День стоял превосходный.
Ни каких срочных дел в усадьбе у меня не было, и мне захотелось прогуляться
по лесу. Я позвонила Толяну, но его припахали на огороде сажать картошку. Одной
я идти не решилась, поэтому вышла на крылечко, греясь в теплых солнечных лучах,
наслаждаясь колоритным деревенским пейзажем. Ко мне подошла тетя Катя и присев
рядом сказала: «Погодка то, какая! Ты бы в огород пошла да позагорала».
—
Я купальник с собой не взяла, — с сожалением сказала я
—
Эка невидаль, у нас на усадах бабы в панталонах и
бюстгальтере картошку сажают, и ни чего. Кто тебя увит то здесь? – рассмеялась
она
—
Ладно, уговорили. Куда идти то? – поднимаясь вслед за
ней, спросила я.
Я устроилась на небольшой полянке, постелив старый плед,
который мне вручила Катерина Ивановна. Майское солнце припекало мне спину, и я
не заметила, как провалилась в приятную дрему.
—
Не спи, так и сгореть не долго.
От неожиданности я вскочила, пытаясь прикрыться пледом,
смущенно смотря на Федора Ивановича.
—
Новости у меня. Я в дом пойду, — коротко сказал он,
увидев, мое неловкое положение.
—
Уже иду, — сказала я, поспешно одевшись, и пошла за Кощеем.
—
Я копателей нашел, — повернувшись в мою сторону, сказал
Федор Иванович: «Федька Шутов, с
пацанами в кладоискателей поиграть решили, паразиты».
—
И, что нашли чего ни будь? – спросила я
—
Да, какой там. Перекопали всю округу, клад искали. И ведь
не страшно по ночам по лесу шарахаться, когда здесь такое твориться.
—
Как же это им удалось такие большие ямы вырыть? –
удивилась я
—
Лопатами, как же еще. Я Федьке уши надрал, и сказал, что
если еще раз увижу, в обезьянник посажу на пятнадцать суток. Мать расплакалась,
она ведь его одна воспитывает, Сашка два года назад, крышу полез чинить, да и
свалился неудачно: позвоночник сломал, помер. Так вот я Надьку предупредил,
ежели она за его воспитание не возьмется, поставлю на учет, супостата.
—
Может не надо его наказывать. Он мальчишка еще, да и
развлечений тут ни каких, вот они сами себя и занимают.
—
Развлечений им подавай! Мать одна на ферме корячится, а
ему уже четырнадцать. У нас, вон, Толик, с тринадцати лет работать пошел. Как
отца не стало, он матери первый помощник. А Федька, хулиганье местное. Сам
балбес и других мальчишек подбивает на озорство всякое.
—
У детей детство должно быть. Они учиться должны, а не
работать.
—
Так если бы они хотели, так ведь, нет, и не учатся,
прогуливают, и не работают! А коль делом не заняты, хулиганят, паразиты. Если
бы они ямы не нарыли, ты бы в ней всю ночь не просидела бы.
—
Тоже верно. Только меня интересует, у кого мог быть
доступ к снотворному, которым меня вырубили.
— Ой, блин,
совсем забыл, голова дырявая! В Зуевской больнице в аккурат в тот день, когда
тебя в яму бросили, пропало одно сильнодействующее наркотическое средство. Так вот, прописывание,
отпуск, храпение и учет этого лекарства производятся по особым правилам,
установленным Министерством здравоохранения. Оно в шкафу находилось, а тот под
замком, и замок не взломан.
— Так
значит, тот, кто на меня напал, имел доступ к лекарствам, — предположила я
— Так, то
оно так, только посторонних в больнице не было. И ключи на месте.
— Да ладно
вам, туда прийти, кто угодно мог! Я пару раз там, когда была, так ни кого из
медперсонала не видела, а совершенно спокойно зашла в палату к Маше-потеряше, и
меня, между прочим, ни кто не видел, да же тогда когда я вышла от туда.
— Не спорю,
но это нам все равно ни чего не дает, — сказал с сожалением Федор Иванович.
— А если
предположить, что преступник за мной следил, потом он проник в больницу и похитил наркотическое средство, думая, что
Маша мне что то рассказала. Дальше он пошел за мной и потом, сделав мне, укол в
шею, затащил в яму и закидал ее ветками, что бы меня ни обнаружили раньше
времени.
— Он еще
должен знать где ключи хранятся.
— Да,
вопросов становится намного больше.
В комнату вошла тетя Катя, неся в руках большую
банку с солеными грибами. Водрузив принесенное на стол, Катерина Ивановна
укоризненно посмотрев на брата, спросила: «Чего опять случилось? Что-то ты
зачастил».
— Да, так.
Ничего особенного, — ответил Кощей
— Тогда,
что же ты девчонке позагорать не дал? Ей отдыхать нужно после всего
случившегося, а ты опять со своими допросами пристаешь.
— Кать, не
бухти. Я копателей нашел, вот и пришел Марине об этом сказать.
— Эка
новость. О ней уже вся деревня знает. Я сейчас с Надькой Шутовой разговаривала,
так она своего Федьку под домашний арест посадила.
— Ну,
деревня! Ни какой тайны следствия, — с досадой сказал Федор Иванович
— Какая уж
там тайна. И у нас и в Зуевке, все только и говорят об убийствах.
— А еще
чего говорят? Давай рассказывай, может, чего нового узнаю.
— Так
говорят, что в ночь, когда Машу-потеряшу удушили, машину видели, недалеко от
больницы.
— Какую машину?
– удивился Кощей.
— Так, бог
ее знает, только в Зуевке на таких ни кто не ездит, – ответила тетя Катя.
— А
следователю об этом сказали?
— Мне
Валька, сказала, а она в Зуевку к сестре ходила, вот та ей и поведала. Машину то молодежь местная видела, когда по
селу ночью гуляли.
— Да, до
меня новости видно не доходят. Все последним узнаю.
— А ты
Федор работай лучше, а не в огороде ковыряйся. Ольга твоя, тебя совсем
заездила, нет бы Славку, огород капать заставила, так нет, избаловали вы его
совсем, кроме своего компьютера, ни чего парня не интересует.
— Ладно,
сам разберусь, — проворчал Кощей, направляясь к выходу: «Пойду, выясню, что за
машина», — и он, попрощавшись, вышел.
В моем кармане настойчиво зазвонил мобильник. Это
был Антоныч – он ни как не мог разобраться с привезенной краской, которая, по
его мнению, не подходила для покраски первого этажа. Я сказала, что сейчас
приду, и сразу же позвонила Толяну, который уже закончил, копательно-посадочные
работы. Катерина Ивановна расстроилась, так как не успела приготовить обед, и
причитала по поводу моего голодного желудка. Успокоив ее, тем, что мы только
«туда и обратно», я пошла переодеваться.
В усадьбе Антоныч
с ходу загрузил меня своими предположениями, по поводу темно вишневой
краски, в которую они должны были выкрасить холл первого этажа. Успокоив его, и
объяснив, что это пожелание хозяйки, он, недоуменно пожав плечами, дал добро на
покраску, а я решила осмотреть усадьбу. Второй этаж был почти готов:
покрашенные стены, новенькие пластиковые окна, на полу ламинат цвета
натурального дуба и фактурные обои нежных приглушенных тонов. Не законченным
были только ванная и туалет, где вовсю трудился абсолютно трезвый Василий,
укладывая изумрудную плитку.
— Как
продвигается работа? – поинтересовалась я.
— Дня за
три управлюсь, а там эту, ну как ее «жакузи» привезти должны.
— Ладно,
работай, мешать не буду.
— Слышь,
хозяйка, сигареткой не угостишь.
Я достала из пачки пару штук и, отдав их бедолаге,
которому видимо жена не дала денег на сигареты, пошла в низ по большой дубовой
лестнице, и спустилась в холл. Стены были уже подготовлены под покраску, и большое новенькое окно
блестело в лучах солнца. Я увидела Толяна, одиноко слоняющегося по окрестностям
усадьбы, и вышла на улицу.
— Ну, как
разобралась? – спросил он
— Да, все в
порядке. Представляешь, бедолаге, плиточнику, жена даже сигарет ни купила, как
он вообще с ней живет?
— Она у
него зверь-баба, чуть что не по ее, так она его лупит, по чем зря. Вот он и
пьет по этому, — ответил Толян
— Да, уж,
не жизнь, а кошмар, запьешь тут.
— Я бы на такой
ни за что не женился, — утвердительно заявил Толян
— Слушай, и
правда, почему до сих пор семьей не обзавелся? – полюбопытствовала я
— Не
срослось, как то. У меня девчонка была, так она как в город учиться уехала, так
меня и забыла, замуж там вышла.
— Ну, извини.
— Да
ерунда, давно это было. Я бы вот на такой как ты женился бы. А что, я мужик
работящий, не пьющий, дом, машина.
— Извини,
Толик, я как то замуж пока не собираюсь, — сказала я и постаралась перевести
разговор в другое русло продолжила: «В ту ночь, когда Машу убили, недалеко от
больницы машину видели, ты в курсе?»
— Да, вроде
тойоту, серебристую видели, я сам сегодня только узнал, мать сказала. У нас на
таких не ездят, все больше уазики да джипы, дороги то, сама видишь какие.
— Это
верно, можно сказать, что полное их отсутствие.
— Кощей
пару дней из огорода не вылезал, вот и прошляпил. Странно, что Ольга с Федькой
ему новость не доложили.
— Наверное,
хотели, что бы он сначала работу закончил, а то бы бросил все, и пришлось бы
капать самим, — предположила я.
— Да, Ольге
достанется, да и у Славки комп отберет, за то, что не сказал. А ведь они-то
знали наверняка.
Мы уже подходили к Круглому, и тут я вспомнила про
мужика в плаще, которого видели с лопатой, уходящим в сторону болота. Мне в
голову пришла бредовая идея, пойти посмотреть, что он там мог делать, и я
поделилась этими мыслями с Толяном. Он скептически пожал плечами, и поплелся за
мной, бурча чего-то себе под нос. Вдоль озера была маленькая заросшая тропка,
уходящая вглубь леса. Тропа вывела нас к болоту, и я сразу же намочила ноги,
пожалев, что одела кроссовки.
— Ну, все,
пришли. Дальше без сапог не пройти, — сказал Толян
— А через
болото можно пройти? – спросила я
— Вообще,
дорога есть, только я ее не знаю. У нас из деревни только Петровна сюда за
клюквой ходит, она наверняка знает. Посередине болота есть остров, метров сто в
диаметре, так вот жила там отшельница – бабка повитуха. К ней раньше бабы
ходили, кому аборт, кому приворот, короче местная колдунья. Только она померла
давно, кажется сразу после войны.
— Значит на
острове, дом есть?
— Нет,
говорили, что она в землянке жила. Не знаю, я сам ни разу там не был. Я давно
еще, когда мальчишкой был, как то с пацанами решил на остров попасть, так мы
еле выбрались из болота, тогда чуть Витька не утоп, еле вытащили. Меня тогда
мать выпорола, как сидорову козу, больше мы туда не ходили. У нас на другой
стороне места клюквенные, так вот даже из Зуевки туда ходят, а здесь, опасно,
утопнуть можно.
— Ты
говоришь, Петровна сюда ходит, может она нам и покажет дорогу?
— Не знаю,
я бы с ней не пошел, странная она, людей сторониться, ни когда не знаешь, чего
у нее на уме.
— А я вот
думаю, что если там есть остров и землянка, так может этот мужик там, что и
прятал? Слушай, а может это Петровна была? Она баба здоровенная, вот в плаще ее
и приняли за мужика.
— Так на
фига ей в мае сюда идти? Клюква то по осени только.
— А может
она не за клюквой сюда ходила. Нужно за ней проследить.
— И как ты
это себе представляешь? – ухмыльнулся Толян
— Пока не
знаю.
Мы вышли к речке и поднялись к дому, у которого нас
встретила Катерина Ивановна. Она как обычно, ждала нас на обед. Я сняла
промокшие кроссовки и повесила их сушиться на забор. Тетя Катя удивленно
спросила, где это я нашла лужу, и, услышав ответ, что я промокла в болоте,
покачала головой: «Не нужно туда ходить, там утопнуть можно»
— Тетя
Катя, а вы знаете дорогу к острову? – спросила я
— Нет, я
туда не хожу, вот мать моя знала, она там один раз была, мне рассказывала, что
живет там, в землянке старая ведьма, они по молодости с Нинкой туда ходили.
— А зачем?
— Нинка в
положении интересном оказалась, вот и хотела аборт сделать, но старуха, ей
отказала. Так и ушли ни с чем. Нинка, Надьку родила, только от кого ни
говорила, хотя вся деревня и так знала. В усадьбе то в войну склад
продовольственный был, так вот Нинка туда хаживала, ухажер у нее там был, из
военных. Глупая была, ей тогда семнадцать было. Отец на фронте погиб, а мать
померла. Жила она одна. Так вот родила она Надьку и к ней сразу сестра
приехала, на подмогу, значит. Ты ее видела – это Агафья Петровна.
— А
Петровна знает дорогу на остров.
— Может и
знает, она туда за клюквой по осени ходит.
— А почему
именно туда? – поинтересовалась я
— Так ведь
кто ж ее знает, она у нас нелюдимая, пройдет, только поздоровается и все. Ни с
кем в деревне не общается, только с Надькой, когда та приезжает. Живет одна,
как сыч. Людей она не любит, вот и ходит туда, где нет никого.
— Это
точно, я вот, сколько ее знаю, она всегда в стороне от всех, — подтвердил
Толян.
— А Надя
давно уехала из деревни? – спросила я
— Лет
восемь назад. Мать у нее умерла, она и уехала. Замуж так и не вышла, опекали ее
слишком, ни куда не пускали, всех женихов отвадили, а уж потом и не сватался к
ней ни кто, вот так в девках и осталась.
— А в город
то она к кому поехала?
— Говорили,
что к родне, какой то. Не знаю, уехала и все. Приезжает редко, да ненадолго,
день, два и обратно. Она с Ленкой, сестрой моей училась вместе, так вот еще в
школе, ее не любили, ябедничать любила, всегда всех закладывала. Ленка один
единственный раз школу прогулять хотела, так Надька сразу же учительнице
доложила, ее тогда мать так выпорола, что у нее и в мыслях больше не было
прогуливать. Я-то уж тогда школу закончила, да в училище училась. Приезжаю, а
Ленка в углу на коленях, да на горохе стоит, вот так-то, после этого она Надьку
ненавидела, и больше с ней не общалась.
— Да, мать
ее на дух не переносит, — сказал Толян.
— А Федор,
чуть с Ольгой не развелся из-за этой семейки. Все они там нехорошие. Мать
рассказывала, что и Нинка не лучше была, как родителей не стало, сразу гулять
начала, каждую ночь на склад бегала. Добегалась, да в подоле принесла. У нас в
деревни их не любят.
— Вы их,
они вас. Поэтому и не общаются с вами, — заметила я.
— Ну и не
больно надо. Все Ивахинские бабы только красотой и отличались, а вот умом бог
обделил – огрызнулась тетя Катя и вышла из комнаты.
— А ведь ты
ее обидела, — сказал Толян
— Это чем?
— Понимаешь,
любовь у нее была, а вот Нинка его отбила. Поигралась, да и бросила. Катерина,
после этого замуж за Серегу пошла. Сашка, которого тетка любила, спился давно,
так и живет бобылем, как еще не помер от водки, не знаю, а вот Сергея она не
любила ни когда, да и детей бог не дал, и помер рано. А Сашку она так и не
простила.
— Извини,
не знала. Только когда кого-то травят, нужно быть готовым к ответной реакции.
Ведь любое наше действие нам возвращается: сделал, что то хорошее, и тебе
повезет, сделал плохое – жди беды.
— Может ты
и права, только все равно ты ее обидела, теперь сутки разговаривать не будет.
Она ведь до сих пор Сашку любит. Ходит к нему, еду приносит, жалеет.
— Так что ж
она не простила его? Насколько я понимаю, эта Нинка старше его намного была, ну
соблазнила парня, он и повелся.
— Гордая
очень.
— Да вот
гордая, — войдя в комнату, сказала Катерина Ивановна.
— Вы меня
извините, я не знала, — попыталась я сгладить ситуацию
— Да ладно
уж. Я ведь тогда замуж за Сашку собиралась, он и сватов заслал. А как узнала,
что по ночам к Нинке ходит, так все и перевернулось. Мне бы дуре, простить, так
нет, я назло, за Серегу вышла. Только кому назло сделала, только себе. Нинка
тогда смеялась надо мной, говорила, что и Серегу в кровать к себе затащит. Не
могла я простить. А вот теперь жалко Сашку, пьет беспробудно, совсем
человеческий облик потерял. А ведь Нинка, Серегу моего в постель к себе так и
затащила, я сама их застала. Только скандала я не устраивала, да и он после
этого изменился. Ко мне совсем охладел, все к ней по вечерам бегал. Я ведь даже
убить Нинку хотела, потом передумала. Бог есть на свете. Сначала Сергей мой,
царство ему небесное, а уж потом и ее бог прибрал. Так что ты девонька права,
все бумерангом возвращается.
На это мне не чего было ответить и я, допив свой
чай и поблагодарив хозяйку, пошла в свою комнату. В комнату следом зашел Толян,
интересуясь, почему я так поспешно ушла. Сказав ему, что просто устала и хочу
побыть одна, я плюхнулась на кушетку, думая о нелегкой жизни Катерины Ивановны.
От моих мыслей меня отвлек звонок сотового телефона.
— Привет,
старуха! – жизнерадостно сказал Терехов
— Какие
новости? Что ни будь, узнал? – я сходу засыпала его вопросами.
— В общем,
да. Собственно поэтому тебе и звоню.
— Ну, так
рассказывай, не тяни кота за хвост.
— Я
позвонил Крапивиной, она мне рассказала, что Октябрина младшая действительно
приходила к ней по поводу завещания, а точнее ее интересовало, можно ли его
оспорить. Олег Штейнберг живет в Прибалтики с семьдесят третьего года. Уехал на
родину к своей жене, у него свой бизнес, небольшое производство по добыче и
переработки рыбы для консервов. Живет в большом трехэтажном доме, матери
помогает деньгами, правда ездит к ней не часто. Так что ни чего криминального,
ты была права, это просто нелепое совпадение.
— А какое
дело вел Козлов, ты выяснил?
— А вот
здесь пока не ясно. Крапивина говорит, что накануне к нему приходила одна дама.
Козлов ее ждал, видимо они договорились заранее. Она прошла сразу к нему в
кабинет, и была у Козлова около получаса. Единственное, что заметила Крапивина,
это очень дорогая и эксклюзивная одежда. Ни каких записей в кабинете адвоката
по поводу этой встречи нет, не в ежедневнике, ни в компьютере, вообще ничего.
— Возможно,
это была встреча личного характера, – предположила я
— А вот это
вряд ли. С женщинами Козлов встречался исключительно в ресторане, причем в
одном и том же, и женщины его интересовали исключительно юные. Бабник он был
еще тот, в «Армении», все официанты в один голос заявляют, что адвокат наш
каждую неделю с разными молоденькими девушками приходил. Поесть он любил и
предпочитал армянскую кухню, поэтому и был постоянным посетителем, у него и
карта дисконтная имелась. А вот дама, которая приходила, по возрасту явно не
подходит, Крапивина сказала, что ей около сорока, но может и больше, она ее
толком не разглядела. В конторе на эту особу все, кто был на месте, обратили
внимание, и коллективными усилиями составили фоторобот. Мне его обещал дать
Юрка Санин, — сказал Леха
— А, Юрка
дело об убийстве ведет?
— Да, нет.
Мы с ним раньше в ментовке работали, потом учились. Я-то вот контору свою
открыл, а он так и остался работать, теперь, правда, в полиции, оперативный
работник, — сыронизировал Терехов.
— Совсем
забыла, когда убили Машу, у Зуевской больницы видели Тойоту серебристую. А на
какой машине ездила эта женщина.
— По поводу
машины у меня нет ни какой информации, ты от куда узнала?
— Я сейчас
в деревне живу, а здесь новости разлетаются со скоростью света, вернее путем
сарафанного радио.
— Странно,
но у оперов нет такой информации. Участковый должен был доложить об этом.
— Уже
наверно доложил, он сам можно сказать последним узнал, — с ухмылкой сказала я.
— Тогда
понятно. Буду выяснять, на какой машине приехала наша «мадам».
— Желаю удачи!
– сказала я и попрощалась с Лехой
Вечер был теплым и, выйдя на крыльцо, я закурила,
размышляя над тем, кто же меня все-таки
скинул в яму. Пытаясь вспомнить в деталях каждый свой шаг, я зашла в
тупик и неожиданно мне пришла в голову идея спросить об этом Софью
Константиновну. Затушив сигарету, я направилась к ее дому, в надежде на то, что
она хоть чем-то сможет мне помочь.
Не успев открыть калитку, ко мне на встречу вышла
хозяйка, и пригласила в дом.
— Я знала,
что ты придешь, — сказала она, поставив передо мной чашку, с каким то ароматным
отваром.
— Софья
Константиновна, меня один вопрос мучает, кто же меня мог в яму скинуть, а перед
этим еще и накачать каким то сильнодействующим наркотиком.
— Я могу
только одно сказать, человек, который это сделал, уже мертв.
— Господи,
как? Когда? – удивленно уставившись на нее, спросила я
— Я не
знаю, только чувствую, что этого человека уже нет среди живых.
— А кто это
был мужчина или женщина?
— Нет,
больше ни чего сказать не могу. Ты выпей отвар, он тебе поможет.
— А от
чего, поможет то?
— От
дурного глаза, от злых людей. Я травы сама собираю. Каждую травку нужно сорвать
в определенное время, тогда она свои целебные свойства сохраняет. Я ее, когда
сушу, заговариваю, так что ты пей не бойся.
— А вы
когда ни будь, были на острове? – поинтересовалась я
— Это ты
про отшельницу любопытствуешь?
— А вы ее
знали?
— Когда
болезни у людей видеть стала, мать меня к старухе и повела. Она в землянке
жила, вышла к нам, вся в каких-то лохмотьях, на меня глянула, да сказала, что у
меня на роду написано, людей лечить. А еще сказала прийти мне, одной ровно
через полгода. А мне в аккурат через полгода тринадцать лет должно
исполнится. Я тогда ей сказала, что
дороги не запомнила, и без мамки страшно мне сюда ходить, а она рассмеялась и
говорит: «мол, тебе то бояться не чего,
духи выведут». И правда, я к ней в свой
день рождения пошла, мать меня отпускать не хотела, так я из дома убежала, и
сразу на болото. Боялась ужасно, что утопну, но меня как будто вел кто то. Я
когда на остров вышла, села на землю, и разревелась. А старуха, меня уже ждала.
Тогда-то она мне про травы и рассказала. Невероятно, но я все запомнила, слово
в слово. Я у нее тогда суток двое прожила. Меня, конечно же, искать стали, мать
с теткой на болото пошли, а вот на остров не попали, хоть и дорогу знали,
кругами плутали, так и ушли ни с чем, думали, что я в болоте сгинула. А
старуха, ее Пелагеей, кстати, звали, знахаркой была, а жила там потому, что с
людьми не могла рядом находиться, плохо
ей было, она мысли читать могла. Тогда она мне сказала, что война будет
кровопролитная, так и вышло. Я-то у нее весной была, а тем же летом немец на
страну напал. Я домой, когда вернулась, мать меня уже в живых увидеть и не
надеялась. Толь больше я туда не ходила, Пелагея мне сказала, что бы я к ней не
приходила, мол, все, что надо она мне сказала. А когда та померла, мне сверток от
нее принесли, вот через него-то она мне свою силу и передала.
— А далеко
идти туда? – спросила я
— Не
близко, а тебе зачем? – удивленно посмотрела она на меня.
— У
Круглого человека в длинном плаще видели, и шел он как раз в сторону болота.
— Странно,
туда сейчас ни кто вообще не ходит.
Петровна, правда, там клюкву собирает, но вряд ли она на остров ходит. А
так ума не приложу, кто это мог быть, — сказала она.
— А может у
Петровны, и спросить, может быть это она была.
— А чего же
ей там сейчас делать? Да и вряд ли она с тобой разговаривать будет, она у нас
нелюдимая. Не ходи к ней, толку все равно не будет. Ну а теперь домой иди,
поздно уже.
У дома меня ждал Толян, который засыпал меня расспросами:
«Где была? Куда ходила? Почему с собой не позвала?» Я рассказала ему про наш
разговор с Константиновной.
— Значит
Константиновна, сказала, что нападавший на тебя человек уже мертв.
Следовательно, тебе бояться нечего, – сделал вывод Толян.
— Ну, не
знаю, да и вообще понять не могу, кому понадобилось меня убивать.
— Может,
ты, когда в больницу ходила, видела чего или слышала?
— Да, нет.
Я пришла в больницу к Маше, мы с ней разговаривали, она плакала, что ни чего
вспомнить не может, потом я ушла. Вот и все. Да я уже раз десять это
рассказывала, — раздраженно сказала я.
— А ты
попытайся все вспомнить по минутам. Пошли в дом, сейчас чайку поставим, а ты
память свою напряги, может чего и всплывет, — и Толян пошел ставить чайник.
— Я пошла
за ним, пытаясь в уме восстановить хронологию событий. Катерина Ивановна,
достала с полки банку варенья, и пошла спать, сказав нам, чтобы не засиживались
допоздна, удалилась в свою комнату. Толян кинул в заварочный чайник, какую то
травку, и поставил его на стол, прокомментировав, что «Чай с мятой, поднимает
настроение», сел рядом.
— Я даже не
знаю, с чего начать, — сказала я, накладывая варенье в блюдце.
— А ты
начни с самого начала, как из дома вышла.
— Утром я
сначала пошла на объект, по дороге ни кого не встретила и ни чего странного не
заметила. В усадьбе я была не долго, потом пошла в Зуевку.
— А ты кому
ни будь говорила, что в больницу собираешься?
— Нет, это
как то спонтанно получилось, мне ее жалко стало, вот я и пошла. По дороге в
Зуевку, я тоже ни кого не встретила, а там зашла в магазин и купила конфет,
печенья, ну с пустыми то руками как то не принято ходить. В магазине было два
или три человека они, что то покупали, но ни какого интереса я, ни у кого не
вызвала. Дальше я пришла в больницу к Маше. Мы с ней просто разговаривали. Я предположила,
что она могла быть учительницей или воспитательницей, у нее такая манера
говорить, прям как будто она на уроке, вот я и сказала ей об этом, но она
расплакалась. Даже к медсестре за
успокоительным ходила, потом пришла, опять реветь стала, ну а я ее успокаивала
и рассказывала все подряд, что бы она пришла в себя. Она потом извинялась, что
не может ни чего вспомнить, и по этому поводу у нее начинается истерика. Ну, я
посидела еще немного с ней, да и пошла обратно. В общей сложности я у нее часа три
была.
— И о чем
же три часа можно разговаривать с теткой, которая ни чего не помнит? –
поинтересовался Толян
— Ну, она
то все больше слушала. А ей все больше про себя рассказывала: где живу, где
работаю, как сюда попала, в общем, ни чего криминального в тот день не было, за
исключением того, что меня чуть не убили.
— Значит,
тот, кто за тобой шел, был в больнице и возможно слышал ваш разговор, и его в
этом разговоре, что то насторожило, потому что преступник пошел за тобой и,
выждав удобный момент напал.
— А кто? Я
из палаты, когда выходила, ни кого не встретила по дороге, уже вечер был, на
улице одни собаки бегали, да старушка на встречу попалась, вот и все.
У меня в кармане зазвенел мобильник. Звонил Терехов
– у него были новости по поводу убиенного адвоката. Он рассказал, что адвоката
убили на озере, и что он каким-то образом с топором в спине дополз до места,
где его и нашли. В его машине, ни каких документов не было, отпечатки и на руле
и на дверках только Козлова, так что он сам машину оставил на территории садового
товарищества. Охранник в тот день, вообще в запое был, вернее, мучился от
похмельного синдрома, то и дело бегая к соседу (у которого они вечером
отдыхали), за очередной порцией горячительного. Так что по понятной причине
машина Козлова осталась не замеченной. Неизвестную даму ищут, а вот на какой
машине она приехала, ни кто не знал. Он еще узнал, что Машу задушили подушкой,
а тот, кто это сделал, был в кожаных перчатках. Так же на подоконнике и у окна,
через которое залез преступник, были обнаружены следы резиновых сапог,
предположительно тридцать девятого размера. Потом он интересовался, моим
здоровьем, и напоследок пожелав спокойной ночи, положил трубку. Я тут же
пересказала Толяну новости и набрала номер Кощея. Меня интересовала серебристая
Тойота, и возможно уже установили хозяина. Но Федор Иванович, с сожалением
сказал, что номеров ни кто не видел, а
без номеров установить владельца невозможно.
— Федор
Иванович, а ведь в больнице пропал тот самый препарат, которым меня вырубили.
Следовательно, на сейфе, где он хранился, должны были остаться отпечатки
пальцев. Их вообще кто ни будь, снял? —
поинтересовалась я
— На шкафу,
что ли? Дохлый номер, когда заметили пропажу, поздно было. Там уборку
проводили, все до блеска натерли.
— Как все
некстати, — раздосадовано, заметила я
— Да, но и
ты ведь заявления не писала, так что и расследования не было.
— Понятно,
нет трупа, нет преступления, — съязвила я
— Ты Марин,
не кипятись. У меня и так на участке труп за трупом, — оправдывался Кощей
— Да ладно,
чего уж теперь то. Все обошлось и, слава богу. Меня больше интересует из-за
чего весь сыр бор. Если все вокруг крутиться около этого Озера, может нам там
поискать.
— А искать
то чего? – спросил Федор Иванович.
— Да как
же, все убийства были именно на озере, значит это место не случайное. Даже Машу
нашли недалеко от него, и там недавно мужика с лопатой видели. За озером
болото, а там остров есть, возможно, на острове что то такое спрятано, вот и
нужно посмотреть, что!
— И как же
ты туда попасть хочешь. Туда уж с полвека и не ходит ни кто.
— А
Петровна?
— Тьфу, ты.
Да она туда за клюквой ходит, по тому, что людей не любит, но я не думаю, что
вглубь забирается, там болота непроходимые.
— А я
считаю, что с ней нужно поговорить.
— Ладно, я
завтра днем подъеду, а вы там без самодеятельности, сами к Петровне не ходите.
Положив телефон на стол, я посмотрела на Толяна,
который, только пожав плечами, убрал со
стола посуду.