«…Ты растворяешься в огнях ночного города
Твоё тепло найдёт меня, храня от холода
И заскулившая тоска покинет плоть мою
И я склоняюсь к образам и за тебя молюсь.
Есть дорога от Души к Душе, я иду по ней,
Сбивая ноги.
Есть дорога от Души к Душе, Я приду к Тебе
По той дороге».
Ирина Круг.
Тишина. Сэм вслушался, выйдя из воздушного такси, недалеко от жилища Наны. Тишина. Ни единого звука вокруг! Он взглянул в ночное небо. Там неподвижно, тихо и спокойно висели два великолепных, чарующих своей непревзойденной красотой, блюдца – две луны нежного, бирюзовато — голубого цвета. Сэм вздохнул, отметив про себя: — Какая же удивительная красота сейчас в ночном небе над Альфой – Альфой Центавра. Сэму было с чем сравнивать – он многое повидал в разных уголках огромной Вселенной. Видел разные планеты, разное небо над ними, различного цвета солнца и луны. Но Альфа, небо её с этой парой лун, в сознании Сэма всегда была особенным, отдельным небом. Он знал это наверняка, ведь это было его родное небо – то небо, которое он знал с самого своего рождения, с малых своих лет. И, если бы существовали в физической вселенной Небеса Обетованные, проявленные Самим Творцом, то Сэм знал точно – это было бы великолепнейшей красоты небо Альфы. Сэм втянул в себя через нос ночной густой воздух. Какой же он приятный на вкус – тёрпкий, немного сладкий, особенный! Боже мой, какое же это удовольствие, какая радость, простая человеческая радость просто постоять в ночи, ощущая её тишину и запахи, и глядя в ночное небо Альфы! О, Творец Вселенной, — Ты Велик!!! Ты создал всё то, что нужно человеку, чтобы быть – быть счастливым! Но всё-таки, Дорогой Бог, что, что ты недодал?! Или что, — Сэм внутренне чувствовал это,- что Ты поставил человеку в задачу найти в жизни своей?! Что или Кого?! – Сэм вдруг и как-то в одно мгновение осознал то, что он впервые в жизни своей задался этим вопросом. Сэм постоял ещё немного, размышляя о Вечном, и, взглянув в северном направлении – туда, где находился дом Наны, двинулся в её сторону. Непросто было ему сдвинуться с места и пойти туда, идти туда после трёх лет, проведенных в разлуке. Сэм снова остановился и подумал: — Нет, не с пустыми руками же идти ему к Нане! Он оглядел окрестности вокруг и увидел невдалеке красивые, красного цвета с шипами цветы, растущие за невысокой белой изгородью. Сэм двинулся туда, размышляя: — Девять, сорву девять роз. Пусть будет сегодня в три раза больше радости, чем горя и печали в эти прошедшие три года нашей разлуки! Девять – хорошее число! — И пусть великолепная красота этих цветов и любовь моя к Нане превысит, унесёт в небытиё эти три ужасных года, проведённых мною в лагере! – решил Сэм, срывая с клумбы розы, прокалывая до крови их острыми шипами пальцы рук. Потом он, не обращая внимания на липкую кровь струящуюся по стеблям, пошёл к дому Наны. Дойдя до знакомого ему светло-молочного цвета забора, Сэм остановился, посвистел тихо, призывая условным звуком Наниного пса. И, увидев, как тот быстро и почти бесшумно большими прыжками приблизился к нему, сказал ласково: — Привет, привет, псина! Привет, Макс! Дай лапу мне свою, дружище! Теперь – другую! Молодец! Ай, умница! Дай я обниму тебя. Как же я по тебе соскучился! Вижу, вижу – и ты тоже скучал! Я вижу, Макс, ты искренне рад мне! Только прошу тебя – тихо! Я знаю – ты лучший пёс, самый лучший охранник из всех, кого я знаю! И поверь мне, уж я-то охранников повидал немало! Но, т-с-с-с! Тихо, Макс – дружище! Видишь цветы? Это – сюрприз для хозяйки твоей, для Наны! Сэм увидел как пёс довольно завилял хвостом при упоминании имени своей хозяйки и, будто в довольной улыбке, раскрыл свою большую пасть, полную острых клыков. – Место! Место, Макс! Охранять! Займись делом своим, дружище! Место! – произнеся эти слова, Сэм увидел как пёс довольно серьезно приступил к выполнению своих обязанностей, по-деловому начав патрулировать территорию участка вдоль забора. – Какой красавчик! – подумал Сэм и, повернувшись, пошёл к дому по дорожке, выстланной мелким, розового цвета, кварцем. Он уже почти подошёл к дверям обширной стеклянной веранды, как вдруг заметил, что там внутри входная дверь в дом была приоткрыта. Через неё частично виден был коридор, в котором по полу, по всей его длине, валялись раскиданными, вперемешку, мужские и женские вещи: туфли, чулки, брюки, галстук, фрак чёрного цвета и платье, белое платье невесты. Сэм остановился, почти упёршись в стеклянную дверь веранды. Букет в руке его безвольно опустился вниз. – Опоздал – подумал он – Да, не вовремя. Надо же, не раньше и не позже! Как же это жёстко, жестоко! Три года на зоне, целых три года! Выжить в нечеловеческих, животных условиях, думая только о ней, о Нане, живая только этой мыслью, надеждой о встрече и сбежав оттуда, чтобы увидеть её, придти именно в эту самую ночь, когда я нужен ей меньше всего! За что же мне это испытание, О Господи?! В Сэме в одно мгновенье поднялась, захлёстывая полностью, без малейшего остатка, всё его сознание и существо бешеная волна перемешанных чувств и эмоций – отчаянье, чувство собственной неполноценности, унижение, горе, радость и трепет ожидаемой встречи, любовь! — Надо же, надо же было придти в эту сегодняшнюю ночь!!! Да, те физические унижения и моральный прессинг, что я пережил, находясь на зоне планеты-тюрьмы «Х-95», не идут ни в какое сравнение с этим крушением моей последней надежды! Боже Ты мой, как же мне больно! Как же, рвётся в клочья душа моя, осознавая то, как умирает моя последняя надежда! Господи, Отец мой, зачем же ты поступаешь со мной?! – Сэм, в отчаянии взглянув вверх, молча кричал в удивительно-спокойное, красивое, бирюзовато — голубое небо. Старясь справиться с болью внутри себя, в самой сердцевине своего существа, Сэм усилием воли оторвал свои глаза от этого неба и, намериваясь повернуться и уйти, в последний раз скользнул взглядом сквозь стекло. И вдруг он увидел Нану, которая вышла в дверь из дома на веранду. Она, прикурив сигарету и, сделав затяжку, подняла глаза, внезапно встретившись со взглядом Сэма. Сложно выразить словами ту огромную гамму смешавшихся чувств, что в один единый миг пронеслись в её сознании, отражаясь во взгляде красивых серо-голубых глаз её. Она кинулась к входной двери веранды, желая распахнуть её. Сэм ухватил ручку двери, удерживая и препятствуя порыву Наны. Она подёргала ручку и, поняв, что не сможет открыть дверь и выйти к нему, смирившись, отпустила её и прислонила открытую ладонь своей руки к стеклу. Сэм ощутил всей своей кожей, осязанием, не слухом – нет, всем своим восприятием сознания души своей, выраженное во взгляде Наны её безмолвное, произнесённое без единого звука, словно последний выдох человека, его собственное имя: — Сэм! Сэм глядел прямо в глаза Наны и это имя, точно, как есть воспроизведённое в сознании его, заставило бешено пульсировать кровь в висках его головы. Он понимал её полностью, без ненужного сейчас произношения слов, видел, чувствовал, обращенную к нему, криком её души, просьбу: — Сэм! Сэм! Впусти! Впусти, впусти меня к себе! Сэм видел, как из красивых голубовато-серых глаз Наны тоненькой, чистой, хрустальной струйкой потекли слёзы. Она уткнулась лбом в стекло двери, и он вновь услышал: — Сэм! Сэм! Я люблю тебя, Сэм! Милый мой! Дорогой мой! Как же я рада вновь видеть тебя! Если бы только знал, как я рада видеть тебя! Я знала, что увижу тебя снова. Я чувствовала это! Мне жаль, мне искренне жаль, что так вышло! Прости, прости меня, любимый мой! Прости меня! Просто прости! Мне нечего больше сказать тебе! Сэм! Сэм! Сэм! Сэм уткнулся лбом своим к стеклу прямо напротив рта Наны и почувствовал, как сквозь стекло от неё к нему трепетной волной потекла нежная, тёплая энергия. Затем, оторвавшись от стекла, он провёл пальцами руки, разрывая их от слипшейся, тёплой ещё крови, по её губам, в поцелуе прижатым к стеклу. – Прощай, прощай Нана! Будь счастлива! Будь счастлива с ним! Обязательно стань счастливой! Я желаю тебе искренне – будь радостной, счастливой, успешной! Нана! Нана! Я люблю тебя! Прости и ты меня, любовь моя! Прости за то, что не сбылось! Я ухожу. Нет! Нет, не останавливай меня! И… И прости за то, что я не вовремя! Будь счастлива! Будь счастлива, будь нежной, мягкой, красивой звучащей мелодией жизни! Этой твоей жизни! Звучи, звучи Нана! Я обязательно услышу тебя! Только звучи, любовь, любовь моя! Всё! Прощай! Прощай, я ухожу! Сэм, наклонившись, аккуратно положил справа от двери букет – все девять роз, и, усилием воли оторвав свой взгляд от Наны, пошёл обратно по тихо шуршащей под ногами его кварцевой дорожке. – О, Небеса! – воскликнул он – как же нелегко делать выбор в жизни, Господи – Отец мой! Как же это нелегко здесь – ОТАВАТЬСЯ и БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ!
Написано мною 23 августа 2011года,
В День рождения Н.М.