Цыганка важно села на второй складной стульчик, вынула из-за кушака карты, перетасовала и бросила, быстро отсчитывая, пять на колоду перед Базеном. Склонилась, изучая их и поводя то над одной, то над другой узкой смуглой ладонью, и вдруг кинула ему в лицо резкий, как щелчок хлыста, взгляд:
— Вижу!
На лице парижанина не дрогнул ни один мускул — уж этим он мог гордиться. Зато внутри ёкнуло, как у чувствительной мамаши при виде вскарабкавшегося на норовистого коня карапуза.
— Всё вижу, — убеждённо сказала цыганка и для наглядности ткнула пальцем в одну из карт. Базен непроизвольно отметил, что это шестёрка мечей. — Ой, крутит она тебя, злосчастная, ой, морочит. Уже ты в полном отчаянии, да и есть с чего. Ведомо ли, нет ли, а у неё таких, как ты, трое. Но это ненадолго. Достанется она скоро только одному, такая её судьба. И можно так повернуть, чтобы это был ты, а не студент-блондин, с которым ей всё равно не будет никакого счастья, а одни только слёзы. Поскольку он её недостоин, изо всех четверых только ты достойный, а остальные — шушера и подлецы, путают её в свои сети, морочат ей голову, и только в тебе её спасение. Золотой ты человек, вижу, суждено тебе сделать великие поступки и спасти многих, хотя ещё никто не заметил в тебе. Недооценивают тебя, не понимают, не видят, а я всё вижу — большого духа ты человек, смелый, умный, и кто на тебя сейчас свысока смотрит, ногтя твоего недостоин. Но всем им воздастся, и все они увидят, скоро будет этот час, твой час! Дело, которое ты задумал, хоть и не самое чистое, а будет тебе с него большое богатство, и всё получится, и деньги ты сумеешь употребить правильно, потому что на то ты человек с пониманием и ловкостью. Только остерегайся рыжего, он тебе может всё дело испортить, да смотри, чтобы на тебя в нужный час не посмотрела ни одна кошка, кошачий взгляд тебе поперёк дела будет. А тот, кто болеет, обретёт облегчение, для того ты купи у моей сестры тайное зелье, да намочи больному грудь под шеей и виски, да произнеси трижды «Отче наш» с самого начала до самого конца…
Певучий, с медным акцентом, голос частил, опутывал, дробил сознание, мерно постукивающий по карте палец, казалось, управлял биением сердца. Только упоминание молитвы сбило наваждение — Базен встряхнул головой, скидывая сети цыганского колдовства. На пару минут он и правду поверил, что у него есть ветреная любовница, что ему хочется славы и успешно провернуть тёмное дельце и что дома его ждёт больной ребёнок. Несомненно, ещё чуть-чуть, и он по простому приказу отдал бы цыганке все свои деньги, а потом по такому же приказу забыл бы, как это сделал, или помнил бы, что она решила какую-то его очень важную проблему, и, может, даже придумал бы, какую. Вот ведь чертовка!
— Шестёрка мечей, — любезно сообщил цыганке парижанин, — означает, что человек идёт уверенно по дороге к исполнению своей цели, и цель эта составляет его страсть, в любом значении этого слова.
В этом уже не было необходимости — цыганка всё сообразила, ещё когда Базен пошевелился, и тогда же примолкла с гримаской досады на лице. Но отказать себе в таком удовольствии он не мог.
— Вот уж спасибо, — обронила гадалка, неспешно собирая карты. — Только за ученье я не заплачу, не жди.
Её произношение, хоть и с заметным акцентом, было чище, чем у товарок, и строила фразы она правильней.
— Зато я заплачу, если ты меня научишь, чему желаю.
— Ну? — вяло спросила цыганка.
— Как мне найти ваших андалусийских собратьев, из тех, что знают тропы испанских гор?
Цыганка явно удивилась.
— А какой смысл? В Испанию сейчас французам вход, считай, свободный. Где купить документ, что ты — не тот, кого ищут, а добрый гражданин, я тебе подскажу. Купил бумагу, сел в карету и езжай. Ты же не торгуешь английским товаром… — лёгкая заминка, быстрый взгляд в лицо Базену и снова уверенный тон. — Точно, не торгуешь, я вижу. Зачем тебе эти висельники?
Если бы дело было в документах, Базен бы и сам догадался так поступить. Но дело было в людях, которые знали, кого ищут, и которых перекупить было нельзя, так что парижанин только головой покачал:
— Раз я говорю, что нужны, так значит, нужны.
Цыганка, о чём-то раздумывая, вглядывалась в его лицо.
— Глаза у тебя серые, да это не беда. Зато волосы чёрные и нос — подрос. Если выкрасить кожу… Сколько бы ты заплатил тому, кто сделал бы так, чтобы ты здесь исчез, а появился цыган, пришёл в Испанию и стал снова ты?
Базен колебался не дольше пары секунд, затем открыл кошелёк и показал его содержимое:
— И на месте ещё вдвое больше.
Идея цыганки ему была понятна и, более того, показалась даже удачней. Контрабандисты — народ неверный, их могли подкупить заранее, потому что идти с контрабандистами — шаг слишком очевидный. Пожалуй, с цыганами будет понадёжней… насколько вообще могут быть надёжными цыгане.
— Сиди здесь, мне поговорить надо, — эти слова цыганка бросила вместе с карточной колодой и, с достоинством поднявшись, ушла в сторону одного из мужчин, или, вернее сказать, единственного старика.
Базену снова оставалось ждать.