Воробей 1. Любовь и месть.
«Поломать может жизнь – это да,
Но не всех удаётся согнуть».
Михаил Круг
-« Ах, мама, мама – ты ж мой адвокат, любовь не бросишь мордой в снег апрельский,
А завтра выведут на тёмный двор солдат и старшина скомандует им – «целься».
И будет завтра ручеёк журчать другим, и зайчик солнечный согреет стены снова,
Ну, а сегодня скрипнут сапоги и сталью лязгнут крепкие засовы».
Молодой вор, сидящий в камере здания Петровки 38, глубоко задумался над словами этой тихо напеваемой им песни.
-« Эх, мама, мама и зачем только ты меня родила? Да и что за человек была ты – мама моя, ведь не видел я тебя ни разу в жизни своей!» — размышлял про себя Андрей, пока мысли его не были прерваны визгом скрипнувших петель двери камеры.
-« Воробьёв, на выход! К следователю!» — скомандовал из коридора надзиратель.
Андрей поднялся с корточек, оторвав спину от шершавой стенки, и размял слегка свои занемевшие от долгого сидения в неудобном положении мышцы ног.
-« Лицом к стене! Руки за спину!» — конвоир зычным голосом отдавал команды, досконально заученные им за долгие годы его тюремной службы.
-« Как же достала, в натуре, эта бодяга – допросы, камера, базар пустой, ни о чём! Попытки героические эти следователя меня в страх вогнать. И главное – о чём тема? Никак я в толк не возьму» — Андрей, размышляя по пути к допросному кабинету, никак не мог для себя ответы, ведь знал он точно то, что за ним ничего такого, чтобы зацепиться МУРовцам, нет.
Конечно, пятью годами ранее майор по-любому бы с ним так долго не базарил. А мог бы запросто по собственной прихоти и к стеночке пристроить. Хорошо, что времена сейчас изменились. Потеплело довольно после неожиданной и скоропостижной смерти Вождя всех народов, беспределу и в мусарне поубавилось. Что же всё-таки этот следователь МУРа по особо важным делам Георгий Жонов имеет против него – гражданина Андрея Воробьёва?! Что-то не состыковка, в натуре, выходит какая-то, он же «важняк», а со мной попусту время мурыжит. Ох, чую, непростая тема здесь присутствует. И где же я прокололся? Вроде в делах чисто всё.
Андрей ощутил сразу где-то в глубине души своей неясную ещё догадку, что не по воровской теме присел он в этот раз в камеру, чувствуя от следователя во время допросов, едва-едва заметную личную неприязнь.
За мыслями этими, потоком размышления плывущие в голове, Андрей шёл хорошо знакомым уже сложным и путаным маршрутом коридоров подвала Лубянки, пока не упёрся в знакомую дверь, услышав голос надзирателя:
-« Стой! Лицом к стене! Товарищ майор, подследственный Воробьёв доставлен».
-« Ясно, старшина. Побудь за дверью» — ответил следователь.
Конвоир, детина огромного размера, остался в коридоре, молча, прикрыв дверь.
-« Бля буду, вроде дверь такая же, как в камере, но не скрипит!» — отметил про себя Андрей и, войдя в кабинет, остановился перед столом, за которым стоял следователь, доложив по тюремной форме:
-« Подследственный Воробьёв прибыл, гражданин начальник!».
-« Ну, здравствуй, подследственный Воробьёв! Как поживаешь? Камера ещё не надоела тебе?» — спросил следак.
-« Ну, гражданин следователь, не скрою, на воле-то по любому получше будет. Хотя, знаешь и там, на воле в каком-то смысле камера, режим содержания только другой!» — ответил ему тон в тон Андрей.
-« Слышь, Воробей, это кому как. Кто же тебе не даёт работать честно на благо нашей великой родины? Не в камере ты сидел бы, если, к примеру, ударником производства на каком-нибудь заводе был» — сказал следователь.
-« Ну, знаешь же, гражданин начальник, не моя это тема – ударный труд. Хотя так, наверное, и проще жить было бы. Только жизнь, начальник, такая штука – два раза её не начнёшь. Мне точно начинать поздно уже. Я в своей теме» — ответил Андрей.
-« А всё-таки, Воробей, попробовал бы начать жизнь свою ещё раз заново! Поехал бы на комсомольскую стройку какую-нибудь, стал бы там уважаемым человеком. К примеру, бригадиром, руководить ты умеешь. Выбор же сейчас есть, пожалуйста, меняй жизнь свою. Не то, что раньше было – собрали вашего брата и за 101-й километр от столицы нашей – города Москвы, или, вообще на Колыму какую!» — не унимался следователь.
-« Вот же разошёлся, не унимается, бля буду, прямо агитатор ударных советских пятилеток! Надо же было мне помечтать вслух при нём о жизни своей. Во промашку дал, хотя, может и я из него чего интересного вытяну относительно непонятного мне моего присутствия здесь» — подумал Андрей, а вслух сказал: — « Гражданин начальник, а может, всё-таки о деле поговорим? В натуре тебе говорю – поздно агитировать меня, это ты и сам точно знаешь. Это я просто помечтал вслух при тебе. Люблю иногда помечтать. Нутро у меня такое. Так что, давайте, гражданин майор, начистоту побазарим с тобой относительно присутствия затянувшегося уже здесь моего. Ведь не за комсомольскую стройку меня сюда агитировать на воронке привезли! Скоро неделю уже сижу в камере в непонятках. Вроде грехов ни пред буквой закона, ни перед МУРом не имею».
-« Ну, гражданин Воробьёв, заиметь, а точнее скажу я тебе, проявить в теме скользкой твоей деятельности тебя, как афериста, пусть даже высококлассного, не так уж и трудно. При желании моём и моих возможностях. Только не об этом сейчас я хочу с тобой поговорить, о другом. Мешаешь ты мне, гражданин Андрей Воробьёв, но в несколько неожиданном, как недавно выяснил я для себя, плане. Скажи, ты знаком с Фоминой Ниной?» — спросил следователь.
-« Ни хрена себе, вот это, в натуре, неожиданный расклад! – подумал Андрей – а Нинка то тут причём?!». И затем вслух сказал, никоим образом не выдав своего удивления:
-« Да ладно тебе, гражданин начальник, прикидываться. Раз спрашиваешь, то выяснил, прояснил уже про наше с Ниной знакомство. Ну да, есть у нас с ней, Ниной, определённые отношения. Но сугубо гражданские, человеческие, МУРу, я прикидываю, совсем безынтересные. Или МУР теперь амурными делами занимается, а гражданин майор?» — делая ударение на слове « амурные», начал прикалываться Андрей.
-« Нет, Воробей, нам тут своих дел, кроме амурных, других дел хватает. А с такими как ты работы просто завались!» — уловив подковырку Андрея, следователь всё же сумел сдержаться.
-« Тогда, вообще, не въезжаю, гражданин майор, что я здесь делаю. Нина гражданка сознательная вполне, стучит и стучит себе на машинке в госучреждении. Я думаю так, что претензий у МУРа к ней нет никаких». – сказал Андрей.
-« Ну, Воробей, знаешь же ты поговорку про МУР: «Помни про МУР и не будешь хмур!». Это к слову пришлось. А о Нине я с тобой в другую тему побеседовать хочу, так сказать в личной беседе, без протокола» — ответил следователь.
-« Ну ладно, майор, хорош уже, мурыжить. Вскрывай карту, давай в открытую играть! Что тебе от меня -то понадобилось? – спросил его Андрей.
-«Ну, хорошо, Воробей, открыто, так открыто! Вот что я тебе скажу — оставь Нинку в покое, она не для тебя! Всё равно ничего не выйдет у тебя с ней. Тебе же жениться по твоим понятиям не положено. Вор же ты законный, хотя и молод ещё. А у меня, признаюсь тебе честно, планы относительно Нины достаточно серьезные! – сказал майор Георгий.
-« Ни хрена себе, гражданин начальник, расклад в натуре получается весьма необычный! Я там голову в камере сломал на тему пребывания моего здесь, а, оказывается, у нас с тобой, типа, соревнование, соперничество, по теме любовной вышло! Только к чему же ты меня к разговору этому на воронке подвёз, да ещё в камере выдержал трое суток с лишком?! Что ты, начальник, малость в себе не уверен, чтобы самому с Ниной объясниться?» — искренне изумился Андрей.
-« Да ладно тебе, Воробей, не ёрничай! Где бы я ещё, как ни здесь, смог спокойно поговорить по душам? Ведь не на хату же мне к тебе идти?» — сказал майор.
-« Ну да, точно это, как-то мы с тобой по жизни разными дорогами ходим. Только и здесь, майор, я считаю, базарить нам тоже не о чем. Ты просто в тему эту у Нины сам поинтересуйся. Это ведь ей ведь решать с кем быть, раз уж такое дело вышло! Она же не чемодан на вокзале, который без присмотра оставили. Чё мне-то её с тобой делить?!» — сказал Андрей.
-« Ну, спрашивать её об этом, я считаю, дело третье. Да и маячишь ведь ты возле неё постоянно, типа, любовь у тебя к ней!» — ответил майор.
-« Слы+шь, начальник, любовь – тема вольная! И даже ворам, таким как я, не запретная. Только вижу я, что ты какой-то не решительный в этом вопросе! Ну да ладно, не парься ты, я сам у Нины спрошу, что она думает об этом. Ну, в смысле, о тебе, обо мне. Пусть она сама решит. Выберет тебя, отвалю без базара в сторону, слово вора!» — твёрдо сказал Андрей.
-« Не, Воробей, давай по-другому. Ты свалишь по-тихому вообще из Москвы и решено дело. Нинка пострадает немного, да успокоится. А тебе что просторов необъятной Родины нашей мало?! Отвали в сторону, да живи себе спокойно!» — сказал майор Жорка.
-« Ха, сказанул ты. Просто у тебя как-то всё на словах! Ты чё, в натуре решил, что я из-за бабы от дел отойду?! Слышь, может застрелиться сразу?! Ха! Да и кто же это меня на этих самых необъятных просторах с распростёртыми объятьями встретит? Каждый со своего места и темы кормится. Это, на первый взгляд, она просторная, Родина. А мне по жизни, временами, и в большой Москве тесновато бывало» — ответил Андрей.
-« Ну что сказать тебе, гражданин Воробьёв? И другие места есть, где тебя принять могут и работой обеспечить. И даже, скажу я тебе, места эти совсем не столь отдалённые от столицы!» — с проступившей угрозой в голосе, сказал следак.
-« Да ладно тебе, сплюнь, гражданин майор, а то этап мне накаркаешь! Упаси меня, Господи и почитание моё уголовного кодекса РСФСР!» — с юмором вкрутил Андрей.
-« Вот-вот, Воробей, так и может дело твоё устроиться. Говорю я тебе, вали по-тихому, а то ведь и этап тебе можно будет организовать куда-нибудь в Сибирь, а то и подальше, на северо-восток, в края магаданские!» — угрожающе уже пригрозил следак.
-« Да что же ты так усердствуешь так, гражданин начальник? Только без толку это всё, время ты зря тратишь! Я тебе слово своё сказал. Остальное – пена, пустой базар! Об остальном Нинку спрашивай! Всё, баста!» — твёрдо сказал, как отрезал, Андрей.
-« Короче ясно, Воробей, не получилось у нас с тобой разговора. Как и понимания не произошло. Ну ладно, тогда по-другому будет. Иван, заводи её!» — крикнул следак надзирателю.
Дверь в коридор открылась, и Иван завёл в кабинет молодую женщину с таким до боли знакомым Андрею тонким, стройным, очень даже изящным силуэтом.
-« Ну вот, Нина, погляди на знакомого своего гражданина Андрея Воробьёва! Узнаёшь ли ты в нём того человека, кто так долго и красиво ухаживал за тобой? Давай-ка я представлю тебе его в ином ракурсе, во всей красе, более правдиво. Перед тобой, Нина, сидит довольно известный в определённых кругах, и, я вынужден признать, пользующийся довольно весомым авторитетом, вор в законе и аферист по кличке Воробей. Да-да, Нина, именно так и есть! Вор законный! И, скажу тебе точно, не увидела бы ты его, да и, скорее всего, не встретила ты его в жизни своей, если бы не изменилось после 53-го года отношение к ихнему брату.
Так что вот посмотри на него во всей красе его, Нинуля!» — сказал следователь МУРа майор Георгий.
Нина испуганно, не осознавая ещё до конца умом своим, сказанной Георгием длинной тирады, бросила кроткий, робкий взгляд на Андрея и прикрыла свои испуганные чёрные глаза, взмахнув длинными, красивыми ресницами.
-« Привет, Нина! Привет, любовь моя! Извини, сегодня я без цветов! Майор не предупредил меня, что я на свиданку с тобой еду. Да и с коньячком араратским, как видишь, облом! Как же это вышло-то так, Нина, любовь моя? Ты и со мной и с ментом этим – майором Георгием встречалась одновременно?» — тихо и ясно спросил Андрей.
-« Ну, Андрей, так получилось. Не вини меня, не виновата я. Просто вышло так. Не ожидала я этого» — ответила ему, едва слышно, Нина.
-« Хм, вышло. Вот что я тебе скажу, Нина, неожиданно из человека наружу только очень неприглядное может выйти. И случается с ним такое, когда он сверх меры всякой объедается! – сказал Андрей резко и тут же добавил – или ты голодна, чем была? А, любовь моя? Только, слышь, я не про жратву спрашиваю!».
Андрей в упор взглянул на Нину.
Та опустила глаза к полу и только тихо, очень мягко вздрогнув своими хрупкими плечами, вздохнула.
-« Ладно тебе, Воробей, отстань от неё!» — вмешался в общение их следователь.
-« Отвали, мент! – вскипел Андрей – Что ты, в натуре бля буду, то ей, то мне указываешь что говорить, а что нет! Может её, Нинкину жизнь за неё проживёшь, да и мою заодно?! Чё ты тут за цирк устроил?! В натуре, правда, твоя, базара у нас с тобой вне стен Лубянки не вышло бы ни хрена!
Мент ты есть и душа у тебя ментярская! Всё вы, бля буду, по жизни государственные полномочия под жизнь свою личную подгоняете. Всё, короче, кончай эту комедию, уводи меня! А тебе, Нина, скажу, не будет у тебя счастья с ним! От тебя ему только красоты твоей нужно да тела молодого. Ещё вспомнишь ты наши с тобой нежные ночи!».
-« Ах, ты, сучёныш! Менты да законы тебе не в жилу?! Сам-то ты живёшь как? По законам? Или по понятиям своим? Сколько людей ты по жизни на тот свет отправил, согласия их не спрашивая? А, Воробей?» — вскричал майор.
-« Ты на меня, майор, чужого не грузи! Понял?! Мокруха – тема не моя! Я только тем, кто жирует излишне на добре народном, похудеть побыстрее помогал! Это для их же здоровья процедура пользительная! И тебе я, ментёнышу, при случае, с удовольствием бы помог! О! Точно! Не мент ты даже, а ментёныш – раз бабу сюда на разбор между нами, устроенный тобою, привёл! Как это только ты в мусарне своей до майора-то дослужился? – откровенно уже, злил следователя Андрей.
-« Чё сказал? Чё, ты сказал, гад? Я за звёзды эти кровь на фронте проливал, пока ты тут прохлождался!» — вспылил Жорка.
-« Мал я тогда был, что бы воевать. Да от голодухи пух в детдоме. А приведись, не хуже тебя воевал бы. И не за звёзды твои-мои, а за Родину, землю свою – успокаиваясь, сказал Андрей и добавил дерзко – и за какие только боевые заслуги тебя, майор, в МУР взяли? Уж не в СМЕРШе ли ты своих боевых товарищей под пулю ставил?».
-« Ну, всё сука, ты меня достал!» — сказал Жорка и, подойдя к Андрею, наотмашь, резко, ударил его в лицо.
Андрей слетел с табурета, плашмя упав телом возле двери. Из рассеченной брови его алой струйкой побежала кровь.
-« Иван, продолжи! – приказал надзирателю следователь Жорка – пусть свои звёзды увидит!».
Иван, со знанием дела, с разбегу вложил сапогом по Андрюхиным рёбрам. Потом начал пинать Андрея по бёдрам, голеням, дубася тело его пинками с диким, остервенелым азартом, всё больше и больше откровенно входя от этого во вкус, и явно получая от экзекуции животное удовлетворение.
Боль от ударов сапог надзирателя слилась воедино в одно бело-розовое облако, затмившее восприятия Андрюхиного разума.
И этим мутным, изменённым теперь дикой болью, сознанием своим Андрей воспринял как, с шумом и грохотом недалеко от него упало ещё одно человеческое тело.
-« Нина! Нина! Что с тобой, Нина?! Очнись! Что ты? Хрен с ним, с этим Воробьём! Нина, очнись!» — Жорка – мент хлестал по белому, совершенно бледному, обескровленному лицу женщину, пытаясь привести её в чувство.
Потом следак, обернувшись к надзирателю, скомандовал: « Стой! Иван, стой! Прекрати! А то ещё убьёшь его. Хорош, говорю! Достаточно с него будет на сегодня. Тащи его в камеру!».
Андрей прямо сейчас, как бы со стороны, наблюдал за тем, как Иван за ноги поволок тело его, пятясь задом к двери, в коридор. Одновременно с этим он видел как медленно, от хлёстких ударов Жоркиной ладони, приходила в сознание Нина, открывая свои удивительно прекрасные глаза.
-« Да, в натуре, какое завораживающее зрелище! Как же удивительно красиво смешалось сейчас всё здесь: чувства, эмоции, тела наши…» — мыслил Андрей в сознании своём, уплывая невесомым облаком вслед за своим телом, исчезнув в глубине мрачных коридоров.
Вот и сейчас, почти что всё полностью, до самых мелких деталей, вспомнил Андрей Воробьёв, стоя поздним вечером в тени улицы напротив Нининого дома, поджидая её.
Только один момент он вспоминал с огромным трудом, через силу, то и дело, отстраняясь от него. Тот самый момент, когда он опять, снова и снова, возвращался в избитое, изломанное, брошенное на бетонный пол камеры, тело своё. Возвращался неохотно, вновь и вновь теряя сознание. И только настойчивое, дикое желание его, Андрея отомстить менту Жорке, взяв реванш за огромное унижение и растоптанное сапогами надзирателя Ивана самолюбие, дало сил ему всё-таки вернуться. Вернуться, чтобы потом, пройдя через эту дикую боль возвращения в тело, залечить свои раны.
Андрей сжал в ярости ладонью своей рукоять наборной финки в своём кармане.
-« Ну, ментяра, заплатишь ты сполна за унижение моё! Сучёныш! Сполна получу с тебя, гад!» — думал Андрей, трясясь в нервном ознобе сильнее, чем от осенней промозглой погоды.
Тут он услышал звуки шагов, идущих в сторону дома, людей увидел, затем, как возле подъезда в свете фонаря остановились мужчина и женщина. В них Андрей узнал Нину и Жорку-мента.
Жорка привлёк к себе Нину, желая обнять её.
Андрей резко вышел из тени своего укрытия и, быстро подойдя к ним, сказал: « Привет, Нина! Привет, любовь моя! И тебе привет, моя разлука! Точнее – мой. Лови, мент!».
Со словами этими и с размаху правой руки Андрей вонзил по рукоять, под самое сердце Жорки финку, предупреждая одновременно другой рукой своей движение милиционера, потянувшегося к кобуре за своим табельным ТТ.
Потом он отстранил в сторону Нину, не оборачиваясь к ней, и, подхватив под руки слабеющее уже тело милиционера, взглянул прямо в его глаза, которые уже начало покидать сознание.
-« Прощай, мент! Прощай, Жорик, бесчестный соперник мой! Вернул долг я тебе свой сполна, но знай же – не из-за бабы. За себя я с тебя спросил. Теперь дела наши с тобой, как в доброй бухгалтерии – в полном ажуре! Мы в расчете!» — взгляд Андрея скользнул по Жоркиному лицу, остановившись, на дрогнувших еле уловимо, губах его.
Андрею показалось, почти явно, отчётливо и чётко, как с Жоркиных губ, дрогнувших в последний раз, слетела еле-еле живая, затем застывшая фраза: « Спасибо, тебе! Спасибо, брат!».
И полностью, до самой глубины души своей, воспроизведя эту застывшую на мертвых Жоркиных губах фразу, Воробей, вскипая в дикой ярости, метнул в Нинкину сторону мысль: « Сука! Блядь, ты даже финки моей не достойна!».
Затем он аккуратно опустил тело Георгия, прислонив его к фонарному столбу. Взглянул на рукоять финки, торчащей из груди тела, отметив про себя, что очень рада будет уголовка МУРа оставленным, словно имени на визитке, пальчикам Андрея Воробьёва, давно уже присутствующих в ихней картотеке.
Глядя на выражение безжизненного лица Георгия, Андрей заметил, что в самые последние мгновения, когда жизнь навсегда оставляла это тело, взгляд его переменился.
И теперь в безжизненных, застывших навечно, глазах его застыло нечто незнакомое Воробью, светящееся каким-то неизведанным ещё, умиротворённым светом. Будто узнал человек Жорка в последний миг своей жизни то, что позволительно Свыше узнавать человекам только в эти самые мгновенья.
И, осознав это, человек Андрей Воробьёв, встал, выпрямившись, и не взглянув на Нину, пошёл прочь.
И не было сейчас Андрею никакого кайфа от этого взятого здесь им по его воровскому закону с милиционера Георгия реванша, от этой неизбежной его правоты по понятиям.
-« Прости меня, Господи, ибо не оправдал я надежд твоих! – наверное, первый раз в жизни своей Андрей обратился к Богу и подумал затем – а ведь Жорка-Георгий, глядишь, и скоро свидимся мы с тобой там – на Небесах! Да и, видать, скоро это будет, не задержусь я долго здесь – это уж точно! Что-что, а МУР это мне железно гарантирует.
Жаль только одного, что ни я, ни ты, Жорка, не долюбили нашу Нину-любовь! Да и она теперь, сучка, по ходу недолюбленная останется».
-« Что поделать, иногда и двоим, бывает тесно здесь, на Земле! Может там, в Небесах, свободнее будет?!» — подумал Андрей Воробьёв и, остановившись, долго-долго смотрел в тёмное, холодное, звёздное небо.
Написано мною 14 ноября 2010 года.
Сергей Трофимов,
« … Любовь – нежная, гордая птица!
Любовь – вечного Неба дитя.
Любовь бродит голодной волчицей,
И нас,
И нас убивает шутя».