Жара. Проклятая жара в этом проклятом городе! Солнце уже рухнуло за горизонт, а камни этого городишки и не думают остывать. Как же болит голова! Хочется просто выпить яду и не видеть никогда этих гнусных харь. Этих торговцев и святош, этих вонючих пастухов и их вонючих коз! Никогда не видеть этот Йерушалайм. Только вот нельзя. Я представляю здесь Рим! « Жестокий и коварный!» кричат они в своих жалобах к легату. « Будь проклят» — шипят они мне в спину, словно змеи. « Накажи его» — просят они своего бога. Плевать мне на вас, на легата, на вашего бога! Есть Рим и только ему я служу!
Рим. Этим жалким иудеям не понять- что такое Рим! Это грязь чужих дорог под ногами легионеров. Это стена щитов и рёв кавалерийской алы, идущей в атаку. Это орлы над красными штандартами с великими буквами SPQR, жадно вдыхающие запах чужой крови. Это туземные царьки, ползущие на коленях к хмурым и усталым легионерам. Это гордые слова: « Я гражданин Рима!» и разжимаются кулаки, прячутся в грязные лохмотья ржавые ножи, отводятся в сторону ненавидящие глаза. Ибо, если обидишь гражданина Рима – Рим отомстит. Заполыхают ваши вонючие деревушки и содрогнётся земля под железной поступью легионов. Рим это не блеск императорского двора, не разжиревшие и погрязшие в разврате патриции, не плебс, требующий « хлеба и зрелищ»… Рим это тихий голос отца: « Сын, мы служим Риму». Рим это твои друзья, пьющие победную чашу среди развалин вражеской столицы. Это то, ради чего ты убивал, жёг, казнил и умирал сам… Там в тевтонских лесах. Ты лежал с распоротым боком и кричал. Нет не от боли, ты кричал от радости победы, от того, что на красном штандарте есть теперь и капля твоей крови. Ты служишь Риму! Мой Рим… Можно предать всё: семью, друзей, богов. Нельзя предать Рим! И я чист перед ним. Вся жизнь к его ногам!
… Проклятая жара ушла вниз к Гефсиманскому саду. Здесь, на верху, дует прохладный ветерок. Я смотрю на огромную желтую луну. Кто-то сказал: « Если долго смотреть на луну – можно стать идиотом». Хорошо бы. Может тогда исчезнут эти мысли, что раскалёнными гвоздями бьют в висок. Ему забили гвозди в руки и ноги. Сегодня Он умер на Кресте. Я приговорил Его и умыл руки в чаше с водой. Вода стала красной от крови. Мои руки теперь пахнут кровью. Его кровью. Я не хотел Его казни и спас бы Его, даже если для этого пришлось бы сжечь этот проклятый Йерушалайм! Он называл себя Богом. Только вот – нет у меня других богов, кроме Рима! Эти хитрые иудеи поставили вопрос так, что если бы я отпустил Его – я бы предал Рим. Я честен перед Ним, я сделал всё, что мог. Я приказал убить Его. Ну не мог я поступить иначе! Не мог! Слышишь меня, Господи?! Я не мог…
Усталость. Сижу зажав голову руками, пью. Раб несёт новый кувшин вина. Забыться бы. Напиться как грязный варвар и упасть лицом в камни пола. На который ступала Его нога… За колонной мелькнула тень жены. Тоже не спит. Вчера она тихо сказала: «Чем ты искупишь свою вину, если осужденный тобою действительно Сын Божий, а не преступник?» Я промолчал. В ушах стоял крик толпы: « Распни Его!» Если Он и правда Бог – он простит меня. Он знает всё и вся. За тысячи лет до моего рождения Он знал, что я предам Его казни. Он знал, что я буду сидеть этой ночью и пить, смотря в равнодушную морду луны. Пить и желать только одного – вернуться на многие годы назад. В тот дождливый тевтонский лес. И пусть бы грязный варвар не промахнулся! Умереть во славу Рима… Дульче эт декорум эст про Патриа море… Как же я устал! Снова болит голова. Сжать бы в руке тяжелый гладиус и выйти на улицу. Убивать их всех. Всех, кто раззявлял свои вонючие пасти в крике: « Распни!» Они ответят. Как же они ответят! Я знаю о растущем брожении в этом народе. Я знаю, что уже собирают недовольных канаимы. Не будем мешать. Нарыв должен созреть. Этот нарыв вскроют римские мечи. И тогда… Тогда будет уничтожен этот храм, стоящий над городом. Тогда этот народ превратится в песок, гонимый ветром по чужим землям. Тогда Он будет отомщён и я снова смогу улыбаться… Увижу ли я это? Нет. Я буду вечно сидеть на камнях и пытаться оттереть пахнущие кровью руки. Пока не смогу объяснить Ему — почему я это сделал. Он простит меня, я знаю. В Его глазах было столько любви и сочувствия. Он простит.
Вино горчит… Как оно похоже на кровь. Заснуть бы. Заснуть…