Предисловие.
По жутко холодному Киеву шествовал кровожадный февраль. «Кровожадным» он назывался официально, потому что температура этой зимой 2032-го года очень часто и довольно резко скакала от – 70 до – 30, с короткими передышками (в смысле, потеплениями). А в феврале эти скачки происходили по нескольку раз в день. Когда случалось это современное климатическое чудо, о причине которого обычные люди не знали, птицы буквально мерзли на лету, падая с неба на головы черными сосульками. Столица современной Англо-Руссии превратилась в Лондон Второй мировой войны, за исключением того, что немецкие бомбежки были гораздо более предсказуемыми и не такими обильными, как клювобежки – так мы их называли – современности. А может быть, я слишком плохо знаю историю и это не совсем подходящая аналогия. Что бы там не было, но не помогали даже каски, так как они были очень дорогими и большинство горожан не могло их себе позволить. К тому же, каски не спасали от сотрясений мозга, а иногда и фатальных исходов, если падали не воробьи, а замерзшие вороны.
Ситуация ухудшалась ещё и тем, что птиц за последние годы развелось очень много. Ходили слухи, что недалеко от Киева постоянно пополнялась свалка гниющих трупов всех тех, кто умирал или был казнен на всей территории Англо-Руссии. Говорили, чернозем англоруссов слишком ценен, чтобы растрачивать на кладбища, поэтому какой-то «светлой» голове пришла блестящая идея, что трупы, оказывается, можно хоронить, привязывая стопками на огромных шестах, размером с небоскреб. Переполненные крематории уже давно позакрывали из-за экономической неэффективности. Служба Международного Контроля (СМК) жестко пресекала эти слухи, и, по их версии, изобилие птиц было следствием уменьшения загрязнения атмосферы, благодаря стараниям Правительства Мира в делах сохранения человечества.
«Ну и от кого же нас эти гады охраняют? От самих себя, что-ли?» – подобные запрещенные вопросы перешептывались из одних ушей в другие уши, как ответ на официальную версию СМК.
Какая бы версия не была верной, но птиц действительно развелось видимо-невидимо. Правда, нет худа без добра, ведь нищенствующая часть города –90% киевлян – научилось этих пташек ловить и готовить, а сейчас, в этот кровожадный февраль, еда сама падала людям с неба без всякой ловли.
Я птиц не ел и для меня все события последнего времени были мозгодонимающие: 3-Д газетницы и моя жена попеременно сообщали мне, что в больницах и моргах Киева творится настоящий кошмар. Что в это время происходит в Москве? Мы точно не знали, но, по описанию приезжих, наши американо-русские побратимы оборудовали город мощным теплоизолятором, который надежно охранял под своим колпаком вторую столицу Мира после Нью-Йорка от предельно низких температур. До нас также доходили слухи, что творилось в других частях Англо-Руссии и Америко-Европы. И это несмотря на пункт №2342-d3427 международной конвенцией правопорядка, гласивший, что КАЖДЫЙ (подчеркнуто) мегаполис должен жить ТОЛЬКО ЛИШЬ (подчеркнуто) в своем информационном поле. Утечка информация строго преследуется и карается, как минимум, 10-ю годами каторжных работ в зонах с повышенным радиационным фоном. Но, сказать по правде, большинство киевлян, как всегда, старательно укладывали на некоторые пункты международной конвенции свой плазмомёт, поэтому я уверен, что мы были гораздо лучше проинформированы о Москве, чем большая столица о нас.
Несмотря на весь этот шум, в моем доме было всегда тепло и уютно. В дополнении к современным системам термо-спасения, я обзавелся обычным камином, который находился около моего внутреннего садика с озерцом. Садик мой, к слову, требует отдельного описания, но я только скажу, что в нем росли маленькие деревья, на которых жили птицы, а в озере плавали рыбки. Все свои вечера я проводил около него и камина. Птицы с опаской поглядывали на пламя, а я входил в раж и чувствовал себя настоящим древним человеком, который только что научился добывать огонь. С этой мыслью я нанизывал на шампур кусочек сала и поджаривал его.
Этот вечер был весьма обычным. Жена, работающая в морге, уже ушла спать, поскольку с раннего утра ей заступать на свою смену. Перевозбужденная из-за последних событий, она явилась ко мне и захотела затянуть в кровать, но представив, что я снова начну выслушивать истории про киевских знаменитостей, головы которых погладили птицы, я поцеловал её и отнес в кровать, укутав в термопростынь.
«Милая, мы с тобой наговоримся и налюбимся на выходных, а сейчас тебя нужно много отдыхать при твоей работе, а то ты проспишь или будешь не выспавшейся. К тому же, скоро придет Тамерлан, и я хочу выяснить, все ли у него в порядке в школе», — эти слова подействовали на неё усыпляющее и она быстро уснула в моих объятьях.
И вот я опять сижу около своего камина и размышляю. Я очень люблю свою вторую половинку, но эта чертовая работа последнее время изматывает не только её, поскольку я единственный, кто может до конца выслушивать, не перебивая, и с кем она может поделиться самыми сокровенными мыслями. Сама по себе она бунтарка, и если бы не я, то она бы уже давно проводила свои будни не в теплой и дружной семье, как сейчас, а на каторжных работах где-нибудь в Сахаре. Сейчас она похожа на прирученную (мною) дикую лошадь, с которой мы несемся сквозь стаи волков — голодные твари были бы рады схватить нас зубами, но наша маленькая армия почему-то отпугивает их, как зилосфинкс комаров.
— Пап, а ты не с мамой? — как гром среди ясного неба, оборвал мои мысли голос третьей половинки.
— Это тебя на курсах психофизики обучили технике бесшумного передвижения? – спросил я его, улыбаясь.
— Ну ты же знаешь, что я прирожденный разведчик.
— Да уж, как причудливо тасуется колода, как писал один писатель 100 лет назад, уточнив при этом, что вопросы крови – самые сложные вопросы в мире, – сказал я Тамерлану, предлагая присесть на кресло качалку около камина. – Ну да ладно, ты голоден?
— Нет, поужинал с друзья в Dream—City после занятий, — ответил он, подкидывая в камин полено и беря старинную кочерёжку 15-го века, которую я купил в музее за большие деньги.
Больше всего он любил беседовать со мной именно здесь, играясь с огнем кочерёжкой, как будто в этом был какой-то символ.
— Как дела? Как занятия? – спросил я. К тому же, была одна щекотливая тема, о которой меня проинформировали мои друзья, поэтому я решил не медлить.
— Нормально. Сразу хочу тебе сказать, что сегодня меня не приняли в пупкинеры и сказали, что примут вместе с самыми отстающими.
— Почему? Ты же нормально учишься, – поинтересовался я.
— Ну да, меня и должны были принять, но перед церемонией я стал спрашивать вожатую про историю появления пупкинерии в Англо-руссии, выяснив, однако, что подобные вопросы нарушают кодекс нашей образцовой школы…
— Господи, ну сколько раз тебе говорить, – перебил я раздраженно, – чтобы ты был предельно осторожным со своими вопросами! Они бы все равно тебе наврали с три короба, если бы даже и ответили. Неужели ты не мог дождаться вечера и спросить у меня?
— Прости, пап, лажанулся я.
— Скажу тебе честно, я очень рад, что тебя туда примут последним… Но я очень огорчен, что в Службе Международного Контроля твое досье будет увеличиваться из-за твоей неосторожности, поскольку ваша администрация докладывает туда о каждом вашем шаге. Я попробую что-нибудь с этим сделать; слава богу, ещё не приняли международный закон, по которому запрещено интересоваться историей. Но ты же знаешь, что эти гады используют школы, как полигон, для отработки новых тоталитарных моделей своей ебанутой системы. А тревога за сына и за маму – это единственная и последняя дань, которую я плачу этому хамелеону – понимаешь?
— Да, прости.
— Ну хорошо, разведчик, раз ты все понял, не будем мусолить больше эту тему. Расскажу тебе, как всё было. Когда-то Соединенные Штаты Руси были как Америка. А наша страна тогда называлась Украина, хоть и не подчинялась напрямую Руси, но косвенно управлялась ею как Лондон Вашингтоном. Тут древняя история и вообще-то из Киева вся русь и родилась изначально, но я тебе это как-то отдельно расскажу.
— Угу, — прогыкал он заинтересованно.
— Ну так вот, в 2020 году Правительство Мира захватило СШР, основав Американско-Русское государство и поставив туда полностью свою креатуру. Тогда они побоялись полностью захватить Украину и сделали это через Лондон, основав здесь Англо-Руссию. Также, после нескольких революций, они назначили сюда в президенты господина Пупкина, чтобы он остудил взрывные настроения украинцев – так тогда называли нас, англо-руссов.
— Всё, теперь понял, – засмеялся Тамерлан, — я просто начал задавать вопросы по слишком щекотливой теме, что могло вызвать измененное состояние психоневрологической функции мозговыразительных качеств школьных индульгентов, накануне церемониального акта доброй воли.
— Старайся, не употреблять со мной этот ваш матерный школьный язык. Отделяй себя от него, иначе он закрепостит твоё мышление. Пользуйся им только там, где без этого ты будешь белой вороной. В нашей семье используй объективно-образно-материальный язык, ну или телепатию, которой я тебя обучаю. Кстати, чем быстрее ты её освоишь, тем быстрее мы будет с тобой держать связь без прослушки, где бы я не находился. Но в главном ты прав: если бы тебе ответили на твой вопрос, то горячее обсуждение этой темы среди учеников могло сорвать вам добровольно-принудительную церемонию, — я посмотрел на часы и покачал головой. – Слушай, а не пора ли тебе спать? А то будешь невыспавшимся и опять какую-то глупость сотворишь.
— Нет, папа, ещё минутку. С этими всеми занятиями, я и так с тобой очень мало вижусь. И эти сволочи всё грузят и грузят, и всё у них так жутко сурьёзно, и, сказать по правде, так мне надоело. Но ты не думай – я это тебе говорю, но там я даже виду не подаю, чтобы не дай бог эти мозгохирурги не заметили моё «вы все меня заебали!» и не отправили на лечение. Но вся эта серьёзность так грузит, ты не представляешь! Расскажи мне какую-то смешную историю – я знаю, что ты спец по этим вещам, пусть даже международная конвенция правопорядка и запрещает юмор.
— Я представляю и знаю, через что тебе приходится проходить. Но мы с тобой подробно всё это обсудим на выходных, когда у нас будет больше времени. Но сейчас, двигай кресло ближе к старику и я, так и быть, тебе, как несостоявшемуся пупкинеру, расскажу одну сказку, которая последние 15 лет является запрещенной.
Сказка:
— Давным давно, а может быть всего чуть больше сотни лет назад,
в одном царстве, а может быть тогда и не было уже никакого царства,
в призрачном и мифическом государстве, которое ещё толком не образовалось,
пришел к власти Честный Вор.
И сказал он: «Воруют все!»
Что он имел в виду? Будет ясно в дальнейшем, но пока это всё, что он сказал.
— А разве так можно? — перебил меня сынок.
— Ты слушай и учись не перебивать. Я лично не против тебе сразу отвечать, но «не перебивать» — это очень ценное качество для разведчика, особенно для выживания в твоей школе. Вопросы же оставь на потом и мы их обсудим на выходных, а то наш разговор затянется. Договорились?
— Да, папа.
— Ну, так вот, Честный Вор сказал: «Воруют все!»
И начался кавардак: бедные граждане, которые что-то имели, всего лишились, и теперь они стали воровать у тех, кто воруету них – короче, полное замешательство. Всё это может показаться очень запутанно, но так и было.
И тогда Честный Вор сказал:
— Мы примем поправки для нашей новой конституции. Главный закон теперь будет таков: «Ворую – Я! А всё, что останется – все остальные и только под моим контролем. Причем воровать должны все!»
— А если кто-то откажется воровать? — раздался голос откуда-то сзади.
— Найти и казнить этого интересующегося шпиона! Этого злобного врага и нарушителя спокойствия честного воровского народа! – закричал в ответ Честный Вор.
Его ближайшие помощники, как собаки погнались в непонятном направлении. А люди начали тыкать друг на друга пальцами, мол, это тот сказал, ну и так далее и начался опять кавардак.
— Казнить всех! – заорал Честный Вор, разозлившись не на шутку.
Короче, после этого более полувека собаки Честного Вора искали врагов народа и сжигали их публично, как ведьм и колдунов в древности, на кострах. В число сожженных попало большинство, включая довольно близких собак Честного Вора. И всё это время, пока происходили акты сожжения, все воровали друг у друга, а те, кто этого не делал, тоже сжигали по обвинению в «белом воронстве», так как это нарушало основной закон.
А потом они украли друг у друга последние спички и жрать было нечего, несмотря на закон сохранении энергии…(пауза)
Короче, вот и сказки конец, а кто слушал – молодец, — закончил я, улыбаясь.
— Да, папа, только смеяться мне как-то не хочется. У меня осталось много вопросов, но ты знаешь, кажись, я понял, как мы до нашей настоящей жизни докатились… Скажи, всё же так и было на самом деле?
— Да, сынок, примерно так и было, если очень кратко, — добавив: — Ну а теперь – спать! А я ещё посижу и поразмышляю, пока сей преступный акт не внесли в число запрещенных, согласно Международной Конвенции по Борьбе с Терроризмом, тьфу, я хотел сказать правопорядка. Чего-то ты меня на ностальгию расположил со своей пупкинерией. Меня ведь тоже когда-то принимали в числе последних в пионеры – в те времена их так называли, – хотя я не был отстающим, за исключением одного лишь русского языка. Прав был писатель Булгаков: как причудливо, всё-таки, тасуется колода, а вопросы крови всё ещё остаются самыми сложными вопросами в мире.
Тамерлан пожелал мне спокойны ночи и поковылял в направлении своей спальни с задумчивым видом.
— Подожди! – сказал я. — Мне тут пришла идея, что если до выходных ты обойдешься без инцидентов в школе, то я покажу тебе Манифест Свободного Человека. Я написал это давно, когда мне стукнуло тридцать и всё это время я его бережно хранил, пронеся в своем сердце через множество испытаний. Те, кому я показывал манифест, помнится, по-разному реагировали, а некоторые называли тавтологией и моим нытьем. Даже если они и правы, знаешь, большинство людей тогда настолько ослепло, что даже если ты им бы дал на выбор грубый необработанный бриллиант и красивое стекло, то их неискушенный слеповатый глаз старательно восхищался бы последним и не замечал первого. Это сейчас, когда петух клюнул, они начинают прозревать, но такие вещи уже давно стали запрещенными.
— Хорошо, папа, ты меня ужасно заинтриговал и я уже не могу дождаться, когда наступят выходные, — сказал он, уходя и пожелав мне ещё раз спокойной ночи.
Вместо Эпилога.
«Знание — сила!» — кричит обезумевшая толпа вечно кающихся грешников.
Миг вдруг замирает, напоминая о вечности, – от неё никогда не спрячешься и не убежишь — она, как кошка, вцепившаяся в мышь, очень цепко держит тебя в своих лапах.
Умный философ в исступлении пытается рассказать кому-то о своих иллюзиях, полученных в результате биохимической реакции воздействия яда на организм. «Встань на колени и прими яд!», — кричит этот фанатик, обещая отворить ворота мудрости любому, кто опустится перед ним на колени.
А вот и наш авторитет в образе скелета в музее. Он сродни тому умному философу, ведь табличка на его скелете даёт точные инструкции для счастливой жизни, состоящие всего из двух шагов:
«1) На колени!!!
2) А теперь жуй, высасывай и глотай «моральный кекс», дабы осуществить именно тот древний обряд, который издревле совершали раболюди в отношении своих почитаемых хозяев-богов!».
Совершив обряд, чувствуешь привкус кости, пропитанной трупным ядом — это ничего, ведь всегда можно представить: вонючая гадость — самая вкусная и полезная из когда-нибудь проглоченных мудростей на целом свете! Все вокруг так говорят — почему ты должен думать иначе?
Смиренный раб, вторя мертвому авторитету и живому философу, доказывает окружающим, что все рабы должны ползать на четвереньках и так всегда было. Он показывает, как именно это нужно делать ибо видит в каждом другом себе подобного, но только не наставленного на путь истинный.
Псы короля гавкают и кидаются на любого, насколько им позволяет ржавая цепь, – никто не должен перелезать через стену. И вот, кто-то идет мимо, прижавшись к краю этой непоколебимой твердыне, охраняющей от тревожащего душу неизвестного, ибо уверен, что цепи зубастых туда не достанут.
Кто-то видит на стене плакат и думает: “Это король!”, но в глубине души, которая сидит там внутри в кандалах, он подозревает, что написанное — враньё! Поскольку это не король, а всего лишь — плакат!
И мир кажется безумно правильным, покамест не посмотришь в лицо смерти. Не сделаешь это по-настоящему и в этот миг страх (по кличке Сероглаз) не успеет заковать в свои цепи — он обойдет стороной! Тогда, в этот миг, ты сможешь остановить эту иллюзию, которую местные аборигены величественно называют время. Ты сможешь превратить секунду в час и улыбнуться, играя в кости со смертью. И вот, с видом маститого игрока, ты их бросаешь, зная заранее результат и Старуха с Топором отступает, поняв, что вот этот малый (имея ввиду тебя) ещё пока не дошел до нужной кондиции, ведь у него не связаны руки, а это не дает возможность её безжалостному инструменту беспрепятственно перерубать нити судьбы. И старая карга плюнет и пойдет дальше искать свои «желудя-желуди» бурча под нос что-то из серии: «сладкие мои, желудя-желуди, не успеете вырасти – вас убьёт Сероглаз! Он ведь только расскажет, что вы были немы – вас живьём сожрал страх!»
И вот ты поднимаешься с колен и делаешь вид, что было страшно: сердце стучит, а вся кожа покрывается гуськом. И только легкая ухмылка на лице выдает тебя неискушенному глазу … — тому, что уже видел смерть!
Ты оглядываешься вокруг и начинаешь улыбаться. Мир, в своем лицемерном великолепии, начинает поражать своим смешным безобразием. Тебя это веселит, пока ноги шагают поступью свободного человека. Пусть кидаются собаки, клацаязубами, и их грязные смердящие глотки источают из себя: “Смерть! Смерть!” Вроде бы ужасно, но ты проходишь мимо и смеешься еще больше. Пусть зеленый кнут человека в смокинге (и с черной шляпой)свистит и хлещет по спине, оставляя кровавый след, рисующий слово “смерть!” – но тебе становится еще смешнее. А вот какой-то доходяга вышел из темного угла подворотни и подзывает к себе, держа символ смерти в своей руке. И ты смеешься уже так, что начинает сводить живот.
Ведь неведомо им, что совсем недавно кто-то играл в кости со смертью. И тебе становится смешнее еще больше: глупцы, на самом-то деле, призывают не смерть, а страх по кличке Сероглаз, пожирающий всех заживо. Потому что только так, и никак иначе, рабы становятся жертвами чьих-то безумных фантазий. Потому что только так, а никак-то иначе, кто-то сам будет строить клетку для своей души и пребывать там десятки, сотни… миллионы лет. Максимум, что могут рабовладельцы и их приспешники — это забрать твоё тело, но это – детский сад – десяток потерянных лет по сравнению с вечностью. Нет, этим можно запугать только глупого раба, уверенного в том, что он — большой и красивый кусок мяса, лихорадочно оберегающий себя от порчи и каннибалов. Именно по этой причине кусок мяса будет само-заспиртовываться и напичкиваться химикатами – ведь тогда, может быть, он не так быстро испортится, а каннибалам не захочется его попробовать – эдакий защитный механизм. Но перед тем, как по мановению своей волшебной палочки превратится в куски мяса, эти люди были по-настоящему запуганы, и они убедили себя в том, что смогут защититься от опасности только лишь построив клетку, заперевшись в ней на долгие века и сломав тот единственный ключ, отпирающий выход — комедия! Но именно так всё обычно и происходит.
Понимая это, ты не даешь согласие на участие в безумной комедии с трагическим для себя концом. И в этот момент в твоих глазах появляется искорка — маленький огонь, вызывающий необычную реакцию у окружающих. Рабы сторонятся тебя, подозревая, что их хозяевам это может ой как не понравиться. Через лупу Сероглаза они видят не искорку, а огромный огонь в твоих глазах и им кажется, что кровожадное пламя начинает плавить их рабские цепи — какие наивные,— но именно поэтому и приходят в ужас: жизнь без рабства не имеет для них никакого смысла! Но бывает и такое, что этот ужас вызывает у людей настоящее безумие и тогда, брызгая слюною, рабы начинают вопить: “безумец!!! безумец!!!” Но ты лишь улыбаешься им в ответ, а братец страх делает всё остальное, одинаково связывая руки рабов и хозяев — они ничего не могут с тобой сделать. Они даже не могут лишить тебя тела, ибо сделав это, увековечат неугодное имя в сердцах других на долгие года.
И ты становишься костью в горле системы — этого гниющего хамелеона, — добро пожаловать в наш мир прекрасного уродства. Потому что лучшее, что можно здесь сделать — стать костью в горле (говорят, мудрые люди так и поступали). И если окажешься достаточно крепким и не сломаешься, гниющий хамелеон, в конце концов, выхаркает непереваренное твердое мучение от себя подальше и тогда, возможно, у тебя будет шанс найти то, что ты так старательно ищешь и что было невозможно сделать внутри системы. И нет сомнения, что он обязательно выхаркает, поскольку слишком большое количество костей в горле приведет к быстрой голодной смерти – именно этого больше всего боится этот садо-мазо-зверь.
Конечно, в любой момент можешь отказаться от роли «кости» и стать содержанием желудка — всё в твоих руках.
— Минуточку, — скажет незнакомец, — я мало-мальски понял твой манифест, но вот какой вопрос: что там за стеной, которую так усиленно охраняют рабы и рабовладельцы с собаками? Что это за тревожащее душу неизвестное?
А я улыбнусь ему в ответ и скажу:
— За стеной – ТЫ!
(Манифест Свободного Человека)