Болезнь с осложнениями
Я болею уже около недели. Таблетки, микстуры, порошки, осточертевший телевизор. Вечером приходит кто-нибудь и подкидывает очередное лекарство с подобной инструкцией по применению. Слава Богу, спала температура, и мой мозг получил возможность самостоятельно распоряжаться своими мыслями. Сначала он старательно расставил все на свои места, а потом, после 24-х часового лицезрения идеального порядка, главный генератор идей вдруг заскучал. Отупляющее действие телепередач стало уже видно невооруженным взглядом. Я заметила, что переживаю за сомнительную парочку из «Дома-2», начала понимать ход мыслей туповатой дочки семейства Букиных, и безоговорочно верить в экстрасенсов и интуицию. Испугавшись за свое психическое здоровье, я решила погрузиться в печатный мир великих классиков. Благо в моем доме нет пристанища любовным романам и детективам, а то размякший мозг, совершенно точно взял бы неверный ориентир.
Увлекшись остротой проблемы наркотиков в романе Булгакова «Морфий», я не заметила, как наступил вечер. Завтра я собиралась идти в поликлинику закрывать больничный. И вероятнее всего раздавшийся телефонный звонок, имел своей целью маминым голосом мне об этом напомнить.
— Але, Кирочка, ты не забыла, что тебе завтра в поликлинику? – Кирочка – это я. Мама любит меня так ласково называть. – Вообще-то я думаю, что тебе еще нужно отлежаться, вон какой кашель! – Все мамы так говорят, я проверяла. Просто родители всегда слишком переживают за своих детей. А особенно это становится заметно, когда любимое чадо покидает гнездо или еще хуже начинает вить собственное.
Не успела я положить трубку, как раздался еще один звонок.
— Але?
— Кира, привет, это я, Андрей. Ты знаешь, что у нас горе… Пашка умер…
— Что? Он же дня два назад заходил ко мне… проведать…
Я никак не могла понять, КАК ЭТО УМЕР. Я, конечно, прекрасно знала, что люди умирают. Но другие люди. Смерть это то, что бывает с другими людьми. На это бывают разные причины… Но как может вот так просто умереть Пашка? Этого я совершенно не могла понять.
Паша был моим другом. У меня вообще друзей не много. Помимо Пашки еще Алиса, с которой я дружу с детства, и Женя, моя одногруппница. Но Пашка занимал особое место в моей жизни. По началу, мы с ним начали общаться как парень и девушка, хотя у меня на то время были отношения с другим человеком. Мы могли часами болтать по телефону, ну а если мы шли гулять, то было очевидно, что я вернусь домой за полночь. Да еще могла запросто пригласить его ночью к себе, попить кофе. Самое интересное, что тогда я еще жила с родителями, и нам приходилось прокрадываться мимо их спальни на цыпочках, чтобы нас не услышали. Потом мы могли просидеть в моей комнате до утра, и было совершенно не важно, о чем мы говорили, главное нам было интересно.
Такое общение продолжалось несколько месяцев, пока однажды мы не затронули тему любви. Я как уже говорила, в это время встречалась с другим человеком. Но эти отношения мы держали в тайне. Я очень хотела поделиться своим секретом с Пашкой, поэтому периодически намекала ему, надеясь, что он сам все поймет. И он понял. Мы как обычно ночью пробрались ко мне в комнату. Мое сердце заходилось от волнения. Было такое чувство, что отныне мы с Пашкой навсегда будем скреплены великой МОЕЙ тайной. Я придвинулась вплотную к своему почти уже брату и шепотом спросила:
— Ты знаешь, кого я люблю?
Боже мой, какая же я тогда была дура. Я так была увлечена своей тайной проблемой, что кроме нее ничего больше не замечала вокруг. Пашка долго ломался, говорил, что если он сейчас ошибется, то больше никогда не сможет со мной общаться. Но я на сто процентов была уверенна, что он не ошибется. Да и сам Пашка похоже был в себе больше уверен, чем нет. Только поэтому он тогда не струсил и ответил.
— Этот человек Я…
Это был ужас. Я и представить себе не могла, что Пашка все это время был влюблен в меня и надеялся, что я как раз намекала ему на то, что его чувства взаимны. Спохватилась я уже слишком поздно, Паша все прочел на моем лице. Я попыталась что-то объяснить фразами типа «я не это имела ввиду», «понимаешь, ты для меня только друг». Но для Пашки все это звучало как банальные отмазки, которые означали только одно, я его не люблю. Как он, наверное, хотел провалиться в тот момент сквозь землю. Понимая, что сейчас же нужно как-то исправлять ситуацию, я выпалила ему имя своей второй половинки. Хотя для меня это было действительно чуть ли не страшнее смерти, до такой степени это было стыдно… И… до такой степени не правдоподобно, что Пашка мне не поверил.
Потом я помню, как мы плакали, обнявшись. Пашка сначала прятал свои красные от соли глаза, пытался казаться сильным, несмотря на жуткую обиду. Я же и не пыталась сдерживаться и рыдала как ребенок. Все казалось так нелепо, и так до боли хотелось все вернуть назад. Но это было невозможно.
Потом шли долгие месяцы, складываясь в годы. Пашка больше не звонил. Мы прекратили всякое общение. За это время я порвала отношения со своим мистером «Х», успела влюбиться в другого, потом начать встречаться с третьим. Я уже перестала обвинять себя в расставании с Пашкой, скучать по нему, вспоминать наши встречи. За это время я даже успела полюбить его и снова разлюбить. И вот наши пути опять пересеклись.
В это время я уже встречалась с четвертым. У Пашки тоже была девушка. Мы не стали вспоминать былое и просто начали все с чистого листа. Мы действительно были настолько похожи, что как только начали общаться, сразу признались, как остро все это время чувствовали необходимость друг в друге…
И вот сейчас, когда у нас все так хорошо складывалось, мне звонит Андрей, наш общий друг, и говорит, что Пашка умер.
Я даже не спросила от чего. Мое сознание, по всей видимости, действуя как громоотвод для моего тела, моментально выдернуло меня из моей паршивой реальности прямо в голубой снег Булгаковской зимы, описание которой я как раз читала до того, как зазвонил проклятый телефон.
Я очутилась прямо посреди огромного белоснежного поля. Самое интересное, что снег был совсем не холодный. Идеальные снежинки плавно ложились на мое лицо и не таяли. Спустя минут, наверное, пять я почувствовала, что уже не могу поднимать веки, которые основательно припорошило снегом.
Я захотела встать, но у меня ничего не получилось. Неужели я умерла? Ну да, все правильно. Сначала я заболела. Сейчас по городу ходит какой-то страшный грипп. Наверное, у меня подскочила температура, хотя я уже шла на поправку, болезнь дала осложнения на легкие, а так как дома никого не оказалось, я незаметно для себя впала в забытье, и умерла от пневмонии, не приходя в сознание. Я читала в интернете, такое бывает.
Где-то надо мной я слышала, как орут вороны, разрывая неестественную тишину. От всего этого было как-то не по себе.
Интересно, если я умерла у себя в квартире, то почему я сейчас лежу на снегу, на улице, сама не знаю где. И Пашка… Тут я вспомнила свой последний разговор с Андреем… Пашенька…
Я почувствовала, как горячие слезы потекли по моему замерзшему лицу, топя падающий на него снег. Так некоторое время я лежала на спине, а тонкие соленые струйки, облизывая виски, по спирали ушной раковины спускались прямо внутрь, или затекали за подбородок. Невероятно мерзкое ощущение…
Но… если мы вместе мертвы, то мы можем сейчас встретиться прямо здесь. Я с трудом напрягла свои голосовые связки, чтобы изо всех сил позвать Пашу. Но не успела, так как меня кто-то резко подхватил на руки и куда-то понес. Я по-прежнему не могла пошевелить ни одним пальцем.
Несли меня довольно долго, наверное, минут двадцать, может тридцать. Потом мы остановились. Я услышала, как мой спаситель позвонил в дверь. Нам открыли сразу. Судя по скрипу, дверь была деревянная, тяжелая. Внутри было слышно, как потрескивают дрова в печи.
— Вот, в лесу нашел, неподалеку, понять не могу живая чи нет. – Прокомментировал наше появление грубый мужской голос.
Тут же послышался какой-то странный гул, как будто кто-то трезвонил в огромный колокол. Началась какая-то суета. Откуда ни возьмись, сбежались какие-то люди. Тело постепенно стало оттаивать, сначала разливаясь приятным покалыванием, которое с каждой секундой нарастало. Потом уже казалось, что его пронизывает миллиард раскаленных иголок. И под конец боль стала такой сильной, что я снова потеряла сознание.
Очнулась я, конечно, дома. Первым делом я обратилась к Богу с просьбой, что бы все это оказалось дурацким сном. Бог молчал, но откуда-то доносились еле слышные гудки. Я медленно открыла глаза. Мою голову молнией пронзила резкая боль, а прямо перед носом бездвижно висела и попискивала телефонная трубка. Вдруг позвонили в дверь. Я, с трудом поднявшись с пола, открыла. В прихожую зашла зареванная Алиcа.
О, Господи! Пашка, нет! Алина попыталась меня обнять, но я выскользнула из ее рук. Ватные ноги не удержали тело, и я рухнула вниз. Воздуха катастрофически не хватало. Я слышала со стороны, как по-идиотски хрипит мой искривленный, невероятно большой рот. Казалось, что ни одно сердце не способно выдержать подобного горя. Мышцы словно парализовало. Оставалась одна только надежда, что прямо сейчас лопнет раскалившаяся до предела душа и освободит все мое существо от предстоящей пожизненной тоски по другу. Взгляд тупо уставился в раскрытую нараспашку входную дверь, виднеющуюся между Алининых дрожащих коленок.
Пашки действительно больше нет…
У него была пневмония. Говорят, что врачи ничего не смогли сделать, он буквально сгорел за считанные часы. Я не пошла на похороны. Просто не смогла. Во-первых, я на сто процентов уверенна, что умерла бы как только увидела… Нет, я даже говорить об этом не могу… А во-вторых, после того как мне сообщили о Пашке, я загремела в больницу. Наверное, эмоциональное потрясение спровоцировало рецидив болезни.
Выписали меня только через две недели. Я вышла на улицу. Серая масса города нависала едким туманом над головой. Голые деревья едва колыхались от немого ветра. Было такое чувство, что вся природа просто выдохлась, сражаясь с огромной опустошающей болью. С моей болью. И теперь вяло втягивает мое безвольное тело в свои объятия. Очень хотелось закурить… опять. Пять месяцев назад мы с Пашкой бросили курить. Я все это время держалась, а вот теперь хочу сорваться. Спор лишен азарта… Да по фиг мне на этот гребанный спор. По фиг на всю эту рекламу, на здоровье… Да, и курить я не хочу… Просто, как-то пусто внутри. Душа требует полноты, и, кажется, одна затяжка сейчас способна заполнить этот мертвый ваакум…
Я села на корточки на крыльце и заплакала. Как теперь жить дальше? Помню, Пашка мне всегда говорил, что однажды придет время, и он сыграет в моей жизни очень важную роль. Я отвечала, что одно только его появление в моей жизни для меня главное событие. Но он отмахивался. Мол, не сейчас. А когда теперь? Что он может для меня сделать, находясь по другую сторону сцены?
Прошло полтора месяца прежде, чем я решилась приехать к нему на могилу. Боже мой, какая нелепая фотография! Ну, спросили бы у меня нормальную картинку, нет же! Груда банальных, уже успевших выцвести, венков. Оградка! Не хватает только столика, для реализации старой доброй традиции бухнуть на кладбище…
Я смотрела на этот убого украшенный клочок земли, и боялась впустить в свой мозг мысль о том, что отныне это Пашкино небо. А вторкнутые в песок искусственные цветы – его звезды. Я не от того злилась, что все у него теперь такое же, как у его соседей – умерших бабушек и дедушек. Я просто не знала, как иначе реагировать.
В эту ночь мне приснился сон. Я снова была в том доме, который мне привиделся, когда я потеряла сознание. Только теперь я уже могла открывать глаза. Первым делом я осмотрелась вокруг. Я лежала посреди огромной комнаты, в которой кроме меня больше никого не было. Интересно, куда это все подевались? Неужели я тут совсем одна. Я попыталась позвать кого-нибудь, но у меня ничего не получилось. Рот будто онемел, и из него не вырвалось ни звука. Тогда я попробовала приподняться. Но этого мне тоже не удалось сделать. Я совершенно не чувствовала ни своих рук, ни своих ног. Было такое ощущение, что мое тело находилось в космосе, в состоянии абсолютной невесомости.
Вдруг кто-то бесшумно подошел со спины. В голове со скоростью света заметались самые разные мысли, и среди них одна, которую я изо всех сил пыталась остановить… «Паша!» Беготня в один миг прекратилась, картинки как пазл моментально сложились в отчетливый образ.
Паша вышел на середину комнаты, и оказался как раз передо мной.
— Привет, Паш… Я… так по тебе скучаю…- Не успела я проговорить эти слова, как слезы тут же хлынули из моих глаз, скапливаясь мокрой лужицей под затылком. – Мне тебя очень… очень не хватает… почему ты ушел?
Пашка молчал и только смотрел на меня с каким-то нелепым выражением лица, тем самым, с каким он выглядывает с деревянного креста на собственной могиле. Я уже ощущала, как стала намокать моя подушка. Голос стоном вырвал меня из сна в густую тишину ночи.
Я полтора месяца умоляла его присниться. Мне так хотелось сказать, как мне его не хватает. И вот он пришел на свои сорок дней. Если верить обычаям, то Пашка теперь отправился прямо в «царствие небесное». Он навсегда покинул мир людей. И ночью вероятнее всего просто приходил проститься… Грустная версия…
«По венам как соль…»1
Смирившись с Пашкиной смертью, я никак не могла смириться с собственной жизнью. Подруги повыходили замуж, друзья женились… Я как-то незаметно оказалась не у дел, и мне просто необходимо было наверстывать упущенное время.
Спустя несколько месяцев… и, кажется, пару лет, я наконец-то встретила достойного претендента на долгосрочные отношения. Им стал высокий, худощавый молодой человек, с которым я познакомилась в парке. Когда-то в Пашке я не рассмотрела своего единственного и неповторимого из-за его «метра шестидесяти девяти». Я себя чувствовала просто огромной рядом с ним. А этот, не смотря на свою худобу, казался вполне способным пронести меня на руках по всем мостам нашего города в белом подвенечном платье…
Я сидела на лавке и тупо пила пиво. Он подошел. Спросил, как меня зовут. Я ответила…
— Кира.
— Отвратительная погода, правда?
— Мне нравится.
— Ну, конечно, нравится, осень ведь твоя лучшая подруга. Ты же стекаешь, как и она, серым дождем в вонючие канализации, и грозишь совсем скоро исчезнуть под толщей пыли и мусора…
— Дурацкий способ привлечь к себе внимание…
— Главное, действенный. – Молодой человек улыбнулся сел рядом и, откинувшись на спинку лавочки, закурил.
— Скажи вот, с чего ты взял, что тебе можно присоединиться к моему планомерному исчезновения, тем более, что твой способ грубый и… не прокатил…
— Прокатил…
— Да с чего ты взял?!.. Что за… самоуверенность!!!!!
Я просто опешила от такой наглости, а мой собеседник холоднокровно продолжил:
— …Ведь еще минуту назад ты не хотела даже утрудиться поднять голову, чтобы взглянуть на своего собеседника. А сейчас таращишь на меня свои, кстати говоря, очаровательные глаза и уже, — Он демонстративно посмотрел на часы и прошептал прямо на ухо, — целых тридцать секунд со мной разговариваешь.
— … Ладно, как тебя зовут? – Я сдалась только по одной причине: сидеть в одиночестве в парке аттракционов было, мягко говоря, действительно не весело.
— Родители назвали меня в честь олимпийских игр..
— Олимп?
— Нет, Игорь!
— Забавно! Ну, что ж, очень приятно, Игорь.
Весь этот, действительно ужасный, дождливый день мы провели вместе. Игорь оказался веселым, и очень интересным парнем. Как выяснилось у нас много общего, что, скорее всего, и послужило принятию вскоре после знакомства такого важного решения, как жить вместе.
Но с переездом ко мне Игоря, моя жизнь не стала, ни лучше ни хуже. Я просто перестала выделяться из общей массы тридцатилетних женщин, что несказанно радовало мою маму. В моей жизни отныне поселились ежедневная уборка, готовка, телевизор по вечерам и секс.
«Бытовуху» мы с Игорем обычно разбавляли пивком и травкой. А иногда бывали «сиропы» и посерьезнее. По началу, я говорила, «попробую». Потом, как в песне с сигаретами, «я же в любой момент могу бросить»… То, что я не могу бросить курить, я поняла только тогда, когда попыталась. А тут я еще этого не осознавала…
Мало кто знает как много имен у героина, таких, как гера, герыч, герман, герандос, хмурый, медленный, белый, перец, эйч, второй номер, хлам, scag, smack, лошадь и др. Мы выбрали хмурый. Как-то по-домашнему, как кличка домашнего питомца, например.
В первый раз мы с Игорем попробовали хмурого, месяца через полтора после знакомства. Была годовщина по Пашке, поэтому я как-то безоговорочно согласилась на такое, как мне всегда казалось, рискованное предложение. Мы не стали заморачиваться со шприцами, решив, что это слишком жестко. На самом деле героин довольно часто курят или нюхают. Мы выбрали последний вариант.
Помню первое, что я почувствовала – это разливающееся тепло по всему телу. Ноги стали ватными, пульс замедлился. Сразу показалось даже, что я перестала дышать. Одним словом, кайф! Но мозги работали на удивление четко. В голове толпились мысли, как в переполненном троллейбусе. Игорь предложил прогуляться, и я решила, что это отличная идея. Ноги так и просились в путь. Потом помню, как меня рвало, и, что самое странное от этого я тоже получала просто офигительное удовольствие. Думала только, что надо было позавтракать чем-нибудь сладеньким, тогда вообще классно было бы, в следующий раз обязательно так и сделаю…
В следующий раз, где-то недели через три, я об этом почему-то не вспомнила. Я вообще все эти дни уговаривала себя, что это был первый и последний раз. Я оценивала свое состояние под дурью, и оно казалось мне мерзким и отвратительным. Совершенно не хотелось снова в эту грязь…В общем, наверное, вопреки своему разуму, я решила перенести свой последний раз на какой-нибудь другой раз.
На улице была зима. Новый год уже отметили, а впереди еще куча времени — рождественские каникулы в самом разгаре. Идти никуда не хотелось, дома тоже скукотища, а ведь праздник все-таки. Душа требовала чего-то особенного. Сначала мы думали взять что-нибудь попроще, но ничего не нашли. Опять-таки, праздники. А с хмурым у нас всегда порядок. Пока Игорь договаривался по телефону о встрече, я сидела напротив и судорожно вспоминала, после какого раза происходит привыкание? После третьего? Или, может, пятого?..
Мы с Игорем отправились за хмурым вместе, чтобы на обратном пути заодно попасть на елку. На месте нам предложили уколоться. Наверное, глупо, но почему-то было стыдно отказаться, и мы согласились.
Придя домой, Игорь лег на диван и провалился не то в сон, не то просто провалился. Я включила радио, а из него как из прошлого: «По венам как соль, сука-любовь…» И так монотонно, растянуто, прямо антиремикс какой-то, раньше, кажется, повеселее было… Я попыталась двигаться в такт музыке, но у меня ничего не получилось. Вдруг я отчетливо ощутила чье-то присутствие рядом. Сначала хотела что-нибудь сказать, чтобы хоть как-то расшевелить мертвое пространство вокруг себя, но онемевший язык присох к небу, и не позволил произнести ни звука. Надо попить.
Я направилась на кухню, расталкивая стены невероятно узкого коридора, и включила кран. Вода живо захлестала по раковине, и сразу стало легче. Я набрала полный стакан ледяной воды и залпом выпила, ощущая, как она потекла, обжигая холодом нутро, и плюхнулась на дне желудка.
— Кирюш, зачем ты ввязалась в это?
Я обернулась. Паша. Неужели я сплю?
Проснулась я со всеми симптомами похмелья. Голова раскалывалась, тошнило, во рту пересохло. И помимо всего прочего, ломило кости. Я сначала даже подумала, что простыла.
Целый день я гоняла в голове мысль о том, что Пашка мне не привиделся. Я руку бы дала на отсечение, что он действительно приходил ко мне.
Что же я делаю?
«Что же ты делаешь, Кира?»
Я снова и снова задавала себе этот вопрос. То шепотом, то громко вслух, то мысленно… я обращалась к себе и по имени, и на ты. Разговаривала со своей совестью… Так, незаметно, Пашка стал моим внутренним голосом, поселившись на развалинах обдолбанного мозга. Мне просто так хотелось, чтобы обо мне кто-нибудь позаботился, погрозил, в конце концов, пальцем «Ну-ну-ну! Нельзя этого делать!»
Наверное, нет необходимости объяснять, что я не послушалась Пашку, и вообще, вряд ли бы кого-то послушалась. Почему? Думаю, это тоже понятно!
Однажды, я сильно разругалась с Игорем (В последнее время ссоры у нас стали обычным явлением). Я хотела в тот вечер расслабиться, так как был трудный день на работе, да и вообще было как-то скучно. Игорь попытался доказать мне, и себе в том числе, что так жить нельзя, что такими темпами мы превратимся в конченых наркоманов. Я какое-то время еще пыталась аккуратно сгладить конфликт, говоря, что мы только чуть-чуть поднимем себе настроение и все. Но когда он категорически отказался дать мне хмурого, я взбесилась и решила купить порошка сама. К этому времени я уже имела свой личный шприц, и всегда вдевала в джинсы ремень, чтобы было чем перетянуть руку.
В тот день меня нехило тряхануло2. Хмурый оказался сильно разбавленным, причем, явно какой-то отравой. Ноги дрожали, по всему телу как будто прокатился электрический разряд. Шатаясь из стороны в сторону, я с трудом добралась домой. Игоря не было. Наверное, пошел меня искать… Я залезла за шкаф, там мы обычно хранили героин. К счастью, Игорь не забрал его с собой и не перепрятал. Я сделала две небольших дорожку и вдохнула по очереди каждой ноздрей. Отпустило практически моментально. По телу разлилось привычное тепло, и мир замер, едва тикая редкими толчками сердца.
— Вообще-то героин изначально возник как лекарство от кашля… Интересно, где я это прочитала? Ах, да, наверное, в нете. Точно! Так, он был как обезбаливающее или отхаркивающееся?… Меня сейчас стошнит… Интересно, во время пневмонии кашляют? Это же воспаление легких, значит, да! Блин, Пашке бы помог! Ему бы понравилось! Так-то оно и не страшно умереть…Какой все-таки бред я несу…Пашка? Чего ты такой хмурый, ты что, нанюхался хмурого? – Я засмеялась. Мысли цеплялись одна за другую и несли меня по извилинам собственной фантазии, рождая, то абсурдные словесные парадоксы, то, как мне казалось, гениальные умозаключения.
А Пашка все это время стоял посреди комнаты и наблюдал за мной, время от времени качая головой и тяжело вздыхая.
Я легла на кровать, и она сладко обняла меня своими нежными прохладными одеялами и мягкими пуховыми подушками. Было странное ощущение, что мой пульс уже так тих и биение сердца так неразличимо, что в голове возникла картинка, перечеркнутая тонкой прямой линией.
Пи-и-и-и-и….
— Я теперь понимаю, что такое нирвана. Такой кайф, когда ничего не чувствуешь. Паша, ты помнишь, как ты умер. Как она уходит, в смысле, жизнь? У меня обычно смерть начинается с кончиков пальцев на ногах, потом выше, выше… добирается до лица… меленькими коликами, как от холода, ну или когда руку, например, отлежишь… Алиска, кстати, это «крапивкой» называет… Прикинь, она от нее тащится! …Блин, и Алиске бы хмурый тоже понравился…
Пи-и-и-и-и-и…
— А еще я иногда такая злая становлюсь, прям бесит все… Вот какого хрена пищит этот чертов прибор? Ну, знаешь, как в больницах, который смерть констатирует… Блин, какой привязчивый образ! Вот, идиотка, насмотрелась фильмов…
— Паша… Я так рада. Есть ты, есть я. Главное, ты даже сегодня не ругаешься на меня. Правда, трудно ругать счастливого человека? Я ведь завтра сама же и выем себе мозг. Давай лучше помолчим, или поржем… Ты как хочешь? «Не могу не воздать хвалу тому, кто первый извлек из маковых головок морфий. Истинный благодетель человечества…»3
Я совсем уже потеряла ощущение собственного тела. Я не чувствовала ни кровати, на которой лежу, ни воздуха, который метается по квартире в поисках открытых форточек и щелей. По-моему, я перестала дышать…
…Дверь распахнулась с грохотом, Игорь схватил меня на руки и куда-то потащил. Все так мельтешило перед глазами… Я ничего не понимала, не хотела понять… Перила, ступеньки, стены, потом деревья… Со свистом проносились мимо машины, те, что навстречу летели еще быстрее… Потом люди, люди, люди…
А я все лежала на своей кровати, и Пашка, напротив… «Ну-ну-ну…»
Это все он… Мой ангел-хранитель…
И только снег, пушистый невинный, падал на мое лицо, и не таял. И холодным тоже почему-то не был…
Увижу Булгакова, обязательно скажу, что люблю его …
1. Цитата из песни «Сука любовь» Михей и Джуманджи
2. На языке героинистов термин «тряхануло» означает, что в кровь вместе с наркотиком попала грязь. Чаще всего такое происходит при использовании нечистого или разбавленного героина.
3. Цитата из произведения «Морфий» М.А. Булгакова