С самого раннего утра этот необычный день, в котором должно было быть много зимнего восторга и снежной кутерьмы, как-то совсем уж не заладился. Первый по счёту во втором месяце нового года, он хмурился седыми тучами и плакал мокрыми крупинками ленивого снега. Старший ребёнок из четырёх детей, встал чуть раньше других, чтобы приготовить на завтрак свой первый в жизни омлет. Но омлет, как часто случается быть в серые дни неприятностям, подгорел до несъедобности. Тугой лепёшкой, золочёно-коричневого цвета, он оставался лежать в чумазой сковороде до самого того часа, пока на запах гари не сбежались остальные братья:
-Что будем кушать? — Просунул Кристюшка, (второй по рождению ) золотую свою головку через плечо Юниция. Его лучистые глаза голубого цвета с нескрываемым любопытством смотрели на необычайного цвета омлет, а розовенький его язычок в это время пробежался по пухленькой нижней губке, — Это что? — Ткнул Кристик тоненьким своим пальчиком горелый омлет и, улыбнувшись, поглядел в обиженное лицо старшего брата.
-Это, — нахмурил свои бровки Юня, — должен был быть омлет, а теперь это… — Губки Юнички задрожали и на его помутневшие сизой обидой глазки навернулись две крупные слезинки. Малыш быстро отвернулся от Кристофора и, уткнувшись в рукав клетчатой рубашки, тихонько всхлипнул.
-Не плачь, Юня, — тут же протянул пухленькую свою ладошку Серафимка к пшеничным волосам Юниция, чтобы погладить, — мы сжарим другой омлет — жёлтенький и вкусный-превкусный!..
Кристик, тем временем, уже открыл дверцу холодильника, отыскивая там яйца.
-Не получится другого омлета, — извиняющимся голосом прошептал Юня, — яиц больше нет…
-Так значит мы будем совсем голодные? — Нахмурил светлые свои бровки Кристюшка, закрыв дверцу холодильника, — Да? — Он уселся на табуретку напротив Юниция и ещё раз взглянул на грустное личико братишки.
Серафим, который стоял между Юницием и Кристофором, теперь уже и не знал кого из них утешать. Светлые лица обоих братиков были мрачными, а их голубые глаза стали такими же, как небо за окном — серыми, холодными и мутными. Поглядев на того и другого, Серафимка, поджав губки и закрыв ладошками свои большие коричневые глазки, вдруг безутешно расплакался. Присев на корточки где был, он плакал навзрыд так, словно произошло что-то непоправимое.
И Юник, и Кристик, позабыв про жжённый омлет, тут же кинулись к рыдающему Серафимке, обнимая его со всех сторон:
-Ну что ты! — Гладил его русые волосы один.
-Ну не плачь! — Утирал слёзы плачущего мальчишечки другой.
-Какие пустяки! — Снова слышались слова Юниция, прижимавшего Серафима к своей груди.
-А у меня конфетка есть! — Прислонился своим высоким лобиком Кристя ко лбу кареглазого малыша, — Вот её и съедим на завтрак!
Пока эти трое нежным клубком сидели на полу, утешая друг друга, четвёртый малыш, оставшись без присмотра, наслаждался свободой. Илия одним движением скинул все книжки с полок. В два счёта высыпал игрушки из ярких пластмассовых ящиков на пол и теперь растормошил большую картонную коробку с принадлежностями для рисования. Альбомы и кисти малышу не приглянулись, он их сразу же отбросил в сторону. Цветные карандаши занимали маленького шалуна лишь до тех пор, пока крохотные его голубые глазки не увидали на дне коробки красочную коробочку с акварельными красками. Оставив все прежние предметы в покое, Илюша жадно схватил краски и моментально принялся обсасывать их. Акварель была медовая и наверное пришлась ему очень даже по вкусу. Младший из малышей был любознателен и ему, конечно же, хотелось знать, что три старшие его брата делают на кухне?
Не оставляя своего увлекательного занятия — обсасывания красок, малыш, переваливаясь с ножки на ножку как медвежоночек, побежал на кухню. Увидав своих братиков на полу, Илюшка тут же бросил краски, а сам вполз в самую середину живого клубка и задорно засмеялся. Подражая ему, сначала Серафим, а потом и Юничка с Кристиком, тоже весело засмеялись.
-Ой, — заметил тут на своей ладошке Кристик зелёное пятно, — что это у меня?
Юниций и Серафим мгновенно устремили свои взоры на испачканную зелёной краской ладошку Кристофора:
-Да у тебя и волосы в жёлтой краске! — Указал Юня на испачканную прядь Кристика.
-А у тебя лицо коричневое и красное! — Заметил Кристофор Юницию.
Впрочем очень скоро малыши выяснили, что все они испачканы акварелью и замарал их всех Илюша, который сам был похож на большой цветастый клубок, смеющийся каждому движению и слову старших братиков:
-Ой, — нахмурив бровки, заметил Кристик, — а мама и папа, наверное, сейчас вернутся и будут всех нас ругать…
-Не будут! — Возразил Серафимка, схватив губку для мытья посуды, — Это же не мы разукрасили друг друга, но Илюша! — И он попытался вытереть акварель со своих рук, но вместо этого ещё больше её размазал, — Пусть его и наказывают!
-Нет! — Возразил Юня и крепко обнял разукрашенного с головы до ног Илюшу, — Его нельзя наказывать! Он же маленький! — И он строго поглядел на Серафима.
Серафим же, насупившись, влез на табуретку и облокотился своими измазанными краской руками на стол, накрытый светлой скатертью.
-Ну всё! — Жалостливо вздохнул Кристик, наблюдая за Серафимом, — Теперь точно будут ругать, нашлёпают по попе и даже поставят в угол!
-Это точно! — Согласился с Кристофором Юниций, — Никаких сегодня конфет и мультиков, — Тяжело вздохнув, добавил он и с тоской поглядел на запачканую Серафимом скатерть.
-Ну тогда, быть может, — высказал, вдруг, свою мысль Кристюшка, поднимая с пола краски, (а вернее то, что от них осталось), — мы нарисуем море, а? Раз уж нас всё равно накажут и раз уж скатерть всё равно испачкана?
-А синяя краска осталась? — Деловито осведомился Юня, усаживая Илюшу в детское кресло-качалку.
-Не-а, — помотал золотистой своей головкой Кристик, — но зато осталась бирюзовая и янтарная…
-Здорово! — Засмеялся Юничка, подсаживаясь к Кристику и Серафиму, — Тогда мы нарисуем доброе бирюзовое море с янтарным песком по краям!
И ребята принялись на скатерти рисовать бирюзовое море прямо так, без кисти, пальцами. И море, и песчаный берег получились сказочно красивыми. Казалось, что море было совсем настоящее и живое. Его волны, нарисованные тоненькими мальчишескими пальчиками, играли оттенками бирюзы и омывали янтарный берег как взаправду.
-Эх, — не в силах оторвать лучистого своего взгляда от красоты нарисованного моря, вздохнул Кристик, — корабля не хватает!
Серафим, поглядев на Кристофора исподлобья, слез со своей табуретки и убежал в коридор. Но уже в следующую минуту он вернулся с маминой шляпой в руках, протягивая её Кристофору:
-У нас есть корабль! — Торжественно провозгласил он и быстренько влез обратно на своё место.
Кристик разместил шляпу-корабль посреди моря и улыбнулся. На его щеках заиграли ямки.
-А омлет будет необитаемый остров! — Глаза Юниция блеснули торжественной радостью и он тут же пристроил свой не совсем удавшийся кулинарный шедевр на западном краю стола в том самом месте, где море и берег были едва прорисованы, потому что краска закончилась.
-Ух ты! — Заворожённым взглядом блуждал Серафим по бирюзовому морю, радуясь тому, что этот прекрасный мир создавался и им тоже, — Совсем как правдашнее!
-И главное, — заметил Кристюшка, — погода на просторах нашего моря ласковая, не то что за окном! — И он похмурился сизым тучам, нависшим серой пеленой за окном.
В коридоре послышался сначала звук открывающегося дверного замка, затем — двери.
-Ну всё, — Вздохнул Юня, беря за руку Кристофора и Серафима, — сейчас начнётся буря!
-Зато они купили молоко и мы, наконец, будем кушать! — Насупившись, заметил Кристюшка про вернувшихся от фермера родителей и тут же замолчал.
Мама и папа тихонько вошли на кухню, не ожидая увидеть там своих любимых малышей:
-Ого! — Воскликнула мама, — Уже проснулись?! — и она, ещё не заметив разрисованной скатерти, поставила банку с молоком в холодильник.
-Любимая, посмотри-ка сюда! — Окликнул её папа, указывая на чудесный янтарный берег и бирюзовое море, по волнам которого плыла мамина шляпа, ставшая корабликом, — А ты говорила погода плохая! — И папа так задорно засмеялся, что на кухне сделалось как-то светлее.
Мама хотела-было рассердиться, но едва она увидела на щеках папы ямочки, которые ей нравились больше всего на свете, то тоже засмеялась.
Потом маме и папе пришлось отмывать своих малышей и объяснять им, чего лучше не делать во время их отсутствия. И хотя на улице было хмуро и слякотно, день до самого своего конца в этом доме был очень радужный, тёплый и бесконечно добрый!
08.02.2011г., -Н.-Ф., ЮНиС