный взгляд, лёгкая улыбка и прямая осанка простой тонкой фигурки. Она была точно такой, как и во сне, только не было той лёгкости, чувствовалась какая-то неловкая натянутость, и одета она по-другому, во что-то сковывающее, мужское. И хотя пожатие её руки было твёрдым, Артур чувствовал больше, чем она хотела показать, он ощущал скрытое волнение, и на его лице странным образом проступил румянец.
Гудвин без стеснения обследовал гостью. Артур попытался спрятать его за своей спиной и взволнованно рассмеялся.
— Простите, он очень… любвеобильный, Дженис всегда ругается. Я нагрел чайник, хотите… чаю, Доминика? Или кофе, — не в силах справиться со стеснением, парень всё время отворачивал голову, будто бы не знал, где точно стоит его гостья. Он всегда боялся первого впечатления. На улице он надевал тёмные очки, но всё равно ему казалось, что все обращают на него внимание. Хотя это, скорей всего, было не так. Глаза у него были красивые, ярко-голубые, только «взгляд» не сфокусирован. – Проходите в комнату, это… здесь, — он шагнул назад. – Я всё убрал, но будьте осторожны… на всякий случай, — он зацепился пальцами за пуговицу на бежевой клетчатой рубашке.
Девушка почесала пса за ухом и медленно прошла в комнату мимо Артура. Ему упрямо казалось, что она пристально смотрит и делает странные движения руками перед его лицом, но лишних звуков он не улавливал.
— Лучше кофе, — после паузы ответила она.
Артур кивнул и пошёл в кухню. Единственная проблема была в том, что он делал всё аккуратно, а потому – медленно. Но зато он никогда ничего не забывал. Он поставил на поднос две прозрачных кружки, сахар и пиалу с конфетами, а потом очень осторожно притопал в комнату, установив ношу на столик. Судя по запаху, девушка стояла у мольберта. Ох, как это было не хорошо, ведь Артур ещё не закончил картину. Он опустил голову, бросая в свою кружку три кубика сахара.
— Ты совсем не используешь кисти? – спросила она. Артур цокнул ложкой о краешек кружки, обернувшись.
— Мне нужно чувствовать поверхность и краски кожей, иначе ничего не получится. Присаживай…ся? – Артур кивнул на кресло, а сам остался стоять, но заметив, что она по-прежнему смотрит на мольберт, он сделал нетерпеливый глоток и снова заговорил. – Я рисовал подсолнухи. На редкую удачу в цветочной лавке было несколько штук, добрый цветочник знает, что я люблю всё новое.
— Как у Ван Гога, — её голос прозвучал тихо и низко.
— Даже если мне удастся побывать в его музее, мне не разрешат к ним прикоснуться, чтобы представить.
Он неловко улыбнулся, и она молча прошла по комнате, взяла кружку и села в кресло. Артур понял, что болтает ненужное, и быстро запихнул в рот конфету.
— Я прячу твои портреты от Дженис, потому что они мне дороги, не знаю, как один из них мог попасть на выставку, кажется, мне не стоит оставлять её одну в комнате, — он улыбнулся, опуская кружку на блюдце, а потом отшагнул к шкафу, открыл его и, сдвинув вешалки с рубашками, достал накрытые упаковочной бумагой и стянутые лентой полотна.
Рисунков было не меньше пяти, и все они были разные. Он не мог не рисовать её, ведь она была самым ярким сном. Она перелистывала полотна медленно и молча, только однажды едва слышно прошептала «как такое возможно?», а он слышал этот вопрос уже столько раз, но сейчас как будто было по-другому.
— Артур, я думаю, это… красиво.
На лице Артура медленно растянулась улыбка, которая чуть не вылезла за его пределы. Но он боялся коснуться её в благодарность, потому только сказал:
— Оставь себе, какой нравится, это… подарок.
Доминика выбрала самый яркий рисунок из всех, где Артур нарисовал её среди тюльпанов. Он определил на ощупь, и в правом нижнем углу стояла дата.
— Знаешь, я бы хотела оставить тебе что-то от себя, — прежде чем он успел возразить, она легко потянула на себя его запястье, и это было завораживающе, во сне он не мог её касаться, ведь его самого там не было. – Вот. Это всего лишь браслет из изотерической лавки, но старуха сказала, что он приносит удачу. Я ношу его достаточно давно, но у меня было слишком много всего помимо удачи, чтобы заметить.
Рука выскользнула, и Артур огладил пальцами несколько сплетённых тугим шнурком медальонов.
— Это руна, — задумчиво сказал он, выводя узоры. – Языческая магия. На самом деле очень мощная вещь, должна работать. Браслет ещё хранил её тепло, Доминика даже не подозревала, что отдала ему частицу себя. – Но тебе я бы посоветовал другую. Если бы мы вместе сходили в эту лавку, я бы мог показать тебе, потому я понятия не имею, где она находится, и, я думаю, что Гудвин тоже не знает, — он осознавал, что навязывается ей, и потому начинал болтать много лишнего.
А она не перебивала, слушала молча, будто думала, как от него отвязаться, свернула рисунок и повязала лентой, отпила кофе.
— Откуда ты так много знаешь о рунах? – вдруг спросила, а то Артур уже чуть было не потянулся за сигаретой.
— Я читаю любую адаптированную литературу, что мне попадается, ведь её не так много на самом деле.
— Любишь читать?
— Да, и слушаю радио.
— Радио, — в её голосе впервые промелькнула улыбка. Она поднялась с кресла. – Я живу возле стадиона Уэмбли, весёлый райончик, надо сказать, дом с колоннами, последний этаж заходи, если захочешь, мне пора идти.
Доминика уверенно пошла к выходу, и Артур последовал за ней, улыбаясь во всю ширь от того, что она его пригласила, хотя понятия не имел, как он сможет найти дом с колоннами. Она попрощалась без лишних слов, а он сказал «До свидания, Доминика» и закрыл дверь.
— Кажется, мне придётся пойти на матч, Гудвин. Может, он будет в воскресенье. Этот парень с нижнего этажа всегда вопит под футбол, — и он тихонько рассмеялся, настроение было прекрасное.
Стив, этот сосед с первого, оказался отличным парнем, Артур не обманывался внешностью, а потому редко ошибался в людях. Стив обещал достать билеты, а потом похлопал по плечу и сказал, что это будет величайший день.
И, пожалуй, оказался прав.
Сосед отправлялся на матч в компании друзей, никто из них будто и не замечал слепоты Артура, Стив сказал всем, что он хороший парень, но новичок, и художника тут же ввели в курс дела. По пути на стадион он уже успел выучить всю историю «Арсенала» и несколько речёвок. Только за внешний вид его раскритиковали и натянули поверх рубашки красную футболку, а ещё обмотали шарфом. Парень был просто ошеломлён, он никогда в жизни не находился в таком бурлящем потоке, все вокруг разговаривали очень громко, и их эмоции просто горели в воздухе. Ему еле удалось объяснить, что он ещё хочет зайти за девушкой. Дом с колоннами был найден, Артура оставили у подъезда и объяснили, куда потом нужно прийти.
Когда он добрался до верхнего этажа, то часто дышал, лицо горело, а волосы растрепались, и, наверное, он выглядел смешно, но сейчас ничто не смогло бы остановить его. Здесь была только одна дверь, и он уверенно нажал на звонок.
Доминику он узнал, как только дверь открылась, сейчас от неё пахло тёплым пледом и сладкими кукурузными палочками. Она была по-домашнему не собрана и всё так же чуточку растрёпана.
— Артур? – лёгкий смешок с примесью удивления проскользнул в её голосе.
— Доминика! – выпалил Артур. – Я не знаю, любишь ли ты футбол, но ты должна скорее идти со мной! Эти парни рассказали мне, как это здорово! Я никогда в жизни не был на футбольной матче! – тараторил он вдохновлённо, подкрепляя речь активными жестами. – Но я не знал, где находится стадион, и Гудвин не знал, а сегодня играет «Арсенал» и придурки из Манчестера, и Стив с ребятами привели меня сюда. Они займут нам места! Скорее идём, надень что-нибудь красное, так положено. Неплохо было бы, если бы кто-то рассказывал мне, что происходит, потому что я, наверное, ничего не пойму, — парень шагнул ближе и коснулся косяка двери ладонью, в которую уже въелась разноцветная гуашь. – Может, ты согласишь рассказывать мне? Я бы очень хотел… — произнёс он уже тихо. Почему-то ему казалось, что своим частым дыхание он едва ли не касается её, и его детский восторг смешался со смущением. — Я поделюсь с тобой шарфом, только его нужно будет потом вернуть. Идём?
И он протянул другую ладонь, потому что без прямого контакта он вдруг стал чувствовать, что его самого стало очень много, и он хотел ощутить, что не один. Сейчас, как никогда, ему не хотелось быть одному, и он рвался к людям, но боялся потеряться в толпе.
— Артур, ты что приглашаешь девушку, которая живёт возле стадиона, на футбол? Клянусь, это самое странное приглашение в моей жизни, — она взяла его за ладонь и затянула в квартиру. – Подожди, я совсем не готова выйти на улицу в таком виде.
— Ты пахнешь очень красиво, — выдохнул Артур и заулыбался во всю ширь, он был в таком восторге от того, что хотел обнять её, но она выскользнула куда-то, смеясь:
— Придурки из Манчестера! Миранда отгрызла бы тебе палец, если бы услышала.
— А кто такая Миранда? – спросил он, но ответа не последовало.
В комнате шёл фильм, судя по звукам, какой-то старый. Артур смотрел телевизор, только когда кто-то рассказывал ему, что происходило на экране, но в приюте это всех раздражало, и он не стал покупать телевизор домой, поскольку Гудвин явно не смог бы быть комментатором. Артур стоял у входной двери и прислушивался, через отзвуки экрана ощущая пространство. Квартира была большой и, может быть даже, занимала весь этаж.
— Как здесь можно что-нибудь найти? – спросил Артур, когда Доминика снова появилась. Запах её теперь был более строгим, без домашних примесей.
— Иногда с поисковой группой, — она натянула какую-то мягкоступающую обувь и взяла Артура за плечо, а он повесил на неё шарф, неуклюже обмотав один раз вокруг шеи.
— Тебе тоже нужен пёс.
— Ооо нет, это совершенно невозможно осуществить, — она потянула его из квартиры.
На улице было шумно, и Артур жался ближе к Доминике, чтобы рассказать ей, как однажды он слушал футбольный матч по радио. Он достал аккуратно сложенные в карман билеты и спросил у охранника, как найти нужные места.
— Дом, эй, Дом! Нет, я не верю своим глазам! О Боже, лучше бы я этого не видела! Нет, что это вообще такое? Ты мне объясни!
— Миранда, — Доминика остановилась, и в её голосе стал слышен сдерживаемый смех. – Это Артур, он болеет за «Арсенал».
— Артур? Это тот самый Артур?
— Тот самый.
— Тот, который рисует эти странные картины?
— Который рисует.
— Этот самый Артур, который рисует эти странные картины, болеет за «Арсенал»??? Ну неудивительно, он же не видел, как они играют!
— Заткнись, Миранда.
Артур совершенно не понимал, что происходит и вертел головой, пытаясь определить, с какой стороны стоит эта громкоговорящая девушка, но, казалось, та была повсюду вокруг него.
— Нет, я никогда не прощу тебе этого, Дом! Со мной ты никогда не ходишь. Да-да, конечно, не прощу, так и знай!
— Заткнииись, Миранда, — смеясь, Доминика утаскивала растерянного Артура в нужном направлении.
— Она болеет за придурков из Манчестера? – спросил он после паузы.
— Определённо да.
Они поднялись на нужный ряд, где их радостно встретила компания Стива. И хотя здесь были его знакомые и Доминика, Артур чувствовал, как много здесь и других людей и как много их эмоций, будто всё вокруг, до самого горизонта, было заполнено вот такими неумолкающими шумными Мирандами. Он даже представить себе не мог, где тут можно найти свободный клочок пространства для самой игры. Он нащупал кресло и осторожно сел.
— Здесь немного… страшновато, — он чуть улыбнулся и поерзал на месте. Ему нужно было время, чтобы привыкнуть ко всему этому. Он потянул Доминику за руку, чтобы та села рядом с ним.
— Ты можешь себе представить, какого размера это футбольное поле?
— По правде говоря, отсюда мне кажется, что оно не больше моей ладони, — парень выковырнул из кармана пачку и закурил.
— А если я скажу тебе, что даже ладони всех, кто здесь есть, его не заполнят?
— Я отвечу тогда, что мы сидим на небе.
Когда начался матч, общая атмосфера заметно изменилась, все эмоции собрались в целенаправленный поток энергии. Артур закусил сигарету и чуть подался вперёд. Это было уже не страшно, а завораживающе.
— Чувствуешь, Доминика? Это как… общая вибрация. Как одна мысль на всех, одна волна. Она передаётся повсюду, даже по поверхности, как нечто осязаемое, попробуй.
Художник нащупал плечо Доминики, проскользнул по руке до ладони, положил на сидение и накрыл своей. Он даже открыл рот и, чуть не выронив сигарету, тихонько рассмеялся. Доминика тоже смеялась и не отнимала руки, а ещё пыталась комментировать матч, и хотя понятно из этого было мало, Артур весь матч был очень возбуждён, подпрыгивал со всеми, когда забивали или не забивали гол, тоже что-то кричал, а потом смеялся. Он весь раскраснелся, и ему стало жарко, но это было совершенно непередаваемое впечатление для него.
— Такое ощущение, будто снова катался на каруселях! – выпалил он, когда они уже вышли со стадиона, а вернее выплыли в потоке ликующей толпы. – Это было очень давно, но сейчас я вспомнил ощущения, — поправив взъерошенные волосы, он чуть притих. – Ты выведешь меня к дороге, где я смогу поймать такси?
— Я могу вызвать такси позже, а ты пока посидишь у меня, — вдруг сказала Доминика, и Артур оторопел от неожиданности, а она продолжала говорить беззаботным тоном. – Ты прервал мой воскресный киносеанс и теперь обязан досмотреть фильм вместе со мной.
И она уже вела его к дому с колоннами на самый верхний этаж и рассказывала, о чём была первая половина фильма. О чём она думала, Артур не мог угадать, но он чувствовал, что Доминика была спокойна, в то время как у него эмоции зашкаливали.
Квартира у неё и в самом деле занимала весь этаж, и сюда добирался шум после игры. Артур считал шаги от двери до двери и до дивана, казалось, что он может потеряться здесь, цеплялся за руку Доминики, но она постоянно куда-то выскальзывала.
Они смотрели «К Востоку от рая» с Джеймсом Дином, вернее, Доминика смотрела, а Артур слушал. Но его больше привлекало, как она хрустела воздушной кукурузой и как соприкасалась с ним плечом, как менялся её голос в зависимости от происходящего в кино. Эта её домашняя обыденность была так красива. Артур протянул руку и коснулся кончиками пальцев её лица, выводя линии от подбородка к виску, от ресниц до впадинок носа и к губам. Она замолчала и повернулась от неожиданности, он чувствовал, как напряжённо она смотрит, но не мог остановиться и поцеловал. Легко и неумело. Его однажды поцеловала Мелани, это было давно, и он даже не понял, что это было. А сейчас получилось будто само собой и так приятно, голова закружилась, как от сладкого вина, и на губах остался привкус сахарной пудры.
— Артур, что ты делаешь? – тихо спросила она, отодвигаясь.
— Я тебя люблю, — сказал он, и это не было ложью или порывом, это будто было с ним всегда. Все эти сны и рисунки, эта встреча не была случайной, просто пришло её время.
— Ты не можешь любить меня.
— Или ты… не можешь любить меня.
Всё стало, как раньше. Осознание собственной ничтожности, неправильности вернулось и накрыло с головой. Артуру стало стыдно, и он не знал, куда отвернуться, жалел, что оставил очки дома. Он шагал быстрее обычного, и количество шагов не совпадало, а потом не мог найти свою обувь. Он словно только вышел из приюта в мир, где все другие, где никто ни от кого не зависит. Где все считают его калекой. Калеку трудно любить. Потому что чувство жалости всегда будет больше.
Он долго стоял у обочины, пока рядом не остановилось такси.
На рассвете Артур вместе с Гудвином пошёл в гости к Мелани. Она жила в такой же крохотной квартире и всегда держала дверь открытой, потому что предупредить её о визите не представлялось возможным – она не слышала телефон и никогда не клала его в карман. Но он мог прийти в любое время, здесь ему были рады, как нигде более.
— Артур, как хорошо, что ты зашёл! – всегда говорила она, растягивая гласные. Это он заставил её научиться говорить, потому что не видел знаков. А она научила его рисовать, потому что картинками понимала лучше.
Так они и общались. Артур приносил что-нибудь вкусное, кондитер любил его и всегда складывал в коробку самые свежие сладости. Они пили чай, Артур рисовал ручкой ломанные фигурки, и на этой кухне не было места неправильности и жалости.
— Разве твоя жизнь должна быть похожа на жизни других людей, Артур? Или ты несчастен от того, что она отличается? – сказала Мелани сегодня.
Артур подумал. Нет, он не был несчастен. У него были сложности с людьми, но он любил свою жизнь. Любил рисовать и гулять с Гудвином, любил готовить, покупать книги и читать.
— Люди не бывают одинаковыми. Кто-то пишет стихи, а кто-то и говорить толком не умеет, но легко смастерит стул. У нас всех нет одного и того же.
И Артур решил показать Доминике, что его жизнь тоже красивая. Что он не ограниченный калека.
Правда, она не была в восторге от столь раннего визита.
— О нет, Артур, мне нужно выпить полный кофейник и принять душ, и надеть что-то нормальное, — сонно бормотала она, но он настаивал:
— Нужно выйти сейчас.
Она была лохматая, сонная и хмурая, когда он тянул её в сторону парка, что-то бормотала про работу и чёртов заказ на рекламу крема для бритья, но ей ничего не оставалась, как покорно идти, а потом разуться и ступить на траву. Трава была мокрая и чуть прохладная от утренней росы, но именно так чувствовалась каждая травинка и запах свежести. Без людей в парке стояла священная тишина, только шуршали листья, и даже слышно было, как сопит Гудвин, шаря носом по земле.
Доминика легла прямо на газон.
— Если меня арестуют, я скажу, что принимала солнечный душ, потому что меня лишили обычного, и тебя арестую вместе со мной.
Артур сидел рядом и улыбался.
— Здесь сейчас ни одного полицейского. Чистая природа.
— Не хватает только кофейника.
— А ты знаешь, где готовят самый лучший кофе?
— В Бразилии?
Артур рассмеялся.
— Немного ближе.
Он повёл её в единственное кафе, которое посещал сам. Оно было совсем крохотным и очень ярким. Здесь тесными рядками стояли кожаные диваны, вкусно пахло и не играло никакой скучной музыки, потому что всё заполнял собой колоритный народ. Сюда можно было зайти с Гудвином и никому не мешаться, можно было хоть рояль занести, здесь всех принимали тепло. И тут была самая добрая официантка в мире.
— Хэй, сладкий! – завопила она на всё кафе. – Я положу тебе лимонные брусочки, сегодня они особенно хороши!
— И два кофе, пожалуйста, Бетти, — Артур улыбнулся, и, скользнув ладонью по гладкой поверхности диванчика, опустился на него.
— И полный кофейник, — буркнула Доминика, падая рядом. – Что это за место? Похоже на гей-бар.
— Я не знаю, может быть, но здесь все, как свои.
Она усмехнулась и повернулась к нему.
— Тебе не идут эти очки. Совсем. Выкинь их, — сказала она серьёзно, а потом сама сняла их и кинула куда-то назад. Он открыл рот от удивления и повернулся в ту сторону, куда они улетели, но уже принесли кофе и лимонные брусочки. Она с облегчением глотнула горячего напитка.
— Зачем ты вытянул меня?
— Я хотел показать тебе, как я живу, — он опустил голову, отковырнув кусочек пирожного. – Что я не… я не живу ограниченно. Меня можно не только жалеть…
Она молча пила кофе, а потом сказала:
— Мне пора на работу. Кажется, я знаю, как продать этот чёртов крем.
И через секунду её уже не было рядом.
Он прожил без неё девятнадцать лет и ничего, а сейчас вдруг стало пусто. Он думал, что свыкнется, но не получалось. Хотелось делать странные вещи. Артур изучал новые места города, а потом долго искал пути обратно. Он стал замечать, что пачка сигарет пустела быстрее обычного, а картины наоборот писались дольше. Иногда он пробирался на стадион ночью и измерял его шагами, а однажды поднялся на верхний этаж дома с колоннами, но дверь никто не открыл.
Он так мало знал о Доминике, даже не спросил, где она работает, но её присутствие было нужно ему. Он стал ходить к Мелани чаще, потому что ему надоело молчать.
И сколько дней прошло, он сбился со счёта, всё это было как один бесконечно тянущийся день.
А потом она пришла сама. И в её запахе появились нотки сигаретного дыма и соли. Она была приятно домашняя и растрёпанная, красивая.
— Может, это во мне что-то не так, Артур? Может, это меня нужно пожалеть? – сказала она и шагнула в квартиру, взяла его ладонь и приложила кончики пальцев к губам. – Ты правда меня любишь?
А у него дыхание перехватывало от волнения, и коленки становились ватными, а ещё улыбаться хотелось, но он ответил:
— Люблю.
Доминика положила его руку себе на плечо и обхватила лицо прохладными ладонями, а потом поцеловала, но уже по-своему – сильно и чувственно, так что ноги чуть не подкосились.
— Тогда займись со мной любовью, — выдохнула она, и Артур уже не мог ответить, он только целовал, целовал и целовал её лицо, переминая пальцами путанные волосы.
И если всё это было сном, то лучше бы ему никогда не заканчиваться.