Хрустальной туфелькой в руке искрится счастье,
надеть бы мне ее, да только мал размер!
Еще хранит тепло руки родной запястье,
но тело яблока — опять из полусфер.
Не потечет сок при укусе медом рая,
и голос змея — незнакомый диалект,
и мрачен ангел, за ворота выгоняя —
за ними грешников запруженный проспект!
Хрусталь не тянется в длину, как ты не пробуй,
лишь при ударе звонким тенором поет.
Когда для сердца шьют добротной кожи обувь,
зачем рука тогда стеклянную берет?
Окончен бал и на ступеньках маска принца,
она измята под подошвой многих ног,
и он, возможно, был и сам — близнец мизинца,
а в сердце тлел едва заметный уголек!
Удар часов, и стала тыквою карета.
Принцесса крови плачет горько за углом.
Волшебный мир, он улетел в края, где лето —
был взят всего лишь, для солидности, внаем.
Крысиным хвостиком взмахнул чудило-кучер,
мышиной пяткой бьет квадрига лошадей.
Ну почему, в любви живет игра «Кто круче»,
и слышат Золушки: «Ушла любовь, забей!»
Волшебной палочкой напрасно машет фея —
бал королевский утром стал забытым сном,
лишь лучик солнца, друг дремотного Морфея
хрустальным отблеском сияет за окном.
Где двери в счастье, ключ, что может повернуться?
И пусть на мраморе станцуем босиком!
Ах, строгий Ангел, ты попробуй улыбнуться —
ворота в рай не заржавеют под замком.