И тогда Иван, невесть откуда взявшийся, и не ведающий, что творит, собрал свои рукописи (на флэшке, в электронном виде) и двинул по адресу, приобретённому в газете, случайно усмотренной на Лубянке на макулатурно- букинистическом развале у остова памятника Железному Феликсу среди множества народу у старичка инвалида. В сей момент, из туч, вырвалось и ярко засветило, и пригрело, в этот холодный майский День Победы, обещанное мэром солнышко — на полчаса.
Коммунисты митингующие, расположившиеся у главного входа в знаменитое мрачное здание, потихоньку закруглялись. Ещё кто-то из остатних кричал, привлекая внимание одураченных сирых, убогих и стариков – с самодельными плакатиками.
Адрес никак не давался, не помог никто: ни сестра-москвичка, коей звонил, ни молодой наряд милиции, ни случайные прохожие – никто не знал, где находится проспект.
Купил Иван на последние деньги в толпе Казанского вокзала карту Москвы с рук бедствующей женщины неопределенного возраста. Прорвавшись через метро и побродив, как следует среди людей и машин, на проспекте Комсомольском, в старинном помпезном, с колоннами, подъездом ко двери и множеством вывесок, здания Дома культуры, нашёл Иван, после невнятного вахтёра-охранника, в узком тёмном коридорчике за обшарпанной дверью редакцию газеты.
Дородная женщина опоздавшая, с явными признаками хорошо увядающей красоты, строго попросившая подождать, молвила в тесноте приёмной, что сей же час прочтёт, и вдруг подобострастно объявившая, что он, Иван, есть самородок, и она покажет опусы его – редактору, как только он будет.
-А когда будет? – спросил Иван для интересу.
-Он сейчас паломничает на святых землях, явится через неделю, — и она обязательно покажет, ещё раз повторила женщина-секретарь.
-Анна Стефановна, Вы не порекомендуете, куда мне ещё обратиться?
-Порекомендую, — доброжелательно, мягко сказала дама из-за монитора.
Иван поднялся по крутым безлюдным лестницам на второй этаж, и, извилистыми узкими коридорами с неожиданно широкими холлами, дубовыми дверьми с презентабельными табличками, уткнулся куда надо.
Ивана встретили, но не через полчаса, а на другой день. Демократично.
Иван перешёл проспект, ориентируясь на церковку Николы в Хамовниках, направляясь в дом-музей Л.Н.Толстого. Чтобы посмотреть на конторку, за которой Лев Николаевич создал «Войну и мир». Ростом граф, как поведала экскурсовод Валентина Евгеньевна, был 182 см.
В церковь Иван так и не насмелился войти, постоял под навесом из железа, посмотрел, как совсем не смиренно шмыгают туда-сюда прохожие-прихожане, у входа стряхивая с зонтиков воду дождя.
В сумрачной, захламлённой газетами и прочей печатью, комнате с компьютерами и столами, стоял мужчина: одутловатый лицом и фигурою, с не то многодневной щетиною, не то редкой бородою; вид его был нездоров, однако был он подвижен, уверен, с блеском в глазах. Редактор. Тут же ещё кто-то толокся.
-Читать не буду, — объявил редактор от столика в углу комнаты, куда он бодро передвинулся, и добавил, — Володя, скинь там… на «рабочий стол».
Напряженно — ехидный, с услужающими инстинктами, Володя в такт шефу спросил:
-Писатель?
-Да вроде как … пишу.
-Так писатель, или…
-Писатель!
-Классик? – смотрит Володя со стула.
-Будущий!
Володя выпрямил спину.
-Что там у нас?
-Выберите только эти два рассказа, этот – первый.
И вновь сыграло роль магическое название Вики.
-Ну-ка! — попросил вежливо от монитора человека редактор.
И принялся редактировать, не особо спрашивая согласия автора, вернее совсем не спрашивая: и вкривь и вкось, и сбоку, и с другого боку, и сверху, и снизу. Иван молча наблюдал за процессом. Острота и смысл рассказа уходили куда-то сквозь экран посредством хитрой электроники.
-Пусть его, — думал Иван, — так уже было, и не раз, вот теперь и в Москве — рукописи не горят.
Довёл-таки до конца правёж, устал, встал – снова к столику, налил.
-Будешь? – кивнул на стакан с красной бурдой. — Ну, смотри, — выпил, крякнул.
-Писатель ты, конечно, замечательный, но…
Володя вновь ехидно хрюкнул со своего места.
Иван не мог потом вспомнить, чему его учил редактор, постарался быстрее забыть. И забыл! Иван любил сам критиковать. Помнил Иван, как редактор спрашивал об образовании, занимается ли охотою, рыбалкой…
А зря забыл. Между прочим, редактор учил, как писать правильно. Он, взглядывая, как оказалось, ясными острыми глазами на Ивана, внушал:
-То, что я тебе говорил, где и что нужно подправить, если ты всё это сделаешь и учтёшь – будешь жить, как король! Нет! Как падишах — долго, богато и счастливо! Ты понял?!
-Да, да, понял, – кивал Иван.
-Ну, ты понял? – спросил ещё раз редактор, заглядывая строго в лицо Ивана.
-Да, понял.
-Тогда иди.
И пошёл Иван.
Иван звонил один раз в месяц. Звонил и Анне Стефановне, женщина деликатно дала понять, что нужно платить, и скромно назвала сумму за объём строк.
Прошёл год.
-Год? Год, да, год – это много. Торжественно обещаю, в ближайшем номере…
-Ой, спасибо, Николай Степаныч! Я скоро приеду и привезу Вам алтайского мёду. И рукопись, на всякий случай.
-Да, да…, — всё так же отвечал редактор.
Прошло три месяца. Купил Иван на Новокузнецкой в Доме мёда на последние деньги банку мёду, пришёл в, до боли знакомый, дворец ко Николай Степанычу.
Редактор бороду не сменил, сам же стал ещё дороднее, стал академиком, но хлопотливой ловкости не утратил. Тут же взял в свои руки абсолютно не измененную рукопись, листая и приговаривая: «Щас, щас… я её, голубушку, в номер», — бодро вынес в коридор. И вернулся.
Иван, видя к себе хорошее отношение, не стал ждать более удобного момента, в присутственной комнате при посетителях (мужчина и женщина рылись в газетной хлами), кои и не собирались уходить, подал, в газетку завёрнутое…
-Что это?
Иван широко и радушно улыбался.
-Мёд? — тиснул редактор в пакете. И вдруг бодро засуетился.
-Еду на Шукшинские чтения, — всё так же остро, мимолётно взглянул на Ивана.
-Здорово! Там и встретимся! А как бы… это… у Вас же есть телефон?
-Но там роуминг… Я как-нибудь другую сим-карту вставлю.
-Хорошо, я Вас там увижу, на Пикете.
-Да, конечно, встретимся, и …, — он распахнул объятия и жамкнул воздух. Всё это он говорил и показывал уже в коридоре. И скрылся за дверью своего кабинета.
Иван и не собирался летом на родину, ему нравилось жить в Москве. Он съездил осенью, осень он любил, да и нужно было помочь старикам с уборкой урожая.
В ноябре Иван вновь предстал пред светлые, только что появившиеся, очи Николая Степановича.
-Мы вот только что посмотрели с Евдокией Никитичной все прошедшие газеты — нет, — сказал Иван, глядя на жену редактора.
-Да, я тогда сразу прочёл, хотел поставить в номер, как договаривались, а там такое…, — заговорил редактор раздражённо, глядя на экран монитора. – Если это напечатать, как я им, там, в глаза потом буду смотреть?! Да их всех, и меня в том числе, отовсюду выгонят!
-Да вроде бы все живы. Они же напечатали, правда, кое с какими поправками.
-Вот именно, с поправками. Если Вы согласитесь на поправки, в первом рассказе, ну а второй — нет и нет.
Иван видел улыбку жены Николая Степановича.
Редактор пошёл расточать словеса по второму кругу и когда вышел с предложением во второй раз – напечатать в его хорошей редакции…
-Николай Степаныч! – прервал Иван . — Я согласен! – и не останавливаясь. — Здесь сегодня творческий вечер, посвященный… Вход свободный?
Николай Степанович поднял на Ивана тёмное, мутное лицо.
-Да, конечно, скажи там, что писатель такой-то, из…
-Хорошо, прощаться не будем, надеюсь, увидимся ещё… в зале.
Редактор испуганно сморщился, откликнулась и жена его, что-то забормотал вдогонку. Иван уже вышел в коридор, он шёл на чествование, в связи с 60-летием, Народного писателя Республики Саха Николая Лугинова, написавшего известный роман «По велению Чингисхана».
Истаяли весенние сосульки, и поднялся Иван по знакомой лестнице на второй этаж. Иван решил не упоминать о надвигающейся двухлетней дате.
Он помнил телефонный разговор: редактор вновь открестился от своего обещания, и, почитая себя за должника Ивана, в очередной раз торжественно обещал напечатать… другие рассказы.
Иван отдал секретарю свои рукописи, взял все имеющиеся здесь литературные газеты, журналы, запихнул пук в сумку и вышел на воздух улицы.
Он уже знал, что будет делать дальше.
2009г.