Группа туристов, которую я терпеливо ожидал с семи часов вечера, прибыла только в одиннадцать. Пока встретил, довёз до гостиницы, расселил и успокоил недовольных, время перевалило далеко за полночь. К тому же, у одной из туристок, после долгой дороги, оказалась достаточно сил, что бы возмутиться отделкой номера. Не особо вдаваясь в причины недовольства, я клятвенно заверил, что завтра с утра всё будет устранено и переделано по её желанию. Я готов был обещать что угодно, лишь бы поскорее добраться до дома и завалиться в кровать.
Подходя, наконец, к родному подъезду, по привычке поднял глаза к окнам и остановился. У меня в комнате горел свет. В такое время, да ещё после работы, соображалось крайне плохо. Поэтому, ещё раз пересчитал окна и посмотрел на часы. Из родственников никто внезапно приехать не мог. Друзья? Но, какие друзья среди ночи? Грабители? Тогда интересно, что они у меня нашли? В общем-то, был один способ легального доступа в квартиру. На случай своих внезапных командировок, один ключ я отдал соседке, Людмиле Васильевне. Цветы полить, трубы потекут или ещё какая-то внезапность случится. Однако, в комплекте с ключом, шли строгие инструкции: никому о нём не говорить, никому не открывать и не передавать. Может, случилось что-то экстраординарное? Вот только этого, мне сейчас и не хватало.
Я поднялся по лестнице и подойдя к двери, внимательно её осмотрел. Никаких следов взлома, царапин возле замочной скважины. Толкнул — закрыто. Тихо открыл дверь и зашел. Легкий запах духов не оставлял сомнения, здесь была женщина. Плащ, туфли… Одна женщина. Элементарно, Ватсон — в прихожей одна пара туфель, значит в комнате одна женщина. Заглянул в комнату. На диване, откинувшись, спала незнакомая девушка. Надо что-то думать. Откуда она здесь? На бродягу, уж точно непохожа. Идти, соседке звонить? Впустила, пусть теперь объясняет, что тут было. Свет в комнате, я решил всё же выключить. Вот теперь, когда лицо освещалось лишь из прихожей, оно показалось мне знакомым. Кажется, где-то я её видел. Сделав несколько шагов от двери, что бы лучше рассмотреть, я резко развернулся, прошел на кухню и достал из холодильника пиво. Не может быть! Как? Откуда? Почему? Это невозможно! Нет, возможно, я ошибся… Отставив выпитую залпом бутылку, я вернулся в комнату. Это она! Но откуда? Как она меня нашла? Почему приехала?
Я сходил за второй бутылкой и теперь стоял, прислонившись к косяку. Медленно потягивал пиво, пытаясь собрать в кучу разбредавшиеся мысли. Спать совершенно не хотелось, но от навалившейся усталости буквально подгибались колени. Сколько лет прошло? Восемь или девять… Или, уже десять… Тёплые летние ночи, тихий шёпот под шорох прибоя. Первые, неумелые поцелуи и нежные, страстные объятия, от которых трепетало тело и мутилось в голове.
«Когда мы в памяти своей,
Проходим прежнюю дорогу,
В душе все чувства прежних дней
Вновь оживают понемногу.
И грусть, и радость те же в ней,
И знает ту ж она тревогу.
И так же вновь теснится грудь,
И так же хочется вздохнуть.»
Однако, юношеская любовь оказалась недолговечной. В том возрасте, девчонки часто смотрят на своих ровесников, как на младших. Поэтому, она нашла себе мужа, я — работу. Стало нам как-то некогда или не зачем. Потом, она уехала с мужем в другой город, к новому месту службы. Он был военный. Как оказалось, нас совершенно ничего не связывало, кроме шороха прибоя и сердечного трепета. Остались лишь неясные воспоминания и тихая, сладкая боль в душе. По крайней мере, в моей.
Я прикрыл её одеялом, уложив ноги на диван, и пошел спать на кухню.
… Выпускной бал, дискотека, а потом за город, встречать рассвет. Тогда, я проводил её в первый раз. Почему именно её? Странно, но память не сохранила, как мы оказались рядом. Не помню даже, о чем мы говорили и какими дорогами шли домой. Под ногами у нас расстилались звёзды, и сиянье сверхновых освещало путь. Не знаю, что тогда подействовало на меня больше — её близость или бессонная ночь. Забавно получилось, проучились десять лет вместе, а начали встречаться, только закончив школу. Я пошел работать на завод, она училась в училище, при том же заводе. Случайные встречи у проходной, выливались в продолжительные прогулки. Потом, разговоры ночи напролёт, на морском берегу.
Однажды, сырым осенним вечером, я пришел к ней в гости. Не помню, зачем. Я редко приходил к ней в гости. Открыв дверь, она молча пошла на кухню. Сидя на стуле, я смотрел, как она готовит чай и боялся заговорить. Никогда не отличался особой чувствительностью, но почему-то понял, что всё закончилось. Она прятала глаза, покусывала нижнюю губу, тихо откашливалась. И я знал, что именно, она готовится сказать. Внутри у меня всё сжалось и жутко хотелось плакать. Ещё больше хотелось, что-бы время остановилось в этот самый момент и никогда-никогда не сдвинулось дальше. В этот вечер заканчивалось что-то очень хорошее, светлое. То, что никогда не сможет повториться. Время не остановилось, оставляя это хорошее позади… с каждым мгновеньем, всё дальше и дальше.
Наконец, оставив чай завариваться, она села напротив меня.
— Олежка, и зачем я тебя обманывала?
Где-то в груди абсолютная пустота, в которой эхом отзываются слова. Почему, обманывала? Она же мне ничего не обещала. В наших долгих беседах и спорах мы не раз излагали свои мысли и чувства, но никогда не прилагали их к нашим отношениям. Напротив, мы старательно обходили любые намёки и двусмысленности, словно, это имело слишком большое значение. Если, она была ко мне равнодушна, то почему делала то же самое? Если нет, то почему сейчас, говорит эти неприятные слова?
— Как его зовут? – спросил я, хотя меня это совершенно не интересовало.
Не знаю, зачем спросил? Нет, знаю. Показать, что я всё понял и принял. Ничего страшного не произошло.
— Андрей. Вот он, — вышла в комнату, принесла его фотографию и протянула мне.
Зачем мне его показывать? Обыкновенный курсант, таких по стране, каждый год, тысячами выпускали. Конечно же, я для неё мальчишка, одноклассник, а тут — взрослый парень, красивая форма, мужественная профессия. Она стояла надо мной, едва не касаясь бедром. Ещё немного и она прижалась бы, как много раз до этого, когда мы вместе сидели на берегу, дрожа от ночного воздуха. Я испуганно отодвинулся, боясь, что это «немного» произойдёт, и мне будет трудно сдержаться.
— Желаю вам, всего хорошего, — вышел в прихожую и начал обуваться.
— Олежка, ты не обижайся. Не подумай, чего такого.
Чего я мог подумать? На что обижаться? Я коснулся пальцами её густых черных волос.
— Смотри, Оксанка он человек военный, ему будет трудно, понимай его.
Более пошлую, нравоучительную фразу, трудно было придумать. Вроде как, его трудности, волнуют меня больше собственных душевных терзаний. «Я отпускаю тебя!» — и кинжал, тык, себе в сердце. Тьфу! Почему, в самые важные моменты жизни, ляпаются такие глупые слова?
Позже я узнал, что она вышла замуж за этого Андрея. Уехала с ним в Мурманск.
Мне же надоело работать на заводе и я устроился в туристическое бюро. Каждодневная суета не позволяла расслабляться, но Оксану я вспоминал очень часто. Особенно, когда со мной пыталась познакомиться очередная очаровательная туристочка. Я мог неплохо провести время, но как только умолкал пустой щебет новой подружки, возвращалась тихая грусть и легкая безнадёжность. С Оксаной мы могли говорить о чём угодно или даже вообще молчать, но это было волнительно и очень важно. Иногда, мне всё ещё казалось, что важно для нас обоих.
Вот только, обнаружить её среди ночи, в своей комнате, было настолько необъяснимо, неожиданно и… и очень страшно… Что же у неё должно было случиться, что она пришла ко мне? Может, родители в отъезде, подруга где-то отвлеклась… И, она пришла ко мне. Просто, переночевать. Она же не знала, что я вернусь поздно. Соседка увидела вполне приличную девушку и впустила. Как-то так всё и было. Совершенно никаких причин для волнений.
Уснуть в эту ночь у меня не получилось и, прокрутившись на короткой жёсткой кушетке до рассвета, я начал собираться на работу. Будить свою гостью я не стал и ушел, оставив записку: «Извини Сана, ушел, работа. Часов в одиннадцать обязательно заскочу. Завтрак на столе. Целую». Наверное, этим утром я поставил рекорд по скорости обслуживания туристов.
— Я Вам вчера, про обои в номере говорила. У меня аж голова от этих обоев кружится. Вы, мне вчера обещали.
Какое вчера? Это происходило, часов шесть назад. Мне бы её проблемы.
— Обещал, значит сделаем. Заявку я уже оставил, через две недели придут мастера и все переклеят, — вежливо разулыбался я.
— Но, мы же уедем через пять дней!
— Но, Вы же обязательно приедете ещё, в наш прекрасный город, — сказал я, деликатно подталкивая тетушку в автобус.
Она пыталась возразить, но спешащие занять места «у окошка» внесли её в глубину салона. Я подписываю документы водителю и, наконец-то, отправляюсь домой.
Двадцать минут одиннадцатого. Великолепно, даже раньше расчётного. Было время купить цветы, но решил этого не делать, пока не узнаю причину визита. Выскочив на остановке, я замер. На другой стороне дороги Оксана садилась в такси. Она что, действительно, только переночевать ко мне приезжала? Не может быть! Я посмотрел в стороны — из-за поворота выезжал белый «Москвич». Очевидно, водителя не часто просили остановиться, кидаясь под колеса. Когда я открыл дверцу, покрасневший мужик, начал открывать рот…
— Папаша, умоляю, за тем такси, — на всякий случай, я начал садиться, не дожидаясь приглашения.
— Садись, с-сынок. С идиотами, не спорю.
К счастью, мужик оказался понимающим или, не захотел скандалить. Он сразу тронулся и вполне уверенно держался за машиной. У железнодорожного вокзала преследуемое такси остановилось, из него вышла Оксана. Я попытался дать мужику деньги, но он оттолкнул мою руку.
— На лечение оставь. Беги, а то опять, убежит твоя принцесса.
Я поблагодарил мужика и кинулся за Оксаной.
— Привет, мимолётное виденье.
Она резко обернулась, брови взлетели вверх.
— Олежка!
— Как ты догадалась? — удивился я. – А, где ты была сегодня ночью?
— У тебя.
— Замечательно. Ты только поспать приезжала?
Оксана остановилась и, подумав, пожала плечами.
— Переночевать можно у подруги или в гостинице, — не выдержал я. — У тебя что-то случилось?
Она посмотрела на меня. Я понял, что задал глупый вопрос. Можно было просто посмотреть в её глаза.
— Давай, ещё раз съездим ко мне домой, — предложил я, даже не спрашивая, куда она собиралась уезжать.
Потому что понял, ехать ей было некуда.
— Хорошо, — просто согласилась Оксана.
— Пошли, на автоплощадку, может там кто-то из наших стоит. А если нет, там проще такси поймать.
— Пошли.
Когда-то, она была более разговорчива. Когда мы вышли на стоянку, с места трогался огромный «Икарус».
— Фёдорыч! — закричал я, бросаясь наперерез.
Водитель вовремя меня заметил и не обиделся.
— Фёдорович, день добрый. Ты сейчас куда?
— Привет. На Красное поле.
— О, почти по пути. Подбросишь?
— Какие вопросы? Время есть, хоть до дома довезу.
Он нажал тумблер, дверь с шипением открылась.
— Сана, садись. Нам везёт, нас везут.
Она поднялась в салон, тихо поздоровалась с водителем. Тот кивнул головой и автобус тронулся. Всю дорогу она не произнесла ни слова, без интереса глядя в окно.
Дома, пока я готовил легкий обед, она сидела со мной на кухне, аккуратно ковыряя ножом столешницу. Я не стал ей мешать, пусть хоть чем-то отвлечётся. После того, как мы перекусили, я убрал посуду и сел напротив неё. Потому что, побоялся сесть рядом, как когда-то. Давным-давно…
— Мне опять на работу бежать надо. Можно подождать до вечера и спокойно посидеть, поговорить. Если, конечно, время терпит.
— Время, терпит. Можно, я с тобой пойду?
— Пожалуйста, у меня сегодня беготни немного. На экскурсию съездим. Там будет интересно.
— Спасибо, — она взмахнула своими огромными ресницами и одарила мягкой улыбкой.
У меня тревожно забилось сердце. Это была наша улыбка, та самая. Тогда, в ней не было этой горечи, и не было пустоты в глазах, но всё равно — это была та улыбка. Весь оставшийся день мы мотались по городу и ездили с туристами, по памятным местам. Оксана, живо на всё реагируя, тут же теряла интерес, стихала и снова погружалась в свои мысли. Когда мы вечером вернулись домой, она отправилась со мной на кухню и даже пыталась помогать. Однако, после того, как выплеснула на меня чайник и чуть не порезала себе палец, я усадил её в уголок, где она потихоньку потягивала, купленное днём, вино.
Наконец, я не выдержал.
— Оксана, я целый день ждал, что ты заговоришь. Что у тебя, всё-таки случилось?
Она уткнулась лицом в ладони и беззвучно заплакала. Я сел рядом и обняв за плечи, начал бормотать извинения. Это гораздо серьёзней, чем грусть и тоска, которые я лелеял все эти годы. Возможно, что-то случилось с мужем. Кто он там был, по специальности? Форма, вроде флотская была.
— Ой, Олежка, такое случилось… Как же, я жить-то буду?
Она отняла мокрое лицо от ладоней и, уткнувшись мне в грудь, разрыдалась. Я пытался её утешить, но она ничего не слышала. Когда-то, мне хотелось, что бы момент не уходил. Теперь, мне ещё больше хотелось, что бы он не наступал. Что бы я никогда не узнал, какая трагедия вернула мою… мою любовь… в мои объятия. Немало прошло времени, пока иссякли слёзы, но оно прошло. Оксана немного успокоилась и дрожащим голосом, иногда вновь начиная плакать, иногда надолго замолкая, начала рассказывать. Рассказывала она долго и подробно, словно по дням, переживая заново свое недолгое счастье и трагедию.
Жили они в небольшом военном городке, километрах в сорока от города. Конечно же, это была самая счастливая пара. Служил Андрей на подлодке, иногда подолгу не бывая дома. Разлуку Оксана переносила тяжело, но через год у них родился мальчик и заботы о сыне скрашивали дни одиночества. Вскоре Андрей получил повышение и перешёл на новую лодку. Ребёнок рос и уже готовился пойти в школу. Это были очень хорошие события. Она была рада за мужа и очень гордилась им. Однажды, заболел сынишка. В ту же ночь, Андрей был поднят по тревоге и ушел в море. Ей пришлось самой ухаживать за больным ребенком. Поначалу казалось, простая простуда, но ему становилось всё хуже. Таблетки, которыми щедро снабжали в санчасти, помогали слабо. Когда Оксана настояла на поездке в госпиталь, было уже поздно, ребенка не спасли. В отчаянии, несчастная женщина не сразу заметила, как весь городок погрузился в траур. Пропала связь с одной из лодок. Когда вышел срок автономности, даже у оптимистов, не осталось надежды. Как ни старались беречь Оксану, вскоре она узнала, что осталась одна, совсем одна.
О том, что было дальше, она рассказывала очень сбивчиво и, наконец, совсем замолчала. Что привело её ко мне, я так и не понял. Возможно, память о нашей юношеской любви. Возможно, со мной легче было выговориться. Возможно… Не знаю, и ладно. Зачем гадать?
Теперь, мы с ней почти не расставались. Вместе ходили в магазин и на море, встречали тургруппы и ездили на экскурсии. Все мои попытки развлечь, хоть как-то развеселить её, оставались безуспешными. Только, губы трогала легкая улыбка и всё. Глаза, мысли были далеко, как и в первый день. Иногда, с ней случалось вроде припадков, она начинала тихо рыдать, дрожа в ознобе, потом снова успокаивалась. Её голос всегда был тихий, движения медленные, она никогда ни на чем не настаивала, во всем соглашаясь со мной. Я обжил кушетку на кухне, даже не пытаясь сблизиться с ней. Так прошло пару месяцев.
Мы гуляли в парке, когда Оксана заметила группу ребятишек, резвящихся под надзором пожилой воспитательницы.
— Олежка, — прошептала Оксанка и начала медленно опускаться на землю.
Я едва успел подхватить её и усадить на скамейку.. Вот обмороков нам ещё и не хватало. Хлопая её по щекам, я лихорадочно пытался вспомнить, что же делается в подобных случаях. К счастью, на помощь мне пришла та самая воспитательница. Отстранив меня, она вытащила из сумочки пузырёк и поднесла его к Оксане. Та дёрнула головой и открыла глаза.
— Иди-ка ты домой, доченька, — добродушно сказала женщина. – Это, от солнца.
Но Оксана не слушала её. Она смотрела на детей, точнее на одного из них. Белобрысый сорванец, в таких же, как у всех желтой маечке и черных шортиках заметил это и, начал так же внимательно изучать её. Оксана подошла к мальчишке и присела на корточки.
— Как тебя зовут, малыш?
— Я не малыш, а зовут меня Олегом.
Вот здорово — тёзка, удивился я.
— Это чернышёвские? — тихо спросил я у воспитательницы.
Женщина кивнула головой. Оксана резко встала, схватила меня за руку и повлекла к остановке. Я удивился такому проявлению энергии и целеустремленности.
— Куда?
— В ЗАГС. Нам надо расписаться. Я слышала, что ты спросил у той женщины.
ЗАГС оказался только началом долгого пути. Бог знает, сколько кабинетов нам пришлось обойти, сколько собрать бумаг, что бы Олег стал нашим сыном. Мы часто навещали его. Он уже знал, что мы его долгожданные мама и папа, и радостно встречал нас. В остальное время он терзал нянь и воспитательниц, когда же его совсем-совсем заберут отсюда.
Разумеется, этот день всё же настал. Мы шли с Оксанкой домой, а вокруг нас носился, не в силах сдержать клокотавшую энергию, Олег. Впервые, с момента появления Оксаны, я видел её счастливую улыбку, впервые я слышал её звонкий смех. Оказавшись дома, мальчишка тут же обследовал всю нашу небольшую квартиру, порадовался приготовленной для него комнатой, не обратив особого внимания на игрушки. Полез в шкаф, уронив на себя почти все его содержимое, и утих, когда мы с Оксаной взялись наводить порядок. Наконец, после сытого семейного ужина он угомонился и лёг спать. Мы ушли к себе в комнату и впервые провели ночь, как муж и жена.
С этого дня, наша жизнь резко изменилась. Олег быстро освоился, называл нас только мамой и папой. Оксана повеселела и ожила. Первое время, она все дни проводила с малышом, а когда мы устроили его в школу, нашла себе работу. Олег, не хотел расставаться с нами надолго, но успокоился после наших клятвенных заверений, что его каждый вечер будут забирать из школы. Он перезнакомился со всеми детьми, дрался, дружил, терял учебники, иногда слушался учительниц. По вечерам, захлебываясь от впечатлений, пересказывал нам свои дневные подвиги.
Однажды, по большому секрету, я сообщил ему, что скоро у мамы день рождения. Олег сначала обрадовался, потом задумался, но от моей помощи в выборе подарка, отказался. «Я сам».
На свой день рождения Оксана отпросилась с работы. Мы забрали Олега из школы и начали готовиться к праздничному вечеру. Вот только, Олег куда-то убежал, твёрдо пообещав, к шести часам вернуться. Когда, в назначенное время в дверь постучали, открывать пошла Оксана, пока я безуспешно пытался разложить стол.
— Олежка, ты только посмотри!
Я оставил упорный стол и вышел в прихожую. На пороге стоял огромный букет, с ногами нашего сына. Три моих роскошных розы, которые я подарил Оксане утром, померкли на фоне этой оранжереи. Олег, не обращая особого внимания на наши эмоции, подошел к Оксане и, приподняв к ней букет, торжественно произнес:
— Дорогая мамочка, я и папа поздравляем тебя с днем рождения. Желаем всего хорошего, счастья, радости…
Эта короткая речь вызвала у Оксаны поток слез, а у меня прилив гордости — и меня не забыл. Вот только интересно, где он такой букет раздобыл? Растроганная Оксана понесла этот хоровод цветов в комнату, а Олег посмотрел на меня, взглядом человека, хорошо выполнившего свою работу.
— Ну, молодец! – не удержался я.
— Правда, здорово?
— Ещё бы! Теперь пошли, поможем маме их расставить.
Когда, к семи часам начали собираться гости, наша комната напоминала цветочный магазин.
Оксана тихо спросила меня
— Послушай, где он их всё-таки взял?
— Не знаю, в одном уверен точно — не украл.
— Мне этого достаточно.
Через пару дней, Олег не выдержал, и открыл мне свою великую тайну. Покрутившись на цветочном рынке и очаровав скупых, но сентиментальных тётушек, он сообщил им, что у его горячо любимой мамы день рождения. Мне бы такая авантюра в голову не пришла. Если и пришла, тётушек я не сумел бы так растрогать.
Закончилась ветреная, слезливая осень, за ней, скупая южная зима. Завершив свои хлопоты, прошла и весна.
Вагон мягко покачивался на стыках рельсов. Олег, стоя на коленях на скамье и, приплюснув нос к стеклу, внимательно изучал уносящиеся пейзажи. Он впервые совершал такое далекое путешествие, и мы с Оксаной, по очереди, еле успевали отвечать на его бесконечные вопросы. Когда поезд подошел к перрону, нас уже встречали мои родители, Олежкины бабушка и дедушка. Он вежливо поздоровался с ними и, выслушав положенное количество восторгов, тут же убежал вперед. Пока мы шли, он успел переделать кучу важных дел: погладил теленка, познакомился с двумя мальчишками, распугал всех кур на улице и, конечно же, вымазался в грязи. Деревенская жизнь ему определенно понравилась. Когда он узнал, что пробудет здесь не неделю, а почти полтора месяца, так как я уезжал в командировку, то от радости опрокинул на себя стакан с молоком.
Спать мы легли рано, устали с дороги. А, главное — я собрался поутру с отцом на рыбалку, но Оксана нарушила эти планы.
— Олежик, — прошептала она, нежно поглаживая меня по плечу.
— Угу, — пробурчал я, не отвлекаясь от попыток заснуть.
— Правда, здорово, что у нас двое Олегов?
— Угу.
— Тебе не кажется, что для полного счастья двух Оксан не хватает?
— Кажется, — ответил я, успешно погружаясь в пучины сна.
Оксана помолчала, пока не поняла, что моя сообразительность уже заснула.
— Олег, у нас будет ребенок.
— Угу, хорошо, — снова согласился я, не вдаваясь в смысл сказанного.
Однако, постепенно, он начал до меня доходить. От изумления, один мой глаз приоткрылся.
— Что ты сказала?
— Ребёнок будет, — обиженная моим невниманием, Оксана надула губы.
— Нет, правда?!
Я открыл второй глаз и сел в кровати. Вместо ответа Оксана откинула одеяло и расправила рубашку на животе. Живот, конечно, не очень выделялся, но я точно заметил, что у нас будет ребенок, потом заметил, как он ворочается. Оксана вновь накрылась одеялом, не дав мне услышать, как он что-то лопочет. Я попытался заорать от восторга, но Оксана вовремя успела закрыть мне рот. Тогда я сначала всю её зацеловал, потом прошептал кучу нежных слов и когда некоторые обороты начали повторяться, она надёжно запечатала мой рот нежным поцелуем. Пришлось утихнуть.
— Ты что, с ума сошел? Уж с тремя-то детьми, я точно не справлюсь.
— Вот еще, я ей кучу ласковостей, а она обзывается.
— Какие мы нежные… Подразнить нельзя?
Мы ещё о чём-то говорили, пока сон всё же не одолел нас. Довольных и счастливых. На следующий день, оставив Олежку с родителями, мы вернулись домой. Оксана пошла на работу, а я побежал по кабинетам собирать документы для командировки. После работы, Оксана собиралась зайти к подруге. Я же решил задержаться на работе, пообщаться с приятелями. Мы с ней договорились вернуться домой к девяти часам, на прощальный ужин.
Был уже десятый час, когда я, вдоволь наругавшись с бюрократами, и немного выпив на посошок с друзьями, возвращался домой. Весело помахивая «дипломатом» и внимательно изучая то звездное небо над головой, то тропинку под ногами, я подошел к арке, у нашего подъезда. Услышав чей-то тихий окрик, недовольное бормотание, я замер. Вспугнутые моим появлением две тени метнулись по дороге. У стены, в темноте остался сидеть третий. В душе шевельнулась тревога, я подбежал к нему, и… горло перехватило от боли. Оксанка!!! Голова её неловко откинулась на плечо, из носа и уголка рта шла кровь. Я схватил её за плечи, но не смог удержать, она повалилась на бок. И только сейчас я заметил, что всё платье у неё в крови.
Одного из них я догнал довольно быстро. Подняв «дипломат», который зачем-то подхватил с собой, я коротко размахнулся и ударил жёстким углом в затылок. Парень вскрикнул, покатился по земле. «Дипломат», с оторвавшейся ручкой, полетел ему вслед. Второй бегал лучше, но я нагонял его. Поняв, что убежать не получится, он остановился и повернулся ко мне. В его руке был зажат нож. Я начал притормаживать, делая вид, что останавливаюсь, но в последний момент с силой оттолкнулся от земли и ударил его ногами в живот. Падая, он ударился головой о бордюр. Я упал рядом.
Поле боя осталось за мной, но они уже победили. Поднявшись, прихрамывая, зашёл в ближайший подъезд и позвонил в дверь.
— Кто там? – напевно произнёс женский голосок.
— Позвоните в милицию.
— Ой! А зачем?
— Надо! Вы будете звонить или нет?! – прорычал я.
— Ну, ка-анешна, если нада.
За дверью зашаркали шаги. Я без сил опустился на ступени. Перед глазами стояло лицо Оксаны. Словно мраморное, чуть выделяющееся в полумраке, с двумя темными полосками, сливающимися на подбородке. Поднявшись, я отправился к ней. Она лежала, как я её оставил, на боку, подвернув руку. У меня подкосились ноги и я сел на бордюр, закрыл лицо руками. О, Боже! Как такое могло случиться? Как я тебя не уберег? И тебя, и нашего ребенка…
Послышался вой сирены. Приехала милиция, потом «скорая». Вокруг засуетились какие-то люди, что-то у меня спрашивали, что-то я им отвечал.
Мы провожали Оксану. У всех были печальные лица, все говорили красивые и правильные слова. Зачем-то соболезновали мне. Я не страдал и не плакал. В душе было пусто. Не вспоминал о прошлом и не думал о будущем. Тяжело вспоминать кровь на своих руках и не возможно мечтать о том, что никогда не сбудется. После похорон, я уехал с родителями к ним, к Олежке. Я не мог вернуться домой, где она жила в каждой вещи.
***
Сегодня, когда я открыл дверь сыну, вслед за ним вошла симпатичная девушка.
— Папа, это Таня, я тебе о ней рассказывал.
— Добрый вечер, — широко улыбнувшись, поздоровалась она.
— Добрый вечер, — согласился я, без труда вспомнив ту, о которой Олег рассказывал каждый вечер.
— Тань, знакомься, это мой отец, Олег Валентинович.
— Очень приятно, — она протянула мне свою узкую ладошку.
Я улыбнулся и слегка пожал ей руку.
— Мне тоже, проходите в комнату.
Мы быстро организовали легкий ужин и сели за стол.
— Пап, я сразу хочу тебя обрадовать. Мы с Таней хотим пожениться.
Я вопросительно посмотрел на девушку. Она кивнула головой и тихо пробормотала.
— Да, я согласна.
Я рассмеялся.
— Таня, а почему так робко? Скажу по секрету: Олег — замечательный парень. По крайней мере, иногда, мне так кажется.
Девушка заулыбалась.
— Я уже знаю.
Мы долго сидели и разговаривали, а я вспоминал. Вспоминал тот краткий год нашей любви.
— Пап, ты что, плачешь?
Я резко протер глаза.
— Нет, это я так. Пойду на балкон, подышу воздухом.
Стоя на балконе, я смотрел на темнеющее небо. Глупо, конечно. Сантименты, лирика… Но, почему эти слова сделали чуть ли не ругательными? Я любил всю жизнь одну женщину. Я полюбил её в юности, не сознавая своей любви. Потом я понял, что люблю её. Что же она для меня значит понял, только потеряв. Прошел двадцать один год! При воспоминании о ней у меня текут слёзы и сжимаются кулаки. Её бледное лицо с полосками запекшейся крови и сейчас иногда преследует меня по ночам. У меня были женщины красивые, добрые, нежные. Но они улыбались и я видел её улыбку, они смотрели на меня, и я видел её глаза, они ласкали меня, а я чувствовал её руки. Были похожие, но не было её. Эта фанатичная любовь сводила меня с ума. Я проклинал её и себя, и тут же просил у неё прощения. Я ничего не мог с собой поделать. Я ждал её, я искал её. Она подарила мне год жизни, нашей жизни.
Все остальное время, я ищу её. И буду искать, пока Господь вновь не соединит нас.