Ветер швырял ледяные капли ноябрьского дождя прямо в лицо. Мерзкая ледяная сырость ползла сквозь одежду на кожу. Красными от холода руками, Иван пытался закрыть огонёк последней сигареты. Он поворачивался спиной к ветру, но тот, словно издеваясь, дул с другой стороны и целился каплей дождя в пальцы, прячущие слабый огонёк. Наконец, Иван докурил и ветер, разочарованно взвыв, исчез в кронах деревьев. Надо было идти дальше, сквозь этот чужой лес, сквозь дождь и ветер. Надо было идти. Иначе – всё зря…
Перед глазами стояло удивленное лицо начальника лагеря, когда он приставил ствол « Макарова» к его голове. Замершая в отуплении охрана. Потом шаги под прицелом десятков стволов к вездеходу. Сумасшедшая гонка по извилистой лесной дороге. Он выкинул перепуганного начальника из машины и дальше гнал сам, пока не кончился бензин. Потом бег по чужому, неприветливому лесу. Бег к реке, по которой можно было уйти из этих проклятых мест. Хорошо – хоть из- за погоды не подняли в воздух вертолёты. Хоть какое – то утешение. Да впрочем, шансов это особо не добавляло. За ним шли профессионалы, его приметы передали всем, а местные жители привыкли сдавать беглецов за жалкое вознаграждение. Хотя, в этих нищих краях любая награда казалась « манной небесной». И всё равно он должен был это сделать. Позавчера к нему приезжал адвокат…
Серо- зелёные бетонные стены комнаты для свиданий. Грубая мебель. Шаги « вертухая» за дверью. Адвокат, старый друг Костя Лифшиц, долго молча, смотрел ему в лицо. Потом одними губами прошептал –« Тебя заказали. Найдут и здесь. Мои кореша из криминала сказали мне, что уже нашли специалиста, который « решит проблему» даже в лагере. Думай, Ванька, думай. Надо искать какой- то выход! Ты же умный, хоть и не еврей» — Костя попытался улыбнуться — « Может поговорить с начальником лагеря? Может тебя куда нибудь спрячут.» « На два метра под землю» — хмыкнул Иван. Он не удивлялся. Слишком в тёмные дела он залез тогда, весной. В далёком и, кажущемся нереальной сказкой теперь, Петербурге.
…. Он только, что закончил, давно обещанную, статью. Глаза слезились от долгого всматривания в экран ноутбука. В комнате плавали клубы табачного дыма. Иван тряхнул головой и уже хотел идти на кухню, выпить зелёного чая, когда пронзительно зазвонил телефон. Вспомнив все выражения из свой молодости, проведённой на стройках, он подошел к аппарату. В трубке раздался уверенный голос –
— Колосов? Слушайте внимательно. У меня для вас есть материал. Не важно кто я. Материал убойный. Сразу предупреждаю – не для труса. Дело опасное, но если вам удастся его раскрутить – вы станете очень знамениты. И богаты. Не придется думать, где взять денег на домик, на берегу залива. Откуда я знаю? Я всё про вас знаю, Иван Колосов. Назвать Вам имя девочки, в которую Вы были влюблены в восьмом классе? Или может, вспомним тот октябрьский вечер, после которого Вы себя на десять лет вычеркнули из жизни? Не надо? Я тоже думаю, что есть вещи поважнее воспоминаний. Жду вас через два часа у « пяти углов». Кафе « Сахара». Я буду сидеть налево от входа.
Ошеломлённый Иван медленно положил трубку телефона. Он знал – что поедет на эту непонятную встречу. Слишком много знал о нём незнакомец. Слишком. Странный звонок. Он оделся и сунул в карман куртки травматический пистолет, хотя толку, эта игрушка могла принести только против пары пьяных « гопников». Против серьёзных людей она « не плясала». Время до назначенного часа было ещё много, и Иван пошел пешком над Обводным каналом.
Полутёмное кафе было почти пустым. Он сразу заметил того, кто его пригласил. Высокий, русоволосый, волевое лицо со шрамом под левым глазом. От него веяло силой. Равнодушной и беспощадной силой. Мужчина указал Ивану на стул-
— Садитесь, Колосов. Разговор серьёзный будет. Нам нужен шум в газетах. И с Вашей помощью мы его устроим. Кто мы? Умерьте своё любопытство! Всему – своё время. Мы выбрали Вас из десятков кандидатур и щедро заплатим за работу. Деньги – мусор. Если всё пройдёт как надо – чемоданчик с « лимоном» баксов будет Вашим. Лично Вашим. Накладные расходы мы оплатим отдельно.
Теперь к делу. Один из нынешних « хозяев жизни» случайно получил то, что никак не должно было попасть в его руки. Он получил то, что может сделать его абсолютным диктатором, всемогущим. Подумайте, Колосов, Вашей страной будет управлять человек, верящий и ценящий только деньги. Человек, который считает всех остальных недочеловеками. Циничный и жестокий тип. Если мы поднимем шум – остальные олигархи вцепятся ему в глотку. И в начавшемся хаосе мы заберём то, что принадлежит нам. Я понимаю – работа опасная. Но миллион долларов Вы не заработаете на репортажах о « ссученных» ментах и корыстолюбивых чиновниках. А неприятностей и там поймаете выше крыши.
Вы еще можете отказаться. Если согласитесь – обратного пути не будет. Можно предать Родину, любовь, друзей. Нас предать нельзя. Итак? Пока пьёте пиво, будете думать? Пусть – так. Я жду.
Иван, молча пил прохладное « Лёвенбрау». Миллион долларов… Что его собеседник не шутит и не будет обманывать – он поверил сразу. За годы своей работы Колосов повидал людей. Он видел офицеров, продавших свою честь, видел чиновников, с глазами больных лис, видел политиков, с душами проституток. Но такие люди – как этот таинственный собеседник попадались очень редко. Разве, что майор Иевлев. Командир десантно-штурмового батальона. Именем этого русского офицера горцы пугали детей в далёких аулах. От него веяло такой же уверенной силой. Но у майора были тёплые глаза. А в глазах нынешнего собеседника плавал лёд.
Рискнуть? Миллион… Свой дом на берегу залива. Париж и Мадрид… Независимость от запуганных редакторов и владельцев газет… Можно будет дописать, начатую десять лет назад, книгу…Жена не будет больше плакать втихомолку от его работы. Не надо будет пить со всякой швалью, вздрагивать от ночных звонков в дверь. Шанс. Да, пожалуй, не стоит его терять. Он поставил пустой бокал с пивом на стол и поднял голову –
— Я согласен. Но, я должен знать больше.
— Справедливо. — Собеседник кивнул головой – Я расскажу. То, что я Вам расскажу – будет звучать дико и нереалистично. Но это всё- правда. Сперва представлюсь. Штурмбанфюрер СС Густав фон Визин. Да — родственник далёкий вашего писателя, обрусевшего на этой земле. Один из руководителей проекта «700». Никто не слышал об этом проекте. Ваши любители мистики и тайн раскручивали деятельность « Аннанербе» и « Туле», искали архивы « Зелёного дракона». О нас не знал никто. О нас не знал даже фюрер. Кое – какие наши исследования попадали к нему, но откуда они – он не догадывался. Мы не имеем дела с истериками. Нам нужны были сильные личности. Таким оказался рейхсляйтер Мартин Борман. И, хотя мы принадлежали к СС, он прикрывал и курировал нашу работу. Кстати, Вашу кандидатуру отобрал именно он. Помолчите! Не время вопросов.
Мы занимались поисками наследия предыдущих цивилизаций. Тех, кто строил пирамиды в Египте и Южной Америке, тех, кто высек из скалы Сфинкса и оставил копию его лица на Марсе. Тех, кто был почти равен Богу, создавшему этот мир. И кого погубила собственная гордыня. В вашей « жёлтой» прессе и околонаучной литературе пишут много всякой чуши. Но, иногда, и там проскакивают крупицы правды. А теперь – представьте мы занимались этим десять лет. При мощнейшей поддержке рейхсляйтера.
В одной из экспедиций мы нашли архив. Лучшим криптологам гестапо удалось его дешифровать. Колосов, там было такое!! Секреты практически вечной жизни, технологии производства оружия и летательных аппаратов, история великой цивилизации… Но, самое главное, там была подробная технология воздействия на людскую психику. Я не похож на кисейную барышню, но мне стало страшно. Я понял – за что Господь стёр с лика Земли эту цивилизацию. Никто не должен делать это. Людской мир превратится в термитник. С несколькими правящими особями и миллиардами рабов. А над этими правящими особями будет стоять Он. Тот, кто перед концом света будет править этим миром. Да, Колосов, Вы правильно поняли.
Мы решили – что это знание не должно увидеть мир. Почему не уничтожили архив? Не смогли. Это Память. Память великой цивилизации, наших предков. Мы решили спрятать архив. А тем временем танки Жукова и Конева уже окружали Берлин.
Архив поделили на три части. Три группы уходили из пылающего города по трём разным направлениям. Мой брат, Фридрих, с технической документацией ушел на запад. Судя по всему ему, не удалось скрыться от людей Даллеса. В Америке вскоре начался технологический бум. Микросхемы, компьютеры… прочая. Историю предыдущей цивилизации в стальном ящике утопили на дне одного из озёр в Альпах. Ну а самое страшное знание мы унесли на восток. Да, Колосов, мы увезли это в СССР.
Эти знания дали нам многое. Я выгляжу на сорок лет, хотя мне больше ста. С помощью вербального воздействия мы смогли обеспечить свою неприкосновенность. Нам даже создали НИИ, « Цветоводства и Природоведения» … У рейхсляйтера хорошее чувство юмора. Начали обустраиваться. И тут…
Тут, Колосов, за нас взялись лучшие кадры Абакумова. Молодой министр МГБ крепко знал своё дело. Он рвался к власти. Пришлось запустить операцию прикрытия. Абакумова и тех, кто прикоснулся к тайне расстреляли. По надуманным обвинениям. А затем… Затем рейхсляйтер встретился со Сталиным. Он показал ему той, мартовской, ночью всё. Сталин не выдержал этого удара знаний. Он умер на следующий день. Для полной зачистки следов пришлось устроить « дело Берии». Он был очень умён этот мингрел. Ну а следующему руководству страны было уже не до нас. Они грызлись за власть. А мы тихо сидели в своём НИИ. Шли годы. О нас практически забыли. И мы были рады этому. Нам не нужна была власть и деньги. Те, кто прикоснулся к этим знаниям уже не совсем люди. Мы стали Другими. Хранителями.
Ну а потом начала рассыпаться ваша страна. Все стали хотеть быть богатыми. Жаль, что никто не захотел быть умным. Пришлось и нам крутиться. Завязывали связи в политических кругах, выполняли разные заказы, вербовали себе нужных людей. В общем – стали, своего рода, корпорацией. Даже небольшая частная армия есть. Занимались разным бизнесом. И там наши интересы пересеклись с интересами одного олигарха. За годы покоя мы стали беспечны. Мы не ожидали нападения на наше хранилище. Колосов, у него архивы!!! У этой бездушной твари знания, могущие погубить этот мир. Мы должны вернуть их. Вернуть и уничтожить. Ибо слишком велик соблазн – править миром.
Штурмбанфюрер фон Визин замолчал и посмотрел в глаза Ивану. Колосов верил. Верил всему. Он крутил в пальцах незажженную сигарету и думал. Думал о том, что прежняя жизнь накрылась медным тазом. Слишком многое он узнал в этот вечер. Но обратного хода уже не было.
… Иван с головой ушел в работу. Дело двигалось уверенно. Личные встречи, конверты с деньгами, сауны со шлюхами. Потом грянул информационный взрыв. Впрямую никто не говорил ничего. Но все газеты и телеканалы кричали о том, что одному олигарху достались сверхсекретные архивы КГБ. Что эти архивы содержат нечто страшное. « Хозяева страны» зашевелились. Уже давно в обществе был паритет, у каждого была своя ниша. Жизнь была прекрасно устроена и вдруг! Всё могло пойти прахом. Стая начала рвать своего. К делу подключили прокуратуру и ФСБ… Удары были нанесены и по бизнесу Охтинского. Земля начала уходить из под ног олигарха.
Служба безопасности Охтинского установила — кто « посеял ветер». Вечером, выходя из редакции, Иван получил удар ногой в солнечное сплетение. Очнулся он уже на полу в подвале. Руки связаны за спиной, тело рвет страшная боль – но он попытался встать на ноги. Сильный удар сзади вновь опрокинул его на пол. « Лежать, бля!» раздался грубый голос. Колосов приподнял гудевшую голову. В глубоком кожаном кресле сидел хозяин нефтяных вышек и десятков заводов, человек, который открывал ногой дверь в любой правительственный кабинет. Человек, не признававший никого над собой, даже Бога. Человек, который сейчас решит его судьбу.
Охтинский не отрываясь, смотрел на этого урода – журналюгу. Жалкая тварь. Кто мог подумать, что этот нищий скот нанесет такой удар по его могущественной империи. Саднило сердце и затылок сжимали тиски боли. Он крутил в руках бокал с коньяком и думал. Думал – что сделать с этим быдлом. Убить? Слишком просто. Снять с живого кожу? Мы не дикари. Этот писака всю жизнь вопил о свободе, терял много работ из –за своей тяги к воле… Решено. Олигарх усмехнулся-
— Ты будешь жить, скот. Я даже не трону твою семью. Под старость стал сентиментальным. Ты будешь жить. И будешь каждый день выть на небо. Грызть прутья решеток, давясь кровавой харкотиной. Ты будешь работать на износ за тарелку прокисшей каши. И выкашливая туберкулёзные лёгкие, ты поймёшь — что уже никогда не увидишь ни своей семьи, ни свободы. И тогда ты сунешься в петлю. Сам! А мои руки останутся чистыми… Анзор, оформи все как надо.
Двое холуёв прижали Ивана к полу. Кто то задрал рукав рубашки. Укол в вену. Мир стал ватным. Исчезли звуки и цвета, вокруг было бледно- голубое сияние. Не было твердого пола, он лежал на плывущем облаке. Хотелось улыбаться и говорить приятные вещи. Хотелось плакать от восторга и красоты этого мира. Хотелось протянуть руки к солнцу и щедро раздаривать его тепло людям. Хотелось закрыть глаза… Закрыть глаза…
В себя он пришёл в какой то квартире. В руках был окровавленный молоток с кусками кожи и волос. Во дворе выли ментовские сирены, и грубые ботинки грохотали по лестнице. Для всего мира он стал убийцей. Убийцей целой семьи. Убийцей ради дозы « ширева». Допросы, СИЗО, побои… Встреча с адвокатом. Друг детства верил в невиновность Ивана, но сделать ничего не мог. Двадцать лет усиленного режима. Приговор, зачеркнувший его жизнь. Перед отправкой в лагерь Иван встретился с Лифшицем. Он рассказал адвокату всё. Дал адрес человека, беседа с которым сломала его жизнь. В последний день перед этапом Костя вызвал его на свидание…
— Там никого нет. Та фирма, о которой ты говорил, прекратила существование. Нет никаких следов. Они просто исчезли. Я проверил через ментуру, через свои каналы – их нигде нет. Они растворились в воздухе! Да, если тебя это утешит — на дом твоего « друга» Охтинского был налёт. После серьёзного боя дом сожгли. Правда, хозяин – сука успел сбежать. Но сгорело всё. Такие дела, Ванька. Не знаю, как тебя вытащить из этого дерьма. Но буду думать. Я же еврей. Значит – умный — Костя улыбнулся.
Иван, молча, смотрел в зарешёченное небо. Среди тяжелых серых туч плыло маленькое белое облако. Оно пыталось уйти от серых громадин, но тучи окружали его словно стая волков. Надежды не было. И вот черно-серая огромная туча проглотила облако. Небо стало однородно- серым. Пропали краски, умерла надежда. На душе стало тоскливо и пусто. Он заложил руки за спину и, кивнув другу, ушел впереди конвоира.
Пересылки, поезда, конвой из Вологды. Удары сапог и оскаленные пасти громадных псов. Отвратительная жратва и вонь немытых тел. Холод. Холод снаружи и изнутри. Потом мордовский лагерь… Он вошел в прокуренный и провонявшийся барак, сжимая пакет с жалкими пожитками. Надо было представиться « смотрящему». Волоча ноги, Иван подошел к отгороженному углу. На шконке, вертя в татуированных пальцах, финку с наборной ручкой сидел Андрюха Киреев, сосед по двору. Лет двадцать пять назад ушедший по вольной блатной дорожке. Он скалил в улыбке чёрные чифирные зубы, щедро тронутые цингой.
— Оппапуленьки! Кого я вижу?! Правильный мальчик попал к злым дядькам за решётку? Чё, дорогу неправильно перешёл? Или в библиотеку книжки не вернул? Братва, хорош ржать! Ладно, Вано, всё будет нормально. Помню я тебя. Помню, что матери моей помогал, чем мог. Помню « дачки» твои на зону. Помню хождения твои по кабинетам ради меня. Я должником быть не привык. Не ссучься и не скурвись. И проживешь нормально.
Андрюха спрыгнул с шконки и обратился к бараку –« Эй , братва лихая. Этого человека я знаю. Правильный пацан. Сюда влетел по беспределу. У кого будут непонятки – обращайтесь ко мне. Перетрём по свойски. Кто желает хавальник открыть? Вопросов нет. Собрание окончено.»
Потекла лагерная жизнь. Чужое небо лило холодные злые дожди, изнуряющая работа. Отсутствие надежды. И, как венец всего визит адвоката. Он после отъезда Кости попросился на прием к начальнику лагеря. Начальник стоял у аквариума и кормил рыбок. Незастёгнутая кобура с « макаровым» оказалась ключом к воле…
… Иван застонал. Воспоминания окончились. Надо было идти дальше. Где то там, на западе, родной город. Жена и дом. И проклятый фон Визин, с которым надо очень серьёзно поговорить. Но, это где то там, а здесь… Здесь погоня по следу и уставшие ноги, голод и промозглая сырость чужого леса. Пистолет с восьмью патронами и безнадёжная злость в душе. В лагерь он, по любому, не вернётся! Куда же идти… Он не заметил, как произнёс последние слова вслух…
— Куда? Да наверно вслед за мной. – Из- за старого дерева на Ивана смотрел ствол охотничьего ружья. Высокий, русоволосый старик улыбался, глядя на Колосова – Ты, парень, ствол то брось. Ни к чему он тебе. И так делов наделано. Исправлять замаемся. Пойдём. Не бойся, не сдам тебя властям. Не люблю я их. Неправому делу служат.
Старик опустил ружьё и пошел по узкой тропинке, буркнув « Не отставай.» Иван растерянно последовал за странным дедом. Тропинка петляла среди вековых деревьев. Древний лес, помнящий еще наверно дохристианскую Русь, шелестел ветвями напевы ушедших поколений. Лес видел и знал многое, он щедро дарил свои знания людям. Но очень немногие умели слышать. Колосов шел за стариком, не замечая усталости и боли. Из души куда то уходил страх, как будто он шел к дому. К дому где тебя встретят и помогут, к дому где перестанет плакать брошенным ребёнком твоя душа. К дому, который даётся каждому только раз в жизни. И потеряв который ты становишься жалким осенним листком, гонимым равнодушным ветром судьбы.
Попетляв по болоту, тропинка вывела путников к маленькому селу у небольшого чистого озера. Опрятные небольшие домики, на удивление чистая дорога, приветливые лица. А чуть дальше, на холме, стоял монастырь. Дорога к монастырским воротам вела сквозь яблоневый сад. Крепкие ухоженные деревья казались нереальными в этом суровом краю. Старик перекрестился и сказал « Дальше иди сам. Там встретят. Не таи ничего, облегчи душу. Хороший ты человек, только гнетёт тебя что то сильно. Иди, с Богом» . Старик поклонился Ивану и пошел к домику на окраине, откуда выбежали ребятишки и начали, смеясь и тараторя, тормошить деда.
Пройдя дубовые ворота, Иван ступил на монастырский двор. Монах, с опалённым лицом, тихо сказал « Пойдёмте. Вас ждут» и повел Ивана по невысокому коридору к отдельной келье. Там за простым деревянным столом сидел высокий седой человек в монашеской рясе. Перед ним стояла чашка чая, и в деревянной миске искрился в лучах света мёд. Лучи света, проходя сквозь узкое оконце, освещали строгие лица русских святых на древних иконах. Сопровождавший Ивана, монах поклонился настоятелю и прикрыл за собой дверь. Настоятель улыбнулся ему и повернулся к Колосову
— Брат Павел. Танкист бывший. В девяносто четвертом, в Грозном, горел в танке. Попал в плен. Вытерпел адские муки и Господь уберёг его. Теперь он у нас. Садись, Иван. Испей чаю с мёдом. Пасечник у нас брат Кирилл. Бывший снайпер из спецназа. Твой земляк, петербуржец. Прошел Карабах, Абхазию, Чечню. Много раз целился в людские головы, никогда не промахивался. Теперь тоже у нас. Душа его сюда позвала. К чему все это говорю? Разные судьбы и дороги вели нас сюда. Много мы все грехов натворили. Теперь души наши чистим от грязи мирской. Готовимся предстать пред Высшим Судьёй… Людям, в меру наших сил, помогаем. Вот и тебя дорога жизненная сюда привела. Говори – что душу твою гложет
Иван начал говорить. Настоятель слушал, не перебивая. За окнами уже сгустился вечер, когда Колосов закончил свой рассказ. Печальное лицо настоятеля освещали блики свечей, горевших в медном подсвечнике на краю стола. Настоятель перекрестился-
— Чудны дела твои, Господи. Страшная история. Много ты перенёс. И что дальше? Ради чего ты хочешь найти этих Хранителей? Ради мести? Или деньги недоплаченные забрать?
— Нет! –Иван резко мотнул головой – Нет! Не нужны мне их деньги. И мстить им не хочу. Я не хочу, чтоб знание древнее в мир вышло. Не хочу что б людей в рабов превратили. Я должен убедиться – что сгорели эти архивы. А тех, кто их читал не пустят Зло в наш мир. Ночами, в лагере, я думал. Много думал. Надо закрыть этому адскому знанию дорогу в мир. Я должен это сделать. Благослови меня в путь, святой отец
— Исповедуешься, причастишься и благословлю. Только на смертоубийство ты благословления не получишь. Придется без него обходиться. Я тебе и напарника в дорогу дам. Пасечника нашего, спецназовца бывшего. Потерпят пчёлки без него. А помощь тебе, ой как не лишняя будет. Есть у нас друзья верные во власти. Помогут вам с документами. Деньги на дорогу и расходы тоже есть. Тяжкий путь вас ждет, сердце мне вещает. Да, видать, надо так Господу. Иди, отдыхай. Мне помолиться надо и совета у Бога испросить. Иди, журналист Иван. Готовься к пути. Еще свидимся. Храни тебя, Господь.
Иван лежал на деревянной кровати. Своды монастыря дарили ощущение защищенности и покоя. Где то далеко в прошлом оставались Охтинский и его бандиты, равнодушный и беспощадный красавец Петербург, тюремные вагоны и оскаленные пасти овчарок, холодные бараки лагеря усиленного режима. В душе наступил покой. Опасный путь не казался страшным. Глаза сомкнулись. Ему снилась дорога к, стоящей на холме, церкви и чистые белые облака в голубом небе, плывущие под малиновый звон колоколов. Строгий лик Сергия Радонежского с иконы смотрел на уставшего спящего человека…..