Все знают, что ревность – чувство поганое, и до добра никогда не доводит, но так уж человек устроен – ревнует и всё тут. Ревнуют молодые особи, ревнует народ постарше, даже дяди и тёти очень солидного возраста не застрахованы от этой напасти.
В нашем доме, на втором этаже жила одна немолодая семейная пара, женщину звали Валюша, а мужчину – то ли Иван, то ли Михаил. Валюша была обычной русской бабой: рослой, в меру упитанной, с характером весёлым и незлобивым. Мужчина же был маленьким и щупленьким, вес имел бараний, да и характер, похоже, от этого же животного позаимствовал. Он постоянно терроризировал Валюшу, устраивал ей истерики и скандалы, иногда даже бил. И, хотя Валя могла бы одним ударом уложить этого зарвавшегося мужичонку, она, почему то, этого не делала. Сказать, что терпела насилие из-за детей, чтоб их отца не лишить, так нет – детей у них не было, ну, наверное, просто терпеливая была. А, может, она любила этого прыща, ведь такое тоже иногда бывает.
У этой пары одно общее увлечение было – выпить любили, и иногда надирались так, что даже на работу не ходили. Пили, чаще всего, дома, вдвоём, как говорится: в тихом семейном кругу, но иногда к ним и гости приходили.
Вот, как-то раз сидят они на диване, бутылочку открыли, выпивают-закусывают, телевизор смотрят, можно сказать, жизнью наслаждаются. А в это самое время приходит к ним один знакомый, коллега мужа по работе, и, по совместительству – страстный поклонник спиртных напитков. Бутылка быстро заканчивается, надо кому-то в магазин идти, ещё водочки прикупить. Валю не рискнули отправить – она уже порядком набралась; гостя неудобно посылать, вот и пришлось хозяину собрать в кулак расшатанные нервы и идти. Идти ему не хотелось, он боялся оставить Валюшу наедине с посторонним мужчиной, не то чтобы не доверял им, просто сомневался, ведь оба пьяные, долго ли до греха. Так, сомневаясь, и пошёл. А вот так разобраться: Валюша ему никогда не изменяла, ни в чём таком замечена не была, и чего её ревновать было? А, всё равно – ревновал! Отелло местного розлива, блин!
Магазин находился недалеко, но был закрыт на обед, пришлось немного подождать, потом очередь отстоять, то, да сё, минут сорок и прошло. Когда вернулся домой, дверь в квартиру была заперта, он начал стучать, но бесполезно, никто не открывал. Стучал в окно, пинал дверь ногами, кричал, матерился, всё напрасно – его упорно не слышали. Самые ужасные картины рисовались в его голове: он представлял Валюшу в объятиях коварного товарища, этого подлого негодяя. Кровь кипела, нервы напряглись до предела, душила ярость и обида. И он решил убить обоих. Но сначала нужно было до них добраться.
Выпив для храбрости полбутылки водки, этот Отелло полез на крышу. На крыше, как лес, стояли телевизионные антенны, больше там ничего и не было. И тут нашего Ивана-Михаила осенило: а что если взять кабель от антенны, да по нему спуститься на свою лоджию и застать любовников врасплох. Так он и сделал: привязал покрепче кабель к антенне и начал спуск, альпинист, блин! Дом хоть и не слишком высокий, но четыре этажа имел, из которых нашему герою удалось преодолеть только один. На уровне третьего этажа великолепный план дал осечку. Хотя вес у Отелло был невелик, но плохо закреплённая антенна и этого не выдержала, она оторвалась от крыши и вместе с куском рубероида и кабелем полетела вниз. Ревнивец и «мяу» сказать не успел, а уже лежал на земле, и на нём, как импровизированное распятие, красовалась антенна.
Валюша обо всём узнала на другое утро. Как оказалось, гость вчера быстро ушёл, не став дождаться хозяина, дела у него какие-то были, срочные. А Валя, закрыв дверь, прилегла, да и сразу же крепко уснула – сильно пьяная была, женщина ведь, существо слабое. Тут ещё телевизор на полную громкость работал, вот она и не услышала, как муж в дом рвался, как потом соседи стучали.
В народе считается, что везёт пьяным и дуракам, не знаю точно, к какой категории отнести этого мужичонку, может, к обеим, но ему и впрямь повезло – только ногу сломал. И уже через месяц, как ни в чём не бывало, Отелло пил и устраивал скандалы своей Валюхе. И ничего в нём не изменилось, разве что прихрамывать стал на одну ногу, но немного, совсем чуть-чуть.