Не знала раньше, что люблю дожди.
Небесный душ, досадная помеха.
Что в них любить? Ну, шли себе и шли.
В дождь попадешь, и станет не до смеха.
Благодаря плаксивым небесам,
кто без зонтов — на близнецов похожи:
прическу, обувь размывает в хлам,
одежда липнет к телу мокрой кожей.
Зубная дробь, озноб и страх простыть –
и руки греет чашкой чай горячий,
и в теле нет желания спешить,
сквозь веки взгляд чуть тающий, незрячий.
Блуждает он не здесь, в округе дня,
а где-то там, в забытом мире детства,
где так же дождь, и та же беготня,
но чистый смех, без желчи и кокетства.
Там в струйной прошве мокнут ячмени,
и под горою речка меж полями,
а в ней резвится стайка малышни.
В воде мелькают спины пескарями.
Им дождик этот вовсе нипочем.
В их криках столько подлинного счастья,
а радость распирает, бьет ключом!
Она сильнее, громче, чем ненастье.
Где эта беззаботность и задор?
Когда в душе пропала безмятежность?
Где сила плыть дождю наперекор,
и как исчезла в чувствах белоснежность?
Незамутненность детская в игре,
отмыться до тебя бы играм взрослых…
Комариком, завязшим в янтаре —
увязла память в тучах водосбросных.
Друзья моих далеких юных лет,
года, как дождь размыли ваши лица,
но для меня их теплый, мягкий свет,
пока дышу, в душе не зря хранится.
Не возвратиться в прошлое, увы.
Однако я все чаще замечаю,
что жду и гром, и мокрый шум листвы,
и летний дождь, как близкого встречаю.
Намокшей пыли остро-пряный дух
ловлю ноздрями, словно пес служебный.
Подспудно жду я, напрягая слух,
что хлынет он, тот самый дождь волшебный.
И побегу по лужам к той реке,
и в крике счастья годы растворятся.
Река с дождем — мой дом на островке,
куда проблемам просто не добраться.
Но ливень смолк, искрится гладь листвы,
омытый мир с надеждой обнимаю.
Созреют тучи в толще синевы,
настанет день, и я свой дождь узнаю.