Она сидела в туалете в обнимку с телефонным аппаратом и горестно рыдала. Молодая симпатичная блондинка, прозванная друзьями немного на французский манер — Вик, то ли через страсть ко всему французскому, начиная от истории великого государства древней Галлии и заканчивая напевной речью его граждан, то ли из-за влюблённости в Софи Марсо, исполнительницу главной роли в нашумевшем фильме “Бум”, не придумала ничего лучше, чем спрятаться в туалете от всего мира. Впрочем, спрятаться в крошечной квартирке, единственная комната которой упорно напоминала чуть расширенный гроб, было действительно негде. А повод уединиться был и очень даже серьёзный. Ровно пять минут назад зазвонил телефон, тот самый, который блондинка теперь так трепетно прижимала к тоже несколько французской, а точнее не особенно пышной, груди. Вежливый голос звонившего сообщил ей, что она стала обладательницей заветной визы, дающей ей право покинуть пределы родины. Родные и друзья тут же бросились поздравлять будущую гражданку так любимой ею Франции, вовсе не догадываясь, что эта самая будущая француженка совсем даже не горела желанием эмигрировать из своего родного, пусть и затрапезного украинского городка. Конечно, она делала всё что могла, чтобы получить это разрешение, но до последнего надеялась на отказ. Произошло чудо и с этим приходилось мириться. Самой ей и в голову никогда бы не пришло менять место жительства. Она предпочитала любить Францию из удобного и привычного родного города. Но жизнь иногда любит преподнести нечаянный сюрприз. Всё было так сказочно и странно, словно во сне. Случайная встреча, любовь, как вспышка молнии, скоропалительный брак и вот, пожалуйста, рыдания в туалете, да бурно развивающаяся тоска по родине, которую даже не успела ещё покинуть.
Когда слёзы закончились и ярко-голубые глаза, сходу околдовавшие молодого французского студента, просохли, зловредный телефон зазвонил снова. Вик нерешительно подняла трубку, опасаясь новой подлости судьбы. Послушав несколько минут весёлое щебетание Рыжика, блондинка окончательно успокоилась, ведь не зря же она во время учёбы в институте на историческом факультете преклонялась перед жёнами декабристов. Франция всё-таки не Сибирь. Живут же как-то французы и она выживет, может даже привыкнет к местной кухне, которая, единственная из всего французского, вызывала у неё некоторое недоверие. Рыжик, а если точнее, то просто Маруська, явно сияла. Это её солнечное сияние, казалось, обжигало даже через трубку телефона. Подруга жаждала поделиться какими-то сногсшибательными новостями и сохраняла таинственность, видимо, из самых последних сил. Вик невольно заулыбалась, представив её сияющие зелёные глазищи, похожие на молодые весенние листики, и даже о своих горестях позабыла на мгновение. Пообещав раскрыть секрет при встрече в их любимой кафешке, Рыжик отключилась. Слишком долго расстраиваться Вик вообще не умела, она была не из плакс. И не смотря на свой ещё очень молодой возраст, блондинка уже умела справляться с жизнью. Её внешняя хрупкость была обманчива. За рафинированным фасадом голубоглазой барби скрывался характер, если не железный, то уж кремневый наверняка. Упрямство и стойкость перед житейскими бурями были у неё в крови, хотя она об этом ещё и не догадывалась, но уже подозревала, обладая неслабой интуицией, характерной многим женщинам. Вот только любопытство своё она никогда не могла усмирить. Заинтригованная подругой, Вик птичкой выпорхнула в прихожую и быстро навела красоту, легко уничтожив следы слёз на загорелом, скуластом лице. Минуту полюбовавшись своим отражением в зеркале и вскользь отметив, что короткая чёрная юбка прекрасно подчёркивает длинные стройные ноги, а бирюзовая майка, как нельзя лучше подходит к цвету её глаз, блондинка легко встряхнула гривой пышных, волнистых волос и, крикнув домочадцам привычное :
— Я ушла, — заторопилась к месту встречи.
Кафе “Сладкоежка” выгодно отличалось от прочих кафешек в городе. Прежде всего оно было довольно новым и ещё не успело превратиться в обычный “гадюшник” для выпивох, во-вторых, в нём подавали довольно приличный кофе, и, самое главное, ассортимент десертов соблазнял своим разнообразием. Именно поэтому три подружки очень любили здесь бывать. Любимый столик у окна был свободен, что порадовало всех троих. Мороженное, кофе и десерты тоже не заставили себя ждать. Темноволосая Элеонора, или просто Элька, с тоской смотрела на свой фруктовый салатик. Тёмные глаза её, похожие на две вишни, приобрели откровенно страдальческое выражение на бледном лице, имеющем форму сердечка.
— Может пирожное, — рассеянно предложила Вик, закуривая тонкую сигарету.
— Нет! — как раненая лань вскрикнула Элька и тут же грустно напомнила:
— Диета.
Рыжеволосая Маруська хмыкнула, пожимая плечами и окидывая взглядом ладненькую фигурку подруги.
— Ты зря над собой издеваешься, Эль, — заверила она её. — Пышная грудь уж лучше, чем французская.
Рыжик хихикнула, покосившись на блондинку, не забывая отдать должное мороженому, пирожному и молочному коктейлю. Маруська вообще никогда не парилась по поводу своей внешности, что не мешало ей выглядеть всегда рыжеволосой девчонкой.
— Каждому своё, — равнодушно отозвалась Вик, отпивая глоток чёрного кофе без сахара.
Подумав минутку, Элька решительно потребовала взбитые сливки к своему фруктовому салату. При этом вид у неё был отчаянный, как у героини собравшейся добровольно бросится с гранатой под танк. Она всегда любила сладости и бороться с искушением порой было не просто трудно, а невозможно. Всегда оставалось загадкой её пристрастие к этому кафе, которое уже одним своим названием готовило к предстоящей пытке. А может она таким образом пыталась развить в себе силу воли? Нельзя сказать, что это у неё хоть сколько-нибудь получалось. Обычно подобные сражения Элька проигрывала у в первые пять минут мучений.
Нужно сказать, что в тот памятный вечер три подруги ещё не знали, что жизнь уже завязывает их первый узелок и судьба уже начала делать свой первый виток. Тот узел связал подружек на всю жизнь, а поворот судьбы разметал их по миру, словно соринки подхваченные ветром. Какой забавной бывает порой жизнь! Три такие разные молодые женщины случайно нашли друг друга и нашли, как оказалось, навсегда. Спокойная и бесконечно добрая Эля, весёлая и откровенно искренняя Маруська Рыжик, порывистая и немного отстранённая Вик. Будто бы ничто не могло объединить их, столь непохожих, как внешне, так и внутренне. И всё же они были вместе, и были привязаны друг к другу, пронеся это тепло через всю жизнь. А ведь их знакомство произошло совершенно случайно и познакомили их, как это ни странно звучит, мужчины. Маруська какое-то время встречалась с братом Вик, с которым благополучно рассталась, в отличие от его сестры. А Элю познакомил с Вик её муж, который был дружен с приятелем блондинки. Элеонора, в отличие от подруг, уже была дамой замужней и имела сына, Димку, которому Вик стала крёстной. Вскоре мужчины, разлетелись, как мотыльки, а женская дружба осталась. Она не только не рассыпалась хрустальным домиком, а, наоборот, окрепла, превратившись в незыблемый алмаз.
— Может хватит интригу разводить? — нетерпеливо потребовала исповеди блондинка у Рыжика.
— Я влюбилась! — поведала Маруська подружкам главную свою новость, не имея больше сил носить эту радость в себе.
— И что, так серьёзно? — заинтересованно спросила Элеонора, решительно погружая свою ложечку в снежную горку из сбитых сливок, украшавшую её фруктовый салат.
— Серьёзней не бывает, — заверила подруг рыжунья, и даже веснушки у неё на носике перестали выглядеть легкомысленно.
— Когда же покажешь суженого? — задала коварный вопрос любопытная Вик.
— Кого? Сашку-то? Скоро-скоро, — заверила Рыжик.
— Врёт, — хмыкнула Вик. — Боится сглазить счастье, вот и таится.
— Ну, всю жизнь-то прятать не будет, — улыбнулась добрая Эля.
— Ага, ты вот может и увидишь Маруськиного жениха, а я могу и не успеть, — загрустила блондинка, вспомнив о своих радостных неприятностях.
— Уезжаешь всё-таки! — ахнула Рыжик, но ускорить знакомство со своим любимым всё равно не пообещала. — Вот счастливая!
— Ага, — снова повторила Вик, вовсе почему-то не чувствуя себя счастливой.
— Теперь увидишь, наконец, свой любимый Париж, — протянула мечтательно Элька. — Я бы тоже хотела.
— Ну так может тогда лучше ты за меня в него полетишь, — в отчаянии предложила Вик.
— Я бы с радостью, — хихикнула подружка. — Только, боюсь меня муж к твоему Лу не отпустит. Да и Димка ещё совсем маленький. Сынишку уж я точно не оставлю.
— Да, ты совсем спятила, Вик! — возмутилась Маруська. — Ей Париж на тарелочке с голубой каемочкой преподносят, а она, как дура, ещё и отбрыкивается.
— Да ну его, этот Париж, — отмахнулась блондинка. — Мне и дома неплохо жилось. И вообще, о драконах ни слова.
— А зачем ты тогда за француза замуж выскочила? — всё ещё удивлённо поражалась непробиваемости Вик Рыжик.
— Так, дура влюблённая была, вот и выскочила, — покаялась та.
— А теперь не влюблённая? — ахнула Эля.
— Теперь не дура, — отрезала блондинка.
— Оно и видно, — совсем развеселилась Маруська. — Нет, ну ты странная, и всегда такая была.
— А я и не спорю, — ворчливо засопела в ответ блондинка. — У каждого свои тараканы в голове.
— Девочки не ссорьтесь, — тихо попросила, не любящая споров, Эля.
— Да мы и не ссоримся, — хихикнула Маруська.
— Точно, — коротко согласилась с ней Вик.
— Слушай, а может тебе тогда развестись с твоим французом? — предложила Рыжик по доброте душевной. — Тогда и ехать никуда не нужно.
— Не могу, — покаялась Вик. — Я же люблю этого лягушатника до умопомрачения.
— Тогда тебе деваться некуда, — подвела итог Элеонора. — Придётся ехать. С милым рай и в шалаше, а не то, что в Париже.
— Да знаю я, что придётся, — вздохнула Вик и вдруг предложила:
— Девочки а может напьёмся сегодня?
— Ну раз такое дело, то я, пожалуй, сегодняшнее свидание-то отменю, — протянула Маруська, прикидывая, где есть поблизости телефон.
— А я мужу скажу, что буду поздно и пьяная, — поддержала начинание Элька.
Телефон и коньяк нашлись очень быстро, словно только и ждали, чтобы их потребовали.
Вскоре самолёт унёс блондинку в далёкую загадочную Францию, которая проглотила её на долгие годы, упрямо не отпуская свою нечаянную жертву. А через несколько лет Маруська Рыжик вместе с мужем и маленькой дочуркой уехали жить в Россию, оставив на перроне вокзала грустную Элю, жизнь которой словно застыла каменной стелой, не желающей меняться ни на йоту. Жестокий быт вонзил в бедняжку свои острые когти, лишая свободы и радости перемен. Лишь редкие весточки из Франции и нечастые встречи с гостями из России развеивали её тоскливые будни, под названием жизнь.