РИО РИТА
Мелодия фокстрота «Рио – Рита» неслась с уцелевшей стены разбомбленного «Дом пограничников». Виновником этого был патефон, установленный на остатках стены. А внизу человек пятнадцать оборванцев совершали под эту музыку дикие прыжки, полагая, что они танцуют фокстрот. «Танец» сопровождался воплями, обращавшими на себя внимание прохожих больше, чем сама музыка.
Натанцевавшись вдоволь, решили сменить пластинку. Витька с обезьяньей ловкостью залез на стену, снял пластинку с «Рио – Ритой», завел патефон и полез вниз под звуки романса:
В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир расцветает миндаль.
Снятся твои золотистые косы,
Снится веселая, звонкая даль.
Вот на этой «дали» в развалку ворвалась милиция, и всех танцоров и слушателей повели через весь город под конвоем в отделение.
Там их встретил дежурный и радостно сообщил, что за ограбление квартиры генерала Малахова всем задержанным грозит от пяти до десяти лет, но лучше сразу сознаться во всем, тогда сроки могут быть меньше.
Уже уходя, дежурный вдруг поманил Олега к себе, взял его громадной пятерней за макушку и, повертев из стороны в сторону, схватил за шиворот и потащил к выходу. На выходе сказал какому – то молодому легавому: «А ну дай ему пеньком под зад!», указав глазами на входную дверь. «Пеньком» оказался милицейский ботинок, который обрушился на зад Олега с такой силой, что тот оказался на противоположной стороне улицы.
Больше Олег никогда не встречался ни с кем из товарищей по несчастью, плясавших под Рио Риту. Дежурный, как позже узнал Олег, оказался близким родственником его погибшего отца, и выручил его. Остальных же ребят обвинили в ограблении квартиры генерала Малахова, они получили сроки, хотя никакой квартиры не грабили. Просто в это утро шайка беспризорников решила поменять «место жительства» и перешла из одной развалки в другую – там подвалы были теплее, а надвигалась зима. Придя в новую развалку, они обнаружили подвал, заполненный домашними вещами. На видном месте, на комоде, стоял патефон. Тут же решили затащить патефон на стену, поставили фокстрот «Рио – Рита» и устроили танцы. И дотанцевались
_ _ _
Сберегательную кассу
Как – то я подкопом брал,
На три кирпича ошибся,
И в уборную попал.
— Кто попал в уборную, — просыпаясь, подумала Ольга. Но тут вдруг грянуло:
Сколько было нежных слов!
Сколько было грации,
Когда мы с тобой лежали
У канализации.
Пели на два голоса. Один был баритон, Ольга узнала голос мужа, другой тянул фальцетом и был незнаком. Ольга накинула халат и вышла на кухню.
— Знакомься, — Олег сделал жест в сторону гостя, — Витька.
— Рио Рита? — Ольга внимательно оглядела Витьку, — Олег мне много о вас рассказывал.
— Да, после этого фокстрота и стал на всю жизнь Рио Ритой. Тогда дали мне три года лагерей, за побег добавили еще, за драку с поножовщиной… да было за что. Вот и оттянул восемнадцать лет. Рио Рита сидел в расстегнутой на груди рубахе и заметил, что Ольга рассматривает татуировку у него на груди.
— Что, интересно? Это распятая на кресте женщина означает авторитет среди воров, а этот вот кот в цилиндре и с бантом – навсегда связан с уголовным миром. Витька оголил плечо:
— Видишь, роза? Это означает, что встретил совершеннолетие в колонии. Еще показывать?
— Хватит. У тебя что, нет близких?
— Олег вон знает. Отец без вести на войне пропал, мать умерла. Кстати, отец после войны вернулся. В наших лагерях отсидел пять лет. Меня на зоне нашел. Добился свидания. Сейчас за бугром. В Норвегии. Он ведь как мне рассказывал…
— Давай, давай, интересно, — поощрила его Ольга.
Рио Рита допил водку, оставшуюся в стакане и начал рассказ:
Летом 1941 отец был вызван на военные сборы. Лагеря находились на западной границе, в Белоруссии. По профессии он был водителем. В первые же дни войны их часть попала под ураганный огонь немецкой артиллерии и авиации. Ну и побежали, бросив технику, оружие и все, что мешало бежать. Да какое там оружие: отец рассказывал, что их толком и вооружить – то не успели. Уцелевшие переправились через какую – то речку, – тут их и встретила регулярная часть НКВД. Их построили, составили списки, обвинили в трусости и приказали переправляться на тот берег вплавь за брошенным оружием. Под дулами своих пулеметов начали переправу.
Переправились, а немецкие танки тут как тут. Короче – хенде хох! Все в плен и угодили. Выстроили. Приказали: комиссары и евреи шаг вперед. Несколько человек вышло. Их тут же перед строем расстреляли. – Рио Рита перевел дух, — Давай, нацеживай. – Ольга сама разлила оставшуюся в бутылке водку. Рио Рита выпил, как бы влил в себя жидкость и не закусывая, продолжил свой рассказ.
— После долгих мытарств, отец попал в концлагерь в Норвегии.
Однажды, когда заключенные были выстроены на лагерном плацу для утренней поверки, перед строем появился комендант лагеря, рядом с ним шла, в окружении офицеров, красивая женщина. На вид не более двадцати – двадцати двух лет. Красавица шла вдоль строя, всматриваясь в лица заключенных. Она прошла в почтительном сопровождении коменданта весь строй и повернула назад. Пройдя метров двадцать. Остановилась. Что – то сказала переводчику. Тот обратился к строю на ломанном русском языке: «Есть среди вас краснодеревщики?».
Я, поднял руку отец. А надо сказать отец очень красивый мужик был. Ростом под два метра, широк в плечах, голубые глаза, высокий лоб, светло русые кудри.
Ему было приказано выйти из строя. Он вышел и стоял – двухметровый гигант, с мужественным, но изможденным лицом, жалко и затравленно глядя на прекрасную женщину, которая внимательно рассматривала его.
— Ты сумеешь изготовить приклад для очень ценного охотничьего ружья? – спросил переводчик. Отец кивнул. После этого дама, сопровождаемая свитой, удалилась, а отца, его звали Серафим, вымыли в бане, переодели в чистое солдатское обмундирование и куда – то повезли.
Ольга жестом остановила рассказчика, вышла из кухни и через мгновение вернулась с бутылкой «Столичной». Сама налила всем по полстакана, выпила с мужчинами и Рио Рита продолжил свой рассказ.
— Привезли отца в замок на берегу реки Гломма. Экономка хозяйки по имени Ирма, как потом узнал отец, латышка, ранее жившая в советской Латвии и знавшая русский язык, провела его в ванную, дала новые вещи: все, от трусов и носков до костюма, верхней одежды и головного убора. После купания, Ирма показала отцу его комнату и объяснила, что ее хозяйка фру Хельга разбила на охоте приклад очень ценного ружья и ему предстоит изготовить новый.
Отец сходу приступил к работе, хотя никаким краснодеревщиком не был, а просто имел золотые руки. Ими он мог все. Через два дня ружье выглядело, как новенькое. Осмотрев ружье, фру Хельга куда – то уехала, а вернувшись, объявила, что отец остается у нее, и будет прислуживать ей на охоте. Как позже узнал отец, Хельга выкупила его у коменданта лагеря.
Через месяц хозяйка взяла его на первую охоту. И на этой Хельга вывихнула ногу и отцу пришлось до машины несколько сотен метров нести ее на руках. Сначала она пыталась идти сама, опираясь на плечо своего помощника, но, пройдя несколько шагов, остановилась, застонав от боли. Тогда отец подхватил ее на руки и понес к машине. Проходя со своей ношей над глубоким ущельем, на дне которого яркой лентой извивалась река, вспомнил слова песни: «И за борт ее бросает в набежавшую волну». Он поднял свою ношу на вытянутых руках, но Хельга цепко обвила руками его шею и умаляющее смотрела ему в глаза своими расширенными от ужаса, прекрасными, полными слез, голубыми глазами . Отец , так он рассказывал, сам того не ожидая, притянул ее к себе и нежно, осторожно поцеловал в губы.
После этой охоты Хельга стала считать отца – мужем. Она наняла ему преподавателя норвежского языка, а он стал учить ее русскому. Отец был посвящен в коммерческие тайны Хельги: у нее было несколько кораблей, доставшихся ей в наследство после смерти отца .
— Ну что, может хватит? – Витька вопросительно взглянул на Ольгу.
— Давай, досказывай.
— Досказывай, так досказывай, — Рио Рита уселся поудобнее и продолжал. – Так они с Хельгой и жили. Потом наши освободили Норвегию. И отец, как его не уговаривала Хельга остаться, уехал на Родину. Если бы в Союзе не семья, отец бы остался с Хельгой. Но он хотел найти жену и сына.
Освобожденных от фашистского ига граждан Советского Союза, погрузили в теплушки и под звуки марша «Прощание славянки» состав, провожаемый сотнями граждан Норвегии, покинул эту страну.
Хельга нагрузила отца подарками для ребенка. Чемоданом мужских вещей для отца и женских для моей мамы, если она найдется. И, прощаясь, сквозь слезы попросила: «Если своих не найдешь, то подойдешь в Ленинграде к капитану любого норвежского судна, назовешь мое имя и тебя доставят ко мне».
Под крики «УРА» состав пересек государственную границу СССР и остановился. Всем приказали выйти из вагонов, и выстроиться на перроне. Когда все построились, откуда – то появились солдаты в красных погонах и с собаками, направив автоматы на строй, отсекли людей от состава. Паровоз протяжно загудел, и состав медленно покинул перрон. На его место подали состав телячьих вагонов и всех окриками и прикладами загнали в них. Через несколько суток нас разгрузили далеко за Уралом в одном из лагерей. Через пять лет отец освободился. Он нашел меня. Но я уже тянул срок. А мама умерла еще во время оккупации. Прощаясь, отец сказал, что попробует пробраться к Хельге. И назвал мне слова, которые я должен был сказать капитану любого норвежского корабля в любом порту Союза и меня доставят в Норвегию и Хельга примет меня, если даже отцу не удастся попасть к ней. Вот и весь рассказ, — воцарилось долгое молчание. Его нарушила Ольга:
— Ты пока поживи у нас. Места хватит – дети у бабушки. Олег поможет тебе трудоустроиться, выбьет общагу. У тебя профессия есть?
— Я в Норильске в театре зэков, играл на трубе. Больше ничего не умею. У меня – то отец на всех музыкальных инструментах играл. Видно и я унаследовал.
_ _ _
Поздно вечером Олега разбудила телефонная трель. Он нехотя взял трубку:
— Городок провинциальный, летняя жара.
На площадке танцевальной музыка с утра.
«Рио Рита», « Рио Рита», вертится фокстрот.
На площадке танцевальной сорок первый год. – Голос поющего был до боли знаком. — Жив курилка? – спросил этот знакомый голос.
— Кто это?
— Не узнал? Не мудрено — сорок лет прошло. Рио Рита тревожит.
— Боже мой! Витька?!
— Да, Витька. Как Ольга?
— Неделю, как в больнице. Требуется операция на сердце. В Германии. Бабок немеренно. Не знаю, что делать.
— А сколько нужно?
— Тебе – то зачем?
Дай адрес и сумму, Завтра иди на почту. Буду с гастролями у вас, проведаю. Я ведь знаменитый трубач Рио Рита. А Хельга смотрит моих внуков, а ее правнуков. Правда, уже старенькая, но еще хоть куда. Хочу видеть Ольгу.