Я брожу по городскому парку, загребая ногами желтые листья. Капает мелкий занудливый дождь. Парк пуст. Пара бродячих псов жалобно смотрит мне вслед. У меня нет ничего для них, разве, что – могу дать закурить. Темнеет. Осенью темнеет рано. Солнце стыдится того, что вытворяло летом и прячется от людей. Я курю крепкие дешевые сигареты, укрывая их ладонью от капель дождя. Но дождь стекает по рукам, бумага сыреет. Я выкидаю промокшую сигарету и достаю из пачки губами новую. Светится окно маленького кафе. Так хочется зайти и выпить полстакана водки. Но – это потом. Еще есть дела.
Я жду. Устал ждать – но жду. Скоро появится он. Тот – кого я жду. Мне сказали, что сегодня он будет в парке. Я должен вручить ему билет. Билет в театр Луны. Мне не хочется этого делать, но меня не спрашивают. Я должен выполнять поручения. И вот я жду этого несчастного поэта, который своими стихами пробил стену, отгораживающую мир людей. Его вопль тоски был услышан. Он не жил для других и поэтому его не возьмут в мир Любви и Света. Он не делал осознанно зла и поэтому за ним не придут черные тени. Я просто вручу ему билет. И он пойдет на вечное представление театра Луны. Вот он этот билет. Седьмой ряд, одиннадцатое место. Его имя и фамилия. И синий штамп, через весь билет, « Навсегда».
Мне жаль этого бедолагу. Но билет должен быть вручен. Иначе на нем появятся мои имя и фамилия. С этим же штампом. А я не хочу навечно в этот театр. Я был на одном представлении. И ощущений мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Этот театр не виден миру. Но тот, у кого в руках билет не может пройти мимо открытой двери из черного дуба. Ноги сами несут его в здание с серыми колоннами и забитыми, покрытыми плесенью досками, окнами. Каждый вечер у дверей собираются тени. Тени, бывшие когда – то людьми. Белые лица, пустые глаза. И привратник, в малиновой ливрее, гнусно усмехаясь, открывает им двери и приглашает в зал. Они рассаживаются по своим местам и смотрят на грязную сцену.
А на сцене идет представление. Одно и тоже. Меняются маски и сюжеты, но главная мысль одна. Вечность Тоски. Всё мираж и иллюзии – любовь, дружба, боль, предательство. Всё это призраки. Есть только серый мир и его хозяйка Тоска. Мир серого осеннего дождя и голых веток деревьев, мир табачного дыма и водки, мир давящих собой белых стен. Мир тишины. Зрители давно поняли это, но им снова и снова показывают этот мир. Они не могут встать и уйти – они сдались. И пустые равнодушные глаза смотрят на сцену.
А на сцене, в грязной луже, лежит постаревший Пьеро. Он давится кашлем, и кровавые пузыри пены сползают по стеклу бутылки, подносимой к губам трясущимися руками. Он пытается что- то сказать, но очередной приступ кашля снова валит его навзничь в грязную лужу. Обрюзгшая и растолстевшая Коломбина, в засаленном халате и бигудях, жарит дурно пахнущие котлеты, стоя у покрытой жиром плиты. И серая, облезлая кошка трётся о ноги в дырявых тапочках. Арлекин, с исколотыми венами, слепо водит тонкими, как спички, руками по стене, воняющего мочой, подъезда и заходится в истеричном хохоте. Капает на грязные доски сцены, жёлтая от никотина, слюна. И в оркестровой яме рвутся скрипичные струны. Жалобный стон флейты заглушает четкий ритм барабанов. Ритм дождя.
Надо всего лишь отчаяться. Надо всего лишь перестать верить. Поднять глаза к небу, где равнодушная луна смотрит на равнодушный мир. Надо прочитать несколько строк из того, что ты писал прошлой ночью. Надо помнить вкус пустоты, пахнущей водкой. Надо вытереть слёзы из, раздражённых дымом, глаз. Дымом от сожжённых писем и фотографий. Надо всего лишь отчаяться. И тогда на встречу с тобой приду я. Я протяну тебе билет в театр Луны и ты не сможешь отказаться. Ты побредёшь, низко склоняя голову, к жёлтому свету фонаря над входом в театр. А я… Я закурю очередную сигарету и буду, с жалостью и пониманием, смотреть тебе вслед.
… Когда то давно мне открылась Дверь. Не знаю – кто открыл мне её. За дверью лежала извилистая дорога. Дорога в густом и тёмном лесу. Я перешагнул порог и пошел по этой дороге. Низкие ветки деревьев били мне по лицу. Ноги попадали в колдобины и я падал. Но поднимался и шел дальше. Ветер швырял мне в глаза то крупные капли ледяного дождя, то пригоршни мелкого колючего снега. Я спиной ощущал чьи то, крадущиеся шаги, сзади. Из чащобы – то слева, то справа раздавался жуткий вой. Но, сжимая в руках, выкованный моим дедом, нож я шел вперёд. Я видел свет, там где кончалась дорога. Мне хотелось согреться у этого света.
Дорога привела к пропасти. Огромной бездонной пропасти, в которой бушевало пламя. У конца дороги на поваленном дереве сидел старик. Он гладил огромного чёрного пса, с золотым ошейником. Старик улыбнулся мне и сказал – « Иди. Над этой пропастью есть мост. Он не видим. Но твоя вера ощутит его. Пока вера крепка – крепок будет и мост. Начнешь сомневаться – мост будет раскачиваться. А потеряешь веру – потеряешь всё. Потеряешь себя. Иди – там, на другом конце пропасти, мир Света и Любви. Мир тепла и счастья. Там давно ждут тебя. Иди, твоя вера поможет тебе.»
Я подошел к краю и попытался сделать шаг. Невидимый мост ходуном заходил под ногами. В моём сердце закричал страх. И я прыгнул назад. Я стоял у пропасти и страх всё сильней и сильней орал в моей душе. Я замотал головой и сказал « не могу». Старик грустно кивнул головой- « Немногие могут. Но в тебя мы верили. Мы с Яром надеялись на тебя» Пёс кивнул головой и сказал –« Вещий, но ведь он попробует еще раз?» Старик грустно улыбнулся — « Я буду просить перед Ним за этого человека.» Мир закружился и исчез.
И вот я снова в мире людей. Мне дают мелкие поручения. Мне они не нравятся, но я выполняю их. Я хожу по осенним улицам и курю на ночной набережной. Пью паршивую водку в дешевых кабаках. Я один, всегда один. Я струсил. Но где- то там, старик и пёс ждут меня у невидимого моста в мир Света. Надо только найти свою потерянную веру и свернуть визгливую глотку страха. Только как это сделать?
… Сзади раздались шаги. Вот и он, мой клиент. Он шёл гордо выпрямив спину и читал вслух свои стихи. Я услышал эти строки и понял. Понял – что не смогу отправить его в мир теней и Тоски. Он талантлив. У него честные открытые глаза. Он может помочь этому, задыхающемуся от зла и равнодушия, миру. Он сможет разбудить спящие души людей. И тогда…
Я наискось рванул билет. В ночном, осеннем небе полыхнула майская гроза. Сердце пронзила раскалённая игла боли. Но, сквозь разрывы туч, вдруг стали видны звёзды. И в их неярком свете я увидел ту самую Дверь. Она была приоткрыта и за ней виднелась дорога. На конце, которой у невидимого моста над пропастью ждали меня старик и чёрный пёс. Ждали и верили в меня…