Аллея была пуста. Пахло сыростью и от чего-то корицей. Красный солнечный шар, казалось, зацепился за купол полуразрушенной, советских времён, танцплощадки и оставался там висеть, разливая оттуда свой багрянец на смоченный лёгкой моросью асфальт. Ещё было светло, когда длинные двуглавые фонари зажгли свой свет, поймав им точно ловушкой плюгавенького на вид мужичка.
В мятой клетчатой шляпе и в кремовом матерчатом плаще этот смешной человек семенил по глянцевой поверхности тротуара и, казалось, совсем ничего не замечал вокруг себя . Лишь тонкие его губы, словно в бреду, что-то шептали.
Но вот шаг одинокого прохожего замедлился и мужичок, поравнявшись со старою скамьёй, выкрашенной в грязно-жёлтый цвет под стать блеклым листьям полу-лысых деревьев, остановился. Чихнув, жалкий человечек с излишней осторожностью поглядел по сторонам и, убедившись, что он один на этом празднике гнетущего уныния и промозглой тоски, отважился-таки присесть на скамью.
Посидев какое-то время абсолютно недвижим, мужичишка, наконец, пошевелился. Осмотревшись ещё раз и ещё раз убедившись, что он по прежнему один-одинёшенек, смешной человечек вынул из кармана своего мятого плаща маленькое кругленькое зеркальце. (Вероятно когда-то это зеркальце было частью дамской пудры, а теперь вот стало само по себе — просто зеркальце в худой и дрожащей руке странного господина в несуразном одеянии):
-Что же, всё-таки, она в этом нашла? — Мямлил мужичок, пристально рассматривая обрюзглое своё лицо в зеркале и строя перед ним премерзкие гримасы, — Глаза? Да ну-у… Нет! Определённо не глаза! Мышиные они какие-то… А может губы? — И человечек смешно выпятил тонкие свои губы вперёд, но тут же скривил их, — Фи, какая мерзость! А может щёки мои ей приглянулись? — И он небезынтересно принялся пальцами свободной руки оттягивать свои щёки.
И так, и эдак теребил человечишка тонкую кожу своих щёк, пока это занятие не наскучило ему основательно. Смешно поморщившись, мужичок глубоко вздохнул и убрал зеркало прочь — обратно в карман. Покачиваясь взад-вперёд, смешной господинчик какое-то время о чём-то напряжённо думал, а потом резво соскочил со скамейки и принялся нервозно прохаживаться по аллее взад-вперёд, громко разговаривая сам с собой:
-Нет, — восклицал он, жестикулируя руками, — но ведь должно же быть во мне что-то, что привлекло её внимание?! Ну не могла ж она, в самом деле, полюбить это! — И странный мужчина снова запустил тонкую свою руку в боковой карман плаща и вынул оттуда зеркальце. Поглядевшись в него с минуты три, он опять убрал зеркало прочь и опять принялся ходить по глянцу влажного тротуара:
-Нет, тут определённо какая-то фальшь! — Восклицал мужчина, — Какая-то выгода, м-да! Определённо!..
Между тем солнце уже провалилось за грязно-синюю полоску горизонта и мир окунулся в незримые воды влажной ночной тени, впрочем размытой жёлтым светом двуглавых фонарей…
В конце аллеи возникла ещё одна фигура, но смешной человек её появления не заметил, потому что был очень увлечён своей речью. Между тем фигура приближалась и уже скоро в ней можно было рассмотреть пухленькую женщину средних лет с милым лицом и лучезарными глазами:
-Вот ты где?.. — Тихонечко приступила она к разговаривающему с самим собой смешному господинчику в шляпе и взяла его под руку, — Поздно, — заметила приятного вида женщина и добавила, — Идём домой, Гера…
-Рита! — выдернул, вдруг, мужчина из тёплой и мягкой женской руки свою, — А Рита! Ты мне теперь же, слышишь, теперь же правду скажи…
-Да что случилось-то, родненький ты мой? — Несколько встревоженным взглядом поглядела женщина на своего милого и тут же как-то вся подалась к нему.
Но Гера на этот её порыв лишь скривил негодующую мину и отшатнулся чуть в сотрону, судорожно копошась в кармане:
-Так… Где же оно… — Как-то бессвязно бубнил он, — А, вот! — И Гера протянул жене зеркальце.
-Ой, — расплылась та в улыбке, — крышечка от моей старой пудры нашлось! — Рита кокетливо потянулась своею рукой за зеркальцем.
-Да нет же! — Быстро убрал Гера зеркальце от протянутой к нему хорошенькой женской ручки, — Не тронь, Рита! Просто погляди сюда! — И он поднёс зеркало к своему лицу, тщательно разглядывая в зеркальце своё отражение.
Женщина с опаской обошла смешного, но в эту минуту не на шутку раздражённого, человека и встала с ним рядом. Она осторожно заглянула в зеркальце через трясущееся плечо мужа и улыбнулась улыбкой провинившегося ребёнка:
-Там ты, Гера, — шёпотом заметила она, — и я…
-Вот именно, Рита! — Воскликнул мужчина и небрежно ткнул пальцем в своё отражение, — И я не пойму, что ты могла полюбить в этом чудище?! Я ходил тут, всё смотрел, думал и…
-Э-эх, — наконец отчаянно воскликнул мужичок и, отшатнувшись от жены, уселся на скамейку, — Нечего во мне любить, Рита! Нечего, это факт! — Пальцы обеих рук смешного господина нервно крутили зеркальце, а грустный взгляд мышиных его глазок словно врос в мокрый асфальт.
-Глупенький, — подсела к мужичку хорошенькая женщина и осторожно взяла зеркальце из его рук, — Я, — сказала она едва слышно и в то же мгновение пухленьких её губок коснулась печальная улыбка, — люблю тебя за то, что не может отобразить ни одно зеркало в мире, — И её лучистые глаза, сияя нежностью и переливаясь бликами неподдельной любви, тут же устремились к нему, к её драгоценному Гере, — Я люблю тебя за твою чистую душу, Гера…
-Правда?.. — Словно весь встрепенулся он и, нежно обняв свою Риту, добавил, — Идём домой, родная! Холодно…
Две фигуры таяли в свете фонарей, а маленькое круглое зеркальце крохотной звездой осталось лежать на скамейке, выкрашенной в грязно-жёлтый свет, отражая свечение электрических двуглавых фонарей.
20.01.2011г., г.Н.,-Ф., ЮНиС