Щетки, прибитые к палкам, и тряпки, намотанные на такие же палки, стоят у длинного корыта, или плавают в нём, в мутной и тёплой воде. От корыта идёт пар, горячая вода постоянно льётся в него из шланга, но корыто не успевает наполняться, вокруг корыта полно луж, и грязи, оставленных всеми кто мыл в нём сапоги. Дело в том, что от корыта отходят прыжками, дабы не вляпаться в грязь, и снова не начать мыть сапоги, да и попасть к корыту не так-то просто, постоянные толпы детей, толкающихся, кричащих, и пытающихся протолкнуться к корыту первыми. Вот такое вот утро ноября, сопящие горлопаны орудуют палками, кто со щётками, кто с тряпками, а некоторые и вовсе протирают свою обувь мокрыми тряпками, без каких либо палок. Возле корыта, под ногами, в лужах и грязи, можно разглядеть затоптанные и поломанные палки, с них то и сняли тряпки, не пропадать же добру. А те, кому не досталось щёток и тряпок, просто опускают ноги в корыто по очереди, схватившись рукой за соседа, и водят ими из стороны в сторону, пока грязь не отвалится. А пока ждёшь своей очереди можно почистить обувь об прутья забора, поэтому под забором не видно асфальта.
Откуда столько грязи? Может тогда я бы и ответил на этот вопрос, но сейчас я даже не могу представить, где можно было так вымазаться, по крайней мере, мне. Путь от подъезда, в котором я жил, до детского сада составлял всего двести метров, и был полностью асфальтирован, как на этом пути я умудрялся найти грязь, да такую что сапоги были грязные чуть ли не полностью, остаётся для меня загадкой. Тем более что чаще всего меня кто ни будь, сопровождал в детский сад, но даже при этом я находил грязь. Это мой самый большой талант.
И по сей день, даже когда путь прочерчен, и определён, и остаётся только уверено шагать по нему, я умудряюсь находить грязь, и вляпываться в болото. Тот пухлощёкий мальчишка, что ждал своей очереди у корыта, ни куда, ни делся, но вот корыта совсем не видно.