Было начало шестого вечера, когда Татьяна с полной сумкой продуктов вышла из магазина.
— Ах, как хорошо, что эта невыносимая жара спала. Сентябрь! — втянув в себя воздух полной грудью, подумала она. – Ну, что сразу домой или еще пройтись?
Она взглянула на часы.
— У меня еще есть время! Муж с работы только через час придет, а сын, наверное, еще с тренировки не вернулся. Ай, успею! – решила она и направилась через дорогу.
С некоторых пор Татьяна в любую свободную минутку не упускала возможности пройтись по аллее, которая располагалась как раз на противоположной стороне улицы. Все дело в том, что несколько лет назад эта самая аллея, а вернее то, что случилось на этой самой аллее, а если быть еще точнее, то одна встреча, которая произошла именно там, если не перевернула, то сыграла большую роль во всей ее последующей жизни. Вот и сейчас решив сделать небольшой крюк к дому, она направилась именно туда. Дойдя до середины аллеи, она остановилась и, поставив свою тяжелую сумку на скамейку, присела. Она всегда останавливалась именно здесь и, если позволяло время, усаживалась и наблюдала за проезжающими мимо машинами, проходящими по тротуару людьми, а самое главное, она размышляла. И в такие минуты ей становилось так хорошо и легко, что она сразу начинала чувствовать себя самым счастливым человеком на свете.
Предаваясь своим мыслям а, заодно рассматривая прохожих, Татьяна вдруг обратила внимание на молодую женщину, которая шла по аллее, как-то странно и смешно прихрамывая на одну ногу. И тут она поймала себя на мысли, что где-то уже видела эту женщину. И чем ближе та подходила, тем сильнее Татьяна убеждалась, что точно, она откуда-то ее знает.
— Ах! Господи! – наконец, радостно воскликнула Татьяна. — Это же моя одноклассница Ирка! Ну, конечно это она!
А молодая женщина, не глядя ни на кого, опустив голову и сосредоточенно уставившись в землю, ковыляла по дорожке, периодически издавая не то стоны, не то ругательства.
— Ирка! Петрова! – закричала Татьяна и бросилась к женщине.
Та от неожиданности вздрогнула и остановилась, удивленно уставившись на Татьяну.
— Ирка! Ты что меня не узнаешь? – теребя женщину за руку, не унималась Татьяна. – Ну, ты даешь, это же я Иванова. Ну!?
— Ой! – вскрикнула молодая женщина. — Иванова? Таня? Ох! А я тебя и не узнала! Ну, надо же!
— Ну, да! – засмеялась Татьяна. — А я что говорю! Вот так встреча! Сколько же лет-то мы с тобой не виделись? Господи мне кажется уже лет сто!
— Давай не будем о возрасте! – почему-то резко нахмурилась Ира.
— Да ты что! Ты совсем не изменилась! – на распев произнесла Татьяна, рассматривая одноклассницу со всех сторон. – Все такая же! Ты же у нас в классе первой красавицей была! Помнишь?
— Вот именно была! Слушай Иванова не трави душу! Все в прошлом, – еще больше помрачнев, отмахнулась Ирина.
— Да ладно тебе, не прибедняйся! Ну, давай рассказывай как ты, где ты и вообще! Где работаешь? Муж, дети? Я же ничего о тебе не знаю. Слушай! Мы же с тобой так после школы и не встречались? Да?
— Не встречались, — согласилась Ира и вдруг зло усмехнулась. – Как у меня жизнь спрашиваешь? Да все на букву Х, не подумай что хорошо! Понимаешь? Все хреново. Хре-но-во!!!
Ирина произнесла это с таким видом, что Татьяна даже немного опешила.
— Все плохо! У меня все плохо! – распыляясь все больше и больше, продолжала женщина. — И никакого просвета! Вот смотри, вдобавок ко всем моим неприятностям еще и каблук сломался. А знаешь, с каким трудом я достала эти туфли! Да еще и столько переплатила. Ай, все одно к одному!
— Да ладно тебе Ирина. Ну, чего ты так расстроилась? Ну, сломался и сломался, так его и починить можно. Ирка, да не стоит оно того! Ты же всегда оптимисткой была!
— Ай! – кисло скривилась Ирина.
Татьяна помнила Ирину боевой, веселой и не унывающей девчонкой, которая первой была готова на любые авантюры и никогда не раскисала и не ныла. В общем, Ирка была заводилой всего их класса. А теперь перед ней стояла жалкая, растерянная, потухшая женщина. И было видно, что этой женщине сейчас очень плохо. Татьяна понимала, что уже опаздывает домой, но вот так просто распрощаться с человеком, которому может быть нужна ее помощь, и уйти, она тоже не могла.
— Знаешь, что Ирка, а давай посидим, поговорим, а? – кивнув головой на скамейку, предложила Татьяна. — Давай!? А, то мы с тобой тысячу лет не виделись, кто знает, когда еще встретимся, а?
Ирина, как-то равнодушно пожала плечами, потом уныло посмотрела на свой сломанный каблук и, наконец, отрешенно махнув рукой, промямлила:
— Ну, давай посидим, все равно уже опоздала. Да еще и каблук… а-а, значит не судьба!
С шумом, усевшись на скамейку, Ирина сначала грустно окинула взглядом сумку Татьяны до верху наполненную продуктами, а потом громко, даже с каким-то вызовом выкрикнула:
— Ну, давай о тебе! А хотя, что говорить-то! И так все понятно. Вон сколько всего накупила. И колбаса и мясо, и хлеб и конфеты! Да…классика!!! А это значит, что у тебя все в порядке все, как и должно быть. Работа, семья, муж, дети. Да?
— В общем да! Работа, семья, муж, сын. В основном все в порядке, — обеспокоено глядя на одноклассницу, ответила Татьяна. – А вот что с тобой? Ты что это так раскисла? У тебя что-нибудь случилось?
— Да случилось! – вспыхнула Ира. – Случилось! Жизнь не ладиться! Понимаешь? И я не знаю, почему именно у меня? Почему именно мне так не везет? Почему именно у меня все не так как у всех? Все плохо! Даже этот проклятый каблук как назло сломался именно сейчас. Закон подлости. А я же шла на свидание. И вот! Да за что мне все эти наказания?!
— А-а! – сочувственно покачала головой Татьяна. – Так ты из-за свидания так расстроилась?
— Ай, да не в этом дело! То есть, конечно, и в этом тоже. Правда я его еще никогда не видела. Свидание в слепую называется. Знаешь, когда знакомятся по Интернету, а потом встречаются. Вот я и решила еще раз испытать судьбу. Вот дура! Даже опознавательный знак у меня есть – журнал! И как видишь, все против меня! Да, в общем-то, даже и не это самое главное. Просто мне катастрофически не везет! Вот у тебя муж, семья, все получилось. А у меня никого нет! Первый раз замуж я выскочила сразу после школы. Думала на всю жизнь. Но не получилось! Оказался негодяем и дрянью. В общем разошлись. Пыталась встречаться с другими, да все как-то не складывалось. А мне уже почти сорок! Понимаешь?
— Ну и что? И мне сорок. Знаешь, сорок это еще не возраст. У тебя еще все впереди! У многих сначала семейная жизнь не складывается, а потом все налаживается. И вообще, в сорок лет…
— Ой! Знаем, знаем! – перебила ее Ира. – «Москва слезам не верит». Смотрели! В сорок лет жизнь только начинается. Ага! Да брось ты подруга! Ты сама-то в это веришь?
— А почему нет? Я верю!
— Ладно, ладно, — махнула рукой Ирина. – Да я сейчас не только об этом. Ты пойми мне плохо вообще! Понимаешь, в глобальном!!! Просто именно на меня сыплются все неприятности. Как будто сама жизнь меня не любит. А за что я понять не могу. Вот вчера, меня почти уволили с работы. Почти это значит, я разругалась с моим босом в пух и прах. И он посоветовал мне подумать о моем дальнейшем пребывании на этом месте. Думаю, что теперь нужно искать новую работу.
— Да это конечно неприятности, — согласилась Татьяна. – А где ты работаешь?
— Да где я могу работать! Где все сейчас работают? В ларьке конечно! А у меня ведь образование! А хотя может это и к лучшему. Гори оно все ясным огнем!
— Ну, вот видишь, сама говоришь, что все к лучшему! – попыталась подбодрить женщину Татьяна.
— А-а, все до кучи! – не унималась Ирина. – Сегодня, выхожу из дома, так замок в дверях сломался, хорошо соседка помогла, а то бы мне пришлось куковать до вечера. Потом захожу в магазин. У нас там, около дома открыли новый салон, так там такие услужливые девицы работают, что просто умереть ни встать. Они спросили, нет ли у меня каких-нибудь льгот или пенсионного удостоверения. Представляешь??? Если мне сорок, так я для них уже старуха!!! А я глупая на свидание собралась, думала, что самая молодая и красивая, а меня как обухом по голове.
— А зачем они так спрашивают? – не поняла Татьяна.
— А это у них такой ненавязчивый сервиз! Это говорят для вашей же пользы, потому что пенсионерам или другим каким-нибудь льготникам скидки полагаются. Ну, ты представляешь? Меня уже и в пенсионеры записали. Ну, я им конечно выдала! Да не нуждаюсь, говорю я ни в каких скидках, да я лучше лишние деньги за помаду или за крем заплачу, только не называйте меня пенсионеркой! Ну и какое у меня должно быть после этого настроение, а? Ну, просто руки опускаются. Ну, почему у всех все хорошо, а у меня все плохо? Вот ты мне скажи Таня, почему такая несправедливость, а? А главное за что? Мне кажется, что я самый несчастный человек и мне хуже всех на свете…
— Ну, ты это брось! – остановила ее Татьяна. — Я смотрю, ты совсем расклеилась. Не надо так. Во-первых, ты не самый несчастный человек, есть люди еще и по несчастнее тебя. А во-вторых, все это не такие уж и большие неприятности, чтобы из-за них так переживать. Это просто мелочи. Ты Ирина должна на все это посмотреть с другой стороны.
— А как? С какой стороны? – надрывно крикнула Ирина. – Да с какой стороны не посмотреть все плохо! И никакого просвета. Может быть это и мелочи, но вот из всех этих мелочей состоит вся моя ужасная жизнь. Понимаешь?! У меня нет будущего, нет никакой перспективы. Мне не к чему стремиться. Какой-то тупик. Тормоз! Болото!
Обе женщины замолчали.
— А ты знаешь, Ирка, — вдруг медленно произнесла Татьяна. — Ведь несколько лет назад я тоже так думала про свою жизнь. И что самое интересное, вот именно на этой самой скамейке, я однажды изливала душу одной совершенно мне не знакомой женщине. Представляешь?
— Шутишь! – зло усмехнулась Ирина.
— Не шучу! – спокойно ответила Татьяна. — Это было… ну, да это было как раз, как и сейчас, в начале сентября! Ох! Помню, день тогда у меня с самого утра тоже не задался. Просто сплошное невезение. Я тогда только устроилась на новую работу. Утром выхожу из дома и забываю кошелек. Возвращаюсь, а в квартиру не попасть. Ключи оказывается, я тоже забыла, а дверь захлопнула. Что делать? Денег на дорогу нет, а опаздывать нельзя. В общем, кошмар. Хорошо во дворе знакомую встретила. Короче добираюсь до работы, а совещание у главного уже идет и все ждут только меня. Заказчики волнуются, сделка срывается, босс в гневе. В общем, мрак! Потом звонят из школы и сообщают, что у моего ребенка температура под сорок. Его и еще несколько детей увезли в больницу. Подозревают на пищевое отравление в их школьной столовой. Господи! Несусь в больницу. А в метро в вагоне на противоположной стороне вижу, сидит мой муж и любезно беседует с какой-то мадам! А я же знаю, что он в это время должен быть на работе.
— Да ты что? – прошептала Ирина.
— Да! Представляешь? Господи! Думаю, да за что мне все это? Поверь, мне тогда тоже жить не хотелось. Но, Слава Богу, с сыном все обошлось. В больнице ему промыли желудок, и через несколько дней он уже был дома. А мадам, с которой ехал мой муж, оказалась его родной сестрой, которая неожиданно приехала к нам в гости из Омска. Я-то ее тогда впопыхах и не узнала. Она с вокзала позвонила мужу на работу, и он ездил ее встречать. Но об этом я узнала потом. А тогда мне было ой как плохо! В общем, бегу с больницы домой вот как раз по этой самой аллее и вдруг нога подворачивается, и я ломаю каблук. Ну, прямо как ты! Взяла я каблук в руку и тут не выдержала и разревелась. Иду, хромаю, плачу и ничего перед собой не вижу. В общем, кое-как доковыляла я до этой скамейки, села и реву в голос.
И вдруг слышу, кто-то меня спрашивает:
— Деточка, у вас что-нибудь случилось?
Повернула я голову и вижу, что на другом конце скамейки сидит пожилая женщина, которую я даже и не заметила. А меня как пробрало, реву, слово сказать не могу и только сломанный каблук ей показываю.
— Милая, да разве стоит об этом так огорчаться! – говорит она мне. – Это же просто каблук! Его же и починить можно. Я знаю одну очень хорошую обувную мастерскую, она здесь недалеко. И там работает один замечательный мастер, просто кудесник. Так он вам так починит ваш туфель, что вы даже и не заметите поломки. Уверяю вас, в жизни бывают более серьезные неприятности, из-за которых можно расстраиваться. Зачем же вы тратите свои нервы на такой пустяк?!
— Это не пустяк, — сквозь слезы говорю я. – Это не пустяк! И вообще я совсем не из-за этого… просто у меня все плохо! И на работе и в семье и с сыном и вообще…! Понимаете, все плохо!
И тут я, сама не зная почему, вот этой пожилой и совершенно незнакомой мне женщине, вдруг выпалила все, что у меня накопилось на душе. И про работу и про мужа и про сына и про другие беды и про множество разных мелких неприятностей, которые постоянно сваливаются на мою голову. Причем, как мне кажется, только именно на мою. И что я самый несчастный человек на свете. А почему и за что мне все это я не понимаю… и так далее и тому подобное. А пожилая женщина меня не перебивала. Она внимательно слушала и изредка качала головой, словно бы соглашалась со мной.
Сколько времени тогда я ей изливала душу, не помню, только когда мой запас энергии иссяк, я замолчала и сникла, а она улыбнулась и, погладив меня по голове, сказала:
— Деточка, наверное, в жизни каждого человека бывают такие моменты, когда ему кажется, что у него все не ладиться, все валиться из рук, что ему катастрофически не везет, причем почему-то именно, только ему. Что у других все получается, все идет складно, а у него одного все плохо, что он попал в тупик, и жизнь потеряла всякий смысл. И у меня в жизни тоже был такой период. Милая, я сейчас расскажу вам одну историю, а вы, пожалуйста, внимательно ее выслушайте и постарайтесь понять.
Тут Татьяна, до этого сидевшая к однокласснице в пол оборота, вдруг резко повернулась к ней лицом и, взяв женщину за руки, тихо, но твердо произнесла:
— Ирина, ты тоже послушай и я уверена, что сама все поймешь.
— Так вот! Помню, пожилая женщина тогда еще раз погладила меня по голове, вздохнула и, глядя куда-то вдаль, начала свой рассказ:
— Произошло это много лет тому назад. Мне тогда было немногим меньше чем сейчас вам деточка. Возвращалась я как-то ночным поездом из Москвы. Ехала я тогда от жениха. То есть это я его считала своим женихом. А вот он как потом выяснилось, себя таковым не считал. Мы с ним вместе учились в медицинском институте. И все пять лет встречались. А когда закончили, то распределили нас в разные места. Ведь тогда после окончания института или техникума, человек должен был отработать три года по направлению. В общем, я осталась в Ленинграде, а он поехал в Москву. У него были очень влиятельные родители. Папа профессор, мама, зав кафедрой. Вот они и выбили ему место в одной крупной клинике в Москве. А я любила его до безумия! Ну, по крайне мере мне тогда так казалось. И вбила себе в голову, что он тоже меня любит, раз целых пять лет мы с ним встречались и, что он обязательно должен быть моим мужем. Вот и стала я ездить к нему в Москву и ждать, когда он сделает мне предложение. А он все не торопился. Приеду я, проведем мы с ним время и уезжаю. Так прошло три года нашей обязательной отработки. А потом я узнала, что ему предложили остаться в той клинике на постоянную работу, безусловно, не без участия его родителей. А я все жду и все езжу, все жду и езжу. Вот еще года два прошло, а он молчит. И, наконец, решила я выяснить отношения и поставить все точки над «и». И оказалось, что жениться-то на мне он совсем и не собирался. Ему родители уже присмотрели хорошую партию. Дочку тоже какого-то профессора, из их круга значит. Ну, а со мной он просто хорошо проводил время и только. Он мне тогда сказал, что не заставлял и даже не просил меня к нему приезжать, что это было полностью моей инициативой. Может, в чем-то он был и прав. Может, я все себе сама надумала? Столько лет считала его своим женихом, столько лет жила с этой мыслью, что ни о ком другом и думать не могла. И вдруг все оборвалось. Все мои мечты прахом развеялись. Шла я тогда на поезд и ног под собой не чуяла. Ну, почему, думала, все так произошло? Почему со мной? Почему, он жениться не на мне? Чем я хуже-то? За что жизнь меня так наказала? Почему именно меня? Я не знала, что мне дальше делать, как жить. Да и вообще жизнь тогда потеряла для меня всякий интерес, и даже смысл. Да… банальная и очень распространенная история, скажите? Да, согласна. Вот когда другие рассказывают или в кинофильмах смотрим, то это одно, а когда такое случается с тобой, то кажется тебе хуже всех, больнее всех, что твоя судьба самая тяжелая. Да… вот такой расстроенной, разбитой и самой несчастной девушкой на всем белом свете я тогда и села в тот поезд и, отыскав свое купе, вошла и, не сказав ни слова, плюхнулась на свое место. У окна за столиком уже сидели две женщины. Полная, круглолицая, розовощекая, толстушка. Ей было лет сорок пять. А вторая – помоложе, где-то моего возраста. Рослая, белокурая, красивая и очень нарядно одетая девушка. Они, молча, смерили меня своими взглядами и опять отвернулись к окну. Укладываться на ночь вроде бы было еще рано, но как вы понимаете, и разговаривать с кем-либо мне тогда тоже не хотелось. Поэтому я забилась в угол и, уставившись в пол, снова и снова прокручивала в голове все события того дня. Наконец, в девять или в десять часов вечера, точно не помню, поезд потихоньку тронулся.
И тут дверь в купе с шумом распахнулась и на пороге появилась проводница, которая, кивнув нам головой, легонько подтолкнула вперед, раскрасневшуюся, очевидно от быстрого бега женщину, при этом, не переставая взволнованно щебетать:
— Как же это ты так Ольга, а? Ну, вот твое купе. Проходи, проходи! Ведь чуть не опоздала, а!
— Вы уж меня извините, Лидия Петровна. Задержалась я немножко, — оправдывалась, запыхавшаяся женщина. — Ой, если б не вы…думала, что все, придется на другом поезде ехать. Спасибо Лидия Петровна, что помогли! Спасибо!
— Да, ладно уж! Располагайся! – с какой-то нежностью в голосе, ответила проводница. — Я очень рада тебя снова встретить! Как дела-то твои? Я тебя тут вспоминала.
— Да все по-прежнему, — смущаясь, тихо ответила женщина, но тут же, словно спохватившись, схватила какой-то пакет и, тряся им в воздухе, засмеялась. — А вообще все в порядке! Вот сюрприз Николаю приготовила. Это я в нашу квартиру новые занавески купила. Вот обрадуется!
— Ну, да! Ну, да! Конечно, обрадуется! – согласилась проводница, но почему-то тяжело и грустно так вздохнула, а потом кивнула нам всем. – Девчонки, если хотите чайку, то сейчас согреется!
Потом проводница исчезла за дверью, а вошедшая Ольга, стала устраиваться на своем месте. Это была небольшого роста, худенькая, симпатичная, молодая женщина. По внешнему виду было трудно определить, сколько ей лет, наверное, лет тридцать пять.
Наконец, разложив свои вещи и, усевшись поудобнее, она вдруг виновато вскрикнула:
— Ой! Я даже и не поздоровалась! Извините! Закрутилась! Все на бегу! Вот чуть на поезд не опоздала, хорошо, Лидия Петровна увидела меня и выскочила из вагона, а то бы точно не успела! Ну, что давайте познакомимся? Меня зовут Ольга.
— Мария Семеновна, — ответила полная женщина.
— Мила! – высокомерно произнесла, блондинка.
Меня совсем не интересовало, как зовут всех этих женщин, но чтобы не показаться невежливой, я тоже представилась:
-Вера.
— Вот и познакомились, — улыбнулась Ольга.
Дверь в купе опять открылась и опять вошла проводница.
— А я вот сама вам принесла, — подмигнув Ольге, сказала она и поставила на стол четыре стакана с чаем. – Пейте, пожалуйста, чаек свежий. Я знаю, Ольга любит такой. Девочки, если что-нибудь понадобиться, то не стесняйтесь!
— Это что твоя родственница? – спросила Ольгу полная женщина, когда проводница удалилась.
— Что вы Мария Семеновна! – замахала руками Ольга. – Она просто знакомая. Так получилось, что мне очень часто приходилось ездить в Москву, и представляете, я почти всегда попадала в ее вагон. Вот мы и познакомились. Лидия Петровна очень хорошая женщина. А чай у нее действительно всегда очень вкусный. Вы попробуйте! Ой! Что же это я! Мне же надавали всякой вкуснятины. А может, быть поедим, а? Честно говоря, я очень голодная. С самого утра ничего не ела.
И не дав никому опомниться, она тут же засуетилась, быстро выкладывая на стол всевозможные припасы.
— Это все родственники мужа. Вот как к ним приеду, так собирают меня словно на северный полюс, как будто мне ехать неделю. Угощайтесь!
— Действительно давайте поедим! – подхватила Мария Семеновна и, глядя на Ольгу, тоже принялась выкладывать на стол свои свертки.
Взглянув на такое пиршество, я только тогда почувствовала жуткое чувство голода и, не смотря на свое разбитое сердце, с удовольствием подсела к столу.
А Мила наоборот, отсела от стола подальше и, пренебрежительно фыркнула:
— Я продукты домашнего приготовления не ем. И вообще, у меня диета! Мне нужно фигуру соблюдать!
— А вот я очень даже ем, — отозвалась Мария Семеновна. – Я за свою фигуру не беспокоюсь.
— Ну и зря! – съехидничала Мила. – Вам бы совсем не помешало скинуть килограмм двадцать.
— Так что же тогда от меня останется? – засмеялась толстушка. – Нет, это вам молодым нужно фигуру блюсти, а мне уже ни к чему. Да и не для кого.
— Всегда есть для кого! – окинув нас надменным взглядом, ответила Мила и легким, привычным движением поправила свои волосы. – Просто нельзя себя так запускать! Нужно следить за собой. Существуют массажи, спортивные залы, в конце концов!
— Ага! А когда мне в эти спортивные залы ходить? Да и где денег взять на эти массажи? – махнула рукой полная женщина и смачно откусила большой кусок курицы.
— У мужа конечно, — невозмутимо ответила Мила. – Что же это за муж такой, если он не может обеспечить свою жену?
— А если мужа нет! А если я одна тяну двоих детей? Что тогда? – сердито вспыхнула полная женщина.
— Ну, не знаю, — пожала плечами девушка и отвернулась.
— Да ладно вам! – вмешалась Ольга. – Разные обстоятельства бывают. И люди все тоже разные. Между прочим, некоторым мужчинам даже очень нравятся полные женщины. Да, да! Вот я, например, несколько лет назад была далеко не худенькой. Я была даже очень полной девушкой. Правда, правда! А мой будущий муж, когда меня в первый раз увидел, так сразу и влюбился!
— Ну, да, свежо придание, да вериться с трудом! – усмехнулась Мила.
— Я правду говорю! Сейчас я вам фотографию покажу! – спокойно сказала Ольга и, достав из сумки паспорт, показала нам свое фото.
И действительно с фотографии на нас смотрела полная, молодая девушка.
— Неужели это ты? – удивилась я.
— Да, вот такой я была, когда замуж выходила, — засмеялась Ольга. – Так, что полюбить можно любую женщину и полную и худую. Дело ведь совсем не в этом.
— Дело то может и не в этом, а чего же ты сейчас-то такая худая? – не унималась Мила. – Просто, так что ли? Наверняка, тоже для мужа стараешься.
— Да нет! Просто так получилось. Как-то само по себе, — немного помрачнев, ответила Ольга.
— Что-то не вериться! – прищурившись, промычала Мила.
Но Ольга, не обращая внимания на насмешливо пренебрежительный тон девушки, продолжала, обращаясь к полной женщине:
— Так, что вы Мария Семеновна не огорчайтесь! Как там, в стихотворении, помните? «Женщины разные нужны, женщины всякие важны»!!!
— Вот это молодец! – одобрительно закивала головой Мария Семеновна.
— Да, женщины разные нужны, женщины всякие важны. Только не всем мужчинам они нужны!!! – грустно проговорила я и тут на меня опять нахлынули все переживания прошедшего дня и острая душевная боль, которая уже начинала немного затихать, с новой силой пронзила мне сердце.
— А вот это точно! – совсем неожиданно для всех, поддержала меня Мила.
— Да что вы девчонки! – запротестовала Ольга. – Всем! Всем мужчинам мы нужны!
— Получается, что не всем! Вот меня, например, сегодня бросил мой жених!!! – надрывно выпалила я.
На какое-то мгновенье в купе воцарилась тишина.
Первой не выдержала Мария Семеновна и, с жалостью глядя на меня, простонала:
— Господи! И таких хорошеньких бросают?!
— Вот они все такие! – злобно согласилась Мила. – Мягко стелют, да жестко спать!
И тут не в силах больше сдерживаться, я разревелась.
Татьяна прервала свой рассказ и, глядя куда-то вдаль, медленно и глубоко вздохнула, словно набираясь сил для дальнейшего повествования.
— Ну, а дальше-то что? – нетерпеливо спросила Ирина.
— А дальше…, — протянула Татьяна. – А дальше, моя собеседница почему-то спросила: — Деточка, а вы никогда не задумывались, почему очень часто мы доверяем своим незнакомым попутчикам все наши самые сокровенные тайны, которые никогда бы ни рассказали, ни родным, ни знакомым? А?
— Не зная, что сказать я только пожала плечами, а пожилая женщина, не дожидаясь моего ответа, продолжала рассуждать:
— А может быть, потому, что всех тех людей, с которыми нас сводит судьба в поезде мы, скорее всего больше никогда не увидим, поэтому и смело делимся с ними своими мыслями. А!? Не знаю толи по этому, то ли потому, что в тот момент мне необходима была чья-то поддержка, чье-то сострадание, в общем, мне вдруг так захотелось поделиться своей бедой с этими совершенно мне незнакомыми женщинами, что я не стесняясь и ничего не скрывая, поведала им всю свою любовную историю. А, закончив, разрыдалась еще сильнее.
— Вера! А ну-ка перестань плакать! – кинулась ко мне Ольга. – Да ты радоваться должна!
— Чему тут радоваться-то? – возмутилась Мила.
— А тому, что этот человек, теперь не сможет испортить ей всю жизнь! Понимаете! Да она должна считать себя не несчастной, а наоборот, даже очень счастливой!
— Как это? – сквозь слезы пролепетала я.
— Да ты только представь, что бы было, если бы ты связала свою судьбу с этим предателем, с этим карьеристом? А? С человеком, которому не нужны чувства, который может любовь, променять на благополучие! Вот ты только это представь! Да ты всю свою оставшуюся жизнь была бы самым несчастным человеком!
— А ведь Оля, дело говорит! – вставила Мария Семеновна. – А ведь она права!
— Да конечно, я права! – не унималась Ольга. – И очень даже хорошо, что именно сейчас он открыл свое истинное лицо, и вы расстались. Ведь чем раньше, тем лучше!
— Кому лучше-то? – продолжала всхлипывать я.
— Да тебе лучше-то! Тебе! – обнимая меня, сказала Ольга. — Ведь ты теперь свободная девушка! Представляешь у тебя теперь вся жизнь впереди! Перед тобой теперь открыты все дороги, хочешь, иди в одну сторону, хочешь — в другую. Ой! А какие встречи теперь тебя ожидают!? Полная свобода и предвкушение неожиданных знакомств. А!? Глупая, да тебе только позавидовать можно!
— Ну, ты Ольга даешь! Ты все так красиво и заманчиво расписала, что я первая начинаю ей завидовать! – отозвалась Мила и состроила такую кислую физиономию, что Ольга и Мария Семеновна даже рассмеялись.
— Так-то оно так! — вздохнула я. — Только все-таки немного жалко прошлого. Обидно! Столько времени потеряно.
— А ты не жалей! – твердо произнесла Ольга. — Это же была твоя жизнь! Ты же все это время любила и своей любовью была счастлива, да? Тебе же было хорошо? Так о чем тут жалеть? И что тут может быть обидного? И никакое время ты не потеряла, ты просто должна была и прожила этот отрезок времени именно так. Ведь без черного, не увидишь белого. Понимаешь? А теперь оставь все в прошлом. У тебя теперь начинается новая жизнь! Ну, согласна со мной?
— И вы знаете, деточка!? После слов Ольги я как-то совсем по-другому взглянула на все случившееся. Конечно, боль еще теребила мою душу, но она уже не была такой пронзительной.
— И, правда! Чего это я так раскисла? – подумала я тогда, глядя на моих спутниц, которые с пониманием и участием смотрели на меня. — Да кто он такой? Царь или Бог что ли?
Помню, вскинула я тогда голову и гордо так произнесла:
— А действительно! Может быть, завтра меня ожидает встреча с каким-нибудь принцем!
— А, что?! – подхватила Мария Семеновна. – Кто его знает? Пути Господни неисповедимы!
— Ну, вот! – засмеялась Ольга. – А почему бы и нет? У нее теперь все впереди!
— У меня теперь все впереди, — повторила я, все сильнее убеждаясь в Ольгиной правоте. Ведь действительно теперь меня ожидала новая, неизвестна, удивительная, загадочная и интересная жизнь, в которой будут новые встречи и новые знакомства. И я радовалась, нет, я была почти счастлива, что села именно в этот поезд и именно в это купе, в котором встретила таких замечательных женщин. И благодарила судьбу за то, что та свела меня с этой незнакомой, маленькой, хрупкой, но очень умной, доброй и рассудительной женщиной, Ольгой.
— У нее-то все впереди, а вот у меня впереди ничего нет! – вдруг совсем неожиданно каким-то жалостливым голоском пискнула Мила и, что было более неожиданным, махнув рукой, ринулась к столу и принялась с жадностью уплетать, малосольные огурцы, картошку в мундире, домашнюю колбаску, в общем, все, что попадалось ей в руки. – Вы девочки даже не представляете, как мне до чертиков надоели всякие деликатесы, как сильно я соскучилась по нашей обыкновенной домашней стряпне. Они хотят, что бы я была стройной, и красивой! Так они меня получат! Что это я должна из-за них себя так мучить? А? Я тоже человек! Я тоже есть хочу, когда хочу и что хочу!!! Превратили меня в какую-то бесправную куклу в золотой клетке. Это я говорю о своем муже и о его папаше с мамашей.
— А кто ж они такие? – насмешливо глядя на девушку, спросила Мария Семеновна.
— О-о! Они у меня птицы высокого полета! — не переставая жевать, ответила Мила. – Мамаша директор ресторана. А папаша работник министерства, ну и сынка своего, то есть мужа моего тоже, конечно, к себе под крылышко пристроил.
— Так ты счастливая женщина! — переглянувшись с нами, сказала Мария Семеновна. – У тебя, наверное, дом – полная чаша! Так ты-то чем недовольна? Ты уж Мила извини, но я прямо скажу. Знаю я таких! Думаю, что вот такие девицы как ты от жира бесятся!
— Ага! От жира! От жира? – взвыла Мила. – А где я жир-то видела? Да я по-человечески и поесть-то не могу! Да, действительно у меня все есть, я ни в чем не нуждаюсь. Муж меня всем обеспечил. Так за это я должна быть его бесплатным приложением! Деловые обеды, нужные люди. И везде мне нужно быть рядом с ним, что бы радовать глаз окружающих, как он говорит. И быть всегда в форме, что бы соответствовать ему. А это значит спортивные залы, парикмахерские, да вдобавок, нужно постоянно себя ограничивать в еде. Да и кушать, не то что я люблю, к чему привыкла, а то, что приготовит их домработница. Да вы девчонки, наверное, даже такого и не пробовали, чем питаюсь я. Но поверьте мне, недаром говориться, что когда постоянно сладко, то и сладость горечью покажется.
— Так у тебя и домработница есть? – всплеснула руками Мария Семеновна. – Ну, ничего себе ты живешь!
— Да есть, только не у меня, а у них, — горько усмехнулась Мила. – Вот кроме как с ней мне и пообщаться не с кем. У меня даже настоящих подруг нет. Одни только нужные знакомые. И каждая смотрит, во что ты одета, как накрашена, какие украшения у тебя на руках. И все это наигранно, неискренне. Одно притворство и вранье! Я же на работу не хожу, только числюсь, а за меня работает моя трудовая книжка, поэтому целыми днями одна, в четырех стенах. Господи! Одно и то же одно и то же! Порой такая тоска возьмет хоть вой! Иногда на эти золотые стенки бросаться хочется! И самое главное ради чего все это?
— Как это ради чего? – с сарказмом произнесла Мария Семеновна. – Что бы целый день сидеть дома, ничего не делать и наслаждаться своей жизнью.
— А вы Мария Семеновна, знаете, что это такое, целый день сидеть дома и ничего не делать? – вскрикнула Мила. — Вы пробовали? Нет! Так и не говорите!
— А ты знаешь, что это такое, целый день и в жару и в холод метлой мести? – взорвалась Мария Семеновна. — Я из-за служебной квартиры дворником работаю. Летом еще, куда ни шло, а вот зимой…!!! Бывает, руки на морозе так замерзнут, что того и гляди, как сосульки отвалятся. А Осенью, когда листопад? А? А подъезды мыть? А? А горы мусора вывозить? А? А ты знаешь, что это такое когда валишься с ног, а тебе нужно еще и двух детей накормить, напоить, постирать, а потом придумать, откуда найти деньги им на книги, одежду и сладости? Ты это знаешь? А не знаешь, так попробуй! Может быть тогда поймешь, какого это? Так, что не гневи Бога! Радуйся тому, как тебе в жизни посчастливилось.
— Я понимаю, вам не сладко, но и у меня тоже не велико счастье, – грустно отозвалась Мила. — Вот Вера, действительно счастливая! Правильно Оля сказала, что у нее теперь все впереди! А я, погналась за богатством, вот и получила. Теперь так и проживу, одна.
— Почему одна? – спросила Ольга. – У тебя, что совсем родных нет?
— Да есть, конечно, только… — замялась девушка. – У меня мама есть. Только она живет в деревне. Я же в Москву из деревни приехала. Поступила в медицинское училище. Потом познакомилась со своим будущим мужем. Представляете в театре! Мы с девчонками купили один билет и разыграли, кто пойдет. И вот я вытащила билет.
— Выходит вместе с билетом, ты свою судьбу вытащила, — усмехнулась Мария Семеновна.
— Выходит, что так, — вздохнула Мила. – Его родители, конечно, сначала были против меня, но я забеременела и, им деваться было некуда. Только беременность моя была неудачной. В общем, ребенок не родился. Вот так я и осталась в семье министерского сыночка. Он, мне сначала показался таким добрым, а главное самостоятельным человеком. Ну, думала, заживу по-королевски! Вот и зажила! Живу с мужем в его семье, а как будто одна.
— А мама? У тебя же мама есть!? – допытывалась Ольга.
— Есть! Только я ее теперь совсем не вижу, — вздохнула Мила и отвернулась к окну. – Ведь поначалу я маму к нам в город взяла, да только помешала она этому семейству. А больше всего его матери. Папаша с сынком у нее под каблуком. Она всему голова, что скажет, то и делают. Сказала, что моя мама своим деревенским говором позорит их семью, значит, так оно и есть. И не поспоришь. Да и папаша моей мамой тоже был недоволен. Мама рано поднималась, сама готовила себе еду, потому что не привыкла она к городской пище. Так он все время возмущался, что в кухне постоянно очень много дыма, что от ее стряпни в квартире дышать нечем.
— Они, что у тебя королевских кровей? – улыбнулась я.
— Да самые обыкновенные! – махнула рукой Мила. – Мамаша у них тоже не коренная Москвичка, такая же провинциалка, как и я. Только форсу на себя много напускает и все. А своей маме я даже помочь ничем не могу. Я же не работаю, а своих денег у меня нет. Посылаю, правда, иногда, что удается выклянчить. Муж, конечно, выделяет мне на расходы, но потом проверяет, на что я деньги потратила.
— Господи! Ну, прямо зверь какой-то! – не выдержала Мария Семеновна.
— Да нет, он не совсем зверь! – замотала головой Мила. – Он, в общем-то, заботливый, правда, мне эта его забота почему-то совсем не в радость.
— А ты пробовала с ним поговорить? – спросила Ольга. – Может быть, он не понимает, что тебе нужно? Не знает, чего ты хочешь?
— Да пробовала я! – ответила Мила. – Все он понимает, только поперек своей матери не пойдет. Да, честно говоря, и моя мама тоже далеко не подарок. И то ей не так и это ей не так. Все ей не нравилось! И муж мой ей тоже не нравился! Что не сделает, все не так. Мне и так тошно, а она еще мне на ухо жужжит. Короче не ужилась она с мужем и его родителями, да и мне с ней трудно было. Вот и уехала она обратно в деревню.
— Не понимаю, как это можно не ужиться с родной матерью, — искренне удивилась Ольга. – Как же с мамой может быть трудно? Ведь она твой самый родной человек!?
— Как может быть трудно? А вот так! Трудно и все! – парировала Мила. — Вот ты, например, с кем живешь?
— Мы с мужем вдвоем живем.
— Вот то-то и оно! А ты попробовала бы со своей матерью вместе пожить, так я на тебя бы посмотрела! — зло прикрикнула на Ольгу Мила, но, помолчав, немного вдруг тихо добавила: — А по правде сказать, конечно, жалко маму, старенькая она у меня уже. Ну а что я могу поделать? Вот ты, почему со своей мамой вместе не живешь?
— Я бы с удовольствием жила со своей мамой! – тяжело вздохнула Ольга.– Только нет у меня мамы. И никогда я свою маму не видела. Я из детдома. Подкинула она меня. Только, знаешь, что я тебе скажу, вот если бы она сейчас нашлась, то я непременно взяла бы ее к себе. Вот ты говоришь, не можешь со своей мамой ужиться, и мужу твоему она мешает. А ты знаешь, каково это жить без родителей? Совсем одной? А? Вот ты сейчас что бы ни случилось, все равно можешь к своей маме поехать, поплакаться ей, посоветоваться, а вот я не могу. Мне не к кому идти и некому меня пожалеть. Конечно, у меня замечательный муж и его родственники ко мне хорошо относятся, но это совсем другое. И очень хорошо, что ты не знаешь таково чувства как одиночество без родных.
— Да не-т! – протянула Мила. — Вот как раз сейчас именно это чувство мне очень хорошо знакомо. Честно говоря, скучаю я по маме.
— Ну, так, а что же ты тогда к ней не едешь? – хлопнув себя по коленкам, повысила голос Ольга. – Что же ты драгоценное время теряешь? Ведь никто тебе эти потерянные минуты не вернет. Мы все не вечные и наши родители тоже не вечные. Потом, когда ее не станет, вдруг захочешь с ней поговорить, захочешь, что бы она тебя приласкала, а некому будет это сделать. И вот тогда ты поймешь, каково это жить без родной мамы. А сейчас и тебе можно позавидовать и ты счастливая, потому что у тебя есть родной человек, есть мама! И я думаю, что нет ничего на свете, чтобы было важнее своей родной матери. Это святое!
— Ой, как хорошо ты сейчас сказала! – задумчиво произнесла Мила. – Мама это святое! У меня же есть мама! А значит, я не одинока. Ведь так? Как ты права Ольга. Что-то я совсем в какую-то амебу превратилась! И зовут меня Людмила, а не Мила. А мама Люсей называла. Это они мне имя такое дали. Люся говорят это не современно! Это только в деревне коров так называют, а в городе ты будешь Милой!
— А может быть мне нравиться это имя! – вдруг сильно стукнув кулаком по столу, крикнула Мила. — Люсей меня зовут! И маму я свою люблю и в обиду ее никому не дам! И у меня теперь все пойдет по-другому! И пошло все это семейство…
— Да успокойся ты Люся! – засмеялась Ольга. – Самое главное, ты поняла, что ни при каких обстоятельствах нельзя унывать и вешать нос! Что все хорошее — впереди!
— Ну, вот Мила, ой, то есть Люся значит, не только у меня все хорошее впереди, а и у тебя тоже! – решила подбодрить девушку и я.
— У нее-то все хорошее может и впереди, а вот как насчет ее матери? – не удержавшись, вступила в разговор Мария Семеновна. – Вот так растишь, растишь деток, а потом они раз и выбросят тебя из своей жизни и забудут. А сколько трудов-то вырастить их! Ой, вы еще молодые. Вы еще не понимаете, как матерям трудно бывает. А где благодарность? Одни только неприятности да нервы!
— Да что вы такое говорите, — возмутилась Мила. – Я свою маму не забыла и никуда не выбросила. Просто обстоятельства так сложились.
— Вот я и говорю, что обстоятельства! – не унималась Мария Семеновна. – У вас все обстоятельства! А нам одни неприятности.
— Мария Семеновна, да вам несказанно повезло, что у вас целых двое детей! – всплеснула руками Ольга. – Дети это же радость! Это же счастье для любой женщины. Эх! Если бы у меня были дети!!! Ой, как я вам завидую!
— А что же ты сама детей-то не заведешь? – зло спросила Мария Семеновна. – Вот заведи детей и другим завидовать не будешь. Что, не хочешь?
— Да я бы с радостью, — смутилась Ольга. – Знаете, как мы с мужем детей хотели!? Да только получается, что не до детей нам сейчас. Да и поздно уже.
— Тебе-то и поздно? – ухмыльнулась Мила.
— Не хотите вы молодые детей заводить. Конечно, зачем себя обременять. Так легче жить, — разошлась не на шутку полная женщина. — Вот вы все так, только другим советовать, горазды, а как до самих дело дойдет, то в кусты.
— Да я вам не советую, я просто радуюсь за вас, — ни сколько не обидевшись на женщину, улыбнулась Ольга. – Сейчас у вас дети, а потом и внуки пойдут.
— Да какие внуки? Куда я этих внуков дену-то? – взвизгнула Мария Семеновна. – У нас же малюсенькая однокомнатная квартирка. Вот когда дети помладше были так еще ничего, уживались. А теперь они выросли, так каждый норовит комнату себе отвоевать. А мне и места не стало. Вот и приходиться мне уж, который год на кухне ютиться.
— Зато у вас семья! – не отставала Ольга. — В тесноте, да не в обиде.
— Ну, да не в обиде. Ага! – огрызнулась Мария Семеновна. – Не в обиде! Прихожу я недавно домой, а мой младший в комнате с какой-то девицей сидит. А ему еще и восемнадцати нет. Ну, ладно думаю, посидят, да уйдет она. Так, что бы вы думали, эта девица осталась на ночь. Хорошо, старшей дочери дома не было, на практику она на два месяца уехала. Так я всю ночь как на иголках. Утром та девица, как ни в чем не бывало, попрощалась со мной и ушла. И с тех пор стал он девок в дом водить. Да каждый раз других. Да девки-то все молоденькие. И представляете, ведь ни одна меня не застеснялась. Здравствуйте, говорят и в комнату.
— Ну, а вы что же, ничего сыну не сказали? – удивилась я.
— Да как ничего, — с горечью отозвалась женщина. – Говорила! Я думала, что такую взбучку ему задам, а он мне ответил, как отрезал. Мама, говорит, я уже взрослый мужчина. Сейчас все так делают. И лучше я буду девушек домой приводить, чем ночевать где-нибудь в другом месте. И вот что вы на это скажете? А ты говоришь, не в обиде! Ой, уж, сколько слез-то я пролила. Конечно, мужской-то руки в доме нет, выпороть его некому.
— Мария Семеновна, да не стоит так расстраиваться, — попыталась успокоить ее Ольга. – Просто у вашего сына сейчас такой период. Поверьте мне, что каждый молодой человек проходит через это. Это жизнь! Так всегда было, есть и будет. Только некоторые делают это, скрывая от своих родителей, а вот ваш сын с вами честен.
— Девчонки подтвердите! – повернувшись к нам, подмигнула Ольга.
— Да! Да! – согласились мы с Милой.
— По правде-то говоря, я и сама уже об этом думала, — вздохнула Мария Семеновна. — И то, правда, уж лучше пусть он на моих глазах, чем там где-то. Ведь тогда мне переживаний еще бы больше было. Но… так, то оно может и так, но с другой стороны как-то это уж больно откровенно. При родной-то матери.
— А вы Мария Семеновна, не ругайте его, а поговорите с ним по душам, — сказала Ольга. – Объясните ему, что как мать он ставит вас в очень неловкое положение. Что жизнь жизнью, а все-таки должны существовать какие-то рамки, какие-то нормы поведения, особенно с родителями. И я уверенна, что сын вас обязательно поймет. И еще, потерпите немного, я думаю, что рьяное познавание окружающего мира вот именно в этом направлении у него скоро поутихнет и все нормализуется.
— Ой, Оля, твои слова да Богу в уши! – подняв к верху глаза, произнесла Мария Семеновна и вдруг опять, вспыхнула. – Да с сыном еще полбеды, а вот дочка моя, что удумала, какого жениха себе выбрала, даже сказать стыдно! Прости Господи! Оказывается, она уже давно встречается с одним парнем, а я то и не знала и замуж за него собралась. Ну, думаю, и ладно, пора. Ей-то уже двадцать пять скоро будет. Приведи, говорю, жениха-то, хоть посмотрю на него. Ой, девочки милые лучше б глаза мои его не видели. Развязный такой, волосы длиннющие, ну прямо до плеч, брюки широченные. Клеши, что ли называются. Да еще и с гитарой, приперся. Развалился на диване, нога на ногу. Ни учтивости, ни уважения. Мы говорит, Мария Семеновна любим, друг друга, поженимся и будем у вас жить. Ни здрасьте тебе, ни прощай, пришли, сообщили новость и ушли. А меня даже и не спросили. Ну, меня так и затрясло. А может быть я не согласна! И с какой это стати я какого-то хиппи к себе в дом обязана пускать? А? Да и дочь отдавать этому оборванцу я не хочу. Растила, лелеяла и вот тебе результат!
— Мария Семеновна, вы уж очень строго его судите, – покачала головой Ольга. – И почему вы решили, что этот молодой человек плохая пара для вашей дочери? Своеобразный, ну так и что? Сейчас мода такая. Многие очень даже приличные и воспитанные молодые люди так одеваются. Внешность, это еще не показатель. Так что дочери вашей вы уж лучше не мешайте. Ведь все равно она сделает по-своему. Так пусть она сама все решит, если даже и ошибется, то сама, и вас потом в этом обвинять не будет. А теперь посмотрите на все это с другой стороны. Ведь если они по-настоящему любят друг друга, так это же счастье. Тогда вашей дочери просто повезло!
— Ох, Мария Семеновна, поверьте мне! — вздохнула Мила. – Уж лучше с милым в шалаше, чем с нелюбимым в золотой клетке.
— Согласна с девчонками, — подхватила я. — Самое главное, что бы они любили друг друга.
— Ну не знаю. А может, и правда, любовь у них? И то верно, если мне не посчастливилось, то хоть моя дочка счастлива будет? А? – пошла на попятную Мария Семеновна. — Господи! Да я что? Я же не враг своей дочери. Пусть женятся, я же не против. И чего это я сдуру так разошлась? Девчонки, так что же получается, что у меня все не так уж и плохо, а? Оля, как ты там сказала в тесноте, да не в обиде, да? Ведь самое главное, что мы семья и все вместе. Правда? А потом, может и какую комнату им от работы выделят или денег заработаем, так на кооператив встанем. А?
— Ну, конечно!!! – подхватили мы все хором и засмеялись.
— Ой, девочки дорогие! Совсем забыла! – вдруг спохватилась Ольга, доставая из-под сиденья свои сумки. — Я же посоветоваться с вами хотела! Про квартиру заговорили, я и вспомнила. Я же дома ремонт затеяла. Муж мой Николай говорит, что может не надо, а я думаю, что обновление обстановки всегда праздник? Да? Так вот в Москве я такие замечательные занавески присмотрела, ну просто чудо!
В этот момент в дверь постучали, и в купе заглянула удивленная проводница.
— Да вы что так и не спали? А я пришла вас будить.
— Как? – ахнули мы. – Это что мы всю ночь проговорили?
— Ну, конечно! Эх, полуночницы, мы уже к Ленинграду подъезжаем! – засмеялась она.
— Ой, девочки, девочки! Ну, посмотрите, пожалуйста, скорее, пока не приехали, – взмолилась Ольга и, вынув из пакета занавески, разложила их на сиденье. – Как вам? По-моему ничего, а? Мне почему-то понравились. А?
— Ну, что, симпатичные, — закивала головой Мария Семеновна.
— Я в занавесках не очень-то разбираюсь, но вроде бы не плохие, — сказала я.
— А вот мне очень нравятся, — отозвалась Мила.
— Ага, и мне тоже нравятся, — согласилась проводница, — веселенькие такие.
— Правда? – обрадовалась Ольга. – Ну, значит и Николаю понравятся. Вот сегодня же приеду, и повешу их в большой комнате. Сразу жить веселее станет, да?
— Ага, ага, — кивнула проводница и, глубоко вздохнув, как-то грустно взглянула на Ольгу. — А ты когда теперь со мной поедешь? Когда в следующий раз увидимся-то?
— А мне в Москву уже и не надо! – отводя в сторону глаза, ответила Оля. — Так что, наверное, больше уже и не увидимся!
— Как? То есть, как это больше уже не увидимся? – всплеснув руками, вскрикнула проводница.
— Ой, да я не то хотела сказать. Я имела в виду, что в Москву я больше не поеду, — быстро поправила себя женщина. — А увидеться с вами мы конечно увидимся. Мы к вам с мужем обязательно придем, обязательно навестим вас. Просто у меня в Ленинграде столько дел, столько еще нужно успеть, что не хочется время попусту на поездки терять. Вот ремонт затеяла. Ой, да много еще всего…
Ольга хотела еще что-то сказать, но, поймав испуганный взгляд проводницы, в котором было столько боли, неожиданно замолчала, прервав себя на полуслове и помедлив немного, вдруг бросилась к ней.
— Лидия Петровна, а может быть, и поеду я в Москву. Вот закончу ремонт и опять вместе с вами поеду. Так, что не переживайте, скоро встретимся!
— А-а! Ну и хорошо! Ну и хорошо! Пойду я. К выходу нужно готовиться. Подъезжаем, — почему-то отворачиваясь от нас очень быстро, почти скороговоркой проговорила проводница и исчезла за дверью.
Тем временем поезд уже стал притормаживать. И не успел он совсем остановиться, как к нам в купе влетел молодой мужчина с огромным букетом цветов и, не дав, нам всем опомнится, бросился обнимать Ольгу.
— Олюшка! Как ты меня напугала! Я вернулся домой, а там записка. Ну почему ты меня не дождалась? Вместе бы в Москву поехали.
— Да ничего страшного, я и сама справилась, — засмеялась женщина. – Просто не хотела тебя беспокоить. Подумала, ты вернешься из командировки уставший и опять куда-то ехать. Вот и решила одна в Москву съездить.
— Да как же тебе не стыдно, — ласково пожурил он ее. – Что это значит меня беспокоить? Да я с тобой хоть на край света поеду!
Я смотрела на эту семейную идиллию, и немного завидовала этой женщине. Думаю, что мои спутницы чувствовали то же самое.
— Ой! – вдруг опомнилась Ольга. – Девочки познакомьтесь. Это мой муж Николай! А это мои замечательные спутницы: Вера, Люся и Мария Сергеевна.
— Очень приятно, — улыбнулся Николай. – Счастливого прибытия! Ну, нам пора! А то дома завтрак стынет.
— Завтрак это громко сказано, — опять засмеялась Ольга. – Он у меня такой шутник. Наверное, снова яичницу приготовил. Ну, девочки, до свидания! Счастливо вам! И Удачи!
— Счастливая! – проводив Ольгу взглядом, подумала я. – Вот у нее-то в жизни все хорошо. И любящий муж, и хорошая крепкая семья. Да, вот она-то самая настоящая счастливая!
И словно в подтверждении моих мыслей я услышала как мои попутчицы, глядя в окно, произнесли в один голос:
— Счастливая!!!
А на перроне, как раз напротив нашего купе, обнимая друг друга и смеясь, стояли Ольга с Николаем. И вдруг он, подхватив жену на руки, закружил ее. А она, обняв его, за шею, залилась громким смехом.
— Да, счастливая! – вслух согласилась я.
— Счастливая??? – вдруг неожиданно у нас за спиной раздался голос проводницы, которая, еле сдерживая слезы, печально смотрела в окно. – Да какая же она счастливая? Ой, девочки, она же больна! Неизлечимо больна. Ведь рак у нее. Да еще какой-то там последней стадии. В общем, ей осталось жить то всего ничего. Может, несколько месяцев, может месяц, а может и день.
— Что??? – прокричали мы хором и ошеломленные такой новостью в ужасе застыли на месте.
— Вот так! — покачала головой проводница и слезы сами собой потекли из ее глаз.
— Да как же это? – простонала Мария Семеновна. – Она же такая веселая, жизнерадостная женщина. Да неужели она так больна?
— Не может быть! Я не верю, – глухо отозвалась Мила.
А я ничего не сказала, потому что находилась тогда в таком шоке, что вообще не могла издать ни звука.
— Ой, девочки, — вытирая слезы, пролепетала проводница. – Я тоже сначала не поверила. Мы же с ними давно познакомились. Они со мной в Москву часто ездили. Оля с Николаем оказывается к разным профессорам туда ездили. Все пытались вылечить ее. Да никто видно ей не помог. Нет у нас еще такой медицины, что бы эту проклятую болезнь победить. Ой, девчонки, а как плакал Николай у меня в купе, в последний-то раз. Ой, как плакал! Коля у меня спрятался, что бы Оля его слез не видела, не хотел ее расстраивать. Он тогда сказал, что ничего не помогло и жить ей осталось совсем немного. Я уж думала, что ее больше никогда и не увижу, да вот Бог дал, еще раз с ней повстречаться.
И тут в купе вбежала смеющаяся и радостная Ольга.
— Вот я растеряша! – весело крикнула она, доставая с полки свой пакет. – Я же занавески-то оставила. Подарок называется, привезла. Вот растяпа!
Но, увидев наши бледно каменные лица и глаза полные ужаса, вдруг осеклась. А, затем, взглянув на проводницу, которая быстро отвернулась, пыталась украдкой вытереть бежавшие по лицу слезы, женщина, наверное, сразу поняла, что мы узнали про ее болезнь, потому что так-то внезапно сникла и виновато улыбнувшись, опустила глаза.
Но в туже секунду, словно опомнившись, вскинула голову, глубоко вздохнула и, нарочно смешно сдвинув брови, крикнула:
— Девочки! Да вы что? Что это вы так приуныли? Все нормально! Запомните, ни при каких обстоятельствах нельзя сдаваться и вешать нос! Нужно жить и радоваться этой жизни и тогда у вас все будет хорошо! Дорогие мои, жизнь продолжается! Любите жизнь! Ну, счастливо вам!
И сказав это, она быстро исчезла за дверью. А мы так ничего и не ответили ей. Мы просто не в силах были, что-либо произнести, да и не знали что сказать. Мы просто смотрели на нее своими ошеломленными взглядами и молчали. Потом, как по команде повернувшись к окну, увидели, как Ольга подбежала к мужу и они, обнявшись, медленно побрели по перрону.
Проводница тихо ушла, вагон давно опустел, а мы все продолжали неподвижно сидеть на своих местах, уставившись взглядами в пол. Мы даже не могли поднять друг на друга глаза, потому, что нам было нестерпимо стыдно. Стыдно перед собой, друг перед другом, а главное стыдно перед Ольгой. Мы молодые и здоровые женщины всю ночь плакались и жаловались на свои несчастные судьбы. А эта маленькая, худенькая и неизлечимо больная женщина не плакала, не стонала, не проклинала свою судьбу, а наоборот, всю ночь нас выслушивала, поддерживала и помогала. И ведь для каждой из нас у нее нашлись добрые, мудрые и нужные именно ему слова. Это же, какую нужно иметь внутреннюю силу и мужество, что бы зная свой диагноз, не раскиснуть, не замкнуться, не опустить руки, а наоборот радоваться каждому дню, да еще и стараться превратить не только свою жизнь, а и жизнь других в праздник. Это, какое нужно иметь жизнелюбие, зная свой окончательный приговор, понимая, что ей осталось жить совсем немного, не биться головой о стену, не рыдать, а затеять ремонт в квартире, да еще и отправиться в Москву покупать какие-то занавески, что бы создать уют в доме и порадовать мужа. Уму непостижимо! Вот как в жизни бывает! Да!!!
В общем, сколько мы еще просидели в том вагоне, не знаю, только как-то внезапно одновременно собрались, быстро вышли из поезда и, распрощавшись, разошлись в разные стороны. Больше моих попутчиц я никогда не встречала. Мы были так растеряны, что даже не обменялись адресами. И Олю я тоже никогда больше не видела и ничего о ней не знаю.
С тех пор прошло много лет, но я до сих пор помню эту удивительную женщину. И вот когда мне в жизни бывает плохо или одолевает хандра, например, с мужем поругаюсь или на работе неприятности или какие другие невзгоды, и я забываюсь и начинаю ныть, что все у меня плохо, в жизни одни неудачи, что я самый несчастный человек, то я непременно вспоминаю Ольгу. И понимаю, что на свете есть люди, которым во сто раз хуже и больнее чем мне, что существуют горести и посильнее моих. И тогда все встает на свои места и сразу все мои неприятности кажутся мне такими незначительными, такими пустыми, что даже и обращать внимания-то на них не стоит. И мне становиться легче. Вот так маленький и хрупкий человечек Оля и помогает мне всю жизнь.
— Тут моя собеседница замолчала и о чем-то задумалась, — взглянув на Ирину, сказала Татьяна. — А я была настолько подавленна рассказом, что тоже не решалась заговорить.
— Вот и весь мой рассказ, — наконец, очнувшись от своих мыслей, произнесла пожилая женщина. — Ну, мне пора! Деточка вас проводить в обувную мастерскую? Мне по пути.
Я посмотрела на свой сломанный каблук, который, оказывается все это время, сжимала в руке и подумала:
— Боже мой, это же только каблук. Какая же это ерунда!
— Не стоит, — покачав головой, ответила я. – Это такой пустяк! Я еще немного здесь посижу. Спасибо вам!
— Да мне-то за что? Это Ольге спасибо,
– улыбнувшись, проговорила пожилая женщина, и медленно пошла по дорожке.
А я еще какое-то время сидела на этой скамейке, потому, что все никак не могла придти в себя. Я думала о той неизлечимо больной женщине Ольге и размышляла о своих неприятностях, которые совсем недавно казались мне самыми страшными и горькими. И вдруг мне тоже стало стыдно. Понимаешь Ира? Я молодая здоровая женщина, плачусь о каком-то сломанном каблуке и думаю, что это самое большое горе на свете. И с сыном ведь все обошлось. Ему промыли желудок и он обязательно поправиться. С мужем думаю, ну, так что ж? Если уж он завел себе другую женщину, то видно не судьба нам быть вместе. Но ведь это тоже не смертельно. А есть люди, которым по настоящему плохо, у которых действительно ужасное горе или неизлечимые болезни. Так о чем же я тогда плачу? О чем переживаю? И в один момент все мои беды и переживания куда-то улетучились. Я сняла с ноги второй туфель и пошла домой босиком. Вот и все!
С тех пор Иринка я и люблю приходить на эту аллею и сидеть на этой скамейке. Ту пожилую женщину я почему-то больше никогда не встречала, но если когда увижу, то обязательно еще раз поблагодарю ее за науку. Ведь нам иногда самые незначительные неприятности кажутся самыми непоправимыми бедами. И мы себе иногда кажемся самыми несчастными людьми. И тогда мы спрашиваем себя, но почему мне хуже всех? Почему именно я? Почему именно со мной? А ведь стоит только подумать, что рядом с нами живут люди, действительно несчастные, которым действительно нестерпимо больно, вот кому можно расстраиваться и переживать. И вот тогда становиться понятно, что все наши беды и неприятности поправимы, а если, что нельзя исправить, то это обязательно пройдет! Вот так!
Тут Татьяна взглянула на часы и ахнула?
— Ой, время-то уже сколько! Муж с сыном, наверное, меня уже обыскались. Ирина, мне пора! Хочешь, я тебя провожу?
— Нет, не нужно, я еще посижу немножко, — тихо ответила Ирина, которая казалась растерянной и очень напряженной. — Ты Татьяна иди, а я еще посижу.
И вдруг, вскочив со скамейки, она быстро и возбужденно заговорила:
– А, действительно, что это я совсем раскисла, а? Что конец света что ли? Все неприятности приходящие, они же и уходящее. Так?! И, правда, чего Бога то гневить? Ведь если честно разобраться, то и у меня еще не так все плохо, а?
— Конечно! – засмеялась Татьяна. – Ну, вот начинаю узнавать мою одноклассницу! Прежнюю Ирку Петрову!
— Танюша, а ведь мне легче стало! Спасибо тебе!
— Да не мне спасибо, это той пожилой женщине спасибо. Ну, пока! Еще встретимся! Главное никогда не вешай нос!
Распрощавшись, женщины расстались. Но, пройдя немного, Татьяна обернулась и посмотрела на одноклассницу. Ирина сидела, задумчиво глядя куда-то вдаль и, улыбалась.
— Вот и еще одному человеку помогла та удивительная женщина Ольга, — подумала Татьяна и, легко вздохнув, поспешила домой.