Мне было пять лет, когда во Доме культуры по соседству с нашим домом объявили набор в балетную студию детей моего возраста. По тем временам в этом был определённый шик, некое подобие приобщения к прекрасному. Многочасовой отбор я прошла без особых усилий, физические данные мои оказались подходящими — маленькая, лёгкая и гибкая… Раскошелиться моей маме пришлось только на новенькое трико и чешки. Настоящие пуанты были только у одной девочки из нашей группы. И я никак не могла взять в толк, чем лучше её старенькие грязные и смешные тапочки с ленточками, моих абсолютно новых. Но дети мало задумываются над такими вещами, потому и я быстро выкинула свои вопросы из головы. Поначалу всё шло очень даже хорошо. Растяжки мне давались без проблем, простейшие элементы (позиции ног, рук, плие) я также схватывала на лету. Я видела, как наказывали других. Для этого наша руководитель всегда держала в руках длинную черную указку, которая оставляла красные полосы на худеньких ляжках тех девчушек, которым не удавались разучиваемые па. Мне пока это не грозило. Мои небольшие успехи, если честно, сделали меня несколько небрежной в занятиях, но, не смотря на мимолётные замечания, я всё также была лучшей.
Месяца через два мы стали осваивать прыжки и уже готовились к нашему первому спектаклю к Новому году. Не помню какое либретто было, и было ли оно вообще. Мне досталась роль стрекозы. Репетиции стали более длинными и очень утомляли. Я начала допускать ошибки, поэтому и случилось очевидное — по моим ягодицам проехалась знаменитая указка. По природе своей самолюбивая и упрямая, удесятерённая любовью моих родителей, у которых я было поздним ребёнком, моя натура взбунтовалась. Но лет мне было слишком мало, чтобы бунтовать в открытую. И принялась придумывать, как же избавиться от походов на экзекуции ( первый опыт отмазок). Все мои отговорки не принимались принципиально. Об истинной причине я не могла сказать маме, чтобы не прослыть ябедой.
Уставшая после работы мама тащила меня на очередную репетицию, а я молча проливала » крокодильи» слёзы. Наконец, до неё дошли мои всхлипования, и она спросила:
— Ну, что у тебя в этот раз?
— Зубки болят.
— Ну, хорошо. Мы сегодня не пойдём на репетицию. Одну пропустишь ничего страшного не будет.
Последний козырь был принят родительницей теперь безоговорочно, потому что она знала о моём паническом страхе перед зубным врачом. На следующий день она и повела меня туда. Зубы мои были в полном порядке, и поэтому мудрая женщина в маске по самые глаза, решила понять причину моего визита к ней. Мамы рядом не было, и я честно призналась доброй тётеньке в своём вранье. Выслушав моё признание, она только покачала головой и сказала, чтобы я посидела в коридоре, пригласив в кабинет мою маму. Что врач ей там сказала, я не знаю, но моя балетная карьера на том закончилась.