Идя по пустынным улицам под светом одиноких ламп, я думал о том, что происходит в моем сознании. Частые головные боли и видения странных миров никак не могут дать покоя моей любознательной душе. Но вспоминая слова психолога о начальных стадиях шизофрении, вызванной постоянной депрессией и апатией, не вселяли в меня оптимизм и бодрость духа.
Я шел окруженный осенней тьмой, что сливалась в любовном экстазе с холодным ветром севера и гомоном опавших листьев. Радовало лишь отсутствие дождя. Редкие фонарные столбы рисовали причудливые формы моей тени на асфальте и, казалось, этим метаморфозам не будет конца.
Вдруг мою голову пробила резкая боль, распространяясь по возбужденным нервным каналам, заставляя закрыть глаза и редко дышать в надежде на отступление боли. Я остановился, не в силах больше терпеть сдавливания мозга абстрактными тисками, рухнул на колени, словно кто-то незримый желал моего повиновения. Я, что было сил, стискивал зубы от невыносимости болевых ощущений, мои пальцы давили остатки жизни в опавших листьях и ногти жадно впивались в кожу ладоней в надежде заглушить старую боль новой. Крик… Он застрял в горле, дойдя до кадыка, и растворился в новом приступе моих видений. Мокрый асфальт задребезжал, покрылся морщинами и стал разъезжаться под напором невидимой силы. Перед глазами городской пейзаж обретал очертания некой сюрреалистической картины, а впоследствии стал расползаться красками и исчез сразу, как только померк свет перед моими глазами.
Я слышал его. И он звал к себе. Еле уловимые волны врезались в сознание. Зажмурившись, я пытался изо всех сил противостоять ему. Что-то теплое пробежалось струей по моим губам. Ощутив слегка солоноватый вкус, я осознал, что это кровь от усердия с которым я пытался избавиться от видения. На мгновение всё прекратилось, и настала полнейшая тишина. Вдалеке дребезжал призрачным мотыльком свет и манил к себе. Кромешная тьма подобному древнему зверю пыталась поглотить чужеродное создание в своем царстве. Но с каждым моим шагом загорались голубоватые костры в этих бесформенных просторах. Невозможно было определить место, где я нахожусь, что за вселенная пытается открыться взору и дружественна ли она. Меня всё больше и больше охватывал страх, впрочем, как и любопытство, которое и заставляло идти вперед. Но сердце билось птицей о грудную клеть неспособное выдерживать неизведанного и пугающего.
Приблизившись к источнику света, я обнаружил, что он исходил из своеобразного разлома, напоминавший старые руны либо другие знаки. Будучи не сведущим в области тайных символов, мне трудно было определить, что именно это было, не говоря уже о его смысле. И таких символов-разломов было тысячи, и сияли они на обломках тверди, на которой я стоял неуверенным ребенком, ощущая весь возраст древности, что была передо мной, и импровизированных небесах, в коих словно звезды далеких планет сияли письмена, несущие неизвестность…