Американский астрофизик и выдающийся популяризатор науки Карл Эдвард Саган в предисловии к книге Стивена Уильяма Хокинга «Краткая история времени от Большого взрыва до черных дыр» пишет:
«Весной 1974 г., примерно за два года до того, как космический аппарат «Викинг» достиг поверхности Марса, я был в Англии на конференции, организованной Лондонским королевским обществом и посвященной возможностям поиска внеземных цивилизаций. Во время перерыва на кофе я обратил внимание на гораздо более многолюдное собрание, проходившее в соседнем зале, и из любопытства вошел туда. Так я стал свидетелем ритуала – приема новых членов в Королевское общество, которое является одним из старейших на планете объединений ученых. Впереди молодой человек, сидевший в инвалидном кресле, очень медленно выводил свое имя в книге, предыдущие страницы которой хранили подпись Исаака Ньютона. Когда он, наконец, кончил расписываться, зал разразился овацией. Стивен Хокинг уже тогда был легендой».
И эта легендарная личность, оказывается, тоже недовольна состоянием современной философии. Вот что пишет Стивен Хокинг по поводу работы философов.
«Пока большинство ученых слишком заняты развитием новых теорий, описывающих, что есть Вселенная, и им некогда спросить себя, почему она есть. Философы же, чья работа в том и состоит, чтобы задать вопрос «почему», не могут угнаться за развитием научных теорий. В XVIII в. философы считали все человеческое знание, в том числе и науку, полем своей деятельности и занимались обсуждением вопросов типа: было ли у Вселенной начало? Но расчеты и математический аппарат науки XIX и XX вв. стали слишком сложны для философов и вообще для всех, кроме специалистов. Философы настолько сузили круг своих запросов, что самый известный философ нашего века Виттгенштейн по этому поводу сказал: «Единственное, что еще остается философии, – это анализ языка». Какое унижение для философии с ее великими традициями от Аристотеля до Канта!»
Однако, слава Богу, что ученые иногда пишут популярные книги, где перед ними во всей красе встает вопрос «почему», и они вынуждены окидывать взглядом пройденный путь не только философами, но так же и учеными. Так, чуть выше приведенной фразы Хокинг пишет:
«Даже если возможна всего одна единая теория – это просто набор правил и уравнений. Но что вдыхает жизнь в эти уравнения и создает Вселенную, которую они могли бы описать? Обычный путь науки – построение математической модели – не может привести к ответу на вопрос о том, почему должна существовать Вселенная, которую будет описывать построенная модель. Почему Вселенная идет на все хлопоты существования? Неужели единая теория так всесильна, что сама является причиной своей реализации? Или ей нужен создатель, а если нужен, то оказывает ли он еще какое-нибудь воздействие на Вселенную? И кто создал его?»
Да, философы явно не выполняют, возложенные на них функции, но при этом встает вопрос: не увлеклись ли теперь уже и ученые построением всевозможных моделей, в том числе и моделей Вселенной? Не превратились ли и они вслед за философами в своеобразных жонглеров, но теперь уже не набором понятий и терминов, а правил и уравнений, когда эксперимент, хорошо отрежессированный человеком, в полном соответствии с учением Канта, подтверждает эти правила и уравнения? Не плодят ли математики кентавров, принимая их за реальность бытия, и эту мнимую реальность навязывают всему обществу? Вот и Хокинг предлагает нам мнимое время взамен привычного и хорошо обжитого нами реального времени. Впрочем, его можно понять, так как, помимо того, что мнимое время хорошо вписывается в его теорию, оно спасает философию Канта, которая, вероятно очень близка ученому.
Эйнштейн время из разряда абсолютных величин перевел в относительные, тем самым, установив, подтвержденную опытом, реальность существования множества времен, как сущностей, вне зависимости от сознания человека. Строгая одновременность потеряла свой смысл. Хокинг предлагает расщепить время на два подвида и ввести понятие мнимого времени, которое и станет физической реальностью. А то время, к которому мы привыкли и которым руководствуемся в нашей жизни, считать всего лишь одной из форм нашего созерцания в соответствии с философией Канта.
«Может быть, следовало бы заключить, что так называемое мнимое время – это на самом деле есть время реальное, а то, что мы называем реальным временем, – просто плод нашего воображения. В действительном времени у Вселенной есть начало и конец, отвечающие сингулярностям, которые образуют границу пространства-времени и в которых нарушаются законы науки. В мнимом же времени нет ни сингулярностей, ни границ. Так что быть может, именно то, что мы называем мнимым временем, на самом деле более фундаментально, а то, что мы называем временем реальным, – это некое субъективное представление, возникшее у нас при попытках описать, какой мы видим Вселенную. Ведь согласно сказанному в главе 1, научная теория есть просто математическая модель, построенная нами для описания результатов наблюдений: она существует только у нас в голове. Поэтому не имеет смысла спрашивать, что же реально – действительное время или время мнимое? Важно лишь, какое из них более подходит для описания». (Стивен Хокинг «Краткая история времени от Большого взрыва до черных дыр», глава «Рождение и гибель Вселенной»).
Математикам очень неудобно иметь дело с сингулярностями и границами. Поэтому они и придумывают разные хитрости, чтобы избавиться от бесконечностей. Однако иногда эти, казалось бы, искусственные хитрости оказываются что ни на есть самыми настоящими явлениями природы. Очень может быть, что гений Хокинга, с одной стороны, пробил еще одну брешь в приближении нас к пониманию феномена «время», а с другой стороны, дает основание философии Канта, которого ей так недоставало после выхода в свет теории относительности.
Итак, Стивен Хокинг предлагает оперировать не одним временем, а двумя. Этот шаг не противоречит теории Эйнштейна, в которой время есть координата равная среди равных в системе координат четырехмерного пространства-времени. Будет не четырехмерное, а пятимерное пространство-время, что тоже не противоречит взглядам математиков на сущность бытия. И может статься, что реальное время действительно окажется лишь формой нашего созерцания, как то и предлагает философия Канта. Ведь истинность теории относительности и данное ею определение времени по сути превратили философию Канта всего лишь в очередное мнение очередного философа. Не в этом ли причина того, что антиномии и все, что связано с ними и с их доказательством, преподносится как центральное место в философии Канта, и в то же время скромно и как бы вскользь упоминается о том, что составляет незыблемый фундамент диалектики? Однако еще Гегель указывал на слабость доказательной базы антиномий.
«Приведенное рассуждение, делающее ложное представление об абсолютной раздельности бытия и небытия и не идущее дальше этого предположения, следует называть не диалектикой, а софистикой. В самом деле, софистика есть резонерство, исходящее из необоснованного предположения, истинность которого признается без критики и необдуманно. Диалектикой же мы называем высшее разумное движение, в котором такие кажущиеся, безусловно, раздельными (моменты) переходят друг в друга благодаря самим себе, благодаря тому, что они суть; и предположение (об их раздельности) снимается. Диалектическая, имманентная природа самого бытия и ничто в том и состоит, что они свое единство – становление обнаруживают как свою истину». (Г. Гегель «Наука логики», стр. 38).
Вероятно, следует отметить, что доказательства Гегеля ничуть не лучше доказательств Канта. Они лишь подчеркивают правоту Канта о способности разума, пренебрегшего опытом и пустившимся в спекуляцию, обосновать какое бы то ни было суждение, как позитивное, так и его антипод, негативное. При отсутствии опытных данных оппонент данного суждения всегда приведет не менее убедительные доводы, доказывающие правоту суждения противоположного. Так появляются партии, т.е. люди, которые мыслят истину противоположно, которым по каким-либо признакам близка та или иная идея. А в период, когда этнос находится в фазе подъема, приверженцы той или иной идеи превращаются в фанатов, готовых даже жизнь отдать за торжество своей идеи. Так, в революцию приверженцы белой гвардии отдавали жизнь за торжество буржуазной идеологии, а красной гвардии – за торжество пролетарской идеологии. Победу одержала пролетарская идеология. Теперь же, опираясь на опыт, СССР и фашистской Германии, мы знаем, что ни буржуазная, ни пролетарская идеологии не истинны; и та, и другая несут в себе насилие. И все-таки, несмотря на это знание, либералы, и вновь опираясь на ложь, как и их предшественники, большевики, сумели навязать нашему обществу буржуазную идеологию в форме либеральной идеи. На поверку оказалось, что предыдущего опыта, со всей определенностью развенчивающего лживость навязываемой идеи, нам недостаточно. Нам непременно нужно лично, на основе собственного опыта, убедиться, что буржуазная идеология еще более отвратительна, чем пролетарская. Впрочем, отрицательный результат – это тоже результат. Наш второй негативный опыт со всей определенностью доказывает, что представление Канта о том, что истина, в виде априорного знания вкладываемая в разум человека уже от рождения, ложно. Однако сама мысль об априорном знании очень интересна, в особенности связь этого знания с опытом посредством времени, как одной из форм нашего созерцания.
К счастью для нас и для философии Канта, Стивен Хокинг выдвинул гипотезу о существовании мнимого времени. Ведь на основе выводов теории относительности было экспериментально показано, что тем временем, которым оперирует наука, не может служить в качестве формы нашего созерцания потому, как время объективно и не зависит от разума человека. Но с другой стороны, согласно теории относительности, каждый атом, каждая молекула, каждая звезда обладает собственным временем, точнее, собственным искривленным пространством-временем, т.е. условием существования каждого объекта есть обладание собственным пространством-временем, движущимся с определенной скоростью, зависящей не только от внешнего пространства-времени, в котором движется объект, но и от внутреннего собственного пространства-времени. Не есть ли это собственное пространство-время той принципиально непознаваемой вещью самой по себе, без которой, как утверждал Кант, «спасти свободу нельзя»? Еще отсутствует наполнение пространства-времени материей, еще объекта как такового нет, но пространство-время, полностью характеризующее будущий объект, уже существует. И чтобы явиться, как явлению, вещи самой по себе осталось совершить самую малость – обрести движение с той скоростью, которая уже заложена в ней. И свершается чудо – рождается новый объект в недрах уже существующего пространства-времени, и включается счетчик, отмеряющий время существования данного объекта. Механизм этого рождения и объясняет диалектика, основой которой служит философия Канта. В одном и том же мнимом месте, в одно и то же мнимое время происходит соединение противоречаще-противоположных предикатов и возникает движение, рождая реальный объект.
Таким образом, соединение «противоречаще-противоположных предикатов в одном и том же объекте» есть «движение, в котором такие кажущиеся, безусловно, раздельными (моменты) переходят друг в друга благодаря самим себе». Иными словами диалектика – это наука, о движении, как самодвижении единства, состоящего из противоположностей, энергетической подпиткой которого служит процесс перетекания одной противоположности в другую и обратно. Замечательна диалектика тем, что она способна объяснить возникновение действия, независимого от природного детерминизма, т.е. объяснить рождение свободы. Разрывая естественный ход событий, происходит рождение причинности, которая способна создать новый ряд причинно-следственных связей.
«Можно представить себе только два рода причинности в отношении того, что происходит, — естественную причинность и свободную причинность. Первая есть связь одного состояния в чувственно воспринимаемом мире с другим, предшествующим состоянием, за которым первое следует согласно правилу. Так как причинность явлений основывается на временных условиях и предшествующее состояние, если бы оно существовало всегда, не производило бы действия, которое возникает только во времени, то каузальность причины того, что происходит или возникает, также возникла и, согласно основоположению рассудка, сама в свою очередь нуждается в причине.
Наоборот, под свободой в космологическом смысле я разумею способность самопроизвольно начинать состояние; следовательно, причинность свободы со своей стороны не подчинена по закону природы другой причине, которая определяла бы ее во времени. Свобода в этом значении есть чистая трансцендентальная идея; она, во-первых, не содержит в себе ничего заимствованного из опыта, и, во-вторых, предмет ее не может быть дан определенным ни в каком опыте, так как общий закон самой возможности всякого опыта состоит в том, что все происходящее имеет причину, стало быть, каузальность причины, которая сама происходит или возникает, также должна в свою очередь иметь причину; благодаря этому вся область опыта, как бы далеко она ни простиралась, становится совокупностью одной лишь природы. Но так как этим путем нельзя получить абсолютную целокупность условий в причинной связи, то разум создает себе идею спонтанности, способной сама собой начинать действовать без предшествующей причины, которая в свою очередь определяла бы ее к действию по закону причинной связи». (И. Кант «Критика чистого разума», стр. 229).
Понятие «естественная причинность» предельно ясно определено в тексте, а вот к понятию «свободная причинность» имеются вопросы. С одной стороны, «свобода есть чистая трансцендентальная идея», с другой стороны, «разум создает себе идею спонтанности, способной самой начинать действовать». А чуть ниже Кант пишет еще более откровенно.
«В самом деле, эта свобода предполагает, что некоторое событие, хотя бы оно и не произошло, все же должно было произойти, и, следовательно, причина события в явлении была не настолько определяющей, чтобы в нашей воле не было причинности, способной независимо от этих естественных причин и даже против их силы и влияния произвести нечто определенное во временном порядке по эмпирическим законам, стало быть, начать совершенно самопроизвольно некоторый ряд событий». (И. Кант «Критика чистого разума», стр. 230).
Таким образом, человек способен создать идею, которая станет началом некоторого ряда событий. Примечательно то, что события в этом ряду, созданном идеей, будут развиваться в соответствии с эмпирическими законами. Иными словами, идея, созданная в разуме человека, способна породить действие в реальном мире, которое будет воспринимать идею как причину. Из этого следует, что человек способен «независимо от естественных причин и даже против их силы» положить начало причинно-следственного ряда, который, выйдя за пределы человеческого разума, способен стать частью природы. Человек способен своей волей создать идею, которая станет в природе причиной к неукоснительному последующему действию. Человек способен, создавая мысленный образ, например, халвы, и мысленно повторяя: «халва, халва, … халва», ощутить ее тяжесть в руке и, откусив, почувствовать ее сладость во рту. Человек способен, так сказать, из воздуха только посредством идеи создавать материальные ценности. Человек способен пятью хлебами и двумя рыбами накормить пять тысяч человек.
Необходимо признать, что это слишком смелые выводы, так далеко Кант не шел. Он ограничил действие лишь моралью. Вне человеческого общества, вне его моральных устоев человек не только не может быть свободен, он просто не сможет существовать. В таком случае, не является ли человеческое общество своего рода скафандром, который позволяет всего лишь выжить? Однако можно ли при этом говорить хотя бы с чисто теоретических позиций о подлинной свободе воли?
С другой стороны, если человек способен лишь посредством идеи создавать материальные ценности, почему мы этого не наблюдаем повсеместно? И на этот вопрос в философии Канта имеется развернутый ответ.
В центре теоретической философии Канта находится проблема научного познания, основу которого составляют суждения. Суждение – это форма мышления, которая соединяет в себе множество понятий. В своем исследовании Кант приходит к выводу о существовании трех видов суждений: синтетические апостериорные суждения, аналитические априорные суждения и суждения априорные синтетические. Самым интересным и загадочным Кант считал третий вид суждения, и не случайно. Дело в том, что разного рода законы природы имеют форму априорных синтетических суждений, в которых для любого состояния А с необходимостью наступает состояние В, если выполняется условие С, т.е. утверждается необходимая связь состояний А и В при наличии определенного компонента С. Для примера обратимся ко второму закону Ньютона, который гласит: «F=ma».
Закон устанавливает причинно-следственную связь между силой и массой. Здесь масса есть причина, а сила – следствие. Интересно и загадочно здесь то, что связь эта проявляется исключительно при наличии ускорения, т.е. в движении. В состоянии покоя в массе сила отсутствует, а говорить о наличие массы в силе вообще не имеет смысла. Точно такую же форму имеет причинно-следственная связь между идеей, рожденной в разуме человека и реализацией этой идеи в природе.
Опыт всех религий мира свидетельствует, что чудеса наблюдаются при непосредственном участии в них Божьей воли, либо сущности ей идентичной. Таким образом, для реализации в нашем мире причинно-следственной связи «идея – продукт» необходимо присутствие божьей воли. Закон будет выглядеть: «ПРОДУКТ = ИДЕЯ + БОЖЬЯ ВОЛЯ».
По поводу продукта, получаемого посредством Божьей воли, утвердился термин «чудо». Если в нашем мире чудо имеет место, то Бог есть, если же чудес нет, то и Бога нет. Не секрет, что имеется масса свидетельств, в том числе и Библии, подтверждающих существование чуда. Однако, с одной стороны, пока опытным путем чудо не зарегистрировано, для науки оно существовать не может, с другой стороны, ученые не знают, как к чуду подступиться, чтобы ввести его в науку хотя бы в форме гипотезы. В частности Кант, на поставленные им вопросы: «Существует ли Бог и существует ли загробная жизнь?», – отвечает следующим образом.
«Но так как нравственное предписание есть вместе с тем моя максима (как этого требует разум), то я неизбежно буду верить в бытие Бога и загробную жизнь, и убежден, что эту веру ничто не может поколебать, так как этим были бы ниспровергнуты сами мои нравственные принципы, от которых я не могу отказаться, не став в своих собственных глазах достойным презрения». (И. Кант «Критика чистого разума», стр. 62).
Да, прекрасно, что у Канта имелись нравственные принципы, но ведь известно, что у значительного количества людей эти принципы напрочь отсутствуют. Можно ли существование Бога ставить в зависимость от существования тех или иных нравственных принципов в душе отдельного человека? Если же Бог может существовать лишь в душе человека, определяя ее нравственные принципы, то почему в одной душе он существует, а в другой нет?
Так, существует ли Бог? Существует ли загробный мир?