Ирина Ребони
Четвертое разочарование
Часть I
Записки авантюристки
Глава первая
Привычно сбежав по лестнице, я взглянула на часы и немного притормозила, обнаружив, что вышла из дома на полчаса раньше, чем обычно. И все потому, что почти не спала и еле дождалась утра. Такого со мной еще не случалось. Но и ласковое летнее солнышко не избавило от тревожных мыслей.
Вчера, поднимая бокал в честь моего дня рождения, отец, тяжело вздохнув, произнес: «Вот, доченька, ты и вышла из комсомольского возраста». Мне не довелось быть комсомолкой, но от его слов я испытала чувство глубокой утраты. В прошлом году, встречая свое двадцатисемилетие, совершенно не ощущала тяжелой поступи времени. Теперь все было иначе. Казалось, неумолимое время дышит мне в затылок, призывая к ответу.
Я медленно шла по направлению к метро, размышляя о своей нелепой жизни. В голове откуда-то возникла фраза, некогда сказанная Наполеоном: «Скоро тридцать, и ничего для вечности». Это про меня. Чего я достигла? Семьи и детей у меня нет. До сих пор частично сижу на шее у родителей, так как люблю хорошо одеваться, а с моей зарплатой это невозможно.
Итак, у меня за плечами двадцать восемь лет и три разочарования. Хотя, смотря, как считать. Первое разочарование было таким сильным, что два последующих вместе едва потянут на половину. Значит, правильнее сказать, у меня за плечами двадцать восемь лет жизни и полтора разочарования, еще работа в строительной фирме за пятьсот долларов в месяц. Негусто.
Приятельниц целая куча, а настоящая подруга только одна – моя одноклассница Сашка Соболева, теперь Игнатьева. У нее сын уже перешел в третий класс, дочке два года. Сашка любит иногда посетовать на судьбу, но на самом деле она счастливая. Они с Витькой поженились, когда им было по восемнадцать лет, но до сих пор не могут наглядеться друг на друга. Это большая редкость. Почти все наши одноклассницы, вышедшие замуж, уже успели развестись.
Глубоко задумавшись, я врезалась в идущую навстречу женщину. Она проворчала, что надо смотреть, куда прешь, но ее грубость оставила меня безучастной. Я впервые решила признаться себе, что мое детство слишком уж затянулось. Живу сегодняшним днем, как стрекоза из басни, а зима уже «катит в глаза». Как у талантливых и правильных родителей появилась такая никчемная дочка? Может быть, все дело в моем имени?
Мои мама и папа – художники. Они настоящие профессионалы, и их жизнь не имеет ничего общего с представлениями о богемной жизни. Они до сих пор любят друг друга, и мне иногда кажется, что им больше никто не нужен, даже я, но возможно, я к ним несправедлива.
Они нарекли меня Минервой. «За что?» — часто думала я в детстве. Если бы я родилась позднее, они наверняка подобрали бы мне имя среди православных святых, но тогда они были далеки от религии, зато неплохо знали мифологию. Минерва помимо основных своих занятий покровительствовала художникам и прочей творческой братии. Видимо, родители решили ублажить богиню, назвав в ее честь свою дочь. Я сожалела, что они не предпочли ей ее древнегреческую коллегу – Афину. Все лучше, чем Минерва.
В детстве я немало натерпелась из-за своего имени. Оно хорошо рифмуется со словом «стерва» и, хотя в моем характере не было ничего стервозного, мне часто приходилось слышать в свой адрес: «Минерва – стерва!»
Назвав таким претенциозным именем, родители возлагали на меня большие надежды. Они всерьез говорили о композиции, рассматривая мои детские рисунки, на которых множество детей, больше похожих на муравьев, водили хороводы. Но дальше этого я не продвинулась, так как художественных талантов была лишена начисто. Природа на мне хорошо отдохнула.
Мне купили пианино, но после трех лет упорной борьбы выяснилось, что и музыкальной одаренностью я не страдаю. Мама отвела меня в секцию художественной гимнастики, но там нас сразу завернули, заявив, что у меня не то строение скелета. Я понимала, что разочаровываю родителей, и чувствовала себя виноватой, да и до сих пор чувствую.
Моя мама не сдавалась. В пятом классе я оказалась в студии бальных танцев. Мой партнер Кеша был на год меня старше, и я в него влюбилась. У нас неплохо получалось, мы даже выиграли какой-то конкурс. Но Кеша предал меня и бальные танцы, полностью переключившись на футбол. Мне дали другого партнера, весьма неуклюжего. У нас ничего не получалось, и я объявила забастовку. Через несколько месяцев моя карьера в бальных танцах бесславно закончилась.
У мамы появились новые идеи, но я ушла в глухую оборону и стояла насмерть, после чего она отступилась.
— Человек должен сам себя найти, — примирительно говорил отец.
— Я всего лишь хочу, чтобы она была разносторонне развитой, — упорствовала мама и
после недолгого затишья стала пристально следить за моим чтением.
Благодаря ей я была неплохо начитана и до сих пор пользуюсь багажом, полученным в
детстве и юности, да и сейчас люблю читать.
В школе я училась неплохо, но не блестяще. Все предметы мне давались достаточно легко, так что троек у меня не было, но и пятерки случались нечасто. В общем, если можно так выразиться, я была круглой четверочницей.
К концу школы я так и «не нашла себя», в результате чего оказалась студенткой гуманитарного факультета в техническом ВУЗе. То еще сочетание! Через пять лет я получила диплом непонятной направленности, обладая кучей разрозненных знаний обо всем и ни о чем конкретно, и неплохо владея двумя языками – английским и немецким. Только это и представляло какую-то ценность.
Я несколько лет отработала в турфирме, где пережила свое первое разочарование, после чего устроилась в строительный холдинг, где работаю по сей день в должности менеджера по работе с клиентами, а по сути – девочкой на побегушках. Лишь знание немецкого языка немного возвышает меня над более молодыми и менее образованными коллегами.
Когда в своих воспоминаниях я добралась до сегодняшнего дня, то заметила, что стою на эскалаторе.
— К черту все грустные размышления! – во мне опять заговорила стрекоза, которая
«лето красное пропела».
Я достала из сумочки роман Антона Куприянова «Вечные проблемы» и углубилась в
чтение. Под маминым влиянием я много времени отдала классике, пока не поняла, что человечество за свое многовековое существование столько всего написало, что мне все равно этого не одолеть. Теперь, выбирая книгу, я не думаю о том, какой вклад она внесла в мировую сокровищницу, лишь бы она была интересна лично для меня.
Недавно случайно наткнулась на роман Куприянова «Мрачное предчувствие» и не могла оторваться, пока не дочитала до конца. В нем было все, что привлекает меня – занимательный сюжет, сложные характеры, тонкий юмор и неожиданные выводы. «Не всегда прав тот, кто прав», — такой, на первый взгляд парадоксальной фразой, заканчивался он. Но мне было понятно, что имел в виду автор.
Быстро вскочив в дверь электрички, я устремилась к свободному месту и погрузилась в чтение. Когда два героя обсуждали свои планы на будущее, я не смогла сдержать смеха, даже рот рукой прикрыла, но это не помогло. Соседка слева неодобрительно покосилась на меня, мужик в темных очках, сидящий справа, остался невозмутимым. Я продолжила чтение, чувствуя, что мои «вечные проблемы» несколько теряют свою остроту.
Сделав пересадку на «Техноложке», я опять удачно устроилась с книгой, так что, когда подъехала к «Московской», была уже в отличном настроении и, как только ступила на эскалатор, опять достала книгу, к чему терять драгоценные минуты.
— Девушка, что вы, такое интересное, читаете? – спросил мужик в темных очках,
поднявшись на мою ступеньку. В нем я узнала своего соседа по вагону и хотела отбрить, но хорошее настроение помешало.
— Антона Куприянова. Слыхали о таком? – я с некоторым превосходством взглянула
на него.
— Доводилось. Читал кое-что.
Я посмотрела на него повнимательнее. Лет под сорок, в хорошей форме, ухожен и
весьма привлекателен. Странно, что такой тип пользуется общественным транспортом. Хотя, я тоже не на рынке одеваюсь и машина у меня есть, родители на двадцатипятилетие подарили, но предпочитаю ездить на работу в метро. Получается быстрее и менее хлопотно. Я попыталась определить его социальный статус, но потерпела неудачу. На менеджера какого-либо звена он не походил, на них я достаточно насмотрелась. Для этого он выглядел слишком непринужденно. Для бизнесмена был слишком интеллигентен.
Все это в один момент пронеслось в моей голове, но, похоже, незнакомец прочитал мои мысли и усмехнулся.
— И какой вы сделали вывод? – спросил он.
— Считаю, что Куприянов – один из лучших современных писателей и не понимаю,
почему его книги не продают на каждом углу, они того стоят, — ответила я, сознавая, что он спрашивал не об этом.
Мы уже сошли с эскалатора и шли по подземному переходу.
— Думаю, вы несколько преувеличиваете его заслуги, — сказал незнакомец. – Хотя
«Временной пояс» стоит прочитать.
Я уже всерьез заинтересовалась нашим разговором.
— Да где же взять эту книгу? Куприянов печатается в Петрозаводске, а наши
торговцы завалили прилавки всякой ерундой, а сделать два шага в сторону не могут.
Мы уже пересекли под землей Московский проспект и вышли на поверхность, когда
незнакомец заявил, что у него есть эта книга, и он может дать мне ее почитать.
— Роберт, — представился он и протянул мне руку.
Я невольно прыснула и помедлила прежде, чем дать свою.
— Роберт Кузьмич Пупкин? – весело предположила я.
Он рассмеялся в ответ и заявил, что у него все в комплекте и гармонии: Роберт Янович
Лацис. Я поскучнела, так как думала, что нашла товарища по несчастью. Свое полное имя я озвучивала только в крайнем случае: Минерва Васильевна Полякова, глупее не придумаешь.
— Мина, — кратко представилась я.
— А поподробнее?
— Лучше вам этого не знать, — уверенно заявила я, давая понять, что разговор на эту
тему закончен.
Посмотрев на часы, я увидела, что пора поторапливаться, Роберт тоже спешил, поэтому, быстро обменявшись номерами мобильных телефонов, мы разошлись в разные стороны.
На работе с утра было непонятное затишье, и я опять отдалась мрачным мыслям. Пора менять свою бесхребетную позицию. Надо поговорить с начальством и потребовать прибавку к зарплате. Два года мне ее не повышали, так что, учитывая инфляцию и падение курса доллара, я изрядно откатилась назад. Да и о должности пора задуматься. Тут появился Константин Иванович – заместитель генерального директора и мой начальник.
— Мина, зайдите ко мне, — бросил он.
Вдохнув и выдохнув, я, полная решимости, последовала за ним. Константин Иванович
напомнил, что завтра приезжают наши партнеры из Германии. Я должна их встретить в аэропорту на своей машине, довезти до гостиницы, потом с пятнадцати часов присутствовать на переговорах. У нас многие владеют английским языком, а вот в качестве переводчика с немецкого обычно приходится выступать мне. Он об этом предупреждал еще на прошлой неделе, так что ничего нового не сказал.
— Вы прекрасно выглядите, — сообщил Константин Иванович, одобрительно оглядев
меня с ног до головы. – И вообще, вы – очень ценный сотрудник.
Я решила, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы закинуть удочку
насчет зарплаты.
— Вашему ценному сотруднику уже два года не повышали зарплату, так что он
находится на грани нищеты.
Константин Иванович хохотнул.
— Глядя на вас, этого не скажешь. На нищую вы совсем не похожи.
— Да я у вас и не милостыню прошу, — вежливо отозвалась я.
— Ладно, придумаем что-нибудь.
Я уже сделала шаг к двери, но остановилась. Вперед, только вперед! Меня такая
неопределенность не устраивает, тем более, что шеф в хорошем настроении и заинтересован во мне, по крайней мере, в ближайшие дни.
— Хотелось бы конкретнее.
Он удивленно посмотрел на меня. Раньше я не была такой настырной и ничего не
просила. Он же не знал, что именно сегодня я вступила во взрослую жизнь, решив стать хозяйкой своей судьбы. Интересно, надолго ли меня хватит?
— И сколько вы хотите?
— Семьсот, — выпалила я, испугавшись своей смелости.
— Неслабо, — откликнулся он. – На днях сообщу свое решение. – Он немного
помолчал. – В вашей жизни что-то изменилось?
Его вопрос не смутил меня. Я действительно чувствовала себя взрослой и
самостоятельной женщиной.
— Да, случилось. Вчера я стала еще на год старше, и мне стыдно сидеть на шее у
родителей, тем более… , — договаривать я не стала, он и так все понял.
Выйдя из кабинета, кроме волнения я ощущала некоторую гордость за то, что довела
разговор до конца. Под лежачий камень вода не течет. Мама будет довольна. Она всю жизнь обвиняет меня в безынициативности и аморфности. Но с этим покончено!
Менеджер из проектного отдела принес мне стопку документов на немецком языке, и я занялась переводом, почти не разгибаясь до конца рабочего дня. Только в обеденный перерыв мы с Жанной сходили перекусить и покурили в соседнем дворике.
На обратном пути, достав книгу Куприянова, я подумала о Роберте. Интересно, позвонит он мне или нет? И есть ли у него «Временной пояс» или это была уловка, чтобы познакомиться? Я вспомнила, как он усмехнулся, когда поймал мой оценивающий взгляд. Говорят, именно по такому взгляду можно определить одинокую женщину. Этого только не хватало!
Да я и не одинока, просто Олег, кандидат на четвертое разочарование, сейчас в командировке. Он уехал за неделю до моего дня рождения, но не догадался сделать хоть какой-нибудь подарок, правда, в поздравительной эсэмэске не поскупился на пару восклицательных знаков. Все-таки, он – жлоб, мог хотя бы позвонить. Мне больше не хотелось о нем думать, и я открыла книгу.
Весь вторник я была занята немецкими гостями. С Михаэлем и Александром мне уже приходилось общаться, так что мы встретились, как старые знакомые. Я довезла их до гостиницы, где заранее забронировала им номер, и вернулась на работу. Немцы там появились ровно в пятнадцать часов. Не знаю, кто из них был важнее – необъятных размеров сорокапятилетний Михаэль, главный архитектор проекта, или тридцатилетний долговязый Александр, отвечающий за финансовую часть. У обоих были говорящие фамилии – Вольф и Фишер.
Михаэль отвесил в мой адрес несколько сомнительных комплиментов. Раньше я принимала их с покорной улыбкой, но сейчас взбунтовалась, заявив, что готова быть объектом его внимания, но не насмешек. У Михаэля удивленно вытянулось лицо.
— Мина, о чем вы с ним беседуете? – обеспокоенно поинтересовался Константин
Иванович.
— Герр Вольф делает мне комплименты, а я на них реагирую, — безмятежно ответила
я.
— Все-таки помните, что вы – радушная хозяйка.
— Да, но не гейша.
Тут уж обратил на меня внимание и наш генеральный директор – Борис Петрович. В
его глазах вспыхнули веселые искорки. Раньше он воспринимал меня как некий механизм, необходимый для общения с зарубежными партнерами, так как сам иностранным языкам был не обучен. Его грубо вылепленное лицо нельзя назвать красивым или хотя бы симпатичным, но мужественным – вполне. Ему было тридцать пять лет. О его темном прошлом ходили всякие слухи, но никто ничего не знал наверняка.
— Правильно, не давайте себя в обиду, — сказал Борис Петрович. – Но и об интересах
фирмы не забывайте.
— Есть, сэр, – машинально ответила я. – Он раскатисто расхохотался.
В течение последующих двух с половиной часов я выступала в качестве переводчика.
С нашей стороны на совещании присутствовало пять человек, и каждый хотел высказаться. К концу этого мероприятия я чувствовала себя совершенно выжатой. Константин Иванович и Александр в это время перешли на английский. Борис Петрович метнул в их сторону недовольный взгляд и спросил у меня, о чем они говорят. Я прислушалась к разговору и перевела.
— Мина, вы – очень ценный сотрудник, — во второй раз за два дня услышала я. –
Сколько вы получаете?
— Пятьсот.
У Бориса Петровича брови резко взмыли вверх, едва не запутавшись в густой
шевелюре. Константин Иванович, казалось бы занятый разговором с Александром, тут же отреагировал.
— Мы с Миной вчера обсуждали этот вопрос.
— Хорошо, я проконтролирую, — несколько угрожающе пообещал генеральный
директор.
Я была удивлена. С чего это они, не сговариваясь, вдруг так высоко оценили меня? Я
же делаю то, что и раньше делала десятки раз. Неужели они так быстро почувствовали, что я перестаю быть амебой и превращаюсь в личность?
Совещание, наконец, закончилось. Рядовые сотрудники ушли, а начальство с гостями стали собираться в ресторан. Столик был заказан заранее.
— Мина, вы пойдете на ужин? – поинтересовался Константин Иванович.
— А я могу отказаться?
— Да, — ответил он, не заметив, как Борис Петрович метнул в его сторону
недовольный взгляд. Оно и понятно. Мне тоже трудно было представить это застолье. Константин Иванович и Александр могут общаться на английском. Борис Петрович знает только русский, а Михаэль только немецкий. Но это их проблемы.
— Тогда я поеду домой, — быстро сказала я, пока они не передумали, — а то наши гости
прилетели в восемь утра, и мне пришлось рано выехать, учитывая пробки.
Я распрощалась со всеми. Михаэль не удержался и сделал мне комплимент, весьма
галантный. Я приветливо улыбнулась и поблагодарила его. Мир был восстановлен.
Когда вернулась на свое рабочее место, сразу зазвонил телефон.
— Это Роберт, — представился говоривший. – Почему вы не отвечаете на звонки? Я
уже решил, что вы дали мне неправильный номер.
Тяжело вздохнув, я объяснила, что совещание только что закончилось. Он сообщил,
что на машине и может меня встретить, так как сейчас находится в Московском районе, довезет до дома и книжку заодно отдаст.
— Спасибо, только я сегодня тоже за рулем. Боюсь, моя машина не уместится в
вашем багажнике.
Мы быстро выяснили, что живем почти что по-соседству, и договорились встретиться
на углу Тихорецкого и Светлановского проспектов.
— У меня черный «Шевроле», — проинформировал Роберт.
Хорошо, что не «Мерс» или джип, подумала я и сообщила, что у меня красный
«Пежо». Когда застряла в очередной пробке, опять раздался звонок.
— Мина, вы где? – спросил Роберт.
— В пробке стою.
— Я тоже, — он почему-то рассмеялся.
Когда я прибыла в условленное место, черный «Шевроле» был уже там. Роберт стоял
около него и курил. Я присоединилась к нему, вытащив из пачки длинную тонкую сигарету, и вдруг почувствовала, что ужасно устала за сегодняшний день, и даже посетовала на это.
— А кем вы работаете? – поинтересовался мой новый знакомый. Мне почему-то не
хотелось говорить об этом.
— Вы всегда прежде, чем дать человеку почитать книжку, интересуетесь его
биографией?
— Нет, только в исключительных случаях, — он смотрел на меня, но я не видела
выражения его глаз, так как они были скрыты за темными очками, в которых отражались лучи заходящего солнца.
— Ладно, скажу. Я работаю в строительном холдинге менеджером по работе с
клиентами. Ужасно хлопотное дело. А вы? Меня стало раздражать, что не видно его глаз. – Почему вы все время в очках?
Роберт снял очки и взглянул на меня. Лучше бы он этого не делал. Глаза были поразительной красоты. Обычно внешние уголки глаз слегка приподняты или опущены, у него же все было иначе. Яркие серые, немного удлиненные, они были расположены параллельно земле, если можно так выразиться, и, опушенные густыми черными ресницами, делали лицо еще более выразительным и красивым. Я смотрела на него, раскрыв рот.
— Ну вот, и вы попались, а я так надеялся, что вас это не слишком впечатлит.
Я закрыла рот и взяла себя в руки, он тем временем вернул очки на прежнее место.
— С лица не воду пить, — изрекла я народную мудрость. — Так, кем вы работаете?
— Помощником депутата Измайлова.
Даже мне, далекой от политики, было знакомо это скандальное имя. В чем только его
ни обвиняли! Наверное, он и помощников подбирает себе подстать – уголовников и аферистов. Интересно, к какой категории можно отнести Роберта? Красавчик на черном «Шевроле», читающий Куприянова, кто же он на самом деле? Мне стало понятно, почему я не смогла сходу определить его социальный статус.
— Насколько мне известно, ваш шеф не образец для подражания, — высказалась я. –
Им можно детишек пугать, да и не только их.
Роберт искренне рассмеялся и заверил, что пресса сильно все преувеличивает и делает
из мухи слона. Да, в прошлом Лени, видимо он был накоротке с Измайловым, есть темные пятна, но сейчас он законопослушный гражданин и делает много полезного, особенно для пожилых людей. Завтра Роберт по его заданию посетит нескольких пенсионеров, обратившихся за помощью к своему депутату, и посмотрит, что можно для них сделать.
Мы уже давно докурили свои сигареты и продолжали разговор, стоя возле автомобилей. Роберт предложил прогуляться по парку, но мне не хотелось оставлять машину без присмотра, да и желудок напомнил о себе. Я все так и сказала ему, надеясь, что на этом наше рандеву закончится. Пару дней назад я бы уже драпала от него без оглядки. Одно только предположение о его возможной связи с криминалом увеличило бы мою скорость до максимальной. А теперь стояла и мило беседовала с крайне подозрительным типом.
Насчет книги Роберт не обманул. Я любовно погладила обложку и направилась к своему «Пежо», пообещав позвонить, когда ее прочитаю. Его такое развитие событий не устраивало, и я не заметила, как мы договорились встретиться через сорок минут возле моего дома. Вот так, в один момент, я провалила явку.
Придя домой, стала пристально рассматривать себя в зеркале. Я понимала, что внешность у меня самая заурядная. Фигура обыкновенная, не зря в детстве меня забраковали и не приняли в секцию художественной гимнастики, о подиуме и говорить нечего. Впрочем, я была не худой, не толстой и не кривоногой, так что для жизни вполне сойдет.
Обычное славянское лицо — широко расставленные глаза, не большие и не маленькие, не слишком изящный нос и круглые щечки. Голливудской улыбки и пухлых чувственных губ мне не досталось. В общем, все самое заурядное. Только с цветом глаз повезло, они были светло-карими, что встречается не так уж часто.
Волосы. Я столько раз их перекрашивала, что просто удивительно, что хоть что-то от них осталось. Чтобы это «хоть что-то» прилично выглядело, я выливала на него по полфлакона жидкости, увеличивающей объем. Если и дальше буду продолжать в том же духе, то боюсь, к сорока годам на моем темени не останется никакой растительности. За последние десять лет мои волосы принимали всевозможные цвета и оттенки, кроме уж самых радикальных – синего и зеленого. Однажды даже на ярко-красный цвет отважилась.
Только сейчас до меня дошло, что это был мой протест против заурядности. Мои родители, дав мне необычное имя, самую обыкновенную внешность и средние способности, обрекли меня на Танталовы муки. Похоже, вся протестная энергия ушла в перекрашивание волос, так как во всем остальном я оставалась заурядной: благополучно окончила ВУЗ, прилежно работаю, встречаюсь с тем, кто обратит на меня внимание. В общем, серый кошмар! Мне приходится тратить кучу времени и средств, чтобы приблизиться к желаемому.
Я еще раз критически осмотрела себя и пришла к выводу, что кое-что мне все-таки удалось. В бледно-розовом костюме и подобранных к нему изящных босоножках я выглядела достаточно стройной и привлекательной. Волосы были почти моего натурального цвета – светло-русые, разве что, чуть светлее, похоже, я отходила от подросткового бунтарства и в цвете волос, стрижка – вообще выше всяких похвал. Спасибо родителям за материальную поддержку, так как то, что было на мне сейчас надето, тянула на два моих месячных оклада.
Выпив кофе и подправив макияж, я вышла из дома. Роберт уже ждал меня у подъезда, и мы направились к ближайшему ресторанчику. Посещать ресторан возле своего дома – нонсенс, никакой перемены обстановки, но сегодня я чувствовала себя слишком усталой, чтобы куда-то ехать за новизной. Впрочем, заведение оказалось вполне приличным.
С Олегом мы редко ходили в рестораны, для этого он был скуповат и, в то же время, недостаточно американизирован, чтобы позволить мне платить за себя. Я решила испытать нового знакомого и заказала все самое дорогое.
— Первый тост – за знакомство! – сказал Роберт.
— Слишком банально, – не согласилась я. – Лучше за Антона Куприянова, благодаря
которому мы здесь оказались. — Я подняла свой бокал.
Разговор поначалу крутился вокруг его книг, потом перешел на литературу вообще. Я с удивлением обнаружила, что мой собеседник хорошо начитан, признаться, все мои прежние знакомые были далеки от этого.
Роберт предложил перейти на «ты», и я легко это сделала.
— Глядя на тебя, никак не могу понять, как же тебя занесло в подручные к
криминальному авторитету?
На этот раз он не стал выгораживать своего шефа и ответил весьма расплывчато, что
пути Господни неисповедимы.
— Вот только не надо на бога пенять, — сказала я, — можно подумать, что у него
других дел нет, как нас на работу устраивать. У тебя какое образование, гуманитарное?
— Нет, техническое, окончил Политехнический институт в Петрозаводске.
Это меня почему-то обрадовало и стало понятно, откуда у него книги Куприянова.
Освещение в ресторане было приглушенным, на столе горела свеча. Темные очки
были совершенно неуместны.
— Можешь их снять, – разрешила я. – Обещаю в обморок не падать.
Мне показалось, что он сделал это неохотно. В обморок я не упала, но сердце забилось
сильнее. Какая я все-таки чувствительная барышня, понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
— Ты не замужем? – поинтересовался Роберт, когда все вопросы о моей работе были
исчерпаны.
Я не знала, как правильно ответить на сформулированный таким образом вопрос.
Немного подумав, ответила: «Не замужем». Роберт весело поинтересовался, почему мне понадобилось столько времени, чтобы ответить на такой простой вопрос. Я пояснила: если бы ты спросил: «Ты замужем?», я бы ответила: «Нет». А ты как спросил? С одинаковым успехом можно ответить и да, и нет.
Он немного удивленно посмотрел на меня и похвалил за бережное отношение к языку и уважение к собеседнику. Мы бы продолжили эту тему, но меня отвлек мобильник, просигналив о получении сообщения. Олег вспомнил о моем существовании, а также решил напомнить о себе. На этот раз обошлось без восклицательных знаков: «У меня все в порядке. Как ты? Целую». Предельно кратко и сухо, так не пишут любимой девушке.
У нас с ним сложились свободные отношения. Мы уже три месяца встречаемся, но вместе не живем, хотя у нас обоих отдельные квартиры. Иногда он остается у меня, реже – я у него, и я никогда не знаю, что будет завтра. Видимо, его это устраивает. А меня? Я признала, что веду себя так, как и положено амебе, то есть, от меня ничего не зависит, плыву по воле волн.
— У меня все очень хорошо, — написала я, обойдясь без поцелуев, и отправила ответ.
Роберт вопросительно посмотрел на меня, но я не стала ничего объяснять. Он и так
наизнанку меня вывернул, а о себе почти ничего не сказал. А мне это нужно? Роберт, конечно, очень подходит на роль очередного разочарования, но хватит с меня разочарований! Телефон опять завибрировал.
— Что именно у тебя хорошо? – спрашивал Олег.
Все чудесатее и чудесатее, подумала я. За неделю одну эсэмэску прислал, да и то
поздравительную, а тут две подряд. Неужели и он за две тысячи километров почувствовал, что я изменилась? Это меня приободрило.
— Мина, где вы витаете? – Роберт в упор смотрел на меня своими удивительными
глазами, но это уже не смущало меня и не приводило в трепет.
— Да вот, отвлекают, — рассеянно сказала я, обдумывая ответ Олегу.
Что именно у меня хорошо? Так сразу и не скажешь, просто многое вдруг
изменилось, а может быть, все осталось прежним, а изменилась я, вернее, только начинаю меняться. И все-таки, что у меня хорошо?
— Все, — кратко ответила я и, отправив сообщение, выключила телефон.
Как только убрала его в сумочку, мысли об Олеге тотчас вылетели из моей головы.
Мы говорили обо всем, то и дело перескакивая с одной темы на другую. Роберт кое-
что рассказал о себе: он давно в разводе, у него есть пятнадцатилетний сын Александр, который вместе с матерью живет в Петрозаводске. Сын иногда приезжает к нему на побывку, но чаще он сам ездит на свою малую родину. Помощником депутата он работает третий месяц и пока не знает, надолго ли здесь задержится. О прошлой работе и планах на будущее высказался весьма туманно. Что ж, для первого вечера и этого достаточно.
Для первого вечера. А что, будет второй? Я вдруг поняла, что хочу этого. Меня охватило тревожно-радостное чувство, как в ранней юности, когда ждешь чего-то неизведанного, но обязательно хорошего. Я тут же приструнила себя. О, мечтать я умею! В этом мне нет равных. Навоображаю и намечтаю такого, чего наша прозаическая жизнь не в состоянии предоставить, отсюда и разочарования.
Тем временем мы уже пили коньяк и говорили о завтрашних планах Роберта. Он собирался отправиться к старикам, обратившимся за помощью к Измайлову, чтобы разобраться с их проблемами и предложил мне составить ему компанию, якобы я, как женщина, могу помочь наладить с ними контакт. К своему удивлению, я согласилась
— С такой помощницей мы мигом управимся! – воодушевился он.
— Помощник помощника – это звучит гордо, — съязвила я. – Так высоко залетать мне
еще не доводилось.
Несмотря на поздний час, мы выпили по две чашки кофе. Трапеза закончилась, но расставаться не хотелось. Мы медленно дошли до моего дома.
— На чашечку кофе не пригласишь? – осторожно поинтересовался Роберт.
— Нет, хватит с нас кофе на сегодня, — весьма решительно отреагировала я. — Не
хотелось разрушать свое романтическое состояние и то, чего еще нет, но вполне
может быть.
Мы бродили по окрестным улицам, потом долго сидели на лавочке возле моего подъезда. Никогда прежде, ни с одним мужчиной, я столько не беседовала на отвлеченные темы. Моя новая жизнь нравилась мне все больше.
Домой я вернулась в два часа ночи и, конечно, проспала. Утром металась по квартире в поисках, чего бы надеть. С одной стороны, возможно, придется куда-то сопровождать немецких гостей, а с другой – вечером собираюсь к нищим старикам, так что роскошные одеяния будут просто неуместны. Я выбрала нечто среднее – светлые брюки, блузку в цвет своих глаз, удобные бежевые туфли и, вскочив в маршрутку, рванула к метро. Машину брать не стала, так как Роберт собирался меня встретить на своей.
На всех парах я мчалась по коридору и едва не столкнулась с Жанной.
— Минка, ты куда пропала? – набросилась она.
— Проспала. А что, меня шеф спрашивал? – испугалась я, так как опоздала на сорок
минут.
Она успокоила, что никого из начальства еще нет, видимо, вчера слишком хорошо отдохнули в ресторане. Я не успела перевести дух, как она огорошила меня сообщением, что к ним в отдел звонил Олег и попросил Жанну к телефону. Он был очень обеспокоен моим исчезновением и просил сообщить, когда я появлюсь. Все страньше и страньше.
Олег работал в нашей фирме руководителем проекта, по которому возводили торговый центр в небольшом северном городке. Он поехал туда, чтобы надзирать за строительством, так как сейчас проводились самые ответственные работы. После катастрофы в Трансвааль-парке все были просто помешаны на безопасности.
Я вспомнила, что телефон у меня со вчерашнего вечера выключен и, сев за свой стол и приняв рабочую позу, достала его. С удивлением обнаружила несколько непрочитанных сообщений и непринятых звонков. Я еще не успела ознакомиться с ними, как телефон ожил. Неужели Олег? Нет, это была мама. Убедившись, что со мной все в порядке, она попеняла на мою безответственность, так как весь вечер она мне звонила то на мобильный, то на стационарный телефон, но безуспешно.
Мои родители уже несколько лет постоянно жили на даче, оставив в мое распоряжение трехкомнатную квартиру. В начале перестройки они за бесценок купили избушку в небольшой деревеньке на берегу реки, окруженной лесом. С тех пор все свободное время и деньги они вкладывали в нее. Теперь это не избушка, а терем-теремок, со всех сторон окруженный верандами и террасами. Надстроили второй этаж, где оборудовали роскошную мастерскую. В доме появились паровое отопление, водопровод, ванная и прочие городские удобства, даже собственный генератор имелся.
Мой отец был не только талантливым художником, но и успешным. Он – дважды лауреат. Во-первых, премии Ленинского Комсомола и, во-вторых, Государственной. После второй премии на нас пролился золотой дождь в виде квартиры улучшенной планировки, гаража возле дома и мастерской в центре города. Мастерскую потом отобрали, но квартира и гараж остались. Можно добавить, что отец еще и предприимчивый.
В годы перестройки он быстро переключился с патриотических плакатов на рекламу, так что мы никогда не бедствовали. Дядя Гриша, папин друг и вечный оппонент, обвинял его в беспринципности и конформизме, но папа только усмехался. Он всегда занимался своим делом. Ну и что ж, что раньше он писал портреты партийных деятелей и передовиков производства, а сейчас – священников и бандитов. Те и другие – просто люди.
Дядя Гриша причислял себя к андеграунду, много пил, часто менял жен и всегда был в оппозиции ко всем, в том числе, и к себе.
Мама – тоже талантливая художница, но не добилась такого признания, как отец. Она много лет работала в издательстве, иллюстрируя детские книги, а в свободное время писала пейзажи. Мне они очень нравились – легкие, воздушные и романтичные. Некоторые из них я повесила в своей спальне.
Не знаю, существует ли такая классификация, но думаю, что картины можно разделить на две части – для музеев и для дома. Мама пишет для дома. Ее картины очень естественны, и это вовсе не значит, что они фотографичны. Они радуют глаз и не надоедают. Например, я бы не хотела, чтобы в моей спальне висела какая-нибудь мрачная картина типа «Тайной вечери» Ге, хотя в музее смотрю на нее с удовольствием.
Мои мысли незаметно промчались от маминых нотаций до «Тайной вечери», не знаю, куда бы они унеслись дальше, но опять зазвонил телефон. На этот раз, Олег. Он, почти слово в слово, повторил то, что мне говорила мама. Если мамину отповедь я выслушала безропотно, то его остановила.
— Я тебе что-то должна? — поинтересовалась я и почти воочую увидела изумление на
его лице.
— Нет, но все же, где ты была вчера вечером?
— В ресторане.
— Немецкие партнеры приехали?
— Да, приехали.
Вот так, правдиво отвечая на вопросы, можно солгать. Роберт затерялся где-то между
строк. Убедившись, что со мной все в порядке, и виной всему – выключенный телефон, Олег быстро свернул разговор. Тут я обнаружила, что телефон еле дышит, а ведь в конце рабочего дня должен позвонить Роберт! Я обошла почти весь офис прежде, чем обнаружила подходящее зарядное устройство.
Днем мне опять пришлось выступать в роли переводчика. Константин Иванович, улучив момент, сказал, что решено поднять мой оклад до восьмиста долларов, чем привел меня в замешательство, я еле сумела его поблагодарить. Надо вечером позвонить маме и сообщить. Пусть не думает, что об ее дочку ноги вытирают, ее ценят и даже весьма высоко.
Несколько раз я ловила на себе заинтересованные взгляды Бориса Петровича, что было и вовсе недоступно моему пониманию. Я уже три года работаю в кампании, он всегда проходил мимо меня, как мимо стенки. Откуда взялся интерес? Ни разу не приходилось слышать об интрижках генерального директора с сотрудницами. Надо будет Жанну расспросить, она все обо всех знает.
Впрочем, в этот день мы с Жанной больше не виделись, так как я переводила документы для наших партнеров, еле управилась к шести часам. Именно в это время за мной заехал Роберт. Я садилась в машину, случайно подняла глаза и увидела в окне второго этажа Бориса Петровича. Наши взгляды встретились, и мы кивнули друг другу. Ну, дела…
