Крупозный, отечный камень, скользкий, жирный на ощупь –
стены домов. Весь город – во вздрагивающем полусне.
Видимость оживленья переполняет площадь.
Однако и здесь реален лишь серый, саднящий снег.
Рыжие пятна огней, пляшущие искры
над трубами, а также расписное оконное стекло –
отчего-то приковывают взгляд, будят забытые мысли,
отыскивая в сознании бессмысленное слово «тепло».
Я позабыл свой голос, так же, как облик. Застывший
разум не в силах нащупать связующую нить.
Так и брожу сутулой снежною пустышкой,
даже не удивляя, что уж там говорить
о страхе былом… Как будто и не было вовсе. А, помнится,
поступь мою неслышную нельзя было не распознать.
Бывалые, крепкие люди, не успевая опомниться,
сами брели навстречу, теряя и голос, и стать.
Я время не тратил попусту – только меня и видели!
Соседи, жильцы, сожители -пялились из окон.
Я жил, удивляясь наивному самодовольству властителей –
что значит в сравнении с явным – незримый, тайный закон.
Угрюмое бормотание, как рашпиль заржавленный, кашель
теряются в подворотнях, в сплетеньи людских путей.
На площади падает снег, становится пресною кашей.
В живых, освещенных окнах мелькают фигуры людей.