PROZAru.com — портал русской литературы

Начало третьей части романа «Дама с фюрером на спине»

Part III: Total Paradise

1. Ничей день

В (вяло)текущем романе вот-вот настанет «ничей» день, скажем так. Это связано с абсолютной невозможностью для писательского пера описания идеального государственного устройства, «утопии» (или идеального государственного неустройства, «антиутопии»), способной привлечь или отторгнуть всех людей одной эпохи, заставив всех до единого денно и нощно трудиться ради её осуществления (в случае антиутопии холодеть от ужаса). Вместе с тем, идеалы утопистов действуют в качестве двигателя индивидуального развития, способствуя, как минимум, нанопрогрессу. В каком-то смысле, «день» «ничей» всё же не совсем: в совокупном богатстве человеческой фантазии достижим идеал подлинно коммунистической формы собственности. Неоднородный эгрегориальный мир всеобщей утопии — столь вязкий, возможный лишь во сне — зачастую соткан из разнящихся отрезов идей и образов, взять хотя бы обтягивающую одежду Соляриев у Томмазо Кампанеллы и, наоборот, свободный покрой платья в стеклянно-алюминиевом мире Чернышевского. Важнее любви к деталям субъективное в этических вопросах, на которые разные времена дают разные ответы (сравните, например, рассуждения о вегетарианстве в «Городе солнца» и «Утопии»). Таким образом, писатели обречены метаться в промежутке между абсолютным светом и кромешной тьмой среди разнообразия цветовой гаммы самого широкого спектра, но, слава Богу, ни талмудистам, ни апостолам-евангелистам, ни марксистам, ни Чернышевским, вообще никому не дано выиграть тендер на застройку силой своей фантазии всего бесконечного простора утопической или антиутопической ноосферы. Сам я тоже просто обживаю собственный скромный уголок в этом бескрайнем гостеприимном общежитии психоаналитически-платоновского идеала или кинговского ужаса, где есть место для всех и каждого, и пёстрые дорогостоящие одеяния бизнес-дресс-кода православных священников ценятся ничуть не дороже моей белой «экстремистской» футболки с изображённым на ней чёрным триграмматоном «ЗОЖ». И последнее. Естественное место утопии или антиутопии внутри человеческой души.

2. Предосудительная ипсация

Время: смурные сороковые двадцать первого века.

Место: спальный район на юге Гисталинограда, столицы Тоталосоцистского Утопического Рейха (ТУР).

Ситуация: ассистент ассенизатора Павел Светёлкин, проживший со своей женой пять долгих лет, за которые много всякого происходило, недавно развёлся, оказавшись вдруг к тридцати годам без какой-либо колеоризы в радиусе действия своего заряженного на убой фаллос-патрона. Партнёрша может быть, но также её может и не быть тут уж кому как повезёт, а дальше жить всё равно надо…

Павел был не только смелым человеком, как можно догадаться по избранному им роду деятельности, но и предприимчивым. Да, найти решение полового вопроса требовалось в жёстких условиях отсутствия даже такого традиционного суррогата супружеского ложа, как просмотр порно, не говоря уже о жрицах секса и всего того, что было строжайше запрещено драконовскими законами тоталосоцизма, однако бурлящее в генитальных венах ассистента ассенизатора либидо не сдавалось, и в конце концов нетривиальный выход для содержимого конца нашёлся. Вопреки зову инстинкта самосохранения ассистент святотатственно и сладко рукоблудил на Гисталину уже… сколько? Да, ровно неделю, ведь «Серп и молот Тора», памятную статуэтку для очередного подписчика господучи, привезли как раз в среду.

Сейчас, заходя на сайт «ТоталКонтакта», уже лет десять как самой модной и одновременно единственной ещё сохранившейся «социальной сети», детища Василия Гурова, Павел вполголоса напевал запрещённый хит “Beta Ray”: “I look out to the stormy sea /I wish a porno star…”

Правее имени Алины Гисталиной стояла галочка подтверждения подлинности «ТК»-странички знаменитости. Некий большой шутник ещё в либеральном тридцать седьмом как-то попробовал создать фейк Алины Леонидовны. С тех пор в ТУР о нём никто не слышал. Сама «фальшивая» страничка при этом никуда не делась. Служа в качестве наглядной иллюстрации и развёрнутого ответа на вопрос «что к чему?», она надёжнее любого официального запрета ограждала светлый образ господучи от грязных лап любителей неуместных «фан-артов» и «лулзов».

Деятельность Светёлкина на работе располагала к реализму, и как реалист он понимал, что добавление к Гисталиной в «друзья» в этой жизни ему не светит. Но поскольку весь остаток былой гордыни той же работой был начисто убит, Паша решил, что можно и в «подписках» висеть. Главное ведь что? Правильно! фотки и видосы. А Алиночка по старой привычке мало чего скрывала. О, как раз новые выложила! Удача: то, что фюрер прописал!

Ответ на закономерный вопрос, почему Павел предпочёл поискам новой подруги в том же «ТоталКонтакте» галимый фап на фюрершу-господучи, будет двояким. С одной стороны, не будем забывать, кем он всё-таки работал, а с другой он был некрасивым ассистентом. С бывшей женой ему дьявольски повезло, и к регрессии по отношению к объекту он пока готов не был. Фап при этом рассматривался им лишь в качестве тайм-аута. Если гипотезе, что красивые должны спать только с красивыми, когда-нибудь суждено стать законом жизни, то старое как мир дрочево на самых сочных представительниц прекрасного пола никуда не денется. Впрочем, выбора, на кого дрочить, особого не было из-за деятельности автоматической службы контроля контента: АСКК следила за всеми публикуемыми материалами, на корню пресекая любой намёк на эротику. Запрет не касался только господучи, которая позволяла себе время от времени обнажить перед камерой плечо, ногу, а то и значительный процент «грудной части»… Так что ассистент свято верил, что он не одинок в своём тайном пороке.

Светёлкин представлял, как целует её алые губы. И другого цвета. Чертовски хороша в свои пятьдесят три! Поистине, современная пластическая хирургия творит чудеса. Лизать бы ей колеоризу, пусть бы даже не трахая… Косая чёрная чёлка на одной из фоток резанула прямо по сердцу, оставляя на нём непроходящий шрам; чёрные сапожки манили грешный язык. Животик, просвечивавший сквозь майку «в сеточку» (даже на своём высоком посту Гисталина нередко одевалась легкомысленно), манил ничуть не слабее. Вот бы эта сильная красивая обнажённая рука обняла его… Но больше всего мастурбатора возбуждало то, что эта женщина могла лишить свободы и жизни не только любого из многочисленной свиты её бритоголовых фаворитов, но и кого угодно вплоть до самого Павла, ассистента ассенизатора… На фотографии, где Алина, стоя с поднятой вверх шпагой, принимала парад в честь очередной годовщины двадцатого апреля, Павел задержал свой взгляд картина заворожила его своей фрейдистской подоплёкой. Но, собираясь кончить, он всё же закрыл фото и вместо него нашёл любимое им видео прошлогоднего бала, на котором в кадре время от времени в глубоком вырезе красивого чёрного платья Гисталиной на нежной белой спине мелькал синий Гитлер.

Светёлкин, выйдя на финишную прямую, уже готовился завершить процесс, но внезапно его внимание отвлекло «ТК»-сообщение. Открыв «входящие», он просто обомлел, и было от чего: сообщение от самой Гисталиной! Эрекция ушла, пообещав вернуться назад нескоро, зато зад от страха вспотел, а волосы на нём встали дыбом, когда Павел прочёл: «Вот ты и попался, суходрочер!». И тут же раздался звук открытия входной двери, свидетельствовавший о безупречно выполненном с профессиональной точки зрения взломе кода электронного замка. Задумчиво, без энтузиазма Паша засунул свой сморщившийся пенис обратно в трусы, понимая, что отвертеться не получится. Свет в квартире погас, и лишь красное око с молота Тора троянской статуэтки прощально мигнуло скрытой камерой.

Время: четыре дня спустя.

Место: Центральная гисталиноградская тюрьма для нарушителей режима ТУР.

Ситуация: двое заключённых убивают время в своей камере.

Кабы Коба абы-как бы,

Были б все мы очень рады.

Жаль, что Сосо был упорен:

Рвал и выжигал под корень.

Жаль, что Коба был умелым,

Знал прекрасно своё дело…

Горбурашка дочитал надоевший образец древнего тюремного фольклора.

За что нам всё это? — вопросил нарушитель режима ТУР бывший ассистент ассенизатора Павел Светёлкин.

Вообще, или конкретно?

— И так, и так!

— Конкретно нас тут двое судаков на одной сковороде готовится. Один судак за дрочево в течение недели на Алину Леонидовну, пока служба контроля «косяк» автоматического спермо-контекстного анализатора не «пропалила». Про статью свою, кстати, на зоне не говори! Дрочить на фюрершу, по идее, западло. Мигом опустят. Хотя все там дрочат, и шестьдесят процентов на Гисталину. Скажи, сел за ипсацию на Крупскую на сайте историческом: это одновременно и незаконно там и безопасно здесь. Поедешь ровно, как по маслу: и шутка прокатит, и не поимеют, если вести себя нормально. Другой судак не за ипсацию, а за то, что использовал образ Гисталиной в своём поэтическом творчестве. Рифмоплёт-хуеплёт.

— Угу, спасибо, кэп! Ну а как насчёт «вообще»?

— Сейчас объясню, за что. Для наведения порядка был нужен тоталосоцизм. Никто не захочет давать наркоману право на роковую деградацию, кроме такого же, как он, придурка. При демократии же была только ширма борьбы с наркоманией, под которой самые грязные и противоестественные для человечества пороки цвели пышным цветом. При этом значительная их часть в лице таких, например, как заглот дыма огненного фаллос-патрона, питьё огненной сорокоградусной спермы и даже более откровенные виды блевотной содомии чуть ли не представлялись простительными слабостями. Чтобы изменить сложившийся status quo, был нужен новый порядок, основанный на железной дисциплине, и все это понимали. В один прекрасный день, видимо, благодаря сетевой ЗОЖ-пропаганде, сторонников «выхода силой» оказалось гораздо больше, чем либеральничавших алкодрищей. Как будто по волшебству, вскоре к власти пришёл ужасный монстр Алина Гисталина, словно доктором Франкенштейном склеенный из кусочков «совка» и кафельных плиток пола тысячелетней газовой камеры для евреев. Собственно, чего желали, то и получили: вот и пришла долгожданная несвобода… Однако эпоха пройдёт, время и власть поменяются вновь. Власть не учитывает человеческую психологию и психологию масс, рано или поздно людям всё надоедает, в том числе и тоталосоцизм. Тут как с субкультурами. Времена финалистского сознания ушли без возврата. Есть хорошее рассуждение у Замятина в «Мы» на эту тему: когда Д-503 недоумевает, что это за самое последнее число, о котором его спрашивает I-330, та объясняет: «А какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней — нет, революции — бесконечны. Последняя — это для детей: детей бесконечность пугает, а необходимо — чтобы дети спокойно спали по ночам…» Вот со стишков там всяких разных, с ипсаций неподотчётных всё и начнётся.

Мозг Павла переварил полученную информацию, затем породил ответ:

— Это всё хорошо, но ты, пожалуйста, не думай, что я такой уж смелый революционер-«апельсиновец»… На самом деле, я просто ошибочно надеялся, что до говночиста гисталинцы не дотянутся.

— Рога у них что надо — только хватай! У ТУР на государственном гербе ведь неспроста вымершее парнокопытное, первобытный бык. Прибавь сюда культ вождей прошлого, прежде всего Сталина и Гитлера, и всё-всё станет понятно.

Павел вновь нарушил повисшую было в камере тишину:

— Ты, вроде бы, бывалый человек, Горбурашка?

— Всякого повидал, чего уж там…

Объясни, какого хрена некоторые зэки носят на спине тату с дамой с фюрером на спине? На неё и дрочить-то только в темноте с фонариком под одеялом можно…

А, тут уже тактика! — горбун ощерил щербатый рот; громадные уши его при этом распустились, будто крылья. — Тату с Гисталиной опасно набивать только «петухам». Вдруг со злости убьют — трахать-то их нельзя будет?.. А рядового зэка с татухой Леонидовны на жопе туда, по крайней мере, уже не изнасилуют. Это как сто лет тому назад не расстреливали тех, у кого на груди набиты Ленин и Сталин. Именно отсюда растут ноги и у теперешней моды на ретро-наколки с ними и Владимиром Путиным.

Лязгнувший неожиданно запор металлической ретро-двери (дизайн тюрьмы был выполнен в соответствии с лучшими образцами времён Первого культа личности) прервал диалог нарушителей режима ТУР. Охранник-качок со значком верного гисталинца на груди велел заключённому Растаманову выходить на допрос, и Павел остался в гордом одиночестве. Впрочем, ненадолго: вскоре аминодав вернулся с парой пусоров — ещё больших амбалов, пережравших гормон роста. Не тратя время попусту, они принялись за жестокое избиение ассистента ассенизатора. Бил, однако, лишь тот, что ранее вывел Горбурашку, а двое подручных, согнув Павла, заламывали ему руки. Орудиями ударного (без кавычек) экзекуционного труда служили левый кулак, зажатая в правой руке дубинка и крепкая форменная обувь.

Когда садист устал бить, Светёлкин сплюнул зуб и кровь и поинтересовался, за что с ним так сурово обошлись. Помимо внеочередной зуботычины, он получил и более «человеческий» ответ. Пусор, всё ещё заламывавший правую руку, разъяснил, что Павел «гребёт по полной» из-за «наседки», чьи провокационные высказывания против системы по их замыслу должны были заслужить хотя бы молчаливое одобрение сокамерника. Раз Горбурашка не удосужился получить от Павла побои или хотя бы символические возражения, то, исходя из элементарного закона сохранения насилия Толстого, бьют теперь его, не говоря о том, что он и так по уши в гуано из-за успешной провокации. Пусор, державший левую руку зэка, зачитал «фристайл» под методичный ритм ударов дубинки охранника по башке ассистента ассенизатора, цитируя по памяти соответствующее место из «Юности»:

«Только гораздо после, размышляя уже спокойно об этом обстоятельстве, я сделал предположение довольно правдоподобное, что Колпиков, после многих лет почувствовав, что на меня напасть можно, выместил на мне, в присутствии брюнета без усов, полученную пощёчину, точно так же, как я тотчас же выместил его “невежу” на невинном Дубкове».

После «фристайла», прочувствованного до мозга костей и трогательного донельзя, сквозь кровавую пену, тёкшую у него изо рта, Светёлкин каким-то образом сумел осведомиться:

— Ребята, вам, собственно, чего надо-то, а?..

— О! Начал соображать! — поспешил обрадоваться тот, что держал правую Пашину руку. — Дубинка мозги вправила, видимо… Сейчас переведём тебя в другую камеру к теософу одному. Будешь его согласия добиваться, хотя бы молчаливого, с крамолой твоей словесной. Точно так же, как Сеня Растаманов твоего добился. Так вас и будем гонять, нарушителей долбанных!

Далее всё происходило в соответствии с озвученным пусором сценарием: Светёлкина подсадили к некоему Протонову с тем, чтобы он или провёл успешную вербальную провокацию, или получил новую порцию боли.

Войдя в нанохату, Павел увидел направленный прямо на него взгляд холодных, грустных от столь многих знаний, что новые уже выливались через край, глаз мужчины в летах, сидевшего на холодных нарах. Тот, кого пент охарактеризовал как «теософа», обладал длинной седой бородой шахида-долгожителя.

— Ё-моё, новая «наседка»! — поприветствовал Александр Протонов Павла, выдержав паузу, пока охрана ни закрыла дверь камеры.

Светлёкин очень рано пришёл к умозаключению о том, что в первую очередь важна забота о собственном существовании. Он бы и рад был, покривив душой, попытаться не мытьём так нытьём выудить у бородатого нарушителя режима ТУР требуемую крамолу, однако после избиения его накрыло волной такого равнодушия ко всему на свете, что он сам подтвердил выдвинутое против него обвинение тем, что промолчал в ответ на него.

— За что сидишь, сынок? — задал «теософ» очередной вопрос.

На Крупскую дрочил! — гордо выпалил Павел то, чему его научил двуличный, будто древний герб, сокамерник.

— Ясно. Я сам любил раньше — диссидент со стажем, дрочил ещё на жён членов правительства при Путине — тогда это было не подсудно, а всего лишь постыдно. Только ты про Крупскую зря сморозил — разводилу не разведёшь. Это ты в Гисталиноавтолаге втирай, там её фотографию по «поисковику» «пробивать» никому в голову в жизни не придёт, а я знаю толк в женских исторических фапабельных персоналиях. Сказал бы хоть на Арманд…

— Спасибо, возьму на заметку.

— Ты садись, чего стоишь? Не тронут они тебя… пока что. Вот дня через три — тогда да. Сам понимаешь, мне лишние грехи к делу нужны, как тебе Крупская…

— Сменим тему, — поморщился Светёлкин. — Вы — теософ, как я понял?

— На данный момент от теософии я отошёл, и теперь следую по стопам Кришнамурти, хоть он и не одобрил бы этого выражения. Также являюсь поклонником Герцена, чьи взгляды сильно повлияли на меня. В общем, будем с тобой вести беседы исключительно теологические, философские и околонаучные — в тюрьме самое место для духовного обновления.

— Расскажите мне о Герцене, а то я как-то мало про него знаю…

— Стоял за пользу для людей практического, научного знания. И был абсолютно прав! Наука и есть волшебство, истинная мистика: представь, что ноутбук с интернетом увидел бы, скажем… Пушкин! Да, у него был бы шок, но он ни за что не поверил бы в материальное происхождение такого девайса. А бомба? формула термоядерной реакции — и есть то самое заклинание, которое уничтожает целые города!

Александр встал со своих нар, пересел к Светёлкину и, приобняв ассистента ассенизатора за плечи, прошептал в самое ухо:

— Возьми на заметку про бомбу! «Судьба благоволит смелым» — это выражение о боге. Бог слышит все мысли, и любое желание, которое нашло путь от бессознательного к осознанному, уже стало молитвой. Любая религия — всего лишь набор слов. Как она может быть истинной, когда речь идёт о том, что невыразимо никакими словами?.. Бог не продавец счастья, молитвы по ГОСТу и жертвы ему не требуются. Более того, религия как попытка объективации внутреннего опыта обречена априори, ибо смешны попытки поймать бога в сеть, сплетённую из гласных и согласных звуков. Так вот, по поводу несогласных. Слова о революции, зародившись в одной груди, зажгут пожар в сотнях чужих. За настоящую идею можно умереть. Умереть, чтобы обрести бессмертие, потому что настоящие памятники могут быть только в людских сердцах! Меня отсюда никогда и никуда уже не выпустят, а тебе ещё Гисталиноавтолаг предстоит. Ты беги оттуда и найди внучку Михаила Сергеевича Горбачёва — Анастасию Вирганскую. Она расскажет, в чём дело. Тоталосоцизм не так-то вот запросто вырос из культа здорового образа жизни, как тебе, возможно, про это говорили…

Больше он ничего объяснить не успел, так как информационный анализатор, получавший информацию со скрытой в камере видеокамеры, подал сигнал о подозрительной активности, и вбежавший охранник оперативно «вырубил» «теософа» с помощью шокера.

Exit mobile version