Тяжёлые мысли
Когда-то мы ходили в кино
Всей семьёй, улицей, государством.
«Это было недавно, это было давно…» —
За такую песню отдавали полцарства.
Семечки грызли крепкие, потные зубы,
А не то что сейчас у бандитов вставные.
Жизненные силы идут на убыль,
Что бы там экологи не темнили.
Каждый человек по-своему умный,
А если дурак, то чисто по-русски –
Я никогда не пройду мимо урны,
Какой бы она ни была узкой.
Ведь у нас народ битый и тёртый,
Бывалый, палёный, колотый и пилёный
Но его погубят заграничные торты,
Которыми пичкаем детишек с пелёнок.
Поэтому последняя надежда — на деревню,
Которой давно нет и нет почему-то,
И не надо испытывать к фермеру ревность,
Просыпаясь голодными каждое утро.
А надо засучить один рукав хотя бы
Так как одновременно два не засучишь,
Я как-то попробовал – безрезультатно,
Но жизнь от этого не стала лучше.
И хуже не стала и это насторжило.
Пришлось пойти в лес и задуматься крепко.
Но сколько я ни напрягал мозговые жилы,
Ничего не вышло, даже сказки про репку.
Наконец получилось что-то вроде «Курочки Рябы»,
Но это не стоило моих напряжений,
Которые тянули на «Улисс» хотя бы,
Не считая сносок, ремарок и возражений.
И тогда пришла мысль, какая одна не приходит:
Надо плыть по жизни, как без топлива пароходы –
Жизнь тогда станет экологически чистой
И самый заядлый охотник проклянёт свой выстрел.
И уйдёт в избушку самый вонючий политик,
Будет купаться в реке каждое утро,
Изберёт старуху с разбитым корытом
И это в его жизни будет самым мудрым.
И тогда побегут по Петербургу овечки –
Пощипать на Невском и на Дворцовой травку,
А по улице можно будет гулять со свечкой,
Не пугаясь, что за это потребуют справку.
А пока я сижу и смотрю телевизор
То есть не смотрю, а делаю вид, конечно,
А где-то в стороне настоящая жизнь
Дожидается меня настойчиво и неспешно.