Ветер дул со стороны гор. У бара Хименеса в пыли дрались два бродячих кота. Рядом сидел облезлый пес и с философским равнодушием наблюдал за схваткой. Улицы городка были пустынны и унылы. Казалось в воздухе из замшелой темной бутылки разлили тоску. Не хотелось говорить и улыбаться, хотелось молча пить, глядя в огонь. Я передернул плечами и толкнул знакомую дверь.
Хименес сидел за стойкой, уперев морщинистое лицо в руки. Пахло сигарным дымом и подгоревшим кофе. Из старенького магнитофона, какой-то криожьё пел о разбитом навеки сердце. Пронзительный голос и музыка выворачивали душу наизнанку. Старик медленно поднял голову и увидел меня. Слабая тень улыбки тронула его губы. Он протянул мне стопку с водкой и сказал:
– Хола, амиго. Я всегда рад тебя видеть. Прости, что не весел. Бывают дни, когда черная туча наползает на твою душу и в глубине твоих глаз идет холодный, промозглый дождь. Надо верить, что это не навсегда. Если твоя вера маленькой невзрачной птичкой улетит из твоей души, туда навсегда придет Холод. Тот самый страшный и великий Холод пустоты. И среди моря людей и шума жизни ты будешь медленно тонуть в этой тягучей пустоте. Не пускай холод в свою душу. Верь и надейся. Бог услышит тебя и снова даст тебе тепло и любовь, мудрость и дружбу. Верь. Без веры – мы мертвы.
Хватит о грустном. Хозяин Ветров звал тебя к себе в гости. Откуда он знал, что ты приедешь? Ты меня удивляешь, амиго. Он самый сильный брухо по эту сторону Великого Океана. Он знает почти всё. И он может очень многое. Ты должен побывать у него в гостях, ему не принято отказывать. Хотя мне не нравится это приглашение. Но я верю в тебя. У тебя хватит сил слушать свою душу. И пусть это чаще стон, чем веселая песня, но это голос твоей души. Слушай его… Допивай свою водку и пошли. Он ждет нас.
Мы вышли из бара. Холодный ветер рванул дверь из рук старика, и она с силой захлопнулась. Хименес перекрестился. Он надвинул вытертую шляпу на самые брови и размашистым шагом направился к темневшим на горизонте Андам. Я с трудом поспевал за ним. Мы молчали. Да и как было разговаривать, когда хохочущий холодный ветер швырял нам в лица целые пригоршни мелкой колючей пыли. Мы долго кружили по узким горным тропинкам, цепляясь руками за скалу, что бы не сорваться вниз. Усталость сводила руки. Я вполголоса, матерно, на двух языках крыл и эти горы, и этот ветер и того, к кому мы шли. Хименес укоризненно качал головой. Наконец у огромной сосны, показалась тропа вниз, в ущелье. Хименес пристально посмотрел на меня – « Помни, пожалуйста, помни то, о чем мы говорили в баре» Он сунул в рот тонкую сигару из черного табака и мы начали спускаться вниз…
В ущелье было тихо и тепло. Огромные желтые листья падали с дерева, растущего на уступе. Котята пумы ловили их в воздухе и падали на спину, выставляя сытые круглые животики. Их мамаша настороженным взглядом повела в нашу сторону и коротко рыкнула. Вдали слышался плач гитары, и черная тень в длинном плаще прищелкивала пальцами в такт музыке. Хозяин Ветров сидел в кресле из тяжелого черного дерева за каменным низким столом. Он играл в шахматы с одним из духов гор. Увидев нас, он сделал приглашающий жест, призывая нас подойти ближе. Мы молча подошли. Хименес сел в сторонке, прозрачная фигура, словно из грязного льда, подала ему большую чашку кофе. Я остался стоять у стола с шахматами. Пепел моей сигареты упал на шахматную доску, и я попытался смахнуть его. Мои пальцы коснулись шахматной доски…
Черный вихрь ударил по глазам. Исчезло все – ущелье, Хименес с чашкой кофе, горы, время… Я стоял на выжженной, разбитой на черные и белые квадраты степи. Рвались снаряды, ржали кони и хрипели умирающие люди. Прямо передо мной черный офицер в казачьей форме рубил шашкой белого пехотинца с красной звездой на фуражке над безусым лицом. Пехотинец падал, зажимая рукой страшную рубленую рану на левом плече, и жалобным голосом, окая по-вологодски, пытался прочесть молитву. Черный всадник поворачивал коня, но с батареи белых уже летел снаряд, предназначенный ему. Несколько черных пешек в форме офицеров-«первопоходников», упрямо стиснув зубы, шли в атаку на белую батарею. Где-то недалеко, захлебываясь злобным лаем, бил пулемет. Пахло кровью и горелым мясом. Затвор моей винтовки заело и я, выставив трехгранный штык, с равнодушным отчаянием шел навстречу длинной белой цепи. Рот пересох от гари и крика, в душе была восхитительная пустота. Скоро кончится всё… Скоро всё кончится…
Я очнулся в кресле. Я сидел за каменным столом, передо мной стояла шахматная доска. Напротив меня сидел Хозяин Ветров и пил густое красное вино. Мне почудился запах крови и, сдерживая рвотные позывы, я закурил русскую сигарету, предпоследнюю в пачке. Хозяин Ветров задумчиво произнес:
–Вот где, значит, идет твоя война, которую ты бросил. Когда я впервые коснулся этой доски, я вновь оказался там… Удушливая жара, повстанцы в оборванных рубахах, впереди на белом коне, в расшитом золотом мундире, дон Симо́н Хосе́ Анто́нио де ла Санти́сима Тринида́д Боли́вар де ла Консепсьо́н и По́нте Пала́сиос и Бла́нко. В ваших учебниках этот масон был известен как «борец за свободу от испанского владычества» Симон Боливар… Мои солдаты подняли вверх руки, и я остался один. В левой руке обгорелое, в дырках от ружейных пуль, знамя моей родины. В правой – обломок шпаги. А Испания так далеко… Как мне хотелось туда вернуться! Но какой-то бывший раб ударил меня ржавым штыком в грудь. И, умирая, я видел, как грязные, вонючие башмаки топтали знамя моей родины… Великой Испании… Эта была моя война. Все мы погибли на какой-то войне, не сделав всего, что должны были сделать. Те же, кто выполнил долг до конца, чистые верные сердца … те ушли в ровном строю на небо. А мы… мы возвращаемся на свою войну и пытаемся догнать ушедший строй. Наши войны обязательно когда-нибудь заберут нас к себе. И мы либо выполним свой долг и догоним ушедший строй, либо растворимся навсегда в пахнущем порохом мареве. Но это будет потом… А пока – мы здесь и сейчас.
Гринго! Мне глубоко плевать, как зовут твоего бога и во что ты веришь. Я умею читать в людских душах. И я слышу крик боли твоей. Ты пытаешься закрыть её спасительным льдом. Но чьи-то глупые горячие руки разбивают лёд вокруг твоей души, не давая тебе уйти в холод. В тот холод, который не даст тебе сойти с ума от отчаяния и боли. Северный ветер слышал ваш разговор с Хименесом. Он передал его мне. Себастьян закрыл себе глаза плотной повязкой, сотканной из глупой веры. Он не видит кошмар окружающего человеческого мира. Но ты же видишь его! Я знаю, как ты устал. Устал постоянно что-то и кого-то терять, устал терпеть боль, устал от непонимания. Устал бояться за свою любовь. Зачем тебе это? Ты все равно не уйдешь от своей войны. Так лучше ждать этого последнего боя со спокойной и холодной душой. А пока ждешь… Ты можешь познавать мудрость этого глупого мира. Любоваться красотой вечных снегов, слушать чудесную музыку, которую тебе будут играть мертвые музыканты… Ты познаешь вечность, а в её конце тебя будет ждать твоя последняя война. И, избавившись от ненужных переживаний души, что люди зовут чувствами – ты примешь верное решение и уйдешь догонять свой строй.
Короче – мне нужен помощник. Из всех, кого я видел – ты больше всех устраиваешь меня. Ты избавишься от тревоги и боли, от сомнений и страхов. Ты получишь ледяную вечность. Что еще нужно умному человеку? Ты узнаешь очень многое и поймешь, что самое глупое на свете – это вера. Вера в чье-то добро, чью-то помощь. Вера в Бога, давно забывшего про сотворенный им мир. Сколько ты его просил, а он молчал в ответ на твои просьбы. Выгони веру из твоей души и добро пожаловать в вечность!
Он протянул мне стакан. В белом мареве напитка, среди глыб льда, сверкали холодные звезды. От стакана веяло покоем. Я понимал: глоток этого напитка – и всё. Уйдет боль, отчаяние, страх. Я улыбнулся и отодвинул стакан от себя… Хозяин Ветров удивленно поднял брови:
– В чем дело, гринго?
Я закурил последнюю сигарету и выпустил струю едкого дыма в лицо Хозяину Ветров:
– Пей его сам. Ты отрекся от Бога, ты даже не хочешь произнести Его имя. А я благодарен за всё. За потери – они научили меня уметь ценить тех, кто рядом. За боль – она очищает душу. Не испытывая боли – ты не научишься ценить радость. Ты забыл всё. Забыл тепло рукопожатий друзей, забыл голоса родных, забыл, как блестят глаза любимой, когда она произносит твоё имя. Ты забыл всё. Мне жаль тебя, колдун! Ты много знаешь… Может, меня и ждет моя война. Что ж – я вернусь в эту проклятую степь и возьму заевшую винтовку. Но пока… Пока я остаюсь человеком. Прости, ищи себе другого помощника.
Я резко встал и пошел к выходу из ущелья. Дорогу перегородили кривляющиеся бесплотные тени. Раздался тихий голос Хименеса:
– Диего, ты обещал мне, что если он откажется – он спокойно уйдёт. Хозяин Ветров обманул меня?
– Нет, Себастьян. Я держу своё слово. Пусть этот глупый гринго возвращается в свой ад, который так ему дорог. Духи Гор, пропустите его!
… Самолёт заходил на посадку. Тяжелое черное небо, отсветы багряного заката. Черная земля под крылом, длинная пробка машин на Пулковском шоссе. Холодный осенний дождь.
Хозяин Ветров назвал это адом. Нет. Пока тебя любят и ждут, пока в твоей душе бьется из последних сил вера, пока еще есть надежда – этот мир прекрасен. Это мой мир…