Память сердца.
О память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной
И часто сладостью твоей
Меня в стране пленяешь дальной.
К. Батюшков.
— Сколько лет будешь править? – раздался голос бека.
— Шесть! – послышался слабый хриплый крик. Бек отпустил концы пояса, охватывающие шею кагана – властителя Хазарии, низко поклонился и вышел из шатра.
— Великий Каган решил править шесть лет! – возгласил он.
Диковинная традиция предписывала править великому кагану 40 лет (4 – священная цифра для хазар). Срок достаточный. Дальше разум ослабевает, что нежелательно для правителя такого мощного государства. Но перед вступлением на престол он сам должен был назвать это число. Или другое – поменьше. Зачем он будет называть меньшее число? Да при этом его немножко придушат, и язык не контролируется разумом. Число подсказывается всевышним.
Рука священного правителя медленно поднялась. Почесала ухо. Затем он приподнялся на локте. Вдали слышался шум и гомон: работали ремесленные мастерские, гудел базар. В шатёр заглянула с сияющей улыбкой его Юдифь. Она присела перед ним и промолвила:
— В Большой Игре – перерыв. Пойдём, погуляем.
Матвей, исполняющий роль кагана в детско-юношеском историческом лагере, с радостью согласился. Каждый раз, когда он глядел на Таню, играющую Юдифь, горячая волна прокатывалась у него в груди, сердце превращалось в маленький вулкан. Им было по 16 лет, учились они в школах, находящихся в разных концах города, так что встречались в основном только летом в лагере. Матвей – кудрявый кареглазый шатен, Таня – темноволосая девушка с глазами изумрудного цвета.
На её круглом лице часто светилась задумчивая улыбка. Сейчас она улыбалась весело, глаза сияли. Матвейка с самого начала пришёл в восторг, когда узнал, какую роль ему дают в большой игре, потому что в его «гареме» будет Таня. В ходе игры он целовал девочек в щёчки. Все «жёны», кроме «Юдифь», смеялись при этом. Таня же смущалась, краснела, потупляла взгляд.
По вечерам в свободное время они гуляли по лагерю, сидели на высоком берегу реки, наблюдая за проплывающими стругами и ладьями… Ой, то есть за теплоходами и катерами. И было ещё укромное место, куда они иногда уходили днём. В это время юноша не решался даже приобнять «супругу» по игре. У них всегда находились темы для разговора, а если тот прерывался, то само молчание было приятным, многозначительным.
— Тебе шею не повредили? – спросила Таня.
— Нет, он же не по-настоящему тянул и не шёлковым шнурком, — хохотнул приятель.
— Надо же, узнали иудеи из других стран про то, что правители Хазарии их веру приняли, стали переселяться, а потом и власть захватили, — наивно-осуждающе высказалась подруга.
— Да они же местных евреев притесняли, мол, те неправильно молятся, сектанты… Зато в Хазарии мирно уживались и язычники, и мусульмане, и христиане, и иудеи, — мягко возразил Матвей, любуясь милой, которая на время стала серьёзной, поджала губки, лоб чуть нахмурила. И такое выражение её лица было дорого влюблённому юноше. В голове у него мелькнуло: «Надо сейчас сказать!» Однако промолчал.
Друзья прошли мимо вырубки, заросшей иван-чаем. Стебли его достигали полутора метров, верхушки гордо увенчивались длинным соцветием из ярко-розовых цветов. Матвей вспомнил, как в прошлом году во время игры его подруга и другие девочки украшали головы венцом из этих цветов. Даже на ушах их каким-то образом закрепляли. Теперь ушки Тани украшали подаренные им серебряные серёжки, которые он смастерил сам в ювелирке под руководством умельца Айдара.
Парочка углубилась в лес. Шум лагеря заглушался деревьями: величественными соснами, изящными елями, дубами-богатырями. В лесу полно птиц, которые беспрестанно перекликались друг с другом.
— Поползень, смотри! – воскликнула Таня, показывая на ясень в полутора метрах слева от них. Эта птица, ловко бегающая по стволу как вверх, так и вниз, находилась на уровне пояса Матвея. Цепко держась коготками за кору, находясь хвостом вверх, она внимательно глядела на них. Юноша и девушка замерли, с любопытством глядя на птичку с длинным прямым клювиком, голубовато-серой спинкой, светлой грудкой и коричневыми боками. Та без страха оглядела их, затем повернулась и двинулась вверх, как будто ползком. Они тронулись дальше. Зазвенели хрустальные колокольчики, а, может быть, застучали крохотные серебряные молоточки по хрустальной вазе – раздалось пение поползней. Его ещё можно сравнить со звоном падающих капель. Сидящий на вершине сосны ворон изрёк: « Дрон-тон!»
Впереди через тропинку проползла змея-медянка, блеснув на солнце своей чешуёй.
— Сегодня как будто всё население леса на нас решило взглянуть, — с улыбкой промолвила Таня.
— Да нет, у каждого свои хлопоты, — рассеянно заметил её спутник. У него в голове билось: «Нужно признаться, вот сейчас!»
Тропинка, петляя между деревьями, привела их вниз в овраг, по дну которого протекал ручей, поросший осокой.
— Ой, а мостик кто-то убрал, — сказала девочка, грустно добавив – Значит, мы на наше место не попадём…
— А я же в сапогах каганских, перенесу тебя, — расхрабрился юноша. И, несмотря на отнекивание подруги, подхватил её и вступил в воду. Таня доверчиво обхватила его за шею. При этом слегка коснулась Матвея грудью. Того бросило в жар. Как ему хотелось запечатлеть поцелуй на губах у любимой! Но всё-таки не решился. Глубоко, прерывисто дыша, перенёс подругу на другой берег, жалея о том, что под ними ручей, а не мелкая река. От лучистого взгляда Тани у него слегка закружилась голова. Влюблённые взялись за руки и стали подниматься по другой стороне оврага. Наверху в роще росла старая искривлённая берёза, которая росла в сторону метра на два параллельно земле в полуметре от неё, затем поднимаясь вверх. Друзья нередко использовали это подобие скамейки для общения. Девушка присела, приглашая то же сделать друга. Но тот с трудом промолвил:
— Таня, мне надо тебе сказать… Тут голос изменил ему и он остановился. Подруга распахнула свои глаза-изумруды. Круглые щёки уподобились розам. Матвей прокашлялся и выдавил из себя:
— Таня, мои родители решили уехать в Израиль.
Девочка непонимающе смотрела на него, ожидая других слов, которые мечтала услышать.
— Я отговаривал их, но они твёрдо решили. Надеялся до последнего, что они всё-таки откажутся. Иврит этот учил по совету отца просто из интереса. А они говорят: образование там получишь на самом высшем уровне…
Румянец медленно сходил с лица девушки. Взамен этого она начала бледнеть. Вдруг слезинка, другая выскочили из её глаз. Закрыв лицо ладонями, Таня громко заплакала.
— Таня, прости! Я дурак! – закричал Матвейка. – Я люблю тебя!
Отняв её руки от лица, он стал целовать его, нежно прикоснулся к глазам, неловко ткнулся в губы. Как весенний дождь слёзы у Тани пролились и закончились. После признания в любви будто засияла внутренним светом. Последовало ответное признание. Юноша сел рядом и осторожно обнял её. Вскоре разговор пошёл о том, как они познакомились, как появились их чувства.
— А почему ты назвал срок правления – 6 лет? – спросила девушка.
— Мы закончили 9-й, ещё год школы и университет, а потом мы с тобой поженимся. Я всё время думаю об этом, поэтому так сказал.
— А причём тут правление кагана? – засмеялась Таня.
— Кагана не станет, я превращусь в современного солидного специалиста.
— На следующий год темой игры будет не Хазария, — улыбаясь, промолвила подруга и вдруг осёклась, улыбка пропала, на лице появилось тоскливое выражение, — и тебя здесь не будет…»
— Я приеду в гости! – воскликнул Матвей и вновь бережно поцеловал её губы, потом ещё и ещё… Таня оторвалась от него, глубоко вздохнула, положила голову ему на плечо и сказала с унынием:
— Не приедешь…
Юноша начал горячо убеждать её в обратном, говорил о том, что они постоянно будут общаться в Интернете. Таня молчала. Он тоже замолчал. Лес был объят тишиной и в то же время полон звуков. Стучали хрустальные молоточки, звенели кузнечики в траве, одну монотонную мелодию старательно выводила кукушка, постукивал лесной барабанщик – дятел, в отдалении звучал сигнал ворона. Приглушённо слышался шум лагеря. Слегка пошумливали верхушками деревья от налетающего ветерка. Влюблённые испытывали удивительное состояние: счастье и немного, пока где-то далеко – грусть.
Вечером возле костра сидели мастер Айдар, зав. швейной мастерской Ольга, мастер-игровик Олег и ещё несколько взрослых участников лагеря. Они прервали оживлённую беседу, когда мимо них прошли Матвей и Таня. Глядя вслед им, Айдар произнёс:
— Эх, хороший ученик, жалко, что уезжает.
Ольга возразила:
— Не это плохо, грустно, что такая красивая пара расстанется.
С этим согласились другие собеседники. Собственно, все в лагере жалели, что Матвей и Таня расстаются, у всех щемило сердце при их виде.
В августе Матвей с родителями уехали в землю обетованную. Через некоторое время от него пошли сообщения. О том, что в Израиле очень интересно, но историческая родина не заменит ему настоящую Родину, родной город, друзей детства. А главное – без Тани ему тяжело жить. Ей он написал, что немало удивился, когда в парке израильского города увидел поползней, которые живо напомнили ему историко-краеведческий лагерь, день признания в любви… Год прошёл в интенсивной переписке. Приехать он не смог. Постепенно сообщения становились реже. Через два с половиной года он прекратил переписку, вышел из сайта «Вконтакте». Однако на последнем курсе университета, где он учился на социолога, зарегистрировался в «Одноклассниках» — вспомнил старых друзей. Память о них не смогли похоронить даже отношения со страстной брюнеткой Голдой, на которой он собирался жениться после получения диплома. Однажды, заглянув в очередной раз на сайт, он обнаружил, что у него побывали гости. Нажал на кнопку: на экране появилась Таня! Фотография сделана в год прощания с ней в лагере. То памятное платье, нежная улыбка. Сердце сдавило. Задумавшись, Матвей смотрел на снимок и вспоминал…
На другой день общение с Голдой казалось бы, вытеснило некстати нахлынувшие воспоминания. Он чувствовал себя виноватым перед будущей невестой. Прошло несколько дней. Матвей не выдержал и вновь заглянул на сайт. Там была уже фотография повзрослевшей Татьяны. Что-то новое, но тоже волнующее появилось в её облике. Взгляд её стал смелым, с дерзкой лукавинкой. На ушах висели серёжки, когда-то сделанные им в ювелирной мастерской. Послание от Тани гласило:
— Каган, 6 лет прошло!