Три неудержимых слова

Что мне оставалось делать, когда ты так нелепо себя выдал? Я сама хотела признаться тебе в том, что кольцо на пальце — бутафория, и замужем я не была уже несколько лет. А вот кулончик-сердце на шее означал, что я все еще надеялась, что однажды встречу того, с кем рассветы в утопически-бледных кварталах Питера станут чувственно-реалистичными, набережные каналов перестанут утомлять эфемерной бесконечностью, а твоя рука на ощупь сохранит мягкость, даже когда я проснусь.
Кольцо со шлейфом прошлой жизни я выкинула после первой ночи с тобой — в один из эфемерных каналов с затхлой водой. Цепочка кулона была нечаянно порвана во время позиции «я сверху, ты внизу», когда ты в восхищении дернул металлическое сердечко губами. Мне не было жалко кулона, но оргазм тогда не получился. Символично ты заснул на сорванном сердечке — и оно отпечаталось на твоей груди — поверх четырехкамерного барабанщика. А я отлежала руку, которую просунула тебе под растрепанную голову.

Три слова… «Секс — наше все!», морщилась надпись на твоих плавках; «Посети концерт звезды», сообщала отлетающая афиша за окном; «Давай вместе прошвырнемся», призывали друзья-автостопщики; «Сейчас или никогда!», гласила предвыборная листовка; «Купите на неделе!», кричало сообщение о скидках в магазине; «чаще звони родителям», тревожилась мама. А ты подкинул мне еще три слова?!
Я не знала, что делать с ними.

Сказанные не сразу, а после множества проведенных вместе ночей, когда «тесные объятия во сне бесчестили любой психоанализ» по Бродскому; выстраданные за годы неудачных мелких и крупных любовей, разменянных подешевке на случайные «перепихоны» и корпоративные тесные знакомства разных лет; слова, в которые уже не верилось, которыми привычно отмахивались друг от друга, которыми пренебрегали, стремясь отдалить момент искренности, которыми манипулировали и над которыми надругивались, словно вытирали задницу. Те самые, без которых когда-то не хотели жить, возводя их на самый высокий пьедестал, творя молитвы которым, писали лучшие произведения в стихах и прозе, создавали прекрасные картины и музыку… Их ждали от родителей и друзей, но особенно от тех, кого выбирали наши души, от любимых нами людей.

Как банально, да?

Но ты осмелился произнести эти слова — и я рефлекторно закрыла тебе рот ладонью,а потом поцелуем. А потом навалилась так, что ты, зажатый в простенок между кроватью и стеной, в коконе из спутавшейся простыни и смятого одеяла, не мог пошевелиться и терпеливо ждал, когда твоя мучительница, наконец, отведет дрожащие руки от горячего рта и срывающимся голосом прошепчет:

— Это я тебя люблю!