Ну это я давно уже задумалась — что с нами происходит, когда мы того… этого… ну, слишком привыкаем к тому, чем занимаемся.
Я захожу, значит, как-то к другу — он в Ботаническом саду работает. Сидим у него в каморке, значит, чай пьем. А экспонатов вокруг! «Пальма такая, фикус сякой». Любуюсь, прихлебывая тоже травки заварные, значит. И уже собираюсь уходить (времени в обрез), как друг, подавая мне пальто, едва не смахнул в углу какой-то соляной столбик.
«Что это?», спрашиваю. — «Зуб одного древнего ископаемого животного, которое существовало еще за несколько миллионов лет до появления человека…». «Колись», говорю, «чей зуб?». Шутит, думаю-не может эта фиговина — натуральный каменный полуметровый конус — быть чьим-то зубом. Ошибся, думаю. Ан нет! Тут подошла начальница друга, пожилая старожилка… старожительница музея и уточнила, что эта каменная глыба — действительно клыык мамонта, то есть подлинный его зуб.
«Ого!», думаю. А друг так спокойно: да, говорит, клык. Мы на нем куртки сушим и зонтики раскладываем после дождя. А еще об него удобно ноги чистить, если после уборки листьев в Саду трава к подошве пристала. «Вот святотатство!», подумалось мне. А дружище и в ус не дует, знай посматривает на часы, когда, мол, я уйду — ему еще меня до метро провожать, темно все-таки.
Ну, еду я к себе домой, значит, и думаю. Так, если они к клыкам ископаемых животных так относятся, то куда же катится мир? А впрочем…
Сама я, когда после института пришла преподавать в колледж, то страшно радовалась первый год: вот она я, учитель, молодая преподаватель и классный руководитель, а вот они — мои зеленые желторотые розовоочковые птенцы… То есть студенты! И я есть у них — мудрая наставница и, типа, главная. Заглавная, блин!
Уже на первой же дискотеке в колледже действующий актив моей классной группы заблевал пол-этажа, на что страшно ругалась уборщица колледжа. Забеременели сразу три подопечных девочки (это в пятнадцать-то лет!), причем, от одного общего отца, в смысле парня на два года старше, который уже побывал в колонии. Ужас! А пропесочили на педсовете, конечно же, меня. Так мол и так, — не справляетесь с классным руководством — можете отказаться от группы. Я, конечно, осталась у них классной, но мучилась со своими экстремалами до самого выпуска. А они что? Мне не то чтобы коробки конфет — даже букета цветов не подарили на прощание. Только главный балагур группы Петя Чмель проорал дурным голосом мне в окно учительской:
— Зинка Петровна-а-а! Мы вас любим…
И умчался в неизвестном направлении. Больше я о своей бывшей группе ничего не слышала.
Следующее первое сентября застало меня в грустных раздумьях: вот он, первый день начала конца. Как расплата за пренебрежение к творчеству, завал вступительных десять лет назад на журфак и мое позорное поступление на педагогический. И вот, я дождалась; теперь регулярно в начале некогда любимой мной осени у меня есть (долгожданные? любимые? желанные?) розовоухие отпрыски… То бишь студенты. И я есть у них. Как вечный двигатель. Он же тормоз. Палочка-выручалочка в ситуациях их шкодливости. Она же мамочка-опекун и «вредная Зинка». И я теперь имею собственных шесть групп для преподавания и свою собственную группу А-11, где я классная руководительница. Я имею студентов… Нет, это они имеют меня!
От таких тягостных раздумий я невольно приуныла в начале осени; мой иммунитет понизился и, как следствие, я попала с гриппом к участковому врачу.
Она пригласила меня в кабинет и, ни разу не взглянув мне в лицо, стала равнодушно расспрашивать, что у меня болит. Хотелось сказать, что болит душа, но доктор не располагала к интимному общению. Он, так и не подняв глаз, записала что-то в свой журнал и мою карточку, после чего прослушала мои легкие, проверила горло и, наконец-то, взглянула мне в глаза. лучше бы она этого не делала — в ее взгляде я прочла смертельную скуку и желание оказаться в мгновение ока где угодно, только подальше от кабинета с кашляющими, чихающими и сморкающимися пациентами — после меня ее ждал конвейер болезных горожан, и я была, пожалуй, одна из самых жизнерадостных.
Дак а что же? Мне дали больничный, которым я радостно воспользовалась. Теперь мне предстояло неделю, не меньше, провести дома под теплым одеялом и, хоть и надо было принимать противные микстуры и парить ноги, делать ингаляции для горла, — но все же не переться к этим розовощеким, не читать им лекции и не просить во время пары поддерживать дисциплину, выключить мобильники и не прилеплять жвачки к нижней части стола.
Воспользовавшись случаем, я вволю насмотрелась телепередач. Однако, они даже ухудшили мое состояние, существенно понизив настроение: по первому неутомимо под фанеру пела снежинский хит Алла и завывал Стас, по каналу «Россия» аншлаговцы зомбировали страну допотопным юмором, НТВ-шники опять разводили шум вокруг ареста счетов наших олигархов за рубежом, ТВ-3 погружал в атмосферу «мокрухи» и готики, что почти одно и то же. Шоу «Дом-149» внушал опасения, что семья Добсонов на свой страх и риск сняла-таки продолжение «Санта-Барбары», но Си-Си Кепвела и Круза Кастильо я там не обнаружила.
По радио новомодные ди-джеи орали: «Только сегодня сто пятый дозвонившийся нам получает бесплатный визит в «Розовый кролик»! Торопитесь, число страпонов ограничено!» и ставили механическую музыкомешанину типа «тынц-тынц, дым-дыммм», под которую я не раз мирно засыпала, пока держалась высокая температура.
Через неделю домашнего плена я взвыла с тоски и почти радостно поплелась на работу после больничного. Воодушевления хватило на одну пару, уже на втором занятии я влепила всему курсу «двойки», а с третьей пары отпросилась, потому что поняла, что я тоже перегорела на работе. С меня хватит на сегодня, как в одноименном фильме с Майклом Дугласом.
Я ехала домой на электричке и вспоминала случаи, когда людям нравилась их профессия и они от нее не уставали, радуясь каждому дню, проведенному на ней. Это моя подруга-геолог из Тюмени. Приехав в Питер, она пожелала осмотреть Эрмитаж и Русский музей, и я купила ей билеты. Вернулась она вечером, полная впечатлений:
— Шпат такой-то! Апатит полевой! Гранит поперечносеченый…
То есть, даже знаменитая Колыванская ваза не представляла для подруги без собственно малахитового содержимого никакого интереса. Вот вам профессиональная интеграция личности!
…Или деформация? Когда на мой день рождения мы с коллегой младше меня на восемь лет поехали в магазин за продуктами, в том числе крепкими горячительными, угадайте, у кого спросили паспорт ввиду подозрения в несовершеннолетии? Правильно, у меня. Молодой охранник перебдел, и даже просил меня показать ему большую хозяйственную сумку, которую я одолжила у бабушки. Пришлось вывернуть множество барахла, которое я обычно с собой повсюду таскаю: комплект прокладок и салфетки (обычные и влажные), кошелек, косметичка, записная книжка с адресами и телефонами друзей и родных, куча бумажек с отдельными заметками, в тот злополучный день по случайности в сумке находились также саженцы растений для мамы (от того самого друга из Ботанического сада), и даже пачка презервативов. Именно последнюю охранник, ухмыльнувшись, попросил взять и отправился — на глазах всего магазина — сверять со списком продаваемого в магазине. Убедившись, что этот товар в накладной отсутствует, он разрешил нам пройти-таки в магазин за покупками, но настроение было испорчено.
— Ну как, повеселилась? — спросила подруга, когда мы вышли из дурацкого супермаркета.
— Да уж, сильнее некуда. — я с трудом удерживала сумку с покупками и ждала, пока подруга откроет багажник машины. Она медлила:
— А что это у тебя? — Где? — Ну, там… вот, торчит! — она показала на что-то, что, действительно, мешало улыбаться верхней губе слева.
Я машинально достала маленькое зеркальце и — о, ужас! — увидела, что мешающим предметом являлся настоящий желтоватый клык, зрительно распарывающий левую часть полости рта. «Я не знаю», пролепетала я, но подруга уже побросала в салон наши покупки и, не дожидаясь меня, уехала.
Стоя на дороге, я не замечала, как мне сигналят проезжающие машины и торопят уйти с проезжего полотна авто сзади. Мои мысли были заняты двухмиллионным наследием слоновоподобных существ. Надо же, клык! Настоящий зуб мамонта, да у кого? У жалкой училки, у меня… А ведь это, хоть и неэстетично, зато так удобно! на клык можно повесить — прямо сейчас — тяжелые сумки с покупками; зубом можно открыть вечно заедающий замок в парадной; наконец, им можно пугать моих студентов, когда они в очередной раз что-то не выучат и не сдадут…
— Зинка спит! — послвшалось мне внезапно. Звонок и гул оживленных голосов нарастал, и я резко мотнула головой. Я откровенно спала в своем кабинете, пока мои оболтусы писали контрольную. Многие уже справились с заданием и сдали листки (некоторые оставили пустыые бланки), остальные старались заполнить тест.
«Зинаида Петровна, мы пойдем?», жалобно спрашивали написавшие, — «Что? Да, конечно», осоловело пробормотала я и нервно ощупала левую щеку. Вместо клыка намечался зуб мудрости, что в принципе, тоже подойдет.