У вас никогда не было ощущения, что, приснившийся вам сон, был чересчур реален? Словно сон нарушил грань, отделяющую вас от реальности. Он лишился своей таинственности. Пропало волшебство. Все происходит на самом деле. Ваши эмоции реальны. События, разворачивающиеся с вами, реальны. Люди настоящие и живые. Вы настоящий и живой. Этот сон кажется бесконечным. Вы не в силах осознать, что это всего лишь сон, и проснуться, потому что этот сон ничем не отличается от реальности. Обычный сон наполнен противоречиями. С их помощью вы легко определите — бодрствуете вы или спите. Но этот сон наполнен красками реального мира. Он наполнен его жизнью. Оглянитесь вокруг. Реально ли, происходящее с вами? Реальны ли предметы, люди и все, что вас окружает? А может быть вам это просто снится? Докажи мне свою реальность, как я доказал себе свою.
Я проснулся от кошмара. Этот сон снится мне с раннего детства. Я стою на высоком берегу и смотрю на проплывающую внизу речушку. Весь берег покрыт густым туманом, сквозь который едва пробиваются лучики солнца. В голове крутится дурацкая мелодия, похожая на детскую колыбельную, но из фильма ужасов. Что то неведомое заставляет меня разбежаться и прыгнуть вниз. Ветер свистит в ушах, земля неумолимо приближается, дыхание перехватило, блик солнца, крик… и я открываю глаза.
«Кукурузник» заходил на посадку. Моменты, когда самолеты сбрасывают высоту, всегда вызывали у меня странное чувство. Оно называется невесомость. Словно испытываешь маленькую смерть. Сердце останавливается. Дыхание замирает. Ты существуешь и не существуешь одновременно. Самолет выходит из пике и все в тебе начинает кипеть. Жизнь возвращается к тебе с утроенной силой. Летая на самолете в детстве, я любил такие моменты. Прошло много лет. Я летел на свою родину, повидаться с родными. Живописная природа тех мест, я надеялся, поможет мне справиться с депрессией. Так я говорил себе. На самом деле я бежал от самого себя. Уже полгода, я не находил себе места после смерти жены. Она погибла в авиакатастрофе. 256 человек погибло за одну ночь. Ее последнее смс я перечитывал сотни раз и не мог поверить в случившееся: «Мы падаем. Люблю тебя. Живи, как посчитаешь нужным». Уже полгода, как я потерял связь с реальностью окончательно.
Ан-2 снова пошел в пике. Каждый раз я искренне надеялся, что он не выйдет из штопора и мы камнем полетим вниз. Мне было все равно. Мое состояние было трудно с чем либо сравнить. Это как, вы идете по земле, ощущаете ее поверхность и воспринимаете ее как должное. И в один момент она исчезает. Вы падаете вниз. Все дальше и дальше. Люди наверху что то кричат вам, но вы их уже не слышите. Их голоса уже едва различимы. Вы просто падаете и падаете, надеясь поскорее разбиться. Но это падение бесконечно. Конца нет. Есть бесконечность, в которой вы окончательно расстворяетесь.
В салоне было холодно. Впрочем, салоном это было трудно назвать. Железный корпус внутри ничем не был обит, а вместо комфортабельных кресел стояли деревянные скамьи. Внутри стоял стойкий запах куриного помета, проникающий повсюду. Впрочем, окружающий мир давно перестал меня интересовать. Вместе со мной летели взрослая женщина с дочкой лет пяти. Девочка капризничала и не хотела одеваться. Я скорчил смешную гримасу и отвлек ее внимание, пока мама одевала куртку. Ее большие красивые глаза и взгляд, полный смешной детской невинности, меня немного развеселили. «Все не так плохо». -подумал я и заметно повеселел. Я не думал, что выздоровление пойдет так скоро. Это был хороший знак. Я отругал себя за то, что в мыслях желал сейчас разбиться, ведь вместе со мной могла умереть и эта девочка. Она обняла свою маму и искренне, так как это умеют делать только дети, сказала ей: «Я люблю тебя!» Мама ответила: «И я тебя люблю, Ева!» Совпадение — девочку звали так же, как мою жену. Я отвернулся к окну. Просто не хотел наблюдать это. Люди говорят: «То, что вы хотите сказать, говорите сейчас, потом, возможно, уже не будет времени». Я запомнил это надолго. У меня часто не хватало времени на элементарные вещи.
Облака за окном рассеялись и виду предстала живописная картина лесов и болот, сквозь которые витиевато протекала речка. Смена обстановки мне определенно была на пользу. Дома все вещи напоминали о Еве.
Вашка в наших краях имеет очень высокие и обрывистые берега, склон которых, очень крутой, был весь покрыт маленькими камнями из отвердевшей глины. Очень много людей, подкатившись на них, падали вниз, разбиваясь насмерть. Все знали о таящейся опасности среди этих камней, но жизнь села была неразрывно связана с рекой. Она была главным транспортным и промысловым узлом этих мест. Так Вашка приносила людям жизнь пароходством и рыбной ловлей, и смерть опасной крутизной своих берегов. Плывя по реке, поражаешься красотой этих коричневых от глины берегов-исполинов. Приходится лишь предполагать, какой настойчивостью и силой обладала эта, с виду спокойная река, пробивая себе путь через такие каменные массивы. Но спокойной Вашка была лишь с виду. Для реки низины, у нее было сильное течение, уносившее жизни многих незадачливых пловцов. Вот такой она и была, река Вашка — красивая и опасная. Вот такой величественной я и увидел ее в детстве.
Мы жили рядом, и я, еще совсем маленький, часто пропадал, играя с ее коричневыми камешками. Однажды отец не на шутку испугался за меня. Была весна, и Вашка расковала свои цепи зимних льдов.Сильное течение несло огромные льдины, с треском продвигающиеся вперед. Как такое зрелище могло не заинтересовать юного сорванца? Я решил перебраться на более удобное для наблюдения место, но для этого было необходимо проползти под отвесом глиняных пород. Я цеплялся за каменную стену и пробирался вперед, опираясь на проплывающие мимо льдины.В любой момент я мог оступиться и упасть в ледяную воду, и в какой то момент я начал сомневаться в целесообразности предпринятого мной дела, но путь назад был невозможен. Я заплакал. Остановившись в нерешительности, я не знал, что делать дальше. Вдруг рука отца схватила меня за шиворот и вытащила на поверхность. Ему кто то сказал, что видел меня на реке, и он сразу заподозрил нехорошее. Мне нечего было сказать, он тоже молчал. Всю дорогу домой мы не обмолвились ни словом, но его молчание было хуже любых порицаний. Так Вашка могла забрать мою жизнь, но не сделала этого.
Здание аэропорта предстало мне жалким напоминанием былого расцвета. Раньше здесь кипела жизнь. Авиация, еще в период моего раннего детства, была не самым популярным способом добраться до областного центра. Заброшенность и забытие отныне царили здесь навечно. Здание разваливалось на глазах, но было благоразумно обтянуто сеткой, чтобы отваливающаяся штукатурка не упала на редких прохожих. Зал ожидания, по моему, за двадцать лет нисколько не изменился. Все та же обивка стен с советских времен, все та же карта севера, все те же пассажиры. Всю территорию аэропорта огорождал все тот же деревянный забор с красными звездами по середине, порядком прогнивший со временем. В детстве мы знали все дыры и лазейки в нем. Мы даже сбегали из садика, а затем и из школы, чтобы пробраться на аэродром и полюбоваться на самолеты. Не смотря на убогое состояние всего вокруг, меня переполняли воспоминания. Это были самые чистые и счастливые воспоминания, потому что они были из детства. За аэропортом начинался осиновый лес, сквозь который пролегала узенькая тропинка, ведущая в само село. Туда я и направился, подстегиваемый надвигавшимися сумерками.
Трудно передать, что я испытывал в этот момент. Это чувство приходит только в родных краях. Эйфория. Сама природа приветствует тебя. Словно каждое дерево, каждый куст говорит, что рад тебя видеть снова после долгих лет отсутствия. И в такие моменты понимаешь — как же ты скучал по ним. Птицы, разлетались в разные стороны, разнося радостное известие всему лесу, всем людям — ты вернулся. Ты чувствуешь, что тебе здесь рады и с нетерпением ждали все время. Я не был здесь двадцать лет, но ноги помнили дорогу. Дорога сама вела меня.
Вскоре совсем стемнело, и сквозь макушки деревьев проблескивала полная луна, освещая мой путь. Мне было не страшно. Я дома. На какое то время я совсем забыл свое горе. Душа наполнялась чем то, толи новым, толи хорошо забытым, чувством. У людей оно называется спокойствие. Я словно вынырнул из воды и задышал. Опьяненный освобождением, я брел сквозь лес к свету. Где то там вдали горел огонек. Он, одинокий, рассеивал тьму, опустившуюся на землю, и манил к себе. Я не заметил, как тропинка пропала из под ног. Теперь я шел по густой траве, раздвигая руками ветки деревьев. Поднялся ветер, и тысячи листьев зашелестели под его порывами. Их шелест напоминал шепот многих голосов. Такие разные, каждый из них был неповторим и говорил о чем то своем. Моя неясная голова или нездоровое воображение уловили в этих звуках слово «Проснись», повторенное тысячи раз. «Проснись, проснись, проснись…» — не заметив, стал я повторять про себя. Я окончательно заблудился, а огонек пропал из виду. Наступила тьма. Я запнулся о какую то корягу и упал на землю. В голове стоял шум от ветра. Все тело свело в какой то судороге. Я не мог пошевелиться. Шелест листьев превратился в неуправляемый гул сотен голосов, повторявших одно и то же.
Я потерял ощущение пространства и времени. Наступила тишина. Все вокруг было залито светом. Абсолютно пустая и белая комната. Ничего нет. Подобное я где то видел в фильмах про сумасшедших. «Я в психушке? Нет, нет. Это чья то шутка!» Я лежал на спине и смотрел в потолок. В голове стоял свист. «Что бы это могло быть? Галюцинации?» Я вспомнил, как перед вылетом поел в закусочной. Еда была сомнительного качества, но я был голоден и съел всю порцию рагу. «Нет! Не до такой же степени они травят людей». Я приподнялся и осмотрелся по сторонам. Такой пустоты не увидишь ни в одном сюрреалистическом фильме.
— Тут есть кто нибудь? — крикнул я, но мне никто не ответил. Тишина вновь поглотила комнату.
Я прошелся, держась рукой за стену, по периметру. Комнатка оказалась совсем небольшой. Пять шагов — сторона. «Может быть это наказание? Но за что?» Может я умер?» Мысль о смерти тут же стала преобладающей. «Так и есть! Я умер. А это чистилище, потому что ни ангелов, ни демонов я здесь не вижу. Что же со мной случилось?» Я сел, уставившись в угол, осознавая весь ужас случившегося, как сзади раздался голос:
— Рад тебя видеть!
Я обернулся. Передо мной стоял человек в черном костюме с дипломатом в руке. Он появился из ниоткуда. Его волосы были зализаны назад и все лицо сияло в белоснежной улыбке. Мне стало не по себе. В чем то я был рад, что появился хоть кто то, что я не останусь здесь в одиночестве навсегда. Но он вызывал тревогу в душе. Что то в нем было не так, это чувствовалось, но я не мог уловить что именно. Он снял очки и присел на корточки, уставившись на меня.
— Вот мы и встретились, Женя. — сказал он, вздохнув на моем имени. — Как долетел? Сервис у нас не очень, но они раздают очень вкусные конфетки. Знаешь, такие как мармелад? Пробовал?
— Кто ты? — решив сразу перейти к делу, спросил я. Его болтовня ни о чем меня раздражала. Не в том я сейчас был состоянии, чтобы болтать на отвлеченные темы.
— А я думал спросишь: где я? — сказал он, разводя руками. Он поставил дипломат на пол и стал расхаживать передо мной. — Видишь ли, какая штука. Я сам не знаю, кто я. Это можешь знать только ты. Удивлен?
«Он еще спрашивает?» — подумал я. Все тело напряглось в ожидании чего то. Ладонь заболела от впившихся в нее пальцев, собранных в кулак.
— Что все это значит? — спросил я.
— Дело в том, Женя, — он подошел вплотную ко мне, — что я это ты!
Я почувствовал как пот скатывается по лбу. Наступила тишина и мы пристально смотрели друг другу в глаза. Теперь я начал узнавать в нем свои черты лица, его манеру говорить, ходить. Он был мной. Это был я, но другой. Его глаза были бездной. Я смотрел в бездну и не видел ничего. Молчание показалось бесконечным. Он первым оторвал взгляд и опять начал расхаживать по комнате.
— Все эти голоса, что ты слышал в своей голове когда размышлял — это я. Когда в твоей голове велся диалог и спорили два голоса — это тоже я, — сказав это, он раздвоился и теперь передо мной стояло два человека в костюме. — Знал бы ты, Женя, как здесь одиноко. — говорил он непринужденно. — Я заперт среди этих стен. Они давят. Я заложник этих стен. — Он резко остановился и посмотрел на меня. — Почему ты не спрашиваешь: где мы? Или ты боишься получить ответ? Будь осторожен — правда всегда бьет в лоб.
Меня этот вопрос волновал больше всего. Мне не нравилось, что он первым задал этот вопрос. Этим он показывал кто здесь главный.
— Где мы? — сдавшись, спросил я, но добавил еще, — Что со мной случилось?
— Мы, Женя, в храме. В храме под названием — твой разум.
Такого поворота событий я не ожидал. Не каждый день бываешь в своем разуме. Но до конца я ему не верил и искал подвох:
— Я в своем разуме?
— Интересная игра слов, не так ли? Можно назвать и так. Эта комната — это твой мир. Именно здесь ты размышлял. Каких только вещей тут не происходило. — Он захихикал. — Ну ты понимаешь о чем я. Да, — вздохнул он, — когда ты был подростком мы такие оргии здесь устраивали… Именно здесь ты сочинял стихи, помнишь? Кстати, это я мешал тебе подобрать рифму к слову «суй» и подсовывал тебе нецензурное слово. Ну ты меня простишь, так ведь? Но потом ты вырос, становился серьезным дядькой и я уже начал думать, что из тебя выйдет толк. Но нет же! — на последней фразе он вскричал и лицо его исказилось в гримасе. — Ты же у нас правильный!
Он подошел ко мне. Я, не заметив этого, уже сидел, привязанный к стулу. Это произошло неожиданно. Он, заметив мое смятение, сказал:
— Это же разум, Женя. Здесь может быть все, что угодно. Все, что я представлю. — Его самодовольная улыбка расползлась по лицу. — Скажи мне вот что: за что ты себя не любишь, Женя? — шепотом спросил он. Зачем все эти угрызения совести? Она погибла не по твоей вине.
Не думал, что его заинтересует судьба моей жены. Но он затронул очень тонкие струны моей души. «Он знает! Он знает за что зацепить!»
— Я не должен был ее отпускать на этот самолет! — вырвалось у меня.
— Вот вы люди какие интересные! — он хлопнул в ладоши, показывая разочарование. — Думаете, от вас что то зависит? Вы можете предсказывать будущее? А может ты хотел бы оказаться на ее месте?
— Тебе не понять.
— Да, мне не понять. Я твое эго и люблю только себя. Ты хочешь быть жертвой? А давай я нажму на курок и твои мозги разлетятся по этой белоснежной стене. — Неизвестно откуда у него взялся пистолет и он засунул мне его в рот. — Что? Обосрался? — кричал он.
— Пшш…ел ты… — дуло мешало говорить.
— Оооо, сколько в тебе злости! Нет, ты не жертва, ты хищник!
Я закрыл глаза. Было трудно дышать. Во рту чувствовался запах железа. Я слышал как он кричал:
— Ну что же ты, стреляй! Стреляй, твою мать! — Открыв глаза, я увидел, что уже он сидел, привязанный к стулу, а у меня в руках был пистолет. Человек в костюме все не унимался:
— Что же ты сдал то? Стреляй, ублюдок! Попробуем наоборот. Кто же ты? Волк или овца?
— Чего ты хочешь?
— Вопрос хороший, друг мой. Я расскажу, что тебя ждет. — Он встал со стула и стал ходить вокруг меня. — Тебе подарена жизнь, но ты ее не любишь. У тебя есть все — ты это не ценишь. Ты недостоин называться человеком. Ты уже никогда не проснешься. — он говорил как помешанный и запыхался. — Да, да, это сон. И тебе все это снится. Твое тело проснется, а ты будешь спать. Я проснусь вместо тебя.
— Как такое возможно?
— А зачем тебе эта жизнь, полная несчастья? Все, чего ты достигаешь рушится. Все, кто тебе дорог — уходят. В любом случае тебе все равно не проснуться.
— Нет! — закричал я. — Я выбираю свою судьбу сам.
Человек расхохотался.
— Давай! Покажи мне это!
— Это мой разум. Я здесь творец, а не ты.
— Какой умный! А я в тебе сомневался! Наведи-ка порядок в своей голове.
Мне нужно было проснуться. Я представил свой детский сон. Сон, от которого я просыпаюсь. И как по мановению волшебной палочки мир начал изменяться. Я стою на высоком берегу и смотрю на проплывающую внизу речушку. Густой туман окутал берег, сквозь который едва пробиваются лучики солнца. Сзади появился человек в черном костюме.
— Ты никогда не задумывался, почему тебе снится этот сон? — прошептал он мне на ухо. По телу пробежали муражки.
— Это просто детский кошмар.
— Нет, друг мой. Не забывай, что ты спишь. Это я помогаю тебе проснуться. Каждый раз понять: спишь ты или бодрствуешь — очень сложно. Сон равносилен маленькой смерти. Вся жизнь это чей то сон. Эта история не заканчивается так скоро. — Его голос поник. — Этот сон воспоминание. Но оно не твое. Оно принадлежит мне. Это я, тот маленький мальчик. — Тембр его голоса успокаивал. Я не заметил, как уже падал вниз с огромной высоты. От ветра закладывало уши и перехватывало дыхание. В голове непрекращался его монолог:
— Ни одной реальности не существует, кроме твоей. Ты бесконечен, как сама вселенная. Ты центр этой вселенной.
Блик солнца, крик, и я открываю глаза…