Понедельник.
Решил написать нечто вроде: хроники последних дней. Кто и зачем будет это читать – не знаю, да меня это и не колышет. Пишу для себя. Попытка привести мысли в порядок, высказаться в пустоту. Сегодня принято окончательное решение, пути назад нет. Впрочем, по порядку.
Утром был у врача. То, чего боялся — оказалось правдой. Врач долго смотрел в окно, всё было понятно. Я сам назвал болезнь, он тихо кивнул головой. Глупую надежду на жизнь сдул осенний ветер. Приговор прозвучал. А чего было ждать? Эта болячка забрала всю семью, куда ж я мог деться? И, всё-таки, верилось в лучшее. Верилось в то, что мой скелет не будет криком боли рвать тишину ночи. Да он и не будет. Я уйду по другому. Всё будет быстро…
Я шёл по осеннему городу домой и смотрел вокруг. Оказывается: надо просто знать, что умираешь, что бы почувствовать всю красоту этого мира. Мира, в котором уже нет места для тебя. Нет, плакать не хотелось. Этот мир – всего лишь остановка на бесконечной дороге… Но, .. твою ж мать, как она прекрасна эта заплеванная и загаженная остановка! Подошёл к дому, куча листьев. Надо убрать. Зачем? Не знаю. Не всё ли равно: откуда тебя вынесут. Пусть лежат, так даже красивее. Старый пёс встретил у калитки. Я уже всё решил, друг. Тебя не выгонят на улицу, не будут пинать равнодушные скоты, ты не будешь, потерянный и жалкий, жаться к, ставшему чужим, двору. Два пропуска в вечность. Свинцовые цилиндрики в латунной оболочке калибра 9мм. Один тебе, другой мне. Ты уйдёшь чуть раньше, я похороню тебя. Кто будет закапывать мои останки – не знаю. И не хочу знать. Мне плевать.
… До вечера жёг в огороде личные вещи. Тетради со стихами, письма, фотографии. Это ведь только моё. Моя память сгорала в ржавой бочке, весело потрескивая. Едким дымом к белым облакам уходила моя жизнь. Вот я иду в первый класс… весёлые, молодые лица родных. Рыжий пёс протягивает мне лапу и я, боясь испачкать новенькую школьную форму, аккуратно жму её. А вот эти снимки делал уже я. Моя семья, друзья, мои коты и собаки. Их уже нет. Друзья стали просто знакомыми, остальные ушли по млечному пути. Здесь, на пожелтевших снимках, они улыбаются, хмурятся, работают, что-то говорят мне. Их нет. Скоро не будет и меня. Человек не может быть один. Как там говорил Джон Дон… про острова и материки? Точно не помню. Да и какая разница. Мой материк ушел под волны вечности. Остался маленький островок. Забытая всеми скала в океане. Как же плохо горят старые фотографии. Как будто не хотят уходить от меня…
Вечером ужинали с псом. Теперь можно не экономить. Булгаков писал про то, что уходить надо среди пира и веселья друзей… Из друзей у меня остался только он. Старый, лохматый пёс. Пир удался. Пёс сожрал целую курицу и теперь валяется на полу, раскинув лапы. Я пью хороший виски и курю сигару. Стучу по клавишам ноутбука. Звучит « Аквариум»… Уходить я буду под Джо Дассена. « Лет индьен»… Нашел в интернете перевод этой песни. Зря. Стихи убогие. Зато музыка! А голос! Я помню эту песню с детства. У тётки был древний проигрыватель, еще ламповый. Я брал мягкую синюю пластинку, опускал иглу и звучал голос. Чего – то необыкновенно далёкого и невыносимо прекрасного. Ладно. Уже не попадаю пальцами в клавиши. Спать.
Вторник.
С утра болела голова. Допил остатки виски. Полегчало. Сидел в интернете. Удалял все свои следы в виртуале: стирал аккаунты, удалял регистрации, вычёркивал друзей. Вроде зачистил. Теперь меня там нет. Может кто-то вспомнит, но — это их проблемы. Я ушёл. Совсем. Больше не будут засорять эфир мои идиотские стихи. Занавес, твою мать… Артисты погорелого театра. В какой-то книжке Пикуля герой спрашивал: « Неужели мир не вздрогнет, если меня не станет?» Конечно не вздрогнет. Подумаешь событие! Смешно.
Днём ездил, раздавал долги. Сперва живым. Пятнадцать лет назад товарищ по работе дал мне двадцать баксов, сказал: « Отдашь, когда захочешь». Сегодня вот захотел. Блок сигарет отвез другому. Когда-то он мне дал три пачки. Одной девушке, да уже наверно замужней женщине, отослал букет роз с запиской « прости». Это было семнадцать лет назад … Такая же тёплая осень. Она уходила босиком, сломался каблук. Ни разу не оглянулась. А я стоял и смотрел ей вслед. Как же давно это было!
Выпил. Затем настал черёд мертвых. Заказал поминальные службы в церкви. Съездил на кладбище. Последний раз убрал могилы. Все деньги, что были в кармане, раздал нищим. Домой возвращался пешком. Накрапывал дождик. Ближе к вечеру зашёл в «Магнит», затарился на хорошую сумму. Псу купил форель, себе копчёного сала и водку. От виски очень болит голова. До вечера тупо смотрел телевизор. Ничего не хотелось. Какая хрень по всем программам! Выключил ящик. Читал Сименона. Как же он умел передать чувство тоски и безнадёги! « Человек и его пёс» звучит так близко и понятно. Стемнело. Приготовил псу ужин. Сидим на кухне. Водка всё же лучше виски. Идёт легко. Пишу дневник, слушаю казачьи песни. Вот была жизнь. Раньше, чем ты начинал ходить, отец сажал тебя на коня. Казак растёт! С шести лет тебя учили владеть шашкой. Сперва деревянной, потом уже боевой. И всё время ты слушал эти песни. Их пели старики, их пели подвыпившие казаки. В каждой песне полная готовность к смерти. Какие, на хрен, самураи?! Тут каждый готов был в любую минуту погибнуть за Дон-Батюшку да за друзей-односумов. Хватанул сразу полстакана под эти строки:
« Не для меня придёт Пасха
Родня за стол вся соберётся.
Вино по рюмочкам польётся,
Такая жизнь – не для меня.
А для меня – кусок свинца.
Ён в тело белое вопьётся.
И кровь горячая польётся.
Такая жизнь, брат, ждёт меня»…
Под « черного ворона» стало развозить. Выпил « купчика». Друг учил – как его правильно варить. Прочистило мозги, только вот сердце стало набатом бить в уши. Плевать. На всё плевать. И на всех…
Среда.
Достал из тайника ствол. Почистил, смазал. Положил в ящик стола. Что б потом не искать. Поехал к морю. Сидел на скамейке недалеко от воды. Курил, думал. Зачем всё это? Вся эта суета? Разве для того, что бы смотреть на море нужна: дорогая машина, большая квартира, престижная работа? Зачем эти крысиные гонки по головам? Мне приходилось: есть черствый хлеб с подгнившим чесноком и обедать в хороших ресторанах. Какая разница – чем насытиться? Рвать жилы ради нескольких минут приятных вкусовых ощущений? Глупо. Да и хлеб с чесноком все равно вкуснее. Я спал: на голой земле, на неструганных досках, на мешках цемента и в мягких кроватях неплохих отелей. Если хочется спать – тебе всё равно, что под тобой: деревянные нары или ультрасовременная кровать. Тогда вопрос – на хрен она нужна? И так – всё остальное. Общество потребления – лучшая придумка сатаны. « Купи! Купи! Купи!»- кричат бесы рекламными плакатами. Их вопли забивают звук колокола, зовущего к исповеди. Результат? Жалкие островки людей в безбрежном океане потребителей. Бог дал людям свободу выбора, они выбрали: размалёванную под райскую птицу ворону вместо чистого белого лебедя, летящего так далеко… под облаками. Впрочем, мне ли – задумавшему страшный грех, говорить о Боге? Нет, конечно – нет.
Гулял по Петровской. Каштаны почти облетели. Скоро ноябрь. Всё меньше прохожих, всё мрачнее небо. У солнечных часов торчат влюблённые парочки. Ещё одна глупость. Я про любовь. Есть потребность в воспроизводстве рода. Нашел подходящую самку, вжик – чпок и через 9 месяцев – задача выполнена. К чему всё остальное? Накалы чувств, светопреставления эмоций, бредовые объяснения… Глупо, господа. А культ секса?! Неважно – что у тебя в голове, главное – что у тебя в бюстгальтере или штанах. Сумасшедший мир. И выбор невелик. Либо – вали в монастырь, либо бегай в стаде. Иначе сожрут. В ж..у такие выборы!
Вечером не пил. Заварил «купчика». Красота зубов и состояние сердца – меня уже не волнуют. Пёс отужинал тунцом и дрыхнет в кресле. Я смотрю в окно на, ползущую между серыми тучами, луну и пишу в потрепанный ноут. Тишина, только под диваном тарахтят пробкой мыши и сопит во сне пёс. Лампадка у икон погасла. Зажигать не буду. Пусть отдохнут образа. Спать…
Четверг.
Ночью приходила Боль. Да, именно – Боль с большой буквы. Когда тело сгибает в дугу и сыпятся крошки стиснутых зубов. Это звонок. Не надо тянуть с уходом, иначе боль выпьет остатки разума и сил. Говорят: боль надо лечить болью. Мол, если болит голова – прижгите руку. Остров боли рассыплется на мелкие составляющие. Вытащил из под подушки финку. Я не запираю дверей и поэтому сплю с «пером» под подушкой. Хотел резануть по руке. Услышал паскудное хихиканье в кресле. Швырнул туда нож, зажег свет. Финка торчала в спинке кресла. Никого. Пёс плачет во сне. Закурил. Тени от пламени зажигалки закружили придурочный хоровод по стене. Включил свет. Нет, не страшно. Плохо, очень плохо. Включил телевизор. Смотрел: как ловят щук на Волге. А сам всё время думал: кто же это приходил ко мне ночью?
Днём надо было идти к врачу. Не пошёл. Что там делать? Получить рецепты лекарств, которые продлят муки? Глупо. Можно просто купить «ханки» или «герыча». Только эта хрень не для меня. Водка лучше. Пил в какой-то «рыгаловке». Читал стихи бомжам. Достойная аудитория. Хоть какая-то. Раньше хотелось признания, мнил себя творцом. Чушь. Всё суета. Жизнь это просто срок в лагере. Кто нагрешил мало – сидят в люксе, кто много – «тарахтит» в БУРе. Я свой срок мотал где-то посерёдке. Теперь вот решил «рвать когти». А ведь если это правда – навесят еще и за побег. Посмотрим. Ладно. Пошел гулять по городу. Думал сходить к шлюхам, что – то стало противно. Не пошёл. Купил водки и мяса псу, поехал домой. Встретил друга детства. Дружили лет двадцать… Теперь и поговорить не о чем.
Стемнело. Водки осталось на донышке бутылки. Пёс спит. Наверно это последняя ночь и последние строки. Допишу, найду адрес старого знакомого из другой страны и нажму кнопку «отправить». Завтра нужны будут силы два раза нажать курок.: днём., потом похоронить друга и ночью. Тянуть смысла нет. Шаги в моём доме. Не обращаю внимания. Хрипит ноут чьим-то голосом:
Тяжелым басом гремит фугас.
Ударил фонтан огня.
А Боб КеннедИ пустился в пляс:
«Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня?»
Песня в тему. Какое мне дело до всех вас? Вы услышали вопль боли, вы вздрогнули от скрипа зубов, вы пришли и помогли? Нет? Ну и пошли вы все к …! Б..ь! Водка кончилась. Позвонил в такси. Привезли. Гуляем дальше. О чем я тут? Ага. Про одиночество. Одинночество. Один ночью… одинночество. «Ржу ни магу» – как пишут «падонки» в сети. Смешно и вправду. Комната плывёт перед глазами. Пролил водку мимо стопки. Мышь, которая шляется по столу, когда я сплю, достойно помянёт хозяина. Пьют ли мыши? Прикол. Плевать. Я пью и плевать на всех. В том числе и на тебя, друг. Читаешь эти строки в уютной европейской квартирке, а красивая жена надевает шёлковое бельё, готовясь к ночи? Иди ты на …! И её не забудь прихватить! И весь мир заодно! Пошли все к … ! Простите меня… Прощайте. Жму «отправить»…
Таганрог
31.10.2012.