Анекдоты берутся из жизни. В то утро Толя еще не знал, что станет героем анекдота, причем, в какой то степени положительным героем, вроде Ивануши — дурачка или Ходжи Насреддина. Вот ведь — дураки дураками, а народ их понимает и сочувствует.
Третий день Толя болел с похмелья. Сегодня было немного полегче — не тошнило, не ломило в висках, сердце не прыгало по груди как мячик по волейбольной площадке.
В доме была тишина. В свои 42 Толя был не женат. В молодые годы мотался по стране, тогда еще СССР — работал, в основном, на стройках — монтажником, разнорабочим, бетонщиком. Жил в Бурятии, Красноярском крае, на Урале, в Ростове-на- Дону, и даже в Узбекистане. Но подолгу нигде не задерживался. Несколько раз он сходился с женщинами, но толи бабы попадались такие, или Толя любил свободу больше чем баб, — ну, в общем, вышло — что дерево он не посадил, дом не построил, сына не вырастил. К 35 годам он устал и решил осесть дома. Первое время пытался работать в поселке, но больше трех недель нигде продержаться не смог. Ровно три недели Толя мог прожить трезвый — его начинало все раздражать, люди вокруг казались такими сволочами и гадами, что разговаривать с ними было просто невозможно — обсуждали свои мелкие делишки, говорили про огороды, кредиты, детей, тёщ и т. д. От всех этих проблем Толя был далек так же как контр-адмирал флота от матроса — первогодки. Вообще, все то, что не было связано с выпивкой его интересовало мало. Интересовало, но мало. После двух выпитых стаканов злость отпускала, люди опять казались нормальными, мир — добрым и приветливым, и, как в молодости, думалось — что все еще впереди.В общем, работа была ему противопоказана, и последние пять лет он даже не предпринимал попытки устроиться куда ни будь. Иногда он подрабатывал — мог помочь расколоть дрова, перекрыть крышу, вскопать огород, поставить забор и т.д. Но деньги все равно пропивал почти все, кроме спиртного он мог купить только сигареты и несколько пачек чая. Жили они вдвоем с матерью. Мать, крепкая еще старушка, получала неплохую пенсию, держала хозяйство – куры, утки, поросенок, да и огород какой – никакой – короче, сильно они не бедствовали.
На кухне мать собиралась в магазин – за хлебом. Толя достал из мятой пачки последнюю сигарету и попросил:
— Купи сигарет.
Та затораторила:
— Небось не помрешь – без сигарет то, за что тебе сигарет, третий день уж не встаешь, все бока отлежал поди. Опилок бы хоть что ли принес на подстилку поросенку, да травы бы ему нарвал.
Толя вздохнул – хоть до пилорамы недалеко, но на улицу выходить было неохота. Но деваться некуда – не купит мать сигарет если не пойти, а без курева долго не пролежишь. Молча поднялся, натянул брюки, штормовку, и пошел в кладовку за пустым мешком.
Набив сухими опилками мешок больше чем наполовину, оставшуюся часть заполнил травой, росшей тут же – между штабелями досок.
На повороте у переулка стоял Зырь – Витя Зырев с соседней улицы. Не друг вроде и даже не собутыльник – Зырь отсидел несколько раз, был здоровый и наглый – Толя его побаивался и поэтому старался не связываться.
-Гоп – стоп, Здорово! Чего несём?
Толе, который вначале хотел поздороваться кивком головы и пройти мимо, пришлось остановиться, сбросить мешок с плеча, и протянуть руку.
-Да вот – опилок набрал поросенку. Сходил бы, сволочь, сам – в опилках бы обвалялся, да и травы бы там пожрал заодно, нет, мля, будет лежать и ждать когда я принесу.
Зырь улыбнулся шутке во весь свой фиксатый рот и полез рукой в мешок, достал из под травы горсть опилок. Подержал их в ладошке, словно взвешивая, отбросил к забору, и спросил:
-Выпить хочешь?
Теперь улыбнулся Толя во весь свой беззубый рот и ничего не сказал – типа – на глупые вопросы не отвечаем.
-Там у меня комбикорм есть – с ведро, наверное, наберется, давай досыпем в мешок и толкнем Михеихе за бражку. Сам Михей в больницу ушел – я видел, до обеда точно не вернется, а сама она высыпать не будет, пока хватятся, то да сё, мы уже и бражку выпьем-
И опять улыбнулся, сверкнув фиксами.
Но Толя улыбаться не стал. Он задумался. Вообще, Михеевых в округе не любили. Оба были жадные и хитрые – что то сделать или купить старались по дешевке – за бражку или самогон, держали свиней по восемь голов, с мелькомбината в ночную смену носили им отруби и комбикорм за выпивку. Мясо возили в город – на продажу и внукам. За глаза звали их дед Михей и бабка Михеиха. И наказать их за жадность вроде бы сам Бог велел, но Толя такие фокусы не любил. Нет, его не мучила совесть – остатки его совести тихо скончались ещё на заре туманной юности, когда он, будучи каптером в армии, менял казенные простыни на тушенку и технический спирт. Просто лишние проблемы были не к чему. Сам Михей, конечно, не побьет, а вот сын ихний, здоровый бугай лет 30 – тот может. Сын с ними не жил, но приезжал на «Жигулях» часто. Но вариант с выпивкой уже отметал все остальное, маячил на горизонте путеводной звездой, в душе расцветала тихая радость, а комок слюны падал по абсолютно пустому пищеводу в абсолютно пустой желудок.
Через пять минут они были у Зыря дома. Выбросили траву, досыпали комбикорм и пошли – Толя с мешком, чуть пригнувшись, вроде как под тяжестью комбикорма, Зырь – с пустой трехлитровой банкой в грязной тряпичной сумке – Михеевы в свою тару не наливали.
Михеиха даже не поздоровалась, только спросила:
-Комбикорм?
-Угу…- ответил Толя, ставя мешок с внутренней стороны калитки. Развязал завязку. Михеиха залезла рукой .взяла горсть, посмотрела на свет, высыпала обратно. Зырь подал банку, Михеиха пошла в дом – наливать.
Выпивали на травке в ограде у Зыря. Пили по не многу — по пол стакана. Бражка была хороша – терпкая, чуть горьковатая, она приятно жгла желудок изнутри, остатки в банке радовали глаз – трёх – литровая банка не четок – её зараз не выпьешь. Пока допивали, к Зырю пришел товарищ — вместе сидели, с бутылкой водки. А дальше понеслось, закрутилось так, что Толя опять на несколько дней выпал из жизни. Сначала Серега Свисток получил расчёт с последнего места работы – пили у него под навесом, Толя ночевал там же – на старом диване. Потом Надьке Бандере принесли алименты за три месяца — перекочевали туда. Толе наливали – был он компанейский и безобидный – с собеседником никогда не спорил, не скандалил ни с кем. Чего попросят – никогда не отказывал. За бутылкой там сбегать, или за сигаретами ,или картошки накопать да поставить варить – на закуску.
Зырь куда то отклеился. Появлялись другие персонажи, потом исчезали. Пили днем, ночью, вечером и утром. Все склеилось в один комок, и не понять даже – что вправду было, что во сне приснилось. Очнулся Толя через несколько дней дома.
Было утро – пол десятого – часы перед глазами , на стенке .Толя полежал немного, вспоминая вчерашнее, и вспомнил – у Бандеры же деньги остались – надо идти. Сама она за бутылкой не пойдет – потому что должна всем самогонщикам в округе, а если принести бутылку, то тогда она похмелится, глядишь, и на вторую раскрутится. Только надо быстрей, а то нарисуется какой-нибудь шустрый, сбегает за самогонкой, и Толя вроде как больше уже не нужен, могут запросто с хвоста скинуть.
Через пару минут он уже стоял на улице у калитки и прикуривал. Было зябко, все небо заволокло тучами, собирался дождь – как бы пробуя силу, прицеливался мелкими одиночными каплями. Толя помнил про опилки – к Бандере идти напрямик – это мимо дома Михеевых. А вокруг – далековато получается. «Да ладно» — прикинул Толя – «Может они в огороде чего делают или дома сидят – проскочу по быстрому.»
Но дома они не сидели. Управившись со своими морковно-огородными делами бабушки чинно сидели на скамейке. Сама Михеиха в центре, баба Зина из дома напротив и баб Шура с углового дома – по бокам. Дед Михей стоял в проеме калитки, одно плечо дома – одно на улице.
Михеиха аж подпрыгнула на месте, хотя Толя не дошел до них еще шагов двадцать, и завелась. Бабки по бокам тоже бубнили в унисон – типа – «Совсем обнаглели» и «Запились – ни стыда, ни совести». А Михеиха аж визжала, будто в спину раненая:
-Ты чего это, гад, нам принес?! Мордой бы тебя натыкать в такой комбикорм! Это же не комбикорм!! Это же опилки!!!
Тут, конечно, надо было придумать что нибудь дельное – валить все на Зыря, сказать, мол, должен буду – рассчитаюсь, подождите немного. Но в пустенькой Толиной голове еще бродили хмельные пары и ничего путнего в голову не лезло, только лишь откуда то из глубин подсознания выскочила вдруг фраза, тут же слетевшая с языка:
-Так вот и я думаю – ну откуда на пилораме – комбикорм?!
От такой сверхнаглости бабки враз примолкли, а дед Михей так хлопнул калиткой, что ворона, сидевшая на столбе, чуть не упала, будто забыв что у неё есть крылья, и только потом захлопала ими, с шумом рассекая воздух.
Эту историю, ставшую впоследствии байкой, разнесет по округе баба Зина, всю жизнь тихо ненавидевшая соседей за их умение приспособиться к любой ситуации и извлечь выгоду из всего что угодно, с таким подтекстом – «Так им и надо, кулакам недобитым, всё не нахапаются, гады». А сам Толя, когда при нем будут рассказывать «Как Толя опилки продавал», будет усмехаться и гордо кивать головой – мол, знай наших – не всё коту масленица.
Но всего этого Толя еще не знал. Он просто шел к Бандере. Пошел дождь и он, торопясь, ускорил шаг. Надо было идти. Движение – это жизнь.