Летят и вьются, переплетаясь,
холодные нити седого дождя,
пересекаются, отражаясь,
шутливо в неоновом свете франтя.
Совершают кульбиты, кружатся,
как эквилибристы летят без лонжи,
паря с кленовым листом, ложатся
арабесками на креп-эпонже…
То вдруг припустят, дробь выбивая,
Gueen step танцуя с ветром,
по рельсам бегут впереди трамвая
в капюшоне синем, подбитом фетром.
То под зонтики вдруг шаловливо
заглянут, с губ поцелуй нежно сорвут,
и, капли оставляя игриво,
за собою в ночь хулиганить зовут.
В мерцании красок феерия,
вальсируют звезды в зеркальных лужах,
а Жоржа Мельеса мистерия,
совсем не о зимних холодных стужах.
Она о Деве, огненно-рыжей,
взлохмаченной ветром интима ночным.
Её одеяние он, бесстыжий,
сорвал, пронзая взглядом хмельным.